Высланный из страны олигарх, уезжая оставил в тайнике золотую статуэтку, с драгоценными камнями. Через несколько лет, желая забрать ее, люди олигарха обнаружили, что тайник пуст. Поисками пропавшей статуэтки занимается главный герой романа Сергей Дорогин.

ru ru Black Jack FB Tools 2004-09-09 OCR LitPortal 467FD61B-29BB-462E-B27C-B3784F29B770 1.0 Андрей Воронин, Максим Гарин. Му-Му: Пылающая башня Современный литератор Мн. 2004 985-14-0682-1

Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН

МУМУ: ПЫЛАЮЩАЯ БАШНЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Его грубо обругали, толкнули в спину, и он едва удержал равновесие на ступеньках, ведущих к подъезду. Он резко развернулся, приняв угрожающую позу, но дверь уже захлопнулась, так что продолжать выяснять отношения было бессмысленно.

Еще недавно всем в компании было весело. Девицы повизгивали, в полумраке поблескивали опустошенные бутылки. Он уже плохо помнил, из-за чего произошла ссора. Все вдруг ополчились против него. Едва не дошло до драки.

Если бы он не сдержался и ответил на оскорбления, добром бы не кончилось: его первым же ударом отправили бы в нокаут. Он бы разозлился, схватил пустую бутылку или что-нибудь другое и…

Обошлось без мордобоя, но все равно на душе было муторно. Его унизили при всех. Ничего, они еще пожалеют…

Нетвердой походкой он вышел со двора, залитого лунным светом. Идти к метро не хотелось, и молодой человек пошел в противоположном направлении, то и дело сплевывая на асфальт.

Впереди маячила башня. Вечером она освещалась прожекторами. Теперь подсветку отключили – любоваться башней было уже некому: все нормальные люди давно спали. Только огоньки на вершине горели опознавательными знаками для пилотов.

Молодой человек приближался к подножию башни. Душа горела от обиды. Несколько раз он погрозил в пространство кулаком. Потом остановился, чтобы достать из кармана сигареты. Вдруг сверху донесся странный звук. Похожий вначале на тонкий писк, он стремительно нарастал, превращаясь в вопль, от которого кровь стыла в жилах. Молодой человек вскинул голову и резко отскочил в сторону. Что-то огромное с глухим стуком шмякнулось рядом на асфальт.

При свете фонарей молодой человек различил в неподвижном силуэте себе подобное существо мужского пола в майке, спортивных штанах и ременной сбруе. Лицо упавшего было бледнее его белой майки и даже в теплом золотистом свете фонарей выглядело холодным, будто замороженным. Тело превратилось в кожаный мешок с обломками костей внутри.

Секунду назад жизнь вызывала у молодого человека только отвращение. Но чужая смерть пробудила в нем инстинкт самосохранения, и он пустился бежать со всех ног. Молил только об одном – целым и невредимым добраться домой.

Очевидцами несчастного случая стали еще двое.

Таксист, проезжавший порожняком по улице, только прибавил скорости. Бедняге не поможешь, зато себе создашь проблемы. Если милиция застанет возле трупа, в ближайшие пару дней покоя не дадут. Мать-одиночка в доме на той же улице проснулась среди ночи от внезапного плача ребенка. Поправила его одеяло, глотнула воды из крана. Услышав слабый звук, выглянула в окно и увидела бегущего от башни человека. Пожала плечами и вернулась в кровать…

На пятачке возле телебашни появились двое в одинаковых синих комбинезонах. Приблизились к распластанному телу и аккуратно перенесли его к кустам, подальше от глаз. Остались ждать рядом.

Подъехала «скорая помощь». Уложив труп на носилки, санитары погрузили его через задние двери в машину. После отъезда «скорой» двое в синих комбинезонах вернулись в здание башни. Один вооружился шваброй, другой пластиковым ведром с водой. Через пару минут асфальт на месте падения был аккуратно вымыт.

На следующий день судмедэксперта поразило состояние трупа: разрывы внутренних органов, множественные переломы, кости словно побывали в дробилке. Не иначе как с самой крыши тридцатидвухэтажного дома упал.

Молодому эксперту еще не приходилось иметь дело с такими случаями.

* * *

Уже два года Сергей Дорогин занимался ночной перевозкой грузов. О том, что это за грузы, он обычно не имел понятия. Платили ему щедро, из чего можно было предположить, что стоят они на «черном» рынке немало.

Деньги нужны были как воздух. Не ему – Тамаре. На лечение. Молодая красивая женщина лечилась в дорогих клиниках: сейчас – в Онкологическом центре на Варварке, а ранее – даже в знаменитой на всю Европу клинике в предместьях Мюнхена.

Если б не деньги за противозаконные рейсы Дорогина, схватка с опухолью давно была бы проиграна. Он пачками кидал взятки врачам. В последнее время Тамара стала догадываться, чем он занят, откуда у него средства на оплату фантастических счетов. Несколько раз она брала с него слово прекратить искушать судьбу, не нарываться на неприятности с милицией. Есть такие грузы, за которые можно получить и десять лет строгого режима, и больше.

Чтобы успокоить Тамару, Дорогин не раз давал клятвенное слово покончить с перевозками, но на следующий день снова брал грех на душу – новый заказ.

Новая неделя началась хуже некуда. Впервые он попался по-настоящему, нарвался на дотошную проверку. Вроде бы не наркотики нашли, не оружие. Тем не менее повалили на землю, въехали тяжелым ботинком по печени. Засняли лицо на видеокамеру, приподняв голову за волосы на макушке.

Однажды он уже возил металлические болванки из редкого сплава. Тогда все обошлось, а теперь под грудой обычного стального профиля в его мини-грузовичке обнаружили десяток стержней толщиной в палец, похожих на алюминиевые и таких же мягких при изгибе.

Конечно, менты знали, где искать, – получили наводку. В первые несколько дней после задержания на него давили по-черному, угрожали немереными сроками, обещали отдать рецидивистам-извращенцам на «опускание» и даже застрелить при попытке к бегству. Требовали назвать отправителей и получателей груза. Не верили, что он не знает ни тех, ни других. Просто загрузился в условленном месте, чтобы разгрузиться в другом.

Больше всего его мучила невозможность послать весточку Тамаре. В своей палате она ждет очередного звонка и уже наверняка догадывается, что он ее обманул. Снова поехал в рейс и нарвался-таки на неприятности.

Тамара ждала, но не сидела сложа руки. Она сама обзвонила больницы, морги и, конечно, отделения милиции. Узнала правду и прислала на свидание с ним Варвару.

Известной пройдохе, журналистке божьей милостью Варваре Белкиной не впервой было являться в СИЗО. В свое время она брала интервью и у закоренелого убийцы, которому светило пожизненное заключение, и у простой терпеливой женщины, которая изрубила мужа топором, не выдержав его издевательств над собой и детьми. Варвара пыталась разглядеть остатки человеческого в злобных, мрачных тварях и помочь тем, на кого вешали чужую вину.

В этот раз она явилась с адвокатом. Договорилась, чтобы им дали поговорить втроем, и попросила Дорогина подробно обо всем рассказать.

– Чего там, – негромко произнес он. – Виноват, никуда не денешься.

– Без тебя знаю. Это Тамара до последнего времени пребывала в блаженном неведении. Но не я. Поэтому и пришла с грамотным человеком.

– Адвокат мне вряд ли поможет. Взяли ведь с поличным… Тамаре успела сказать?

– Это она мне сказала, где ты сидишь.

– Черт! – Сергей с размаху стукнул кулаком по безучастной стенке, повидавшей на своем веку людей озлобленных, отчаявшихся, сломленных.

– В панику она не впадает. Видно, давно ждал чего-то подобного. Я, как могла, ее обнадежила, пообещала помочь… Ты объяснил им, что просто занимался доставкой?

– Просто или сложно – какая им разница? Если сам с боку припека, назови, кто заправляет делом.

Ничего не знаешь – значит, виноват вдвойне.

– Для начала откажитесь от дачи показаний без адвоката, – предложил осанистый мужчина с красиво зачесанными седыми волосами.

– Для начала мне нечем уплатить вам гонорар.

– Пустяки. Нас с Варварой слишком многое связывает, и ради нее я готов сделать исключение.

Сергей перевел взгляд на свою добрую знакомую, молча спрашивая: «Тебя угораздило переспать с этим типом?»

– Потом объясню, – на лице Белкиной мелькнула раздражение. – Давай пока о деле.

– У меня уже есть судимость – вот что паршиво. Все паршиво от начала до конца.

– У вас должна быть четкая линия защиты, – наставительно произнес адвокат. – Вы давали в газету объявления, открыто предлагали услуги по транспортировке. Но не могли проконтролировать все грузы: к примеру, отличить редкий сплав от самого обычного.

– Так и есть на самом деле, – вставила Белкина.

– Играйте роль простого мужичка, водилы, который вечно копается в моторе. Не обещаю, что вас полностью оправдают. Но серьезного срока попробуем избежать.

– Год мне точно так же противопоказан, как десять, – покачал головой Дорогин. – За год…

Он не хотел говорить при постороннем, что может за год случиться с Тамарой, если ее лечение останется без постоянной денежной подпитки.

– Всем так кажется, уверяю вас, – понимающе улыбнулся адвокат. – Столько дел на воле, кажется, что мир без вас рассыплется даже за неделю. На самом деле и десять лет – не такой уж катастрофический срок. Можно заочно во всем участвовать, если только правильно делегировать полномочия.

– Нет у меня на воле капитала, чтобы кому-то поручать финансовые операции. Самому нужно зарабатывать – завтра, через неделю, через месяц.

– В любом случае я сомневаюсь, что вы по-прежнему сможете заниматься доставкой грузов.

Как бы ни кончилось ваше дело, клеймо на пару лет вам обеспечено.

– Найду другое занятие. Главное – выйти отсюда поскорей.

– Надо реально смотреть на вещи, – ища поддержки, адвокат обернулся к Белкиной.

Однако она не согласилась:

– Реально смотреть на вещи – значит заранее поднять руки вверх. А мы еще потрепыхаемся.

– Как ты себе это представляешь? – адвокат скептически выпятил нижнюю губу.

– Если дело завальное, нужно добиться, чтобы его положили под сукно.

Глава 2

Через два дня она заявилась в камеру одна.

– Вчера наш адвокат вышел на конфиденциальный разговор. Неважно с кем, важно, что этот человек облечен достаточной властью в МУРе. Он согласился снять с тебя обвинение за ответную услугу.

– Стучать потребуется? – догадался Сергей.

Варвара только вздохнула в ответ. Он сам понимал, что на лучшее рассчитывать не приходится. Связей наверху у него нет, нужной суммы на взятку – тоже. Остаются такие вот низкопробные услуги.

Для нормального мужчины сделаться стукачом – это хуже, чем для женщины пойти на панель. Проститутка никого не обманывает, она продает товар и получает его рыночную стоимость.

А стукач вынужден постоянно врать, фальшивить каждый день. Это растление души, гораздо худшее, чем растление тела.

– Как они себе представляют мою работу? Я выхожу в рейс, а они «совершенно случайно» накрывают товар? Восемьдесят процентов потенциальных заказчиков уже знают, что меня повязали, и сразу призадумаются: как это водиле удалось так легко отмыться? Итог их размышлений очевиден. Никто мне больше не доверит доставку. В любом случае придется снова менять работу.

– Я в торге не участвовала, журналистов эти субчики боятся как огня.

– А если кто-нибудь по неведению доверится, после очередного провала на мне поставят крест в прямом и переносном смысле слова.

– Можешь не объяснять, сама понимаю. На сей раз я действительно исчерпала все варианты, – Варвара достала из сумочки сигареты.

– Выхода нет. Я вынужден согласиться.

Устремленный прямо на Варвару взгляд Дорогина досказал ту часть принятого решения, которую небезопасно было озвучивать в этих стенах: «Главное – выбраться на волю. Дальше посмотрим…»

«Не надейся их одурачить, – прочитал он в глазах Варвары. – Раздавят в один момент».

Он только улыбнулся и, взяв ее небольшую ладошку в свою, прикрыл сверху другой рукой.

– Спасибо за помощь.

* * *

Стукачу положено иметь куратора – человека, с которым он «контачит» на служебной квартире или где-то в другом месте, укрытом от посторонних глаз. Если в ФСБ информация от осведомителей по традиции поступает в письменном виде, то в милиции традиция другая: два человека встречаются, беседуют и расходятся.

Иногда беседа выглядит дружеской, иногда официальной. Бывает, оба говорят на одном языке, пользуясь одними и теми же выражениями. Бывает, сотрудник намеренно противопоставляет свою речь приблатненной и не очень грамотной речи собеседника.

Информаторов у милиции гораздо больше, чем думают рядовые граждане. В криминальном мире не так-то много людей, никогда не контачивших с ментами на взаимовыгодных условиях. Заложить конкурента, свести с кем-то личные счеты, сдать своих, чтобы самому уйти из-под удара, – мотивов предостаточно.

Человек по прозвищу Муму уже отсидел в тюрьме по ложному обвинению и отлично представлял себе милицейские методы работы. Ждал, когда дверь откроется и куратор войдет в комнату, более или менее искусно маскируя презрение к новому подопечному.

Первая встреча происходила здесь, в неволе.

Что будет дальше, Дорогин не знал. Он попробует выцарапать хоть какие-то уступки, но под конец в любом случае согласится – пусть даже от него потребуют раскапывать могилы. После трех дней пребывания в СИЗО Сергею казалось, что главное – снова очутиться на воле. Даже если его вынудят удариться в бега, он все равно найдет способ заработать, чтобы иметь возможность оплачивать Тамарино лечение.

Куратор оказался сверстником Дорогина – крепким на вид сорокалетним мужчиной с залысинами и суровой линией рта. Одетый в штатское, он уселся за стол, раскрыл папку и внимательно просмотрел несколько отпечатанных на машинке листков. Побарабанил пальцами по видавшей виды столешнице и начал совсем не так, как ожидал Сергей:

– Твоя биография мне в общих чертах известна. Зачем ты влез в дерьмо, я тоже примерно представляю. Из-за бабы. Никого еще они не доводили до добра. Хоть здоровые, хоть больные, хоть верные, хоть неверные, хоть умные, хоть круглые дуры.

Дорогин молчал, не считая нужным спорить.

Если они знают о Тамаре, они действительно крепко держат его в руках.

– Не знаю, как в будущем, но пока о рейсах тебе придется забыть. С тобой сразу же расквитаются.

«Неплохо, если они отдают себе, в этом отчет», – подумал Дорогин.

– Даже просто мотаться по улицам туда-сюда тебе пока рановато. Поставка накрылась, тебя сразу заподозрят в сотрудничестве с нами.

«Как же они собираются в таком случае меня использовать?» – удивился Сергей. Он по-прежнему предпочитал не спешить с вопросами. Скромность украшает человека, тем более предполагаемого стукача.

– Тебе обеспечат работу на постоянном месте, вдали от лишних глаз. Нет, не за решеткой. Ты сможешь заработать вполне легальным путем очень неплохие деньги. Можно сразу переводить их по безналу на счет любой клиники у нас и за границей, дай только банковские реквизиты. Взамен тебе не придется никого закладывать. Я ведь вижу, что человек ты гордый и тебе непросто через это переступить.

Будешь просто делиться своими впечатлениями.

– На такую безопасную и высокооплачиваемую работу вы бы нашли кого-нибудь другого.

– Не всякий для нее подойдет.

* * *

В России, особенно в Москве, давно вошли в моду экстремальные развлечения. Не всем хватало той остроты, которую могла предложить повседневная жизнь в «белокаменных» джунглях. Кое-кому хотелось еще повеселей, еще погорячей и покруче. Открывались целые фирмы, специализирующиеся на «русском экстриме». Но использовать с этой целью Останкинскую башню начали сравнительно недавно.

За двенадцать тысяч с носа можно было совершить восхождение на самую верхотуру. Если силенок хватит – до отметки в пятьсот сорок метров.

Не извиваться ужом на узких лестницах – кому нужно такое удовольствие? А покорить достопримечательность столицы более эффектным способом, по наружной поверхности.

Некоторые ограничения все-таки были. Во-первых, возрастные: к подъему допускались только лица от восемнадцати до сорока пяти лет. Во-вторых, по здоровью: принимались только справки, выданные близлежащей к Останкино платной поликлиникой. В-третьих: перед отправлением клиентов заставляли дышать в трубочку, проверяя на алкоголь. В-четвертых, необходимо было подписать отказ от любых претензий при несчастном случае.

В-пятых, восхождения устраивались только глубокой ночью, чтобы не собирать внизу толпу зевак и по возможности не афишировать это событие.

В-шестых, за раз поднимался только один клиент.

За ночную смену разрешалось не более трех восхождений с получасовым перерывом.

Каждого клиента сопровождал проводник, обязанный страховать его от неприятностей. Конечно, полной гарантии он никому дать не мог. Но выполнение его рекомендаций обеспечивало безопасность на девяносто девять процентов.

Не все могли им следовать: некоторые впадали на высоте буквально в оцепенение, переставали понимать смысл сказанного, клинило не только мышцы, но и мозги. Этим людям казалось, что они нормально переносят высоту. За всю жизнь у них никогда не кружилась голова, воздушная бездна никогда их не затягивала.

Они и не предполагали, как различаются высота в двести пятьдесят метров и высота на отметке четыреста. Снизу им казалось, что разница не столь уж принципиальна – ведь, падая с той и с другой, в любом случае расшибешься в лепешку.

Они ошибались. Серьезный подъем, как правило, связан с резкими переменами ощущений. Иногда бывает достаточно каких-то жалких десяти метров, и красивый вид на окрестности вдруг превращается в адскую бездну, на которую нет сил смотреть. Хочется зажмуриться как можно сильнее и крепко вцепиться в ближайшую твердую опору.

И пусть кто-то, неважно каким образом, перетянет, перетащит, переместит тебя с этим куском металла обратно, на земную поверхность.

Такие ситуации случались не раз и не два. В эти минуты от проводника требовалось все его мастерство. До поры до времени бывший альпинист и скалолаз Игорь Зыгмантович отлично справлялся со своими обязанностями. Потом случилось несчастье: треснул один из карабинов на тросе, и человек сорвался вниз.

Проводника отстранили от работы, экстремальный «туризм» на башню временно прекратили.

Но закрывать доходный бизнес никто не собирался.

Несмотря на полное отсутствие рекламы, от желающих отбоя не было. Люди записывались в очередь, многие успели внести задаток.

Без добрых взаимоотношений с милицией специально учрежденная для восхождений компания не смогла бы нормально работать. Выбрав «красную крышу», эти люди заранее обговорили все возможные ситуации, в том числе и смертельный случай.

Если информация о нем всплывет в качестве неподтвержденных слухов, она только подогреет ажиотаж среди прослойки экстремальщиков. Если смерть в результате падения с башни будет официально зарегистрирована, фирму придется закрыть.

Наутро после несчастного случая руководство местного РОВД уже знало, что произошло на самом деле, откуда сорвался человек. И неспроста вскрытие трупа поручено было молодому неопытному судмедэксперту.

Директору фирмы пришлось принести в клюве откупные и выслушать строгое предупреждение.

Замначальника РОВД сокрушался по поводу гнилых времен: деятельность то одного, то другого отделения попадает под микроскоп службы внутренней безопасности. Затем следуют вынужденные уходы на пенсию, отстранения от должностей и даже уголовные дела по обвинению в злоупотреблении служебными полномочиями.

Директор фирмы «Эверест» пообещал принять на работу нового проводника, строже отбирать клиентов для восхождения. И, главное, ежемесячно выплачивать за милицейскую снисходительность в полтора раза большую сумму.

– Надеюсь, никто не снял камерой все это дерьмо, – пробормотал замначальника РОВД. – Мне иногда кажется, что у нас в городе половина населения работает как папарацци. Что бы где ни случилось, пожалуйте наглядное подтверждение.

– Да он летел-то всего пару секунд. А труп на асфальте ничего не доказывает. Ограбил кого-то или просто пьяный упал и заснул у подножия башни. Это ведь не запретная зона.

– Кстати, почему этот ваш клиент летел до самого низа? По идее он должен был плюхнуться на смотровую площадку над бывшим рестораном.

Вон ведь на сколько она выступает по всей окружности.

Замначальника РОВД выглянул в окно, чтобы лишний раз в этом удостовериться. Из окна его кабинета башня видна была во всей красе – стройная, подсвеченная заходящим солнцем. После известного пожара трехэтажный ресторан «Седьмое небо» закрыли, но цилиндрический нарост по-прежнему красовался на шпиле.

– Этот идиот повис на страховочном тросе и стал дергаться, как сумасшедший, вместо того чтобы слушать проводника. Раскачался как маятник.

Когда карабин треснул…

Заместитель начальника отделения поморщился, представив момент удара тела об асфальт.

– Наймите психолога, – посоветовал он. – Пусть отбирает людей с крепкими нервами.

Про себя он подумал, что нормальный человек не отвалит столь приличную сумму за такое «удовольствие». У всех этих клиентов мозги явно не на месте.

– Надо натянуть над смотровой площадкой страховочную сетку. Пусть выступает от края хотя бы метра на три.

Директор «Эвереста» прикинул необходимое количество такой сетки. Расходы, расходы… Дань милиции, оплата услуг психолога. И сетка нужна особой прочности. Может, в самом деле проще прикрыть контору, отказавшись от такого сомнительного бизнеса?

Директор Субботин был нанятым работником, по сути дела таким же, как и проводник Зыгмантович. Сам он не мог принимать кардинальных решений. Немедленно после разговора с майором милиции он связался по мобильному телефону с хозяином «Эвереста». Человек, вложивший деньги в эту необычную затею, еще ни разу не показывался в Останкино.

Посетовав на рост затрат, директор предложил поднять расценки.

– Не стоит.

– Теперь насчет сетки. К нам ведь какой клиент обращается? Безбашенный! Им лошадиные дозы адреналина подавай. Некоторые даже правила страховки скрепя сердце выполняют – только под угрозой отмены восхождения. Если мы еще и сеть развесим над смотровой площадкой, не сочтут ли они слишком пресным такой «секс с презервативом»?

– Сетку повесьте, чтобы рот ментам заткнуть, – спокойно ответил невидимый собеседник. – А тем клиентам, кому восхождение покажется слишком пресным, объясните, что она натянута для отвода глаз, чистая формальность. С высоты метров двадцать кое-как самортизирует, дальше – нет.

Глава 3

В свои тридцать с небольшим Игорь Зыгмантович имел богатую биографию. Занимался скалолазанием, был победителем многих соревнований, штурмуя отвесные монолитные стены, созданные самой природой в Крыму, на Кавказе, на крохотных средиземноморских островах.

Получил тяжелую травму, перенес несколько сложных операций на ногах.. Бросил спорт, не веря, что сможет по-прежнему побеждать. После своих триумфов он уже не хотел быть вторым или третьим.

Стал гонять машины из Германии, заглушая в себе тоску по высоте, нагретому солнцем камню, особому тихому дуновению ветра над пропастью.

Машины гонял вдвоем с напарником – так легче было решать проблемы на дороге.

Одной из таких проблем была усталость. Отправляясь за иномарками, они не спали иногда по две ночи подряд. Однажды в Польше, через пару часов после пересечения границы, Игорь заподозрил, что концентрация внимания у товарища слабеет. Еще немного, и тот может отключиться за рулем.

Было шесть часов утра, солнце уже выглянуло, после немецкого автобана польская дорога выглядела узкой и неказистой. Встречных машин впереди не было видно, крутых поворотов тоже, но Игорь все равно встревожился. Дистанция между их машинами составляла метров пятнадцать, и в утреннем свете хорошо было заметно, как изменилась осанка напарника – обвисли плечи и слегка поникла голова.

Автомобиль продолжал лететь с прежней скоростью, не виляя на неровностях дороги. Но товарищ мог и в полусне подкручивать руль, только реакция была уже явно не та.

Зыгмантович просигналил – товарищ никак не отреагировал. Игорь резко прибавил скорость.

На польских не слишком гладких дорогах скорость выше ста разбивает ходовую часть. Но сейчас не время было заботиться о состоянии предназначенной для продажи машины.

По встречной полосе приближался трейлер.

И тут, как назло, товарищ окончательно потерял контроль над «Фордом-Скорпио». Тачка выкатилась прямо под нос трейлеру, увернуться тот не успел. Громадной машине только помяло «передок», зато «скорпа» бросило на обочину, где он перевернулся в облаке пыли.

Подбежав, Игорь распахнул дверцу. Товарищ лежал неподвижно, впечатавшись головой в лобовое стекло. Кровь не стекала вниз, как стекала бы по целому стеклу, она разбилась на множество тончайших ручейков, повторяя паутинный, узор трещин." – На следующий день напарник скончался в реанимации, не приходя в сознание. Его гибель выбила Зыгмантовича из колеи. Он винил в ней себя, хотя не мог ни через неделю, ни через месяц четко ответить на вопрос, как именно должен был поступить в то утро.

Полгода он пил и зарастал щетиной, стремительно опускаясь. Потом взял себя в руки, решил помогать его вдове с двумя детьми. Молодой женщине даже в голову не приходило винить Зыгмантовича. Скоро Игорь почувствовал, что сам не в состоянии без нее обойтись. Они стали жить вместе, одной семьей.

Гонять иномарки Игорь больше не хотел, вспомнил прежние свои навыки и устроился работать по специальности «промышленный альпинист», Он и его коллеги выполняли работы на высоте со специальным снаряжением, напоминающим альпинистское. Без всяких лесов и других подсобных конструкций обрабатывали наружные стены жилых многоэтажек и промышленных корпусов – большей частью промазывали межпанельные швы для тепло– и гидроизоляции.

Платили за эту работу неплохо, но скоро у Игоря с Аленой родился ребенок. Жена сидела в декрете, и содержать в одиночку семью из пяти человек стало тяжеловато. Тут Зыгмантович и узнал случайно про отбор специалистов для работы на Останкинской башне. Поехал в Москву попытать счастья.

Никто не объяснял, какого рода работу придется выполнять на высоте. Как и многие другие, он решил, что речь идет о ремонте. Трех лет не прошло после катастрофического пожара на телебашне.

Главные восстановительные работы уже закончены, но, возможно, где-то на самой верхотуре осталось навести снаружи лоск, последний марафет.

Отбор прошли десять человек. Игорь думал, что из них составят бригаду, но отсев продолжался и дальше, после тренировочных подъемов по самой башне. Он искренне удивился, когда остался один, – не ожидал от себя такой прыти. Еще больше удивился, когда узнал подробности предстоящей работы…

* * *

Теперь Зыгмантович должен был уйти. Чтобы получить расчет, как положено, он обязан был пробыть здесь еще по крайней мере три дня после оформления на работу своего преемника. Передать дела, сводить на экскурсию по всей башне снизу доверху, показать опробованные маршруты подъема.

Игорь вовремя явился на работу и молча, в апатии сидел в подсобном помещении. Начальство уже предостерегло от попыток заработать на сенсационном интервью газете или другому падкому на скандальные темы изданию.

– На сегодня мы тебя прикрыли. Если история каким-то образом всплывет, тебе самому придется разбираться со следователями.

«Себя вы прикрыли в первую очередь», – думал Зыгмантович.

Если бы директор «Эвереста» знал его получше, он бы понял, что предупреждать такого человека бессмысленно. Случилось ужасное событие, и не только инстинкт самосохранения заставлял Зыгмантовича молчать: волей-неволей вспоминался случай на польской дороге. По большому счету в падении клиента с башни Игорь не был виноват.

Но все-таки он отвечал за безопасность этого человека, и, значит, еще одна смерть легла тяжким грузом на его совесть.

Первое впечатление от клиента было вполне благоприятным. Некоторые являлись на восхождение в костюме и галстуке, при дорогих наручных часах. Им очень хотелось нарядными залезть наверх и сфотографироваться там на память.

Последний по счету любитель острых ощущений явился в майке, спортивных штанах, мягких, удобных кроссовках. Выглядел он подтянутым, и Зыгмантович с облегчением подумал, что этого не придется тащить на высоту за уши.

Игорь задал ему несколько вопросов – проверить, усвоил ли клиент инструкцию по технике безопасности и азам альпинизма. Кроме чтения инструкции, каждый допущенный к восхождению обязан был просмотреть получасовой фильм с главными эпизодами образцового восхождения на башню. Увидеть крупным планом действия клиента и проводника, как обертывается длинная стропа вокруг страховочного выступа, как защелкивается «карабин», как лучше ставить стопу, правильно делать зацеп и т, д.

После, подачи заявки и уплаты пятидесятипроцентного аванса каждый клиент должен был в течение двух недель активно выполнять предписанные упражнения. Конечно, из абсолютно неспортивного тела за такой короткий срок ничего не сделаешь. К тому же львиная доля клиентов и не думала себя обременять. Просто обманывали проводника перед стартом в небеса. Кто-то рапортовал преувеличенно бодро, кто-то пренебрежительно цедил сквозь зубы.

Этот клиент был одним из немногих, кто твердо и уверенно подтвердил факт. Даже сейчас, стоя в служебном помещении, он повторял по ходу разговора одно из главных упражнений – разминал пальцы рук.

В связке первопроходцев, прокладывающих себе путь по отвесному склону, и ведущий, и страхующий должны быть опытными скалолазами. Но восхождение на башню имело свои особенности. Здесь не было нужды отыскивать мельчайшие уступы в камне, забивать в горную породу специальные крюки – стальные или титановые, вставлять в расщелины так называемые «френды».

Для спортсмена-скалолаза восхождение по башне было делом несложным. Вся ее верхняя часть, за исключением нескольких небольших зон, была утыкана передающими антеннами, направленными перпендикулярно к башенной оси. Эти мощные антенны словно специально предназначались для «зацепов» руками и жесткого закрепления троса при страховке. Если случался срыв, такой выступ мог выдержать вес гораздо больший, чем средний вес взрослого мужчины.

Вся проблема состояла в наличии в связке «туриста» – полного профана. Оставлять его внизу, за спиной, было опасно. Да и сами клиенты предпочитали лезть первыми. С одной стороны, вверху, над головой, не маячат ничьи подошвы, есть ощущение, что ты наедине с небесами, с фантастической панорамой Москвы. С другой, если прихватит спазм страха, гораздо приятнее увидеть проводника внизу, чем наверху.

В тот раз Зыгмантович, как всегда, тщательно вязал по ходу подъема страховочные узлы. Клиент бодро поднялся на первые пятьдесят метров от смотровой площадки. Но на отметке триста девяносто метров случился первый срыв. После этого, как часто бывает, мужика надолго заклинило.

Вернувшись на твердую опору, он прижался всем телом к поверхности башни и минут десять тяжело дышал, бледный как полотно. Игорь не торопил его – нормальная реакция. Только советовал часто и глубоко дышать, расслабить мышцы.

Если б он мог тогда видеть состояние «карабина» на страховочном поясе «туриста»! Скорее всего после первого срыва внутренний дефект проступил наружу и трещину можно было бы разглядеть невооруженным глазом.

Глава 4

Наконец томительное ожидание закончилось.

В помещении на высоте трехсот с лишним метров появился немолодой уже спортивного сложения мужчина с пронзительно голубыми глазами. Поздоровался, представился Сергеем.

– Очень приятно, – дежурно-вежливо ответил Зыгмантович. – Я – Игорь. Передам вам дела. Приступим?

Новый проводник кивнул.

– Могу я поинтересоваться вашим опытом? Это избавит нас от пустой траты времени.

– Скалолазанием как спортом не увлекался.

Навыки приобрел, пока работал каскадером.

– И на какой максимальной высоте случалось вам работать?

Сергей сощурился, перебирая в памяти эпизоды.

– На скальном склоне метров сто максимум.

Зыгмантович скептически покачал головой.

– И с вами уже подписали трудовой договор?

– Моя подпись стоит. Начальство тоже вроде собиралось завизировать.

– Странно, что выбрали именно вас. Не обижайтесь, но ваш послужной список блестящим не назовешь.

– Были еще стены, труба ТЭЦ.

– А труба зачем?

– Герой фильма преследовал террориста. Актеры, как правило, натуры тонкие, сами никуда не лезут.

– Я тоже лазил по трубам. И по трубе ТЭЦ. Сыпаться начала по краю, заделывать пришлось.

– Значит, давно уже коллеги.

– Я не ставлю под сомнение ваши навыки и физическую кондицию. Просто мы здесь начинаем с отметки в триста тридцать семь метров.

– Уже знаю.

– Знать – одно. Чувствовать – другое.

– Когда я прыгал с парашютом, коленки вроде не дрожали, – скромно заметил новоприбывший.

– Одевайтесь, вон ваша экипировка.

Игорь и сам надел кожаную сбрую. Комплект ремней и страховочных поясов охватывал грудь, бедра и поясницу.

– Пройдем по маршруту дважды. Сперва я страхую, вы – в роли ведущего. Второй раз – наоборот. Если останетесь здесь работать, вам предстоит все время работать снизу, подстраховывать.

Выйдя из помещения, Зыгмантович направился к лифту, нажал на кнопку вызова.

– Разве лифт работает? Внизу мне сказали, что они все еще на ремонте. Я, правда, удивился, что за три года после пожара не навели порядок.

– Один грузовой отремонтировали, но трубить в фанфары никто не спешит. Официально им пользуются только по назначению. Но своим можно и живым весом отправиться.

– Разминка, конечно, неплохая: триста метров пешком. Клиенты тоже пешком тянутся?

– По желанию. Кому-то важно знать, что он сам, собственными ногами отмахал все полкилометра в высоту. Других поднимаем с ветерком на смотровую площадку. Как-никак, каждый отвалил по двенадцать штук.

– Под эту привилегированную категорию я тоже не подхожу.

– Если бы меня предупредили, я бы позвонил по внутреннему, заказал обслуживание по высшему разряду.

– Да ладно. Мелочи жизни.

Даже при скорости подъема кабины в девять метров в секунду ее пришлось некоторое время ждать.

Наконец скоростной лифт прибыл.

– Средств не хватает, – заметил Зыгмантович. – Компании тратят бабки на новые передатчики, а башня и лифты «висят» на бюджете. До пожара здесь работало девять лифтов, сейчас – один. Нормально, да?

Триста метров новый проводник отмахал пешком, чтобы сейчас его за несколько секунд с комфортом приподняли еще чуть-чуть. Со смотровой площадки открывалась красивейшая панорама Москвы. Но разглядывать столицу с высоты птичьего полета ему не дали. Зыгмантович был настроен по-деловому.

– С Богом, – перекрестился он и кивнул напарнику.

Сергей полез наверх, цепляясь сперва за стальные скобы, вмурованные в бетон. Они стояли здесь с самого начала. Несмотря на дожди, ветры и снега, на металле остались еще следы копоти – именно здесь задымление во время пожара было особенно сильным.

– Не волнуйся, сидят крепко. Четыреста градусов было внутри, а здесь гораздо меньше, – успокоил снизу Зыгмантович.

– Работал здесь во время пожара?

– – Тогда таких развлечений не организовывали.

А я был далеко, мотался в Германию, перегонял иномарки. Не всегда же я жил на высоте.

Зыгмантович следил за подъемом своего преемника, обмениваясь с ним короткими репликами.

Пока вопросов не возникало, Сергей уверенно продвигался вперед. Но, наученный горьким опытом, Игорь счел нужным сделать некоторые уточнения.

– Как тебе амортизаторы?

– На вид хороши.

– В работе еще лучше. Тут некоторые клиенты по пятнадцать раз срываются. Запомни: усилие на трос в любом случае ограничивается, даже если, не дай бог, вырвет промежуточную страховку. Амортизатор ведущего плюс «восьмерка» ведомого.

– Мы, помню, пользовались шайбой Штихта.

– Нормально. Но «восьмерка» не хуже. Да еще трос фирменный, растягивается на сорок процентов.

Главное – внушить клиенту, чтобы не дергался при срыве. Упасть не упадет, но поцарапается об антенны в кровь.

Сергей оглянулся вниз, посмотреть где Зыгмантович вяжет страховочные узлы. Оба уже переползли за отметку в триста восемьдесят четыре метра. Закончилась средняя часть башни – напряженный железобетон. Началась верхняя, металлическая. Здесь торчало множество антенн, среди которых различались телевизионные, для вещания на Москву, ретрансляционные антенны релейных станций, антенны УКВ-диапазона и пейджинговых компаний.

– Знают они, как используется их драгоценное оборудование?

– Это не мои проблемы. Пусть начальники между собой решают. Я только знаю, что штуковины эти прочные, быка выдержат.

– Зачем каждый раз вязать узлы по новой?

Оставить веревку снизу доверху и разгрузить себя от лишней работы.

– Клиенту нельзя портить впечатление. Каждый должен представлять себе, что поднимается к вершине первым.

Решив сделать передышку в несколько секунд, Сергей оглянулся по сторонам. Дыхание захватило, он понял, как прав его предшественник. Дело не в угрозе упасть и разбиться. На такой высоте жизнь ощущается по-другому. Ты словно приближаешься к небесному своду, вот-вот дотянешься до него руками и откроется невидимая сейчас дверца в рай.

Он чувствовал воздушные потоки. Сильные и слабые, теплые и холодные, они напоминали подводные течения. Впитывал тишину. Шум большого города не мог подняться так высоко, незаметно растаяли последние его отголоски.

Панорама, видимая со смотровой площадки, теперь расширилась, как минимум, в два раза. Казалось, вся огромная Москва различима с этой отметки. Микроскопический памятник «Рабочий и колхозница» возле игрушечной арки ВДНХ, высотка МГУ, Кремль, здание «Газпрома», мосты через Москву-реку, зеленые бархатистые ковры парков – Сокольнического, Центрального и даже Измайловского, на другой стороне города.

– Двигаем дальше? – голос Зыгмантовича прозвучал совсем рядом. – Времени не так много, как кажется. По крайней мере, мне неохота задерживаться здесь допоздна.

– Сколько времени в среднем уходит на клиента? – поинтересовался Сергей, хватаясь за ближайший выступ.

– Разброс большой. Бывает, ползет клиент от страха, как жук навозный, но возвращаться не хочет. Во-первых, бабки заплатил, во-вторых, ему по кайфу бояться. Впечатления яркие, никакой секс не сравнится. Не всякий обязательно дойдет до вершины, усталость берет свое. Но положенную на двенадцать штук долю кайфа обязательно отхватит. Торопить, само собой, нельзя. Если человеку в охотку, он имеет право хоть полночи здесь торчать. Весной я куковал так с одним придурком, чуть не околел от холода. Ветер, дождь.

На земле он терпимый, а здесь, как плетьми, хлещет.

– Что за след? – Сергей обратил внимание на пятна: одно большое и множество мелких.

– Стошнило одного на прошлой неделе. Будь всегда начеку, чтобы вовремя увернуться. Тут не раз такие истории случались. Один даже обмочился, но, к счастью, штаны все впитали.

Восхождение продолжалось в прежнем темпе, пока они не достигли небольшого «мертвого» участка. Здесь не было ни антенн, ни других явно видимых выступающих частей. Только голая металлическая поверхность, потускневшая от времени.

– На таких участках лезешь первым, – объяснил Зыгмантович. – Но сперва показываешь клиенту точки страховки, чтобы он не выпал в осадок, не видя за собой надежного тыла.

Поравнявшись с Дорогиным, проводник собрал в левую руку десяток колец упругого троса в специальной оплетке – она препятствовала перетиранию на острых металлических кромках. Швырнул трос вверх. Тот издал что-то среднее между щелчком и свистом – как змея при броске, – распрямился на полную длину и зацепился крюком за кронштейн, поддерживающий ближайшую из антенн.

– Теперь лезешь наверх, чтобы оттуда подтягивать клиента. Многим трудно лезть по веревке, когда мотает туда-сюда.

Воздушные потоки здесь были еще сильнее. Раскачивало не только трос, но и саму оконечность башни. Правда, вторая раскачка была не такой ощутимой – медленная, с малой амплитудой.

Справа ветерок подгонял небольшое облако – освещенный солнцем клок ваты. Оно приближалось к башне как раз на той высоте, где сейчас находились напарники, и казалось таким густым, плотным, что наверняка должно было перекрыть видимость почти до нуля.

– Это не проблема. Двигайся просто как в тумане, – заметил Зыгмантович. – На пять-семь метров видно нормально, а дальше и не надо.

Ухватив Дорогина за руку, он помог ему подтянуться на кронштейн. Не потому, что сомневался в его кондиции, – просто показывал, как ведет себя с клиентами. Облако прошло совсем рядом, меняя оттенки от желтого до голубого.

Изнутри башни послышались неясный шум и скрежет.

– Техническая обслуга, – объяснил Зыгмантович. – Куча антенн, фидеров" усилителей. Что-то подключают, отключают, проводят профилактику.

– Контакты спиртом протирают? – улыбнулся Дорогин.

– После пожара здесь правила жесткие. Есть своя маленькая служба безопасности: не только башню инспектируют, но и людей. За банку пива заставят компанию уволить сотрудника, за окурок, неаккуратно погашенный в мусорке.

– Все-таки удивительно, как смогли пробить эти восхождения при таком строгом режиме.

– Думаю, очень просто. Дали на лапу и запустили бизнес. Строгости – они всегда по мелочам.

Глава 5

Варвара Белкина в очередной раз заехала навестить больную подругу. Палата онкологического центра на Варварке наполнилась энергией здорового деятельного человека, так нужной тяжелобольным.

– Спасибо тебе за Сергея. Он был здесь вчера вечером, отчитался, что все обошлось. Последнее время я ему не очень-то верю, но…

– Ты и раньше постоянно сомневалась. Вспомни, какие сцены ревности ты ему закатывала.

– В себе сомневалась, не верила, что меня можно преданно любить. Теперь другое дело. Теперь он привирает во благо, не хочет меня тревожить… К телефонному звонку я бы отнеслась со скептицизмом. Но если человек явился сам, значит, его точно отпустили. Спасибо, Варвара.

– Да он сам выпутался. В конечном счете спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кстати, расскажи мне последние новости.

Если, конечно, он не просил тебя держать, язык за зубами.

– Сказал, что устроился работать на телебашню, обещали хорошую зарплату.

– Господи, как его угораздило? Вечно эти мужики во что-то впутываются. Как дети малые, честное слово.

Тут Варвара спохватилась, что ее слова могут снова разбередить, раздуть угасшее беспокойство подруги.

– Я в том смысле, что им обязательно нужна экзотика.

– По-моему, чудесное место по сравнению с прежней его работой. Не надо мотаться по дорогам, где на каждом километре тебя ждет подвох. Если человек привязан к точному адресу, это уже хорошо. Смена ночная, днем он будет свободен.

– И чем он там должен заниматься?

– Следить, чтобы исправно работала аппаратура. Для этого не нужно специальное образование. На неисправном блоке загорается аварийный сигнал. Меняешь его на запасной – и все дела.

А деньги платят за то, что работать иногда приходится на высоте. Тут я не очень переживаю.

В свое время он такие трюки на верхотуре выделывал…

«Блажен, кто верует», – подумала про себя Варвара.

* * *

Они опустились метров на сорок ниже острия и присели перекурить на небольшом выступе. Внизу царило полное безветрие, а здесь, на полукилометровой высоте, порывы ветра иногда достигали приличной силы.

Отвернувшись от ветра, закурили. Перешли на «ты». Подъем прошел без сучка без задоринки, что называется в штатном режиме, а совместная работа всегда сближает.

– Что тебе рассказали о причине моего ухода?

– Не уточняли, а я не спрашивал. Не люблю задавать лишние вопросы.

– Ценное в наше время свойство. Может, ты здесь приживешься дольше, чем я.

– Вообще-то любопытство мне не чуждо. Вот, например, ты как-то странно перекрестился перед подъемом. Не по-русски.

– Вообще-то, я белорус, из Гродно. Там у нас католиков много, я как раз из них. Не скажу, что сильно верующий. Но высота, хочешь ты этого или нет, отдаляет от людей, приближает к Богу. Понять его мне не дано, просто чувствую, что есть там хозяин, – Зыгмантович показал большим пальцем в сторону небосвода. – И надо к нему относиться с уважением.

– А как у вас с православными? Ругаетесь?

– Что нам делить? Кладбища поделены: тут православные, там католики, здесь заядлые коммунисты под звездами. Лично мне вниз, под землю, даже после смерти неохота. Знаешь, какие я похороны предпочел бы? Как у древних персов-зороастрийцев. Стояли у них специальные башни – мертвецов вытаскивали наверх, хищным птицам на съедение. Разве плохо? Главное – не гниешь в темноте и сырости. Башню ради меня никто, конечно, городить не станет, и здесь, на Останкинской, труп оставить не разрешат. Но если б в гору кто затащил, я бы спасибо сказал.

Скоро они нашли много общего в своих биографиях. Оба в свое время получили тяжелые травмы при падении. Оба не рассчитывали после этого вернуться к работе на высоте. Обоих заставила сделать это любовь к женщине и чувство долга перед ней.

– Ладно, не будем сегодня рвать пупок, – решил Зыгмантович. – Второй подъем отложим на завтра. Тем более мне здесь в любом случае еще два дня проводить с тобой инструктаж.

Огромная конструкция башни оставалась внизу невидимой до тех пор, пока они не заглядывали себе под ноги. Перед глазами маячила только панорама Москвы, уже успевшая затянуться легкой дымкой.

– Случались же, наверное, аварийные ситуации. Какая была самой тяжелой? – спросил Дорогин.

Зыгмантович помолчал. Сергей уже решил, что, изменив своему принципу, задал-таки лишний, неприятный для собеседника вопрос. Но отстраненный проводник вдруг заговорил:

– Прибыл однажды герой. Я еще подумал: зачем он пшикал себе в рот освежителем. Не собирается же он со мной целоваться на вершине. Насчет спиртного мне даже в голову не пришло. Держался он нормально, разговаривал тоже. Я работал вторую неделю и еще не знал, что есть на свете придурки, желающие подняться на башню под градусом. Причем он выпил вовсе не для храбрости. Потом сам мне признался, что просто поспорил с друзьями и принял у них на глазах триста грамм без закуски. Судя по всему, в земных условиях его норма была не меньше литра, но ты ведь уже почувствовал: на такой высоте все по-другому. По-другому дышишь, по-другому думаешь, видишь другие краски. Двинулся он резво, с прибаутками.

Потом вдруг мужика развезло. Когда он сорвался в третий раз подряд, я понял: что-то не так. Подтянул его, усадил на такого же типа ступенечку, где мы сейчас сидим. И шибануло мне в нос перегаром.

– Ты же говорил, что они все дышат в трубку.

– Она, оказывается, давно не работала, пришлось потом заменить. За злостное нарушение я имел полное право прекратить подъем. Объяснил ему популярно: поворачиваем, мол, назад. Он мне деньги сует – новенькие сотки. Двести, триста.

«Погнали, браток, наверх, я уже в норме». Я б с удовольствием ему вмазал, но условия не позволяли. Привязал к антенне и продержал, пока материться не перестал. Объяснил ему коротко и ясно: наверх не пущу, только вниз. Вроде согласился. Развязал, начали спускаться. И вдруг этот гад отцепил трос от пояса и полез наверх без страховки.

– Не слабо, – пробормотал Дорогин.

– Прикинь мое состояние: доказывай потом, что человек был выпивший и отцепился по собственной воле. В одну секунду я взмок до нитки. И нельзя, главное, резко догонять. Поспешит и сорвется. Я сделал по-другому: просто поймал его в петлю, как дурного жеребца арканом ловят.

* * *

Вернувшись в служебное помещение оба с облегчением избавились от сбруи и троса. Зыгмантович угостил преемника недорогим растворимым кофе.

– Чем богаты.

– Я ведь не новичок здесь, на башне, – признался Дорогин. – Просто взяли с меня тогда подписку о неразглашении.

– Пожар, что ли, тушил? – предположил Игорь, ничуть не удивившись.

– Пожар тушили пожарные. А я людей спасти пытался. Тут же лифт один застрял.

– Знаю. Здесь до сих пор народ тот пожар вспоминает. Старожилы рассказывают новичкам, как все было. Хотя толком этого не знает никто, тогда весь техперсонал сразу повыгоняли: сперва – вниз, потом – на улицу. Теперь у каждого своя версия, непохожая на другие. Тут много всяких баек ходит. Башня вроде не средневековая, а легенд хватает.

– Подписку взяли, потому что люди погибли – трое. И начальство боялось больших неприятностей.

– Дело ведь только недавно закрыли. Виноватым и сделали погибшего полковника и бывшего главного инженера проекта. Инженер сейчас инвалид и за давностью лет уголовному преследованию не подлежит.

– Дело закрыто, виновные найдены. Поэтому я и подумал: хватит держать рот на замке, никому уже ничего не грозит.

…В те августовские дни 2000 года царила страшная неразбериха, как это всегда бывает при внезапной катастрофе. А катастрофа могла быть страшной.

Пожар разгорался все сильней. Остановка вещания, расплавление аппаратуры на миллионы долларов – все это детские игрушки по сравнению с обрушением башни. Все знали, что стальные тросы, стягивающие бетонную конструкцию, не могут не плавиться при температуре в четыреста градусов.

И никто не мог точно сказать, как долго еще башня выдержит, – нигде в мире нет ни одной аналогичной конструкции.

Дорогина вызвал знакомый из «Мосгорспаса», который давно приглашал его работать к себе.

– Помоги, ребята зашиваются. Лишний народ вроде эвакуировали, но все равно не обошлось. Трое или четверо застряли в лифте.

– С тебя экипировка. И предупреди, чтобы пропустили через оцепление.

Одеваясь, Дорогин успел включить телевизор и убедиться, что «картинки» на экране нет, одни только полосы мельтешат. По дороге увидел башню издалека. Даже с большого расстояния различался дым, косо поднимающийся вверх.

На месте взяли подписку о неразглашении.

– Извини, но без этого никак, – развел руками товарищ. – У наших ребят нет в контракте такого обязательства, но они порядки знают и место потерять не хотят.

Дорогин не собирался заниматься на пожаре сбором компромата и подмахнул бумагу не раздумывая Вокруг кишмя кишел народ. Чумазые пожарные воняли ядовито-горьким дымом, валяясь на аккуратно подстриженной, не правдоподобно зеленой траве. В азарте схватки с огнем они бросили свои тяжелые кислородные аппараты, с которыми трудно было бежать вверх по узким лестницам, наглотались дыма и теперь дышали, как рыбы, выброшенные на берег.

Неподалеку, опустив «хоботы» в пруд, заправлялись пожарные машины, хотя было уже известно, что горят кабели под напряжением и применять воду нельзя. Омоновцы держали оцепление, не подпуская близко к башне зевак и выпуская последних посетителей ресторана «Седьмое небо». Любителям пообедать с видом на столицу пришлось триста с лишним метров спускаться по винтовой лестнице.

Испуганных лиц было мало – они, похоже, так и не поняли, какой опасности избежали.

Через минуту бывший каскадер, облаченный в форму «Мосгорспаса», уже двигался быстрым шагом по фойе. Молодой спасатель с русой бородкой бегло обрисовал ситуацию.

Полковник управления противопожарной службы Северо-Восточного округа решил собственноручно доставить на передовую линию борьбы с огнем асбестовый лист. Перерубая тлеющий кабель, пожарники пытались отсечь такими листами огонь.

Но доставка вручную по лестницам была слишком долгой. Полковник решил поторопить события, сел в кабину единственного работающего лифта. С ним вместе отправилась лифтерша Света – скоростные лифты в Останкино были очень сложными в управлении, с первого раза оно не давалось никому. Сантехник Саша вызвался помочь занести и вынести из кабины громоздкий лист.

Теперь все трое застряли где-то в шахте – никто даже точно не знал, на какой высоте…

Глава 6

Далеко от Останкино, в доме на средиземноморском побережье, о телебашне вспомнил человек, некогда реально контролировавший добрую половину общероссийских и московских каналов. Где-то он официально владел крупным пакетом акций, где-то в руководящем составе находились сплошь его ставленники, на другой «кнопке» он наложил свою руку только на рекламное время и выпуски новостей.

Человек по прозвищу Алеф был вхож в кремлевские кабинеты, он оказывал руководству страны множество услуг и получал в ответ исключительные льготы. Несколько лет назад их начали потихоньку урезать.

Алеф означает бык, телец. Низенький щуплый олигарх не оправдывал свое прозвище ни внешними данными, ни стилем поведения. Он никогда не лез напролом. Просто пытался удержать как можно дольше выгодное для себя положение.

Но в России, как известно, перемены бывают резкими и болезненными, особенно для тех, кому есть что терять. В результате жесткой и краткосрочной «зачистки» одних замочили, других посадили, третьим, как Алефу, дали возможность уехать за кордон.

Потерял он много, но не все. Остались десяток оффшорных компаний, счета в банках, недвижимость, предусмотрительно приобретенная за границей, и среди прочего – этот дом в окрестностях Ниццы.

Алеф не любил модерновых коттеджей с современной планировкой. Даже отреставрированная старина вызывала у него скептицизм, как старик, которому закрасили седину, набелили лицо, нарумянили щеки, закапали в глаза специальные капли для молодого блеска. Старый дом не должен блестеть под лакировкой. Минимальная реставрация призвана только законсервировать существующее состояние.

Сейчас Алеф разговаривал по телефону, сидя в плетеном кресле в саду. Кусты, когда-то тщательно подстриженные в виде шаров и пирамид, успели разрастись, потерять правильность формы.

– Кто заинтересовался?

– … – Ты уверен?

– … – Эта штука мне дорога во всех смыслах. Если они разовьют слишком бурную деятельность, придется и нам принимать меры.

– … – Даже так? Красивая, конечно, идея. И много желающих совершить восхождение?

– … – Узнаю дорогих соотечественников. Жизнь без риска в самом деле кажется пресноватой, иногда его хочется выдумать из ничего. Нет, я бы точно не полез. В детстве на качелях голова кружилась.

Положив трубку на широкий подлокотник плетеного кресла, Алеф задумался. Он никогда ни на секунду не терял надежды вернуться. Конечно, в одну и ту же реку дважды не войдешь, и прежнее безраздельное могущество в медиа-бизнесе вряд ли удастся вернуть. Но потеснить конкурентов, поделивших между собой его наследство, – задача вполне посильная.

Тем более что они уже зарвались, потеряли всякую совесть.

* * *

Предшественник слушал Дорогина внимательно. Потом признался, что у самого камень лежит на душе:

– Всей правды тебе не сказали, но ты ее все равно скоро узнаешь. Здесь, на башне, нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным…

На последнем восхождении у меня сорвался клиент. Треснул его «карабин» – такое случается раз в десять лет. Если в стали изначально есть внутренний дефект, там начинают скрыто накапливаться усталостные разрушения. Я всегда осматривал в начале смены крючья и карабины. И в этот раз тоже не поленился…

По выражению лица Зыгмантовича Сергей понял, что срыв оказался фатальным – человек разбился, не успев ухватиться ни за одну из торчащих антенн.

– Удалось замять?

– Труп увезли. Меня вот увольняют. Времени еще не так много прошло, неизвестно, чем дело кончится. Начальству главное, чтоб восхождения не прикрыли.

Дорогину стало не по себе. Второй раз он попадает на башню, и второй раз здесь витает смерть.

…Прошлый раз она махала черными крылами в шахте лифта. Сложная автоматика отказала, кабину не удавалось сдвинуть с места ни с наружного пульта, ни с внутреннего. Полковник противопожарной службы несколько раз вышел на связь по рации, сообщил, что в кабину начинает потихоньку просачиваться дым.

Дорогин поинтересовался у спасателей, как шахта оборудована внутри. Оказалось, что она общая для всех лифтов – пассажирских и грузовых. Внутри разграничена на отдельные «стволы» сварными решетчатыми перегородками. Доступ есть снизу, он предназначен для ремонтных работ.

По предположению полковника, кабина застряла где-то между отметками в двести и двести тридцать метров. Сергею не имело смысла возвращаться вниз, чтобы потом карабкаться вверх по решетке или подтягиваться, цепляясь за канат. Лучше пробить дыру на нужном уровне.

Бежать по винтовой лестнице оказалось не так уж просто. Мимо поднимались и спускались пожарные, передавали по цепочке углекислотные огнетушители, волокли наверх рулоны асбестовой кошмы, предназначенной для отсечения пламени.

Дорогину, конечно, было проще – он взбирался по ступеням налегке, без специального комбинезона и кислородного аппарата. На отметке в сто пятьдесят метров прихватил кувалду и длинный лом. Еще одну кувалду и перфоратор нес спасатель, поднимавшийся следом.

Ядовитого дыма становилось все больше. Пожарные проклинали того, кто придумал обшить стены башни изнутри пластиком. Теперь пластик наряду с кабелями помогал огню быстро распространяться и чадил, заполняя нутро башни горьковатым туманом. Подниматься дальше прежним маршрутом означало наглотаться этого тумана со всеми вытекающими отсюда последствиями. В шахте дыма должно быть меньше. Пора было пробивать дыру.

Спасатель собирался наштамповать перфоратором небольших отверстий по окружности, с тем чтобы легче было выломать из бетона кусок. Проделав пятое отверстие, электроинструмент начал капризничать. Пришлось оставить его и работать проверенным способом – кувалдами и ломом. При всей оснащенности «Мосгорспаса» спецтехникой ничего лучшего придумать было нельзя.

Гул от ударов, казалось, распространялся по башне сверху донизу. В этом был свой плюс – наверняка удары слышали люди, оказавшиеся в западне, и понимали, что кто-то пробивается к ним на помощь.

Строители шестидесятых потрудились на славу. Уже потом, в следующие десятилетия, изменились ГОСТы на железобетон, и рабочие стали потихоньку подхалтуривать. Эту стенку пробить было непросто, отлетающие из-под кувалды мелкие осколки напоминали прочностью гранит.

Скинув мокрую майку, Дорогин молотил, как автомат. Щурился, предохраняя глаза. Несколько мелких острых осколков, отлетевших после удара, слегка оцарапали лоб и щеку.

Наконец добрались до арматуры. Спасатель быстро резал ее автогеном, а Дорогин после короткой паузы возобновил свой труд молотобойца. В черную дыру уже можно было просунуть руку. Сергей опасался, что дым начнет быстро поступать в шахту, но пока сизый туман висел вокруг спокойно, не вихрился направленным потоком.

Уже голова влезала в проем. Внутри шахты было не так темно, как он ожидал. Мрак освещали куски расплавленных кабелей, регулярно падающих сверху. Дело дрянь: наверняка температура тросов наверху тоже высока и долго они могут не выдержать.

.Теперь Дорогин действовал больше ломом, отбивая бетон по краям дыры. Сверху послышался новый, быстро нарастающий шум. Один из пожарных выглянул в круглый иллюминатор над лестницей и сообщил, что прилетел вертолет. Энтузиазма эта новость не вызвала, только раздражение.

– Кому нужен этот цирк? – пробормотал, переводя дух, спасатель. – На хрена здесь вертолет без переднего ствола? Просто сбрасывать воду вниз толку нет.

Оказалось, во всей России нет ни одного «винта», оборудованного стволом для тушения. Были два «МИ-6», но оба облучились в Чернобыле, и пришлось их списать.

Наконец Дорогин смог пролезть в шахту. Он Отказался от мысли взять с собой лом для вскрытия кабины – резких ударов трос в теперешнем состоянии мог не выдержать. Прихватил только монтировку, сунув ее за пояс на пояснице.

Горящие и тлеющие обрывки кабеля падали с разной скоростью, некоторые оставляли за собой шлейф из искр. Длинные куски разматывались и снова сматывались в клубок, напоминая змей, извивающихся в конвульсиях. На несколько секунд пространство вокруг Дорогина погружалось в полную темноту, потом наверху снова вспыхивали приближающиеся «светлячки». Казалось, он движется в аду, поднимаясь из нижней, холодной его части в верхнюю, раскаленную пламенем.

Дорогин не знал тогда, что огонь неуклонно отвоевывает новые рубежи. Спалив дотла трехэтажный ресторан, он продвинулся вниз до отметки двести девяносто метров и вверх до четырехсот пятидесяти. В эту зону доступа по лестницам уже не было.

Быстро карабкаясь вверх по решетке, он чувствовал, как прутья под руками становятся все теплее. Скоро они станут нестерпимо горячими. Прополз мимо многотонного застывшего противовеса из бетонных блоков, мимо мертвой кабины грузового лифта. Это была другая, пустая кабина, но на всякий случай он громко крикнул и подождал ответа. Глухо. Нужная кабина должна была находиться точно над головой, но пока Сергей еще не мог ее различить. Если она сейчас сорвется вниз, то скорее всего зацепит и его. Судя по размерам отдельного шахтного «ствола», зазор между решетками и наружными стенками кабины сделали минимальным, чтобы разместить в одной шахте побольше лифтов…

Глава 7

В небольшом скверике при больнице Тамара с пристрастием допрашивала Дорогина. Несмотря на жаркую погоду, она раз за разом запахивала ворот халата, и Сергей физически ощущал, как слабо греет ее тело изменившая состав кровь.

Наводящими вопросами Тамара уже уличила его в обмане, заставила признаться, что он на самом деле сопровождает на башню поклонников экстремального туризма.

– Не хотел тебя беспокоить. Многим кажется, Там гладкие стены. На самом деле есть за что цепляться. Плюс страховочные узлы – захочешь, не сорвешься.

– Ты же за других отвечаешь. Кого, кроме тебя, привлекут за несчастный случай? И срок запросто получить можно.

– Может, мне из дому не выходить? Тогда уж точно не попаду в историю. Ты ведь знаешь: сидя в кресле, такой, как я, бабок не закалымит.

– Ну что ты за человек такой? Куда ни посмотришь, везде люди в галстуках ходят и сильно не парятся. Поговорят по мобильнику, поставят подпись пару раз, съездят в ресторан на деловую встречу…

А денег куры не клюют.

– Выходит, они умные, а я у тебя дурак.

– Ты не дурак, ты самый лучший. Просто обидно бывает.

– Только не думай, что кому-то бабки слишком легко достаются. Внешне может быть все цивильно, а под галстуком нервы как струны натянуты.

У меня, если посмотреть, образ жизни поздоровее.

Особенно сейчас – физические нагрузки на свежем воздухе. Всякая гадость ниже висит, а у нас на башне воздух, считай, горный. Если я там долго продержусь, обязательно махнем туда с тобой на пару. Увидишь, какая красотища.

– Со мной на пару в хорошее место уже не махнешь.

Дорогин взялся ее ободрять, настраивать на лучшее. Эта процедура стала привычной. Вроде бы от его слов ничего не зависело. Но каждый раз Тамара слушала их с надеждой, как старую песню про любовь, которая никогда не наскучит.

Попрощавшись, он отправился в Останкино. Второй рабочий день начинался в десять вечера, в этот раз они с Зыгмантовичем должны были отработать ночное восхождение. Именно по ночам Сергею предстояло выполнять свои обязанности проводника.

Белорус уже представил своего преемника дежурным техникам каналов и прочему персоналу.

От них Муму узнал, что Зыгмантович раньше полуночи не появится.

В ночную смену народу на башне находилось меньше и обстановка была поспокойнее. Начальство всех рангов почти полностью отсутствовало, рядовым электрикам и электронщикам не было нужды имитировать бурную деятельность. Пока аппаратура работала нормально, они болтали по телефону с друзьями и знакомыми, играли в преферанс или шахматы, часами разговаривали «за жизнь».

Весельчак по имени Максим с FM-станции «Новая волна» оказался самым словоохотливым. О таких говорят «язык без костей» – можно было подумать, что он не техник, а ди-джей. Рыжий, веснушчатый, в оранжевой майке с эмблемой родной станции, он болтал с Дорогиным, как с закадычным другом.

Пересказывал анекдоты, родившиеся здесь же, среди персонала после пожара.

– Как заявил в интервью мэр столицы Лужкову никакого пожара вообще не было. После отключения электричества за долги телевизионщики пытались передавать сигнал методом древних русичей – столбом дыма.

Сам же первый начинал смеяться, хлопать себя по коленке и трясти рыжей шевелюрой. Дорогин смеяться не мог, не слишком приятные воспоминания были связаны лично у него с тем пожаром.

Но Максим не следил за реакцией собеседника.

Он сам получал кайф, в сотый раз пересказывая анекдот.

– А еще такой, слушай: «На вопрос о ходе расследования причин пожара на Останкинской башне пресс-служба МВД заявила, что в Москве объявлен в розыск чеченец с воздушным шариком». Вспомнил! Этот вообще суперприкольный! Помнишь аварию на «Курске»? Помнишь, какую вначале туфту гнали? Теперь слушай: «Одной из рабочих версий пожара на Останкинской башне является столкновение с другой башней, предположительно английского или американского происхождения. Администрация президента США сделала официальное заявление, что на момент аварии в Останкино ни одна башня США поблизости не находилась. Подходящая по габаритам башня обнаружена в Торонто, однако внешний осмотр не позволил выявить на ней никаких повреждений».

«Из любой трагедии у нас могут сделать хохму», – подумал Дорогин. Он не был ханжой, но все-таки его покоробило.

В ожидании Зыгмантовича Сергей разбирался в хозяйстве, которое ему предстояло унаследовать.

Разноцветные тросы с крючками и карабинами, страховочные ремни, специальные накладки из поролона, мотоциклетные шлемы для безопасности клиентов. Желающие могли взять с собой мелок, чтобы расписаться на бетоне, или крохотный российский флажок, чтобы прикрепить его на верхней точке своего маршрута.

Восхождения временно приостановлены, но уже завтрашней ночью сюда, в служебное помещение, явится первый для Дорогина клиент. Каким он будет, человек, уплативший за удовольствие двенадцать тысяч?

Зыгмантович извинился за опоздание и сразу стал готовиться к «выходу на поверхность». Надел принесенный с собой свитер. В последние несколько суток, вязких от жары, даже ночи не приносили облегчения. Сергей, конечно, помнил свежий ветерок при прошлом дневном старте. И все же трудно было поверить, что сейчас можно замерзнуть.

– Утепляйся, – посоветовал Зыгмантович. – У меня каждый второй клиент являлся в майке и шортах. Некоторые потом даже в свитерах стучали от холода зубами.

Прежде чем одеться, Дорогин размялся – привычный набор растяжек.

– Как тут без меня? – поинтересовался Зыгмантович. – Анекдотов, небось, наслушался. Меня тоже первые дни просвещали. Байки, легенды всякие. Эта башня потихоньку становится похожей на башню старого замка, где в коридорах водятся привидения, а в шкафах стоят скелеты.

– Меня пока не пугали.

Зыгмантович усмехнулся:

– Все еще впереди.

* * *

Три года назад человек по прозвищу Муму старался как можно быстрее продвигаться вверх по шахте. Поэтому вызов по рации воспринял с раздражением.

– Видишь их?

– Нет еще.

– Дыму много?

– Пока не жалуюсь, – Значит, должен уже видеть.

– Я пока другое вижу. Трещину в бетоне.

– Большая?

– Приличная. Глаза слепит.

Трещина находилась выше метров на двадцать.

Дорогин поднимался по дальнему от нее краю шахты, в противном случае раскаленные выбросы давно бы прожгли его тело до костей. Если смотреть перед собой, видимость теперь была лучше некуда.

При попытке задрать голову глаза мгновенно начинали слезиться от частых вспышек.

Трещина в железобетоне имела в длину не меньше полутора метров и медленно расширялась. Будто вулканическая лава кипела по ту сторону шахты; судя по ее выбросам, температура башни на этом уровне уже перевалила за триста градусов.

Решетка становилась все горячее. Еще немного, и на ней останутся прикипевшие лоскуты кожи с ладоней. Тогда при всем желании он не сможет подняться дальше.

– Связи с кабиной нет.

– Не отвечают?

– Такое впечатление, что рация у полковника накрылась медным тазом.

– Понял.

– Стукнешь по бетону, покажешь, где бить отверстие на выход.

План был такой: добраться до кабины, вскрыть ее и вытащить людей. После этого Сергей и спасатели начнут перестукиваться, обозначая ударами изнутри и снаружи шахты свою высоту. Спасатели пробьют еще одно отверстие, через которое все четверо выберутся из шахты. Дорогину для этого предстояло преодолеть, как минимум, уровень трещины.

Отцепившись от горячей решетки, он ухватился за трос, тот самый, на котором висела потерявшая управляемость кабина. Толщиной с руку крепкого мужика, свитый из множества стальных жил трос был не горячим. Темп продвижения снова ускорился.

Трещина приближалась. Приходилось зажмуривать глаза от ее нестерпимого сияния. Но даже сквозь веки лился красный, как знамя на солнце, свет. Теперь и трос жег пальцы. Но делать судорожные рывки было опасно.

Килограммы человеческого тела ничто по сравнению с тяжестью кабины и тоннами противовеса.

Но, может быть, прочность разогретого вверху троса была уже на пределе?

Поднявшись выше трещины, Дорогин отклонился от троса так далеко, как только мог, и кончиками пальцев дотянулся до закопченной решетки. Можно было вернуться на прежнюю «трассу».

Гул огня, пляшущего по ту сторону бетонного колодца, начисто перекрыл все другие звуки. Пожарники со своими огнетушителями остались далеко внизу. Казалось, будто на башне никого больше нет – только он, Дорогин, трое оказавшихся в западне людей и Его Величество Пожар.

Вот наконец и дно кабины показалось наверху.

Смутное пятно превратилось в четко очерченный квадрат. Саднящими от ожогов руками Дорогин быстро перехватывал прутья решетки, ускоряя темп.

Прикидывал, сколько потом придется спускаться всем четверым, чтобы перейти «линию фронта» в войне с пожаром. Пока, судя по всему, люди отступали, рубеж отодвигался все ниже.

В замкнутом пространстве лифта для тяжелого отравления хватило бы даже небольшой порции дыма. Если пассажиры успели его наглотаться, транспортировка вниз окажется очень сложной задачей…

Сергей не успел додумать – нарастающий свист заставил его вздрогнуть. Кабина летела вниз. В отчаянии он чуть не выставил руку, как будто это могло замедлить падение, но в последнюю секунду инстинктивно вжался в решетку. Убийственный смерч на долю секунды пронесся в сантиметре от затылка и лопаток. Следом за кабиной падал, извиваясь длинным хвостом, стальной трос. Повеяло холодком смерти…

Уже потом Дорогин узнал, что кабина пробила бетонный пол, провалившись в подвальное помещение на целых семь метров ниже уровня земли.

Сверху рухнули противовес и три километра стального троса – словно для того, чтобы у спасателей не осталось никаких иллюзий.

Глава 8

В ночном восхождении была своя прелесть. Очертания зданий расплавились, растворились в сияющем внизу ковре из мириад светлячков. С высоты невозможно было отличить фонари от рекламы, витрины – от окон жилых домов. Все мерцало, переливалось, дышало.

Дорогин теперь находился в позиции страхующего, в которой ему предстояло работать. Держал веревку не жестко, протравливая – даже мастер может случайно сорваться. Брызгал легкий дождик. Подсвеченное огнями мегаполиса небо с низкими облаками имело мутно-оранжевый цвет и казалось еще ближе, чем днем.

– Тестирование по полной программе, – заметил Зыгмантович. – Не хватает еще урагана.

– При какой погоде здесь отменяются восхождения?

– Есть предельная скорость ветра, когда стартовать нельзя. Иногда фирма оставляет это на твое усмотрение. Бывает, у клиента горит в заднице, он готов тебе заплатить лишнюю пару сотен баксов.

Для некоторых чем дерьмовее погода, тем почетнее пройти дистанцию.

– Фирма в курсе твоих комиссионных?

– Наверное, догадываются, что я не просто так выхожу, когда могу законно отсидеться.

Торчащие антенны казались мертвыми по сравнению с мерцающими светлячками внизу, по сравнению с пеленой неподвижных облаков. Однако трудно себе представить, сколько единиц информации в секунду излучают эти железяки, какую яркую картинку транслируют по городам и весям.

Вон за тем ярусом, чуть выше, цепляется раскинутая над городом паутина FM-эфира. Большинство ди-джеев уже закончило работу, станции передают только музыку non-stop. Она слышна в автомобилях, крохотных барах, у сторожей, которые мучаются бессонницей.

Перед спуском проводники устроили привал.

– В целом нормально. С меня начальство требовало имитации срыва для твоего боевого крещения.

Только не такой уж я патриот фирмы, чтобы так рисковать. Я вообще считаю, что это наглость – требовать такое с человека, которого увольняют. Но если спросят, скажем, что фокус удался. Ты среагировал нормально, хоть и не ждал подвоха.

Напоследок Зыгмантович рассказал одну из легенд о башне, которая ходит среди сотрудников Останкино. Жил-был известный олигарх. В свое время он контролировал прямо или косвенно чуть ли не половину сигналов с башни. И пришла ему в голову фантазия замуровать где-то на высоте статуэтку Золотого Тельца, тем более сам он был Тельцом по рождению. Бычок был и в самом деле золотым – туловище из золота высшей пробы, платиновые рожки и зеленые изумрудные глаза.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как олигарх отправился в изгнание за рубеж. Но ходят упорные слухи, что Тельца он с собой не забрал, потому что уверен в своем возвращении. Некоторые фанаты-кладоискатели – сотрудники ночной смены – потратили множество сил на поиски Тельца, но, понятное дело, безуспешно.

– После пожара пошли новые слухи, – продолжал Зыгмантович. – Вроде бы Телец расплавился от температуры, и несколько человек точно знают, на какую мусорную свалку свезли тогда запекшиеся в бесформенные куски золота. Ну как тебе байка?

– Забавная.

– Знаешь, как я обычно отличаю правду от трепа? Ложь всегда логически оправдана. Правда гораздо фантастичнее.

– Тогда история с Тельцом – точно быль.

* * *

– Освоился?

Директор «Эвереста» экономил свой оптимизм.

Ширина его улыбки определялась статусом собеседника. Сейчас она лишь слега тронула уголки рта.

– Нормально, – кивнул Дорогин.

– Готов к труду и обороне?

Белобрысый, с бесцветными бровями собеседник был гораздо моложе Сергея. В роли начальника он чувствовал себя уверенно, как и другие его сверстники. В отличие от его поколения, дорогинское родилось как-то не вовремя. При советской власти их считали слишком молодыми для руководящих должностей, в новую эпоху капитализма считают слишком старыми.

– Игорь не сачковал, все растолковал как положено?

– От и до.

– Сегодня у тебя третий рабочий день. Пора начинать работать. Жди первого клиента.

Общались в кафе, на высоте не больше десяти метров над землей. Сквозь витринное стекло были видны здания в натуральную величину, потоки машин – очень непривычный вид с башни.

– Уверенности не поубавилось?

«Прощупывает, насколько откровенен был со мной Зыгмантович», – подумал Сергей.

– Наоборот.

– Замечательно. С клиентами особенно не церемонься, не иди у них на поводу. К нам приходят самые разные люди, но все они немножко сдвинутые. Ты даже представить себе не можешь, какие фокусы они могут отколоть на высоте, если чуточку ослабить вожжи.

Как только директор уехал, за столик подсел Зыгмантович – прощаться.

– Какие планы?

– Домой, в Гродно. Перекантуюсь недельку, а дальше видно будет. Друг детства в Израиль на работу приглашает. Есть там у них опасные объекты, куда только уроженцы бывшего СССР нанимаются.

А может, в Польшу мотану, на "Панов немного поработаю. «Мани» нужны как воздух.

* * *

Первый клиент оказался длинноволосым парнем с тесемкой на лбу. Босой, в длинном белом балахоне, он выглядел очень неординарно. Впрочем, охрана башни привыкла к экзотическим фигурам, которым фирма «Эверест» предварительно заказывала пропуск.

– Это вы специально оделись или всегда так ходите? – поинтересовался Дорогин.

– Постоянно, – скромно ответил клиент.

– Вы случайно не гуру?

Это был не досужий вопрос. Дорогин хотел понять, как вести себя с этим человеком, как объяснить ему необходимость соблюдения некоторых правил.

– Нет, что вы. Я всего лишь последователь учения великого Раджниша. Братья и сестры из нашего московского ашрама доверили мне совершить чистую медитацию. Чтобы потом я поделился! ее плодами с остальными.

– Ничего не имею против. Но босиком подниматься нежелательно. Представьте что будет, если вы на полпути поцарапаете подошвы ног о направляющую антенны.

Молодой человек улыбнулся со смиренным видом и неожиданно вывернул свою ногу так, как мог сделать это только человек, занимающийся йогой.

Всю подошву покрывала ороговевшая кожа. С такими пятками можно было запросто ступать и по битому стеклу.

– Об обуви вопросов больше нет. Но ваша накидка… Не запутаться бы.

Дорогину удалось настоять на своем, и молодой человек с большим сожалением сменил белый балахон на один из шерстяных тренировочных костюмов, предназначенных специально для клиентов. Закрепил с помощью «липучек» специальные накладки из поролона, страхующие от травм при срыве. Затем чуть ли не со слезами начал упрашивать разрешить ему восхождение без шлема.

– Я не смогу медитировать в шлеме, – он просительно сложил ладони вместе. – Голова должна оставаться непокрытой, даже тонкая ткань препятствует связи с космосом.

– Процесс восхождения все равно будет сильно вас отвлекать. Медитировать сможете только на стоянках – там и снимете шлем, но только по моей команде.

– Как скажете, – смиренно кивнул молодой человек.

Дорогин явно представлялся ему неизбежным злом, которому грешно было слишком активно сопротивляться. «Были бы все такими покладистыми», – подумал Сергей, выбираясь первым на смотровую площадку.

После небольшого инструктажа на месте Дорогин последний раз проверил затяжку ремней, крепление «карабинов». Пустил последователя Раджниша вперед, стараясь не отпускать его далеко. Он сразу понял, почему молодой человек отказался о обуви. Ногами парень хватался почти так же крепко, как и руками, и продвигался вверх с ловкостью обезьяны.

– Потише, браток. Притормози малость.

– Притормозил.

– Тебя, случайно, в индийский ашрам не приглашали погостить?

– Нет. А почему вы так решили?

– Показалось, ты в джунглях тренировался по деревьям лазать.

– Любое восхождение помогает оторваться от бремени земных заблуждений.

– Только при надежной страховке и собственном здравом уме. Бог ведь соломки не подстелит.

– Бога нет в том смысле, в каком проповедуют все религии. Раджниш учит, что они только порабощают человека. Нам не нужны ни церкви, ни священники, подлинная религия расцветает только в глубине человеческого сердца.

Дорогин не очень вникал в тонкие материи. Ему важно было другое: голос клиента звучал спокойно, так же, как звучал в подсобке. Парень, казалось, вообще не реагировал на высоту – он не выказывал ни страха, ни восторга перед открывшейся панорамой, будто она была всего лишь подсвеченной декорацией, искусно имитирующей панораму столицы.

Начиная с отметки в четыреста километров клиент принялся бормотать вполголоса какие-то заклинания или молитвы от Раджниша. Наконец они достигли последней площадки, где можно было расслабиться.

– Наверное, лучше места не найдешь. Приступай, а я покараулю, чтобы в ментовку не замели, – пошутил Дорогин.

Молодой человек торжественно снял мотоциклетный шлем, вынул из него тончайший белый балахон – многократно сложенная накидка занимала чуть больше места, чем носовой платок.

– Я всегда вспоминаю слова учителя: «Плотные облака мыслей и эмоций постепенно начинают рассеиваться, появляется обширное синее небо нашей внутренней сути».

Во время этой небольшой речи Дорогин организовал несколько жестких точек крепления, чтобы клиент, отправляясь к «высотам духа», мог не заботиться о сохранении равновесия. Свою иронию по отношению к индийским закидонам на российских широтах он старался не показывать. Зачем обижать человека? Пусть себе медитирует сколько угодно, если это никому не причиняет зла.

Неожиданно парень перевернулся в воздухе и повис вниз головой, удерживаясь ступней за антенну. Он был надежно подстрахован от падения, и этот кульбит не заставил Сергея вздрогнуть.

Проводник хотел перекурить, но подумал, что для клиента дым табака наверняка скверна. Медитация продолжалась почти час. Все это время Дорогин просидел неподвижно, как птичка на дереве, думая о своем. Не забывал слегка разминать конечности, чтобы не затекли.

После духовного общения с космосом молодой человек выглядел просветленным, улыбался сам себе чистой детской улыбкой. Дорогин всегда удивлялся и даже слегка завидовал тем, кто может ковать себе счастье из ничего – из бутылки портвейна, из хорошей погоды, из отрешенной медитации. У него так никогда не получалось. Всегда нужно было добиваться, преодолевать.

Обратный путь проделали так же организованно и быстро. Дорогин подумал, что предшественник слегка преувеличил сложности восхождения с клиентами. Но через сорок минут, отведенных на отдых, он по-новому оценил все сказанное Зыгмантовичем.

Глава 9

Перед ним предстала колоритная парочка – шкафоподобный мужик лет тридцати пяти с грубо вытесанными чертами лица и ручищами-граблями и девица в высоких сапогах на непомерной платформе, с выпирающей из разреза грудью и ярко размалеванным лицом.

– Здорово, шеф, – переминая жвачку челюстями, мужчина протянул широкую лапу. – Ты, что ли, нас обслужишь?

– Вы в курсе, что вместе я вас не подниму?

Только по очереди.

– Да в чем проблема? Вот твой шеф подписал бумажку: две фамилии на один заказ.

– Безопасность двух человек я уже не смогу гарантировать.

– И хрен с ним, не надо. Е…сь я с верхотуры, значит, суждено. Если она полетит – это вообще мелочи жизни.

Девица надула ярко-лиловые губы и полушутя-полусерьезно ткнула своего спутника кулачком в бок.

– Кто пойдет первым? – невозмутимо поинтересовался Дорогин.

Мужик прищурился – с проводником в любом случае придется договариваться по-хорошему. Бросил взгляд на молчаливого охранника, призванного обеспечивать порядок, предотвращать чей-либо несанкционированный выход «на поверхность». Кивнул Дорогину:

– Отойдем-ка в сторонку.

Корявыми пальцами вынул изо рта жвачку, прилепил к стенке и жарко дохнул в лицо:

– Сколько ты хочешь за лишний напряг, скажи прямо. Нам трахнуться надо наверху, иначе какой смысл туда лезть?

– Идея не самая удачная. Вы сказали о ней директору?

– На хрен нам третье лицо? Здесь прямо и договоримся. На тебе еще сотню.

Дорогин покачал головой.

– Ладно, триста, – мелочиться клиент не собирался. – Триста баксов на дороге не валяются.

Тамарина болезнь сильно изменила отношение Сергея к деньгам. Раньше он и представить себе не мог, что способен на уступки и компромиссы в погоне за длинным рублем. Ничем его нельзя было купить, ничто не могло поколебать его принципы.

Но теперь его принципиальность могла дорого обойтись Тамаре. Его стремление заработать должно было помочь ей выжить.

– Попробуем. Подъем и спуск все равно раздельный. Просто кого-то я зацеплю наверху, потом отправлюсь за вторым. Придется подождать, потерпеть.

– Годится, – ухмыльнулся клиент, которого девица пару раз назвала Тайсоном. – Лилечку зацепишь. Вот я как раз прихватил, она от этого балдеет.

Он извлек из кармана пару новеньких блестящих наручников.

– Слушаться беспрекословно, – предупредил Дорогин. – Мои команды не обсуждаются.

Чувствовал он себя паршиво. Поступая сюда, он даже не предполагал, что в первый же рабочий день ему так подпортят настроение. Даже на перевозке криминальных грузов было лучше. Там он рисковал свободой, жизнью, но не чувствовал себя мелкой обслугой.

Надев с хихиканьем шлем и сбрую, девица сменила обувь и отдала Дорогину честь.

– Я готова.

– Вы еще недостаточно размяли пальцы. Разминайте, как я показал, и слушайте. Конец троса надежно зафиксирован на вашем ремне. Я вас держу на коротком поводке. Даже если я вдруг зазеваюсь, есть страховочные узлы, я их постоянно завязываю по ходу подъема. Поэтому при срыве трепыхаться не надо. И не пытайтесь ухватиться за антенну – повредите руку. Теперь насчет подъема. Цепляйтесь надежно, берите хват всеми пальцами. Здесь не скала, здесь, как правило, есть такая возможность. Любая штука, за которую вы уцепились, становится «зацепой». Я подсказываю, какая лучше: справа, слева. Никогда не тянитесь к зацепе, нужно работать в пределах охвата рукой.

– Работает она отлично: и руками, и всеми другими местами, – Тайсон шлепнул девицу по выпуклому заду.

Этот зад, едва прикрытый белыми трусиками, вместе со стройными ножками Дорогин теперь наблюдал снизу. В прежние времена он бы не смог равнодушно смотреть на такие прелести. Но слишком много проблем навалилось с началом Тамариной болезни, и мелькающие под мини-юбкой ягодицы даже раздражали проводника.

– Вон, слева. Подтягивайтесь. Ногу на кронштейн.

Первые метров тридцать над смотровой площадкой Лиля поднималась довольно резво. Потом невзначай глянула вниз и сразу прилипла к месту, шепотом матерясь. Дорогин не торопил ее, посоветовал глубже дышать.

– Дышите глубже. Не бойтесь, вы не упадете, – несколько раз повторил Сергей.

Страх высоты на самом деле иррациональная вещь – наследство от первобытных предков. Тем не менее повтор слов должен был подействовать успокаивающе.

– Я даже вниз не могу сдвинуться, – пробормотала девица, крепко зажмурившись.

– Все вы сможете. С моей помощью.

– Лучше я здесь околею от голода, но пальцы ни за что не разожму, – убежденно произнесла девица.

– Так хорошо начинали, – посочувствовал Дорогин. – Может, на этой высоте и остановимся?

Сейчас прищелкну вас наручниками и отправлюсь за Тайсоном.

Он уже стоял совсем близко к Лиле, выбрав длину троса до одного метра. Подбираться к клиентам еще ближе Зыгмантович не советовал. Неопытный человек может сделать непредсказуемо резкое движение и скинуть даже опытного проводника.

Когда одно из запястий оказалось прищелкнутым наручниками, Лиля почувствовала себя гораздо лучше. Ее тело уже не казалось сведенным судорогой, зубы отпустили искусанную губу. Но глаза открывать она все еще не хотела.

– Хотите, анекдот расскажу? – Дорогин припомнил «номер» из репертуара рыжего техника с радиостанции «Новая волна».

Лиля вымученно улыбнулась. Тут неожиданно снизу, со смотровой площадки, донесся недовольный рык:

– Какого хрена? Я думал, вы уже черт знает куда забрались?

Охранник «Эвереста» выбежал на площадку вслед за Тайсоном, стремясь предотвратить его самостоятельные действия на высоте. Сверху Дорогин видел, как угрожающе замахнулся на него клиент.

– С вашей дамой проблемы! – крикнул Сергей, глядя вниз. – Погодите базарить, дайте мне возможность ее спустить.

– Издеваешься? Столько бабок сорвал и теперь спустить? Поднимай наверх, никаких капризов не слушай!

– Да пошел ты, придурок! – взвизгнула Лиля. – Первый обделаешься, если сюда залезешь.

– Я? Да я один, без страховки! Сам, б…

Оттолкнув охранника, пытавшегося ему помешать, Тайсон подпрыгнул, уцепился за туго натянутую страховочную сетку, заполз на нее сверху и без всякой экипировки попробовал отправиться в путь.

Вина целиком и полностью лежала на охраннике, но Дорогину от этого было не легче.

– У твоего друга действительно есть все шансы загреметь вниз, – объяснил Сергей девице. – Так что не обессудь, придется потерпеть.

За пару минут он преодолел чуть ли не половину расстояния до Тайсона. Неуклюже карабкаясь вверх, тот продолжал качать права:

– Твоя вина, что она шугнулась! У хорошего проводника люди не боятся, понял? Иди и успокой ее!

– Прекрати базар, – сдерживаясь изо всех сил, строго предупредил Дорогин.

Подошва у клиента скользнула. Сорвавшись с высоты метров в пятнадцать, он неуклюже брякнулся в сетку. Затрепыхался, как здоровенная рыба, вскочил и рванулся снова к стенке башни теми неуклюжими шагами, которыми люди ходят по пружинящей под ногами почве.

Дорогин спрыгнул вниз с высоты в два раза большей и мгновенно провел прием. Повалил Тайсона, чтобы тот не успел оправдать свою почетную кличку.

– Ну, гад, ты попал, – пыхтел клиент, пытаясь вывернуться. – Учти, ты поимел кучу неприятностей.

– Потом выясним.

Дорогин сноровисто связал тросом здоровенные ручищи и поволок тяжелую тушу к тому месту, откуда можно было спустить ее на смотровую площадку.

«Обслуживание по высшей категории, – подумал про себя Муму. – И это еще только первый день».

* * *

После лифта на башне обычный казался невыносимо медленным. Муму вышел на пятом этаже.

Дверь на звонок не открыли, никакого шевеления внутри не было слышно. Он еще раз удостоверился по часам, что пришел вовремя.

Куратор, естественно, не стал извиняться за опоздание – много чести. Дорогин зашел следом за ним в прихожую, где все было похоже на обычную квартиру. В приоткрытую дверь виднелась часть комнаты с диваном и видеодвойкой на тумбочке.

Неплохо. Наверное, водят сюда любовниц по очереди. Потом списывают на счет ведомства прохладительные напитки, кофе и сигареты.

– Обувь снимайте, а то уборщица вечно ворчит.

Сам куратор не снял летние бежевые туфли и не предложил гостю тапочки. Каждая мелочь унижала Сергея – сидение в носках, равнодушный вид куратора. Ничего, пусть пока тешат себя надеждой, что он готов плясать под их дудку.

– Что скажешь, Дорогин?

– Прошло четыре рабочих дня. Первые три можно назвать стажировкой.

– Какие впечатления от предшественника?

– Нормальный мужик.

– Не стращал сумасшедшим риском, не пытался отвадить?

– Нет, абсолютно.

– Ну что ж, работай, старайся. Знание башни тебе еще пригодится. Надо бы и внутри покрутиться, чтобы знать все ходы и выходы.

Куратор помолчал, потирая пальцами голову на месте залысины. Можно было подумать, что именно из-за привычки к массажу у него там выпали волосы.

– Скоро к тебе обратятся с предложением. Надо его принять. И держать нас в курсе.

Дорогин не стал лезть с вопросами: что за предложение, от кого? Куратор долго говорил по телефону на житейские темы, потом обернулся и вяло шевельнул крупной головой.

– На сегодня в общем-то хватит. Ты свободен.

«Свободен. Как будто я условно освобождена и пришел отметиться. Хотя по сути приблизительно так и есть», – подумал Дорогин.

Глава 10

Предложение, о котором говорил милицейский куратор, поступило на пятый день работы.

Дорогин не ожидал, что за короткий срок накопится такая усталость. Причем не в мышцах, а в голове и позвоночнике. Каждый раз во время восхождения он старался не волноваться за клиента, быть холодным и сосредоточенным. Но всякому, кто соприкасался с риском, хорошо известно, что спокойствие требует больших нервных затрат, чем истерика с вытаращенными глазами и брызгами слюны.

Причиной усталости могло быть и другое. Дежурные техники из самых разных компаний, с которыми он успел поверхностно познакомиться, предостерегали против дневного сна на башне после ночной смены. Мощные электромагнитные поля влияют на здоровье до конца еще не изученным образом.

Выйдя на улицу, Сергей направился к машине, на ходу вытаскивая из кармана ключ. Даже у самого последнего техника на башне тачка была поприличнее. Разбив пару машин во время предыдущей своей работы перевозчиком, он взял битую-перебитую «копейку». Просто не мог себе позволить ничего лучшего – Тамарино лечение съедало все без остатка.

Уже спланировал мысленно ближайшие часы.

Сейчас накупит фруктов, заедет к Тамаре. Часок посидит с ней, потом переговорит с лечащим врачом…

– Не подбросишь?

Вопрос задал жилистый субъект с лицом, похожим на мумию. Под тонкой желтоватой кожей отчетливо вырисовывались лицевые кости. Редкие волосы неопределенно-серого цвета прилипли к влажному от жары лбу. Глаза смотрели тускло, будто через пленку. И только ладони рук, костистые, цепкие, с неразборчивой давней татуировкой, выдавали скрытую недюжинную энергию.

– Куда тебе? – спросил Дорогин, понимая уже, что обращение не было случайным.

– Нам в любом случае по пути.

– Тогда садись. Извини, но кондиционера в этой модели не предусмотрено,.

Машина на стоянке раскалилась, как печка.

Нужно было тронуться с места, чтобы поток воздуха немного просквозил тесный салон.

– Ты, значит, теперь вместо Зыгмантовича?

– Ну я.

– Будем работать.

– Как это понимать?

– Очень просто. Работаешь ты, общее руководство за нами.

«Многовато у меня начальников развелось, подумал Сергей. – Директор „Эвереста“, куратор из милиции, теперь еще этот хмырь». Про себя Дорогин окрестил его Кащеем.

– Интересное предложение. Надо будет обдумать.

– Чего напрасно напрягать серое вещество, все равно ведь согласишься.

Кащей не угрожал, не строил из себя крутого, не видя в этом большой нужды. Дорогин вспомнил пренебрежительную расслабленность куратора.

"Не слишком ли вы в себе уверены, командиры? – снова подумал он. – Конечно, чувствуете слабину, нюхом угадываете, когда у человека ограничен маневр, скована свобода действий. Но мы еще посмотрим, есть ли у вас достаточные основания для самоуверенности ".

– Обязанности, значит, ровно такие же, как у твоего предшественника, – словечко «значит» было у незнакомца в большом почете. – Методично искать: швы прощупывать, простукивать бетон, просекать каждую мелочь.

– Кого искать? Золотого бычка?

– Его, родного.

«Неужели это не легенда? – удивился Дорогин. – Неужели у чертова олигарха было столько лишних денег, чтобы воплотить в реальность такую блажь?»

– Давненько уж ищут.

– Кто? Всякие лохи из ночной смены? Они в этом деле без понятия. И потом они лазают только внутри, а у тебя есть законный повод каждую ночь выбираться наружу.

– А Зыгмантович? Он ведь тоже ничего не обнаружил.

– В сроки не вписался. Предупреждали его по-хорошему: не найдешь до первого числа, лучше сам увольняйся. Товарищ не понял. Пришлось, значит, устроить маленькую аварию. Вроде свил гнездо как надо, а птенчик почему-то вывалился.

– Знаю почему.

– Тем более. Не надо, значит, объяснять. У тебя срок еще меньше – месяц. Время поджимает.

Через месяц в лучшем случае уберешься отсюда своим ходом.

– Может, не стоит так уж сразу грубить? – не выдержал Сергей.

– Для твоей же пользы. Чтобы сразу, значит, осознал серьезность момента. Неприятности устроим запросто: и наверху, и здесь, на грешной земле.

– Сколько мне за труды?

– Платим мы не повременку – за достигнутый результат. Найдешь бычка – штука баксов твоя.

– Щедро, однако, – иронически покачал головой Сергей.

– Если сомневаешься в своих силах, лучше сразу ищи новую работу.

* * *

Многие странности теперь разъяснились. Например, разрешение, выданное «Эвересту», на экстремальный туризм по башне. К объектам, где хотя бы раз случалось большое ЧП, местные и городские власти относятся особенно осторожно. А пожар трехлетней давности до сих пор памятен всем.

Фирму скорее всего создали через подставных лиц исключительно с целью получить обоснование для «изыскательских» работ. Подыскав директора, ему сразу посоветовали пробить разрешение через ментов, залезть под «красную крышу».

Под «крышу» он залез успешно, нашел с местными милиционерами общий язык. Но другие менты, в другом здании заподозрили неладное и решили внедрить проводником своего «человечка».

Крайним во всем этом оказался именно он, проводник. Дорогин не знал, склоняли ли его предшественника к сотрудничеству с милицией. Но самого Сергея менты подставили капитально. В случае чего ведь не почешутся, чтобы прикрыть.

Несмотря на недельный стаж работы, Дорогина по-прежнему проверяли на входе и выходе металлоискателем. Он не мог пронести на башню устройство, которое высохший до костей субъект назвал «рентгеном». Кащей гордо заявил, что эта «хренотень» просвечивает бетон, обнаруживая в нем скрытые полости.

«Рентген», однако, обнаружился в выдвижном ящике личного дорогинского стола в служебном помещении «Эвереста» – одном из многих помещений на уровне бывшего ресторана. Кащей и те, кто стоял за ним, наглядно продемонстрировали свои связи среди персонала.

На вид устройство выглядело примитивным.

Небольшой жидкокристаллический экранчик показывал цепочку из квадратов – более темных и более светлых. Это наглядно демонстрировало срез по выбранному направлению: что скрывается за поверхностью стены – вкрапления стального профиля, пустоты или нечто другое.

Проверив «рентген» несколько раз внутри башни, Дорогин убедился, что устройство работает вполне удовлетворительно. Но охват его был мизерным, каждый раз «сканирование» происходило по линии узкого луча. Даже если каждый раз брать на восхождение такой аппарат, прицепив его на животе, понадобятся годы для изучения башни. Тем более что само по себе наличие полости ровным счетом ничего не говорит. Здесь их тысячи: для кабелей, фидеров, передающих устройств и тому подобного.

Клиенты шли беспрерывным потоком. Головной офис «Эвереста» находился где-то на другом конце столицы, по неизвестному Дорогину адресу. Сергей не видел, как принимаются заказы и выдаются разрешения. Иногда приходилось совершать по три подъема и три спуска за ночь.

Наконец в одну из ночей выдалось «окно». Из офиса сообщили, что клиент приболел и отказался от восхождения. Заснуть Дорогин не смог, несмотря на усталость. Решил лишний раз попутешествовать по башне. Только изнутри, по винтовой лестнице с немереным числом ступенек.

Несколько раз он уже делал это днем, теперь впервые ночью. Виток за витком взбирался наверх.

Лестница становилась все уже, поднималась все круче.

Может быть, тогда, после пожара, во время ремонтных работ кто-то в самом деле наткнулся на расплавленный шматок желтоватого металла и искать здесь давно уже нечего. Температура в очаге пожара достигала, по всем данным, четырехсот градусов. Золото должно было просто-напросто вытечь через большие и малые трещины.

Ну а если все-таки Телец пребывает где-то рядом, в целости и сохранности? Сияние золота и блеск драгоценных камней никогда не кружили голову Сергею. Ювелирные украшения привлекали его внимание разве что на красивой женщине, как последний штрих в ее облике. Но если Телец так интересует людей, которые стоят за Кащеем, значит, они готовы отвалить за него приличную сумму.

Возможно, даже большую, чем весовая стоимость золота и камушков.

Ему, Дорогину, они, конечно, не заплатят. Вряд ли даже обещанную тысячу отсчитают сполна.

Но если Телец обнаружится у анонимного владельца… Здесь надо вести свою игру. Если уж рисковать, то ради ощутимой выгоды. Конечно, и менты, и охотники за бычком будут отслеживать работу проводника разными способами. Но если все точно рассчитать, подкопаться они не смогут.

Вверху на лестнице Дорогин расслышал приглушенные голоса – один женский и два мужских.

Чуть прибавил шагу и наконец разглядел в тусклом свете девушку в синем халатике, мужчину среднего возраста в офицерской форме и молодого парня с косичкой. На звук шагов все трое обернулись почти одновременно и на ходу поздоровались с Дорогиным.

Он видел этих людей первый раз в жизни, но они, похоже, его знали, хотя ограничились приветствием, как будто не имели времени остановиться и поговорить. Вместо того чтобы догнать их, Сергей притормозил. В голове стучало, мысли затуманились. Духота узкого лестничного пролета сделала свое дело.

Вдруг он осознал, кого увидел. Конечно же, их, три года назад сорвавшихся вниз в кабине лифта.

Тех, кого он не успел спасти, вызволить из западни. Призраков, рожденных усталостью, перенапряжением.

Он вспомнил другой призрак: овчарку на обочине дороги. Каждый раз ее появление предвещало опасность…

А что теперь предвещают эти три тени с того света? Часто ли они будут ему мерещиться? Лишь бы только не на трассе, лишь бы не соблазнили затянуть страховочный узел в пустоте. Или напрасно он так плохо о них думает?

Вспомнились слова Зыгмантовича: «Эта башня потихоньку становится похожей на башню старого замка, где в коридорах водятся привидения, а в шкафах стоят скелеты».

На обратном пути Муму заглянул к Максиму.

Двое дежурных техников играли в карты, в аппаратной перемигивались огоньки оконечных передающих устройств и антенных согласователей.

Заведя разговор о том о сем, Дорогин мельком поинтересовался:

– Часто у вас здесь призраков видят?

– Пока жалоб не поступало. Но говорят, там, где клад, там и призраки должны его сторожить, отпугивать искателей приключений.

– Может, отсутствие хотя бы паршивеньких призраков как раз и свидетельствует о том, что ловить здесь на самом деле нечего, – сослуживец Максима покрыл чужую карту валетом, который, как и вся колода, был нарисован в виде голой девицы.

Дорогин пожалел, что начал этот разговор. Слишком глубокое впечатление произвели на него три странные фигуры, чтобы выслушивать сейчас легковесный треп.

Максим вспомнил, как Зыгмантович жаловался на головные боли, на облака, норовившие принять жутковатые очертания.

– Мы обсудили тогда между собой. Пришли к выводу, что это – излучение. Здесь взаимодействует куча электромагнитных сигналов, причем очень мощных. Мы сидим внутри и в какой-то степени экранированы железобетоном. А вот жильцы ближайших к башне домов имеют проблемы со здоровьем. Недаром здесь в окрестности нет ни одного элитного жилого дома.

«Надо найти себе другое место для ночлега», – подумал Муму.

Глава 11

При следующей встрече с Кащеем Дорогин обратился к нему с этой просьбой. Пусть считают, что новый проводник не собирается ничего от них скрывать.

– Все можно организовать, был бы толк. Рентген пашет?

– Смотря где. Возле некоторых антенн вырубается, на экране какая-то галиматья.

– На этот случай тебе даны ручонки, глазки, ушки. Швы прощупывай, тихонько простукивай бетон. Мы тебе в любой момент можем проверку прислать – народный контроль – под видом клиента на восхождение, а на самом деле он будет сечь за тобой краем глаза. В жизни не догадаешься кто.

– Пока я хочу только одного: поспать. Покажи где, остальное потом.

Дорогина оставили в двухкомнатной квартире жилого дома на Ботанической.

– Держи ключи, никто тебя не побеспокоит.

Можешь даже баб сюда водить. Надо же как-то расслабляться.

С полноценным расслаблением дела у Дорогина давно обстояли плохо. О том, чтобы предать тяжелобольную Тамару и переспать с другой, не могло быть и речи. Даже выпить нормальным образом он давным-давно не мог себе позволить. Перевозя грузы, работал без выходных, должен был в любую минуту быть готовым к срочному рейсу. Сейчас тоже должен был держать форму.

Да и не решит рюмка проблемы. Сбросить напряжение долгих месяцев можно только напившись в дымину. А если вдруг у Тамары случится кризис? Позвонит лечащий врач, и он, Дорогин, начнет бессмысленно мычать в трубку, оправдывая свое давнее прозвище.

В свободное время он сидел молча, соображал.

Менты знают о Тамаре, криминальная команда тоже наверняка в курсе. Наверняка проследили за перемещениями нового проводника, выяснили, кого он навещает в больнице. Надо вести тонкую игру. До поры до времени терпеливо сносить пренебрежение, приказной тон, угрозы. Чем-то это похоже на задачку о том, как перевезти через реку капусту, зайца и волка, чтобы заяц не сожрал капусту и сам не попал к серому на обед.

* * *

Проснувшись, Дорогин услышал возню на кухне. Втянул ноздрями запах. Легкие сигареты, ликер, духи и.., аромат женщины. Натуральный запах ее волос, кожи. Длительное вынужденное воздержание сделало его особенно чувствительным к этому запаху.

Женщина тихонько напевала себе под нос переведенную на русский язык заглавную тему из французского мюзикла «Собор Парижской Богоматери»:

И после смерти мне не обрести покой,

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.

На-на на-най, на-на на-най, на-на на-най…

Внезапно прервав свой сольный номер, она тихо спросила:

– Ты проснулся?

– Проснулся, – пробормотал Дорогин, машинально приглаживая волосы.

– Выпить хочешь?

Прежде чем он успел ответить, в комнате появилась миниатюрная симпатичная девица с двумя бокалами. Одета она была в черный брючный костюм из тонкой ткани. На босых ногах посвечивали перламутром крохотные ноготки.

– Меня Верой зовут. Тебя знаю как.

Пиджак был надет на голое тело. Взгляд Дорогина невольно задержался на той части груди, которую приоткрывал вырез. На белой коже проступала голубоватая жилка.

– Спасибо, я пить не буду. Просто медленно соображаю спросонья и не успел ответить вовремя.

– Ничего, ты меня не слишком озаботил.

Она присела на край дивана, поставила один стакан на журнальный столик, а другой поднесла к своим губам.

– Чего же ты хочешь тогда? Скажи, как тебе больше нравится.

Конечно, ее прислал Кащей в качестве презента. Обслужит по первой категории.

– Никак. Замучился на работе, извини, – Дорогин постарался, чтобы его отказ не прозвучал грубо.

Но Вера от комплексов не страдала. Коснувшись пальцами его шеи, она провела теплой ладошкой по груди. Дорогин придержал ее руку за тонкое запястье. «Как вразумительно объяснить, почему я ничего от нее не хочу? – подумал он. – Самое паршивое, что они теперь наверняка поймут, насколько дорога мне Тамара. Лучше уж наклепать на себя».

Вера медленно втянула в себя малиново-красный ликер и тряхнула мелкозавитыми волосами, воодушевляясь на новый приступ.

– Ты такой…

– Какой? «Горбун отверженный с проклятьем на челе?»

– А-а, ты подслушивал? Это нечестно, я с тобой не дружу.

Некоторое время Вера смотрела на него в упор, рассчитывая проникновенным взглядом пробудить желание.

– Нет, ты клевый, ты супер… А хочешь, я… – нагнувшись, она зашептала на ухо, касаясь его губами.

У Дорогина пересохло в горле, но все же он смог удержать свою плоть в узде.

– Не хотел объясняться, но ты меня вынудила.

Зимой попал в автокатастрофу, здорово тряхнуло.

Выкинуло из машины, бросило спиной на асфальт.

Думал, хана, буду ездить в инвалидном кресле. Обошлось, мало-помалу руки-ноги зашевелились. Возникла другая проблема, неожиданная.

– Чепуха, у нас с тобой все получится. Ты сейчас сам себя не узнаешь.

– Нет, не получится, – с сокрушенным видом покачал головой Дорогин.

– Ну почему, как хороший мужик, так у него не стоит? – с досады Вера отпихнула ногой журнальный столик. – А у любого подонка с этим делом все в ажуре… Давай тогда скажем Шурику, что все прошло великолепно. Зачем лишний раз грузить человека.

– Нет вопросов, – ответил Дорогин, хотя и не понял толком, кто такой Шурик: тот ли тип, которого он назвал про себя Кащеем.

* * *

Теперь на восхождении Дорогин выполнял двойную работу: не только страховал клиента и давал ему команды, но еще и вел постоянные изыскательские работы. «Рентген» периодически заклинивало, его электронные мозги «съезжали» вблизи от мощных антенн. Но в отличие от живого существа он мгновенно восстанавливал работоспособность, табло начинало нормально отображать невидимую толщу стены. Вот бетон, вот тонкая линия отображает стальной трос толщиной со ствол взрослой березы.

Начиная с отметки в триста восемьдесят четыре метра напряженный железобетон уступал место стальным цилиндрическим звеньям – верхняя часть башни представляла собой «трубу» из таких постепенно сужающихся цилиндров. Их тоже предстояло постепенно исследовать «рентгеном».

Дорогин искал не за страх, а за совесть. Он окончательно решил вести свою игру, и в этой игре ему важно было найти Тельца. Чтобы не проверять по несколько раз одни и те же участки, он завел себе блокнот, где каждая страница в клеточку обозначала определенный отрезок высоты.

Теперь он понимал, почему ему не сразу предложили эту работу. Первое время сопровождение клиентов требовало предельной концентрации.

Только спустя неделю он достаточно освоился на самых разных маршрутах, чтобы делать два дела одновременно.

Перечеркивая клетки, как в «морском бою», Дорогин помечал обследованные участки. Там, где устройство показывало полость, назначение которой еще предстояло уточнить, ставил вопросительный знак.

В свое время строительство башни было слишком ответственным делом, чтобы допускались дефекты в виде малейших пустот в бетоне. Пустоты на поверку оказывались технологическими нишами.

После случившейся на башне катастрофы всем компаниям без исключения запретили запирать на замок такие вот ниши с фидерами и оборудованием. Поэтому сомнения Дорогина пока разрешались достаточно просто. В свободное время он проверял изнутри, с лестницы, соответствуют ли найденной полости люк, крышка или пара створок на внутренней стороне стены. Если да, осмотр можно проводить чисто формально, поверхностно. Раз в неделю в профилактических целях сюда обязаны были совать нос дежурные техники. «От их внимания не ускользнула бы даже мелочь, не говоря уже о золотой статуэтке приличных размеров, которую так давно, еще до пожара, спрятали на башне», – думал Дорогин.

Листы в клеточку быстро замусолились, сам блокнот распух. Сравнивая количество заштрихованных и незаштрихованных клеток, Дорогин понимал, что в пустых поисках можно провести всю жизнь. А ему отвели всего месяц.

Поработать дней двадцать, а потом расписаться в собственном бессилии и самому подать заявление об уходе? Нет, не отпустят его так легко. И «Эверест» не выплатит положенную зарплату.

Потратить месяц впустую – в последние два года он не мог себе позволить такой роскоши. Свое он возьмет. Нужно только нащупать нить поисков, а не исследовать стенку сплошняком, перечеркивая квадрат за квадратом.

* * *

Очередной клиент оказался альпинистом-любителем. Лет пятидесяти, с обветренным лицом и проседью в волосах, он выглядел настоящим профи. Но высоко над Москвой с горечью признался Дорогину, что начал слишком поздно, провалял дурака в молодые годы и не попал на снежные вершины Гималаев, Памира.

– Ни одного восьмитысячника. Мой потолок – Эльбрус.

– Тоже не кочка, – Дорогину захотелось морально поддержать мужика.

Этот клиент потащил с собой гитару на спине.

Специально для того, чтобы на отметке в полкилометра спеть пару песен из репертуара Высоцкого.

Здесь вам не равнина, здесь климат иной.

Идут лавины одна за одной…

Пропев первый куплет, он взялся подстраивать гитару.

– Честно сказать, я ожидал большего. Далеко этой башне до гор. Мертвая она какая-то. В горах ведь ни один камень на другой не похож.

Как будто с целью доказать противное, стая птиц подлетела к башне и уселась на нижние антенны.

– Не скажу, что я большой патриот этой иглы.

Но все-таки есть здесь свой кайф, – возразил Дорогин.

– В любом случае нет у меня столько бабок, чтобы лазить сюда десять раз. Спросишь, зачем я вообще сюда приперся, на что рассчитывал? Просто не могу я сейчас отлучиться далеко из Москвы, вот уже третий год подряд. А сердце и легкие просят разреженного воздуха.

И можно свернуть, обрыв обогнуть,

Но мы выбираем трудный путь,

Опасный, как военная тропа.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 12

Последние годы на средиземноморском побережье озадачивали отдыхающих, удивляли старожилов.

Куда подевались жаркая весна и гарантированное тепло бархатного сезона? В конце мая могли налететь почти зимние штормы или весь сентябрь моросил дождь. Что-то неладное творилось с погодой.

Человек по прозвищу Алеф не слишком беспокоился из-за отсутствия солнца. Перебравшись в этот дом в окрестностях Ниццы, он еще ни разу не окунулся в море, не вышел на пляж позагорать.

На ежедневные пешие прогулки погода никак не влияла. Щуплая фигурка быстро двигалась в сопровождении телохранителя, который, как правило, нес над олигархом раскрытый зонт – от дождя или чрезмерного зноя.

В этот раз рядом с низеньким Алефом вышагивал еще один человек.

– Дыши глубже, прочищай легкие после Москвы. Как вы еще живете с вашими нормами на выхлопы?

– Перемогаемся.

– Говоришь, это не просто тривиальная банда, которую поманило чужое золотишко?

– Нет, шеф, за ними кто-то стоит. Доброхотов или кто-то другой.

– Доброхотов? Странно. Я понимаю, если б он коллекционировал антиквариат и этот бычок был бы раскопан в каком-то кургане. Золото и бриллианты? При желании он может все туалеты своего дома и офиса оснастить золотыми унитазами. Поверил в потенцию Тельца? Мне эта штука удачи не принесла.

– Кто-то считает по-другому.

– Да? Впрочем, ход мыслей мне ясен. Пока Телец был при мне, дела двигались как нельзя лучше; едва бычка замуровали на башне, пошел откат… Они просто не знают, сколько у меня в лучшие времена было проблем и сколько рычагов у меня сейчас осталось.

Собеседник Алефа почтительно промолчал, не осмеливаясь влезать с комментариями.

– В любом случае заберите вещь как можно скорей. Кто ищет, тот всегда найдет, поэтому судьбу лучше не искушать. Свяжись с Воробьевым, он тебе все подробно нарисует. Только мы вдвоем – я и он – достоверно знаем место. Я выбирал, где ставить, Воробей ставил. Последний раз проверял после пожара.

Протер замшей, доложил, что сияет, как новенький.

Собеседник вежливо улыбнулся, Алеф же, наоборот, посерьезнел, и улыбка мгновенно стерлась с лица подчиненного.

– Теперь, напоследок, место узнаете вы трое.

Напоследок для Тельца, не для вас. Пора ему менять пристанище. За это отвечаешь ты.

– Понятно. Брать Воробьева с собой или пусть покажет на бумаге и сидит дома?

– Сам решай, сам организуй. Чтобы спросить с тебя по полной программе, я должен дать тебе полномочия.

* * *

– А ты мужик осторожный. Давно таких не встречал.

Дорогин по звукам шагов уже узнал Кащея, но открывать глаза не спешил.

– На высоте нужно семь раз отмерить, – про-.. бормотал он, переворачиваясь на другой бок.

– Я не об этом. Отказаться от бабы, тем более от такого лакомого кусочка…

– С чего ты взял? Мы прекрасно провели время.

Вера не была заинтересована говорить правду, но, по всей видимости, ее раскололи. Или просто призналась подруге под большим секретом, а уже та растрезвонила всей компании.

– Чего ты испугался в самом деле? – прищурил Кащей свои и без того узковатые глаза. – Не думаю, чтобы у такого, как ты, в постели слишком размягчались мозги и развязывался язык.

«Или у них здесь „жучок“ стоит? Нет, тогда бы он не спешил демонстрировать свою осведомленность», – подумал Сергей.

– Меня, наверное, легче убить, чем заставить отчитываться за каждый свой шаг, – Дорогин потянулся на диване так, что позвонки хрустнули. – Прислал бабу, спасибо. Как мы с ней время проводили, это уж наше дело.

– Тогда отчитайся за работу.

– Рановато пока.

– Хватит валяться. Покажи мне карту.

Дорогин отвык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. Он еле удержался от желания въехать кулаком в отчетливо выпирающую скулу или в надбровную дугу. Каждая косточка на лице Кащея фигурно выступала, туго обтянутая лишенной всякой жировой прослойки кожей.

– Какую еще карту? Я вышел из детского возраста и в эти игры не играю.

– Где ты помечаешь проверенные участки? Я должен это видеть.

– Все равно ничего не поймешь.

– Ничего, объяснишь.

– С какой стати? Я еще не получил от тебя ни копейки, – Муму счел нужным покачать права, прежде чем уступить.

– Ты получил аванс, половину месячной зарплаты.

– За работу проводника.

– Все в природе взаимосвязано. Хочешь получать бабки от «Эвереста» – слушайся нас.

– Где гарантии, что меня потом не вытурят?

– Потом? – оскалился в улыбке Кащей. – Да ты сперва дело сделай. Придется, братец, попотеть.

Дорогин решил, что сценку пора заканчивать, есть опасность переиграть. С недовольным видом он вытащил из кармана замусоленный блокнот. Похоже, Зыгмантович не оставил после себя подробного плана отсмотренных участков башни. Кащею и компании пришлось начинать все с самого начала, и повторять ошибки они не хотели.

– Все четко и понятно. Какие здесь нужны пояснения? Ты, видно, считаешь меня полным кретином.

– Что ж, тогда я рад за вас, – буркнул Дорогин, разыгрывая обиженного.

– Главное, чтобы ты за себя порадовался. Но каким же ты все-таки оказался осторожным! Чтобы не кинуться на такую девку, на такой кусок.

* * *

Человек по фамилии Воробьев был мастером на все руки. Когда будущий олигарх числился младшим научным сотрудником в советском НИИ мелиорации сельского хозяйства, Воробьев тоже трудился здесь, но получал гораздо большую зарплату. Его вклад в мелиорацию состоял в ежедневном уходе за четырьмя «Волгами» начальства, ремонте дач, квартир и бытовой техники этих же товарищей. Остальные сотрудники тоже могли обращаться к Воробьеву за помощью, но уже за наличный расчет.

Будущий олигарх умел завязывать контакты.

Воробей уважал его и ни на секунду не задумался, когда получил от Алефа приглашение перейти в его недавно открытый кооператив.

Со временем этот человек, не имея образования, стал главным техническим консультантом удачливого бизнесмена. Алеф не раз поражался тому, как может один человек разбираться и в замках сейфов, ив камерах скрытого наблюдения, и в устройстве фонтана в загородной резиденции.

Все изменилось после вынужденного отъезда Алефа за границу. В этот раз он не имел возможности вернуться обратно: по команде сверху Генеральная прокуратура открыла сразу несколько дел, по которым он проходил в качестве главного фигуранта. Постаревший Воробьев не вошел в число тех немногих, кто отправился вместе с олигархом в почетную ссылку. Он остался в Москве и вдруг обнаружил, что ровным счетом никому не нужен.

Для устройства в коммерческую фирму требовались диплом о высшем образовании, послужной список и возраст до сорока лет. Ничего этого у Воробья не было. Больше десяти лет он нигде официально не числился. Ссылаться на Алефа опасался. У опального олигарха оставалась еще тьма тьмущая врагов. Если не поверят, сочтут пустыми россказнями, дадут пинка под зад. Если поверят, будет еще хуже.

Воробей быстро нищал. Он никогда не откладывал деньги, веря в прочность своих отношений с хозяином. Теперь он понимал, что Алеф просто забыл о нем из-за своих проблем. Первый год за границей олигарх вел напряженный судебный процесс, нанял лучших французских адвокатов, чтобы доказать в суде политический характер запроса о его выдаче. Потом «волна» поутихла, но голова у Алефа все равно была занята перестройкой своей, не обозначенной ни на одной карте империи.

Если Напомнить о себе, Алеф, конечно нее, распорядится выплачивать ежемесячное содержание.

Но Воробей был человеком по-своему гордым. Всю жизнь он брал деньги за работу, никогда не просил милостыни.

Он жил одиноко в большой трехкомнатной квартире, которую ему в свое время отписал шеф. Сам Воробей не купил даже простенького табурета.

Квартира изначально была отремонтирована и обставлена, он поселился в ней, как в гостинице. Теперь постепенно продавал мебель, чтобы иметь деньги на хлеб насущный. В конце концов осталось только самое необходимое: газовая плита, холодильник, стол и стул на кухне, раскладушка и телефон в спальне.

Он ничего не делал, живя в ожидании звонка.

В этот день купил с утра буханку хлеба, пакет молока. Вернулся домой и погрузился в чтение. После продажи книжного шкафа и полок вся его библиотека лежала стопками на полу. Здесь не было ни одной книги как таковой. Только техническая документация. Воробей еще с юных лет собирал ее с тем же фанатизмом, с каким заядлый нумизмат собирает монеты, а филателист марки. Описание серийно выпускаемых устройств, патентов и изобретений, где возможно, забирал с концами, где делал ксерокопии, которые потом аккуратно переплетал.

Воробей не заимствовал ничего чужого. Но постоянно пропуская через себя чужие идеи и технические решения, он научился генерировать свои.

Точно так же молодой матери нужно пить много жидкости, чтобы в достаточном количестве вырабатывалось свое молоко. День походил на другие: Воробей сидел на полу, подстелив под себя квадратный протертый до дыр коврик и прислонившись спиной к стене. В этом углу на светлых обоях осталось пятно от волос на его затылке. Быстро, по диагонали, он прочитывал страницу за страницей, машинально откусывая хлеб от свежей буханки и отхлебывая молоко из пакета.

Неожиданно зазвонил телефон. Густая, начинающая седеть бровь шевельнулась, Воробей отложил листы и, не спеша, поднялся с пола. К третьему звонку он вышел в коридор, к четвертому вошел в спальню, к пятому взял трубку.

– Привет тебе из дальних краев.

Он узнал голос Никанора. Алеф держал разных людей для различного рода деликатных поручений, Никанор был одним из них.

– Спасибо. Давно приехал?

– Сегодня. Смотался туда и обратно. Вообще здесь торчу, как и ты. Встретимся там же, где в прошлый раз. Через час, лады?

– Лады.

Судя по определителю номера, Никанор звонил с телефона-автомата и был уверен, что разговор не прослушивается, что свою домашнюю линию такой человек, как Воробьев, надежно защитил.

Допив молоко, хозяин квартиры вошел в ванную и глянул на себя в зеркало. Вытер дрябловатые губы, намочил ладонь, чтобы пригладить редкие волосы. Несмотря на отшельнический образ жизни, он никогда не забывал побриться, сменить рубашку. С приближением шестидесятилетнего юбилея все больше следил за такими вещами – это был защитный барьер против надвигающейся старости.

Минута в минуту подошел к назначенному месту – последний раз они здесь виделись больше двух лет назад. Никанор ждал за рулем, и машина тронулась, как только пассажир опустился на сиденье.

– Тяжелые времена, – заметил посланец от шефа полуутвердительно-полувопросительно.

Воробей только пожал плечами. Он не собирался плакаться в жилетку, что вот уже два года брошен на произвол судьбы, невзирая на все заслуги.

– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – продолжал Никанор. – Шефу надо забрать с Останкинской башни свое добро. Он сказал, что место знаете только вы с ним. Он, понятное дело, объяснять не стал. Не барское дело – грузить себя деталями.

Привычной для России неприязнью к начальству в этих словах и не пахло. Была констатация само собой разумеющегося обстоятельства.

Воробей кивнул, пожевывая бесцветные губы.

Образованное от фамилии прозвище никак не подходило к внешнему облику этого человека. Скорее он походил на старого пса благородных кровей – неторопливого, флегматичного, едва реагирующего даже на мозговую косточку.

– Больше шеф ничего не просил передать?

– Еще вот это, – Никанор протянул компакт-диск с ариями в исполнении Паваротти. – Ты, оказывается, от классики тащишься.

– Еще как! Медведь на оба уха наступил.

Вставив диск в проигрыватель, Воробей стал последовательно перебирать музыкальные треки, ища самый короткий по времени. Таковым оказался пятый. Вместо мощного тенора великого итальянца прозвучал знакомый гнусавый голос.

– Приветствую, Воробей. Давненько не виделись. Сегодня двадцатое июля. Посылаю к тебе хорошего человека, ты его знаешь. Сделай то, что он попросит.

– Ни хрена себе, – удивился Никанор. – Даже не предупредил.

Сломав компакт-диск на несколько частей, Воробьев сложил осколки себе в карман.

– Ты один или еще кто есть?

– Двое моих ребят. Будут чисто на подстраховке, им знать ничего не положено. Что тебе понадобится? Бумага, ручка и…

– Ничего.

– Только на словах объяснишь? Мне бы лучше…

– Зачем объяснять? На месте покажу.

– Со мной попрешься? Надо тебе?

– Головой подумай. Шеф ведь ясно сказал: мы с ним вдвоем знаем место. Если что не так, я оказываюсь крайним. Вот передам из рук в руки, и крайним станешь ты.

– Вопросов нет. Только оружия не бери с собой.

– Я его отродясь в руках не держал. Не моя стихия.

– Ты вообще в курсе, кто и как охраняет башню?

– По людям я тоже не специалист. Другое дело – техника. Противопожарная система там сейчас просто супер. Охранная категорией пониже.

Зато там сейчас куча народу на посту в каждую смену.

– Раньше было пять человек.

– Этих повыгоняли, никого не оставили.

Во времена могущества Алефа на российском рынке телевещания Никанор заходил на башню, как к себе домой. Охранники чуть ли не честь отдавали, зная, в чьей службе безопасности он работает. Теперь придется туда пробираться под чужим именем.

– Найди мне хоть один пропуск, и я сделаю нам с тобой два.

– Какие там пропуска?

– Система простая и эффективная. У каждого сотрудника свой электронный код. Суешь пропуск в прорезь, и на мониторе у охранника появляется фото, заложенное в память. Охранник сличает изображение с реальным лицом и дает добро.

– И ты обманешь такую систему?

– Опять ты путаницу вносишь. Обманывают человека, народ. А техника… С техникой надо уметь работать.

Глава 13

Иностранец фотограф готовил материал о Москве для глянцевого журнала, издаваемого на Западе огромным тиражом. На ломаном русском языке он объяснил Муму, что отснял уже пять пленок, из которых отберет потом не больше десяти фотографий. Утром у него самолет в Лондон, а вечером он случайно узнал о «фантастической» возможности залезть на самую вершину Останкинской башни.

– Может, это все менять, еще не знаю. Может, я делать только фото сверху, никакой другой.

Фотограф радостно улыбался. Из шорт торчали кривоватые ножки, обросшие рыжим пухом. Такой же рыжий пух топорщился над верхней губой. Дорогина всегда поражал неиссякаемый запас наивного оптимизма в иностранцах. Будто там, откуда они приехали, нет проблем, даже таких, как болезни или смерть.

– Давай разминайся, Майкл. Видишь на стенке наглядную агитацию: какие упражнения нужно сделать, какие суставы разогреть.

Пока Дорогин включал кофеварку, фотограф аккуратно выполнял каждое упражнение положенное число раз. За этого беспокоиться не стоит, будет четко выполнять все команды до единой.

– Теперь кофейку, чтобы глаза пошире открылись. Кофе отличный, за счет фирмы.

– С кофеин?

– А зачем тебе без кофеина? Это все равно, что брачная ночь без невесты.

– Знаешь, Сериожа, кофеин накапливаться организм.

– Один раз, за компанию. Будешь потом рассказывать дома, как отрывался в России, кофе с кофеином пил.

Тяжело вздохнув, Майкл взял в руки чашку. Он уже имел опыт общения с россиянами и знал, что отказываться от угощения бесполезно.

– О, yes, – одобрительно кивнул он, отпив пару глотков.

– Фак ю шит, – добродушно подмигнул дежурный охранник «Эвереста».

Это была единственная фраза на английском, которую он запомнил наизусть, – слишком часто она повторялась в голливудских боевиках.

Надев мотоциклетный шлем вместо панамы, положенную сбрую и поролоновые накладки, фотограф стал чем-то похож на космического туриста.

Подъем происходил гладко и без проблем. Выполнив очередное указание Сергея, иностранец застывал в ожидании следующего. «Высотной болезнью» он не страдал. Тихо и восторженно ворчал себе под нос, разворачивая мощный объектив то в одну, то в другую сторону.

Их маршрут разительно отличался от всех предыдущих дорогинских восхождений. Майклу постоянно хотелось обозреть полную панораму, отыскать нужный образ. Поэтому поднимались они по спирали, и Москва открывалась со всех сторон. Натянутые струны проспектов с гирляндами фонарей – от голубоватых, похожих на ледяные шарики, до медово-желтых. Редкие кристаллы высотных домов, контур Садового кольца и узкие темные полоски бульваров. Излучина Москвы-реки, серебрящаяся лунными бликами, купола храма Христа Спасителя, крохотное красное пятнышко, в котором с большим трудом можно распознать фирменное "М" компании «Макдональдс».

– Аккуратнее, Майкл. Не дай бог, объектив раскокаешь. Гонорара, небось, не хватит новый купить. Кстати, сколько тебе обещают отвалить?

Знаю, у вас там не принято спрашивать о деньгах.

Но ты ведь сейчас здесь, в Москоу, а мы здесь общаемся без лишних церемоний.

– Восемь и половина тысяча евро, – ответил фотограф, пока менял в аппарате пленку.

– Серьезно? Мне тут кучу народу надо поднять и спустить, чтобы такие денежки заработать.

– Знаешь, Сериожа, как я работал первое начала? Бесплатно свои фото отдавал, только пусть бы печатали с моя подпись.

– Молодец, Майкл. По ступенечке, помалу.

Не так, как мы здесь: три ступени вверх карабкаешься, потом слетаешь сразу на пять, как на санках.

– У вас ступенька обледенелый, – засмеялся фотограф.

– Точно.

Перед спуском Майкл решил «щелкнуть» Дорогина на память.

– У меня в каждый город свой проводник. В Нью-Йорк был бывший агент ФБР, в Бомбей – местный воришка, В Венеция – гондольер с причал возле площадь Сан-Марко.

– Если лично для себя – на здоровье. Только в журнале не хочу мелькать. Я ведь когда-то в кино снимался каскадером. Потом пошла черная полоса: куча неприятностей, вплоть до клинической смерти. Однажды я прочел про туземцев, что они не любят сниматься, считают, что каждое изображение уносит частицу их души. Может, действительно так и есть. Если бы меня не тиражировали, жизнь раскрутилась бы счастливее.

– Нет вопрос, Сериожа. Без разрешения частный лицо ни один журнал фото не печатать.

На прощание Майкл оставил на фирме десяток журналов со своими красочными репортажами о столицах мира. Обнялся с Дорогиным и спросил адрес, чтобы прислать новый журнал, уже с видами Москвы.

Сергей записал ему адрес фирмы, он не знал, когда появится в доме под Клином.

* * *

Сонный, выжатый, как лимон, Муму направлялся после ночной смены в квартиру, предоставленную Кащеем. Зашел в подъезд, вызвал лифт. Вдруг сзади на него кто-то кинулся. Он только успел обернуться и разглядеть знакомую физиономию. Но прямой удар в голову пропустил.

Если бы створки лифта оставались закрытыми, Муму стукнулся бы о них затылком. Но они как раз начали услужливо разъезжаться. Откинувшаяся назад голова попала в проем, а плечи уперлись в створки, удерживая от падения.

В глазах на секунду потемнело. Дорогин инстинктивно успел принять боевую стойку, но ни защита, ни контрудар не понадобились. Тайсон сам подвергся неожиданной атаке. Будто из-под земли выскочили двое, демонстрируя неплохую технику владения каратэ. Тайсону удары ногой в прыжке оказались не по зубам. Через несколько секунд он рухнул на выложенный плиткой пол, прикрывая дрожащими руками голову.

– Тихо вы! – Дорогину едва удалось унять двух неизвестных.

Он и раньше подозревал, что за ним следят.

А теперь получил неопровержимое тому свидетельство. Подхватив обмякшего амбала под мышки, два незнакомца молча выволокли его из подъезда и усадили на скамейку, где обычно сидели в тенечке пенсионерки.

Было только полседьмого утра, двор пустовал.

Двое незнакомцев не стали больше вразумлять Тайсона. Судя по выражению лица, он понял свою ошибку и на вендетту больше не претендовал.

Пока Дорогин поднялся в «служебную» квартиру, правая половина лица успела слегка припухнуть. Не раздеваясь, он завалился на диван, но тут позвонил озабоченный Кашей.

– Кто это был?

– Тайсон.

– Откуда взялся? Что у него против тебя?

– Неудовлетворенный клиент.

Кащей слегка успокоился.

– Ты уверен, что за ним никто не стоит?

– Уверен. У мужика были планы устроить на высоте грандиозное веселье, а я не дал им осуществиться.

Наконец Кащей отвязался. Дорогин отключил телефон и с наслаждением, забыв даже о ноющей боли, окунулся в сон. Ему приснилась башня, проверка одной из пустот, помеченных вопросительным знаком в блокноте. Будто он долго поднимается по винтовой лестнице. Тут и там попадаются следы пожара трехлетней давности. Использованный огнетушитель с углекислотой, каска с облезшей краской, куски сгоревшего кабеля с расплавившейся, застывшей коркой изоляцией. Топор с длинной ручкой и зазубренным лезвием, которым рубили толстый кабель. Рукавица с пропаленной дырой. Пластиковое покрытие кое-где еще осталось. Оно съежилось, распалось на отдельные куски и прилипло к бетонной стене обрезками тисненой темно-коричневой кожи. Но запаха гари почему-то нет.

Вот дверца с намалеванным номером. За ней ниша. Это не тайник, внутри какое-то оборудование. Но если уж притащился сюда, надо открыть, глянуть внутрь.

Какое-то нехорошее предчувствие тормозит руку. Будто свинцом налилась, тяжело поднимать.

И все-таки он берется за задвижку, поворачивает ее, тянет дверцу на себя… И отшатывается назад.

За дверцей женские волосы. На фоне окружающей грязи и копоти их чистое золото бьет в глаза. Женщина повернута к нему спиной, видны ее плечи и лопатки, на левой лопатке крупная родинка. Он с ужасом гадает, жива она или мертва, обернется или останется неподвижной. Пахнет от нее, как от живой – травянистым запахом волос, медовым запахом кожи…

Проснувшись, Дорогин рывком сел на диване.

Запахи были вполне реальными – в комнате рядом с ним действительно находилось существо женского пола.

– Вера? Что за привычка влезать без звонка и стука? Вот пожалуюсь на тебя, будешь знать.

– Думаешь, Шурик подослал меня с тайной целью? Хотел выведать, что у тебя на уме?

– Всем плевать на то, что у меня на уме. Я должен делать свою работу и больше ничего.

– Наконец ты это понял. Честно сказать, прошлый раз я притащилась сюда без особого энтузиазма. Но потом… Особенно когда ты так странно себя повел…

– Появился спортивный интерес, – закончил за нее Муму.

Вера только рассмеялась и откинула со лба прядь волос.

– Тебя даже фингал не портит, честное слово.

Продолжив тему внешности, Сергей уточнил у нее, как выглядит Шурик, и понял, что именно этого человека про себя прозвал Кащеем.

– Между прочим, мы договаривались изложить другую версию нашей встречи. Сама же предложила, а потом проговорилась.

– Я не виновата. Лажа такая случилась… Ты очень злишься?

– Уже нет, – Дорогин не хотел, чтобы гостья принялась немедленно заглаживать свою вину.

– Не они тебя случаем украсили?

– Наоборот, прикрыли. Мелкое недоразумение, но все равно приятно, когда о тебе заботятся.

– Если пожелаешь, забот у тебя будет хоть отбавляй. Настоящих, женских.

Подсев ближе, Вера перешла на шепот:

– Я только вчера вечером случайно узнала, что ты для них должен сделать.

– Ну и как? Впечатляет?

– Я серьезно, – зашептала она еще тише. – Неужели ты отдашь им эту штуку?

– Я ее просто не найду.

– Стопудово найдешь, я даже не сомневаюсь.

Смотрю на тебя и чувствую: стопудово. У таких, как ты, обязательно получается. Неужели тебе не будет обидно все сделать и остаться с пустыми руками? ; – Вообще-то мне обещали тысячу баксов.

– Только тысячу? Сверхнаглость. Пускай засунут эту тысячу себе в задницу. Если ты только захочешь, мы их вместе прокинем, запросто. Я кое-что знаю, в нужный момент подскажу, как от них оторваться.

– Ты опять явилась не вовремя. Мне страшно хочется спать.

– Не гони фуфло. Не надо играть со мной, я же вижу, какой ты на самом деле. Ты не создан для того, чтобы тебя использовали и выбрасывали на мусорку. Ты рожден побеждать.

Какой мужчина способен с холодным сердцем выслушивать такие речи, произносимые убежденным шепотом. Дорогину тоже было приятно, но осторожности он не терял. Предложение Веры вполне могло оказаться подставой, проверкой на вшивость.

Через два часа ему нужно отправляться в больницу к Тамаре. Неужели ему так и не суждено нормально поспать? Может, поступить, как поступают японцы? Не говорить «нет», чтобы тебя не убеждали долго и нудно.

– Обещаю подумать на свежую голову.

– Я не подведу, не сомневайся. Ладно, спи, я тихонько здесь приберу. Вообще-то я такими вещами не занимаюсь и Шура меня об этом не просил.

Но мне вдруг самой захотелось. Ты не против?

– Если только не будешь ничего ронять.

* * *

Надо отдать должное Никанору, Воробьев очень скоро получил в свое распоряжение пропуск. Через три часа его предстояло вернуть.

На самом деле универсальность Воробья имела один очень существенный пробел. Программное обеспечение оставалось для него тайной за семью печатями. Проблему Воробьев предполагал решить оригинальным способом: прививал любовь к программированию своему сыну – позднему ребенку, которого он удосужился завести только под сорок лет. Думал, когда сын подрастет, они будут работать в паре, взаимно дополняя друг друга.

Олег рос, быстро осваивал компьютер, но мать его выкинула номер – решила развестись с мужем и увезти сына с собой. На два года уехала за границу, потом вернулась в Москву. Страшно недовольна была контактами Олега с отцом, но ничего не могла поделать: парень начал зарабатывать с его помощью неплохие деньги. Ему уже исполнилось семнадцать, и никаких запретов он не признавал.

Воробьеву казалось, что у них с сыном налажено полное взаимопонимание. Но реальность оказалась несколько иной. Алеф укатил на Запад, спасаясь от Генеральной прокуратуры, Воробей остался без работы и без денег. И тут выяснилось, что сын не желает попусту тратить время на общение. Есть оплачиваемый заказ – есть тема для разговора.

На родственные чувства у него нет свободной минуты: дел выше крыши.

Для отца это стало ударом ниже пояса. В самый трудный для себя момент он увидел: рядом никого. Замкнулся, заперся в своей квартире вместе с пудами технической документации. Ограничил и без того скромные потребности до предельного минимума.

Он был уверен, что не позвонит сыну первым.

Но теперь у него просто не оставалось выбора. Программу нужно было слепить как можно быстрее, и он не знал больше никого, кто был бы способен на это, кроме собственного отпрыска. Неизвестно, как долго будет писать программу посторонний человек, не заложит ли он Воробьева милиции или ФСБ, поняв ее предназначение.

Главная проблема упиралась в деньги. Никанор ничего не сказал о вознаграждении, шеф тоже ни словом не обмолвился в своем «звуковом письме».

Воробей не привык выбивать себе зарплату или премиальные, и теперь тоже язык не поворачивался напомнить Никанору о бедственном своем положении.

С другой стороны, нет по сути и нового задания.

Закрыть старое дело, подчистить «хвосты» и только. От него, Воробья, требовался лишь рисунок на бумаге. Раз он сам вызывался сопровождать Никанора, смешно требовать за это плату.

Если б не мобильник, Олега вряд ли удалось бы отыскать – так часто он мотался с места на место. В отличие от отца, давно живущего по пословице «От добра добра не ищут», сын сотрудничал одновременно с десятком фирм, многие из которых находились за океаном. Одно время он собирался смотать с концами в Штаты, пока случайно не узнал, что ему там грозит тюремный срок. Одного из его товарищей задержали в Лос-Анджелесе по обвинению в злостном хакерстве.

С испугу парень дал показания против всех, с кем вместе еще в Москве проникал в корпоративные сети транснациональных компаний. Путь в Америку был для Олега закрыт. Но и Москва предлагала программисту большие возможности заработать.

– Привет, батя. Какие трудности? – в телефонную трубку было слышно, как сын стучит по клавиатуре.

– Можешь ко мне заскочить?

– Не раньше одиннадцати. И то вопрос.

– В течение часа. Работенка имеется.

– Работенки и без тебя хватает. Сколько тонн она весит?

– Приезжай, поговорим.

– Кстати, тачку мою глянуть надо, стук какой-то появился.

Насколько отец слабо разбирался в программировании, настолько же сын не рубил в разного рода «железе» – от утюга до автомобиля.

– У тебя есть где поставить ее на эстакаду?

– Найдем.

– Ладно, жди, – пулеметная очередь по клавиатуре затарахтела еще быстрей.

«Можно не сомневаться, приедет, – убедился Воробьев. – Знает, что хороший сервис иномарок стоит дорого, а отец все сделает бесплатно».

Через сорок пять минут внизу под окнами взвизгнули тормоза. Воробей знал фирменный стиль Олегова вождения, но не спешил в прихожую. Даже когда прозвенел звонок, он дочитал последний абзац на странице, положил листок в нужную папку и только тогда неторопливо направился к входной двери.

Раздался пятый звонок по счету. Можно представить, как он там, за дверью, бьет копытом от нетерпения. Ничего, подождет лишнюю пару секунд.

Пусть настроится на другой ритм, иначе от его скороговорок начинает в ушах звенеть.

– Чего не выходишь? Я же сказал, что еду.

Воробьев не видел сына больше двух лет и поразился произошедшим в нем изменениям. Настоящий мужчина, на голову выше отца. Энергичный, уверенный в себе. Только зачем ему понадобился этот пистон в ухе? Рецидив детства.

– Пошли, – Олег подхватил отца под руку. – Ты же обещал посмотреть моего «немца».

"И машину взял какую-то странную, – думал Воробей. – Маленькую, трехдверную, игрушечную.

В такой дамам пристало ездить". –.

– Погоди. Сперва мое дело, – он вытащил пропуск.

– Опять эти мелкие аферы, – скептически поморщился Олег. – Давай только покороче, не растекайся мыслью по древу.

Все считали Воробьева молчуном, из которого лишнего слова не вытянешь. Только родному сыну казалось, что отец неоправданно много разглагольствует. И это при том, что на одно отцовское слово приходилось по меньшей мере десять сыновних.

– Фотографии есть? – уточнил Олег, выслушав суть проблемы. – Тогда все, вопрос решаемый.

При условии, что заплатят нормально.

– Это как бы.., мой долг, – запнувшись, выговорил Воробей.

Сын успел осмотреться и заметить перемены в обстановке.

– В японском стиле, ничего лишнего. Так ты скоро стильным чуваком станешь.

– Я еще и похудеть намерен, – заметил с иронией отец.

– Так что ты говоришь? В долги залез?

– В другом смысле. Давнее дело, я за него уже получил. Теперь надо довести до конца.

– Стоп-стоп. То есть полностью получил деньги, а работы до конца не сделал?

– Вроде того, – покривил душой Воробей.

– Попробуй объясни сыну свое положение – на смех поднимет. Про тебя забыли, не платят ни гроша, и ты еще намерен бесплатно сделать работу?

В какие ворота это лезет?

– Выручи. Я уже пообещал.

– Бесплатно? Я тут недавно прикинул, сколько стоит час моего времени. Не хочу говорить, все равно не поверишь.

– Расквитаемся по взаимозачету. Ты мне, я – тебе.

– Что ты имеешь в виду? Тачку? – на лице Олега отобразилось возмущение. – Родному сыну просто так и машину глянуть не можешь?

– Машина не в счет. Вообще.., помогу, если нужда возникнет. Вдруг заказ случится на вещь, которую пощупать можно.

– Знаю я твои изделия. Извини, батя, я не принимаю заказов на скатерти-самобранки и вечные двигатели… Короче, не хочу вести пустые разговоры. Один раз помогу в виде исключения. И больше на мой безвозмездный труд, пожалуйста, не рассчитывай.

Глава 14

Эдуард Доброхотов сделал себе состояние на поставках нефти и нефтепродуктов за границу.

В его владении не было ни одной скважины, ни одного перерабатывающего завода и даже ни одной цистерны. «Труба» для перекачки нефти тоже не была его собственностью.

В детстве Доброхотов вычитал в старой книжке любопытный совет: «Ни имей того, что стоит на виду, – все это могут отобрать. Не имей того, что нельзя взять с собой в дорогу, – все это, возможно, придется оставить другим».

Для мальчика эти советы были не слишком актуальными: семья жила бедно – на учительскую зарплату матери и бабушкину пенсию. Но почему-то чужая мудрость запала в душу.

Через двадцать лет Доброхотов воспользовался этим советом на практике. Открыв фирму, он с самого начала ничего не приобретал в собственность.

Арендовал не только помещение с мебелью, но даже компьютеры и служебный транспорт. Эта политика продолжалась даже тогда, когда обороты компании стали исчисляться сотнями миллионов долларов. Даже счета в европейских банках большей частью были оформлены на подставных лиц, проследить связь этих людей с Доброхотовым было не так-то просто.

Деньги зарабатывались на посредничестве – идеальном, с точки зрения Доброхотова, виде бизнеса. Впрочем, нельзя сказать, чтобы здесь все было безоблачно и гладко. Пакостили конкуренты, а больше всего – государство, которое постоянно меняло правила игры, тасовало чиновников между ведомствами.

Доброхотов частенько вспоминал о прадеде. Купец первой гильдии лишился всего и умер от тифа в годы гражданской войны. Кроме предпринимательской жилки, потомка роднила с ним и другая черта – суеверие.

Прадед, по слухам, верил в нечистую силу, опасался черных кошек. Доброхотов же никогда не садился в автомобиль иного цвета, чем черный. Никогда не подписывал никаких документов в пятницу, даже если они содержали очень выгодные условия.

Свои волосы после стрижки и ногти после обрезки Доброхотов аккуратно сжигал. По этой причине парикмахерша и маникюрша ездили к нему в загородный дом, оформленный на имя жены.

Спать Доброхотов ложился с плотно закрытыми окнами и дверями, поэтому все лето в его спальне работал кондиционер. Спал он всегда один, не терпел присутствия в постели жены.

При доброхотовской компании имелась служба безопасности, но хозяин предпочитал не отвлекать ее от прямых обязанностей. Постоянные сотрудники не должны были знать о каких-то сомнительных делах. Такие дела нужно решать с участием сторонних исполнителей.

Личные контакты с криминальными личностями для Доброхотова исключались. Из-за брезгливости и суеверия он сторонился также больных и увечных. Заразой могли быть не только вирусы и микробы, но и всякая неудача или несчастье.

В этом смысле человек по прозвищу Стропило был совершенно безопасен. Несмотря на суровое звучание клички, он никогда не привлекался к ответственности даже за административное правонарушение и числился обычным предпринимателем, хозяином магазина автозапчастей. Он и внешне ничем не походил на бандитского главаря: курносый, упитанный, розовощекий, как огромный младенец.

Их третья по счету встреча произошла на выставке-продаже растений и цветов. Доброхотов был большим поклонником комнатных и садовых растений и сменил множество работников и работниц, которые не выдерживали в точности расписанного по минутам графика заботливого ухода за ними.

Здесь, на выставке, он присматривался, принюхивался с тихой улыбкой на лице, задавал продавцам вопросы, выдававшие в нем знатока. Он брезговал людьми, которые могли передать по воздуху свои болезни и несчастья, а нежные создания природы казались ему воплощением чистоты и совершенства.

Стропило ничего не понимал в растениях, и Доброхотов не стал таскать его вместе с собой между рядами. Отвлекся на четверть часа, чтобы присесть за столик кафе, устроенного здесь же для посетителей.

– Как успехи?

– Темпы сейчас неплохие. Если так будет продолжаться…

– Продолжается уже третий месяц, и конца-края не видно. В нашем мире информация – как вода. Просачивание – вопрос времени. Я предупреждал, что ваши изыскания рано или поздно смутят покой уважаемых людей. И вот, пожалуйста: они, похоже, обеспокоили всем нам известного товарища из Ниццы. Один из его людей недавно совершил короткую прогулку из Москвы в Ниццу и обратно. По возвращении сразу же был замечен в непосредственной близости от башни.

– Это только доказывает, что мы на верном пути. Все складывается отлично. Решили забрать бычка – на здоровье. Им не придется долго искать, они точно знают, где и что там лежит. Пускай найдут его для нас, а мы – для вас.

– Забрать из рук? Это уже объявление войны, а я войны не хочу. Товарищ из Ниццы далеко еще не отыграл свое. У него еще остались в России силы и средства.

– Вы в любом случае в стороне. А я кто? Муравей. Пусть попробует этот слон раздавить меня своими ножищами.

Доброхотов скептически пожал плечами и перевел взгляд на ряды благоухающих экспонатов выставки.

«Какого черта тогда городили огород? – думал Стропило, глядя в холеное лицо. – Такими делами ворочает, а лишнего шага не хочет сделать. И рыбку съесть и на х., не сесть».

– Есть разные варианты. Можно сыграть так, чтобы навести подозрение на его же людей.

– Уже лучше. Проследите за ними, придумайте вплоть до деталей, как все осуществить.

Покончив с разговором, Доброхотов с наслаждением вернулся к своим любимым орхидеям, кактусам и прочим шедеврам Всемогущего Создателя.

Купил себе бегонию Elatior Hybrida – недорогое, но очень красивое растение с пышными красными цветами – и экзотическую Smithiantia родом из Мексики, с мелкими оранжевыми цветами и коричневым узором на бархатистых листьях.

Среди растений он освобождался от суеверий и примет. Здесь он был в родной стихии. Золотой Телец нужен был ему для выживания в мире людей, ограбивших и пустивших по миру его прадеда.

Людей, которые могут отобрать все, что стоит на виду, все, что нельзя положить в чемодан и взять с собой в дорогу.

* * *

– Запомни эти два лица, – настойчиво повторил Кащей. – Если вдруг заявятся как клиенты…

Если вообще увидишь их на башне, немедленно дай знать.

Лица были совсем разными: пожилое с умным проницательным взглядом из-под густых, тронутых проседью бровей и холодное лицо человека, способного на убийство, – слегка прищуренные холодноватые глаза, мелкие, плотно прижатые к черепу уши и крепкая шея.

– Чего от них ждать?

– Ты их мало интересуешь. Если обратятся, делай все, как скажут. Главное, нас известить, больше от тебя ничего не требуется.

Дорогин чувствовал себя подавленным. Вроде ничего не предвещало перемен к худшему в состоянии Тамары. Но сегодня днем его к ней не пустили. Сказали, что ее тошнило всю ночь, резко нарушились функции печени и ее придется перевести в палату интенсивной терапии. «В реанимацию?» – уточнил Сергей, предполагая, что его просто щадят. «Нет-нет, – успокоили его, – все не так плохо. Но несколько дней ее лучше не навещать. Она сама об этом несколько раз просила»…

– Мне нужны деньги, – мрачно произнес Сергей. – Я делаю два дела зараз и страшно устаю.

– Ты знаешь, сколько получишь, – твердо ответил Кащей.

– Меня это не устраивает. Тысяча баксов?

Смешно даже слушать, – на этот раз он был настроен серьезно.

– За пять штук люди почку свою продают.

– Обойдемся без примеров. Я говорю о себе.

Деньги мне нужны сейчас. Я перелопатил большой объем работы, результаты в вашем распоряжении – вы их аккуратно списали из моего блокнота.

– Результатов еще нет! – кожа на лице Кащея как будто натянулась сильнее и вот-вот должна была лопнуть.

– Ни хрена подобного!

Они ругались так еще некоторое время, после чего Кащею все-таки пришлось выложить три сотни.

«Как низко я пал на этой работе, – подумал Дорогин. – Что я получил за три недели? Аванс в двенадцать российских тысяч и три сотни „зеленых“. Когда ходил в рейсы на „Мазде“, мог за одну ночь столько заработать».

– На себя надо денежки тратить. И баб потрахивать хоть изредка. Тогда не будешь таким нервным.

«На себя… – мысленно отметил Дорогин. – Первый раз Кащей дал понять, что они знают о Тамаре. Это хуже всего. Давно так плотно не прижимали, не дернешься. А если они еще и в курсе встреч с куратором? Попробуй разберись, кто тут играет в какую игру».

Очередная встреча с милицейским куратором предстояла вечером. Сергей ждал ее с тем же отвращением, что и неизбежных контактов с Кащеем. Как бы он хотел послать обоих к чертям собачьим. Но ради дела приходилось терпеть.

Не ради мелких подачек – он нацелился на другое.

Кащей как будто угадал по дорогинскому лицу о скором «свидании» на служебной квартире.

– Обстановка изменилась. Мы должны четко отслеживать твои перемещения в свободное от работы время. Не создавай проблем нашему человеку, не надо дергаться и нырять в толпу.

– Привяжите мне к поясу веревочку и дайте конец ему в руки.

– Потом будешь вышучиваться, делай, как сказано. Иначе просидишь здесь под замком до начала новой смены.

Снова накатила волна ненависти, желания переломать этому ублюдку кости. На прежней работе Сергей никому не позволял так с собой разговаривать. Сам диктовал условия за вычетом времени и места.

– Ладно, пошаркал я потихоньку. Только не поручайте слежку последней «шестерке». Кроме глаз и ног, для этого еще и мозгов хоть немного иметь надобно. И не верьте, что я скрылся от него, угнав чужой «Харлей».

Оторваться тем не менее было необходимо. Дорогин специально вышел заранее, за два часа до назначенного срока. Вскоре он уже обнаружил «хвост».

Типичная «шестерка» – сутулый, с длинным, лошадиным лицом и бесцветными прилизанными волосами. Надо отвязаться от него аккуратно, чтобы Кащей не предъявил претензий.

Влезая в битком набитый вагон метро, Дорогин грубо толкнул в спину парня двухметрового роста и борцовского телосложения. Вдруг этот громила разозлится и вытолкнет его назад в последний момент, перед тем как закроются двери? «Шестерка» уже не успеет выскочить – он едва впихнулся в вагон через соседнюю дверь и стоит стиснутый со всех сторон.

Спортсмен оказался мужиком терпеливым. Даже на третий тычок не оглянулся, решив, что это не со зла, просто давка в переполненном вагоне.

«Вон на ту тетку напирать надо было, – пожалел Дорогин. – Она бы меня быстро отпихнула на другую сторону перрона».

По дороге в метро ему пришла в голову другая идея. Если хочешь нарушить приказ, доведи его исполнение до абсурда. Выбравшись на Тверской бульвар, Сергей решил держаться как можно ближе к «хвосту».

Картина получилась следующая: он как будто преследовал «шестерку», а тот без конца пятился назад. Бедняга, с одной стороны, обязан был осуществлять свою миссию незаметно, выдерживать дистанцию, с другой – он не мог развернуться и быстрым шагом восстановить разрыв – опасался даже на секунду выпустить Дорогина из виду.

В результате у прохожих создалось впечатление, что Дорогин нагло и откровенно угрожает субъекту с лошадиной физиономией, а тот в страхе не знает, куда деваться. Молодежь благоразумно предпочитала не вмешиваться в чужие разборки.

Но люди старой закалки не могли потерпеть такого в «общественном месте».

– Что вы к нему пристали? – возмутилась благообразная старушка.

– Сейчас милицию позову! – предупредила другая.

При слове «милиция» нервы у «шестерки» не выдержали, он перебежал через дорогу и юркнул в дверь магазинчика. Дорогину только это и нужно было. Он хотел как лучше и ни в чем не виноват.

Кащей сам требовал не создавать трудностей сопровождающему. Вот он и старался держаться как можно ближе.

С чистой совестью уйдя «в свободное плавание», Дорогин снова вернулся в метро. В назначенное время он позвонил в знакомую дверь. На этот раз куратор явился раньше и выглядел столь же озабоченным, как и Кащей.

– Что у тебя с лицом?

Дорогин решил, что след от удара давно рассосался, но глаз у мента был наметанным.

– Клиенту обслуживание не понравилось.

– И он драться полез? – куратор подозревал другие, более серьезные причины отметины.

– Потом, после.

– Хватит ваньку валять. Что ты скрываешь?

За все это время не сказал ни слова сверх того, что нам самим известно.

– Я же не виноват, что вы так много знаете.

– Ироничный ты мой. Мне только пальцем пошевелить – и ты запоешь по-другому.

На самом деле Дорогину, конечно, было не до иронии. В прежние времена он бы еще долго посмеивался над тем, как избавился от «хвоста». Но теперь не было настроения. Он понятия не имел о состоянии Тамары. От этого даже солнечный свет казался черным, даже яркие краски вечерних витрин выглядели блеклыми, тусклыми.

– Что вы хотите? Я уже докладывал: мне поручили дополнительную работу.

– Я сам предупредил, что ты ее получишь.

– Описал этого типа, Кащея.

– Подходящее ты ему придумал прозвище.

Но нам он давно известен.

– Я не Штирлиц, чтобы внедриться в ставку верховного командования.

– Ты даже половины не рассказываешь из того, что знаешь.

Куратор был прав: Дорогин до сих пор молчал о Вере, не показывал своего блокнота с отметками, не собирался говорить и о снимках, показанных сегодня Кащеем.

– Знаешь, что бывает в таких случаях? Случайная утечка. Совершенно случайно бандиты узнают, что среди них стукач.

– Я не стукач, и вам не дано сделать из меня стукача. Стукач предает своих, а я Кащею не свой.

– Тем более непонятно, какого хрена ты выгораживаешь эту команду.

– Если вам для отчета мало, могу насочинять на сто страниц.

– Ты мне правду будешь рассказывать. Всю, от начала до конца. Забыл, в какое дерьмо ты влетел на своей тачке? Тот протокол в целости и сохранности. Только дата не проставлена.

– Вы для начала разберитесь, чем меня пугать.

Если сдаете меня бандюганам, нет смысла грозить протоколом. И наоборот.

– Человека, Дорогин, можно несколько раз убить. В твоем возрасте пора иметь об этом представление.

– Вспомнил! Персонал на башне с подозрением относится к телевидению в целом. Знаете, как они говорят? «Весь народ давно сидит на этой игле и вряд ли спрыгнет без нарколога». Ужасный цинизм!

– Шути-шути. Потом в ногах будешь валяться.

«Знал бы ты, в каких я бывал переделках, – подумал Муму. – Ладно, кота за хвост я потянул, самое время показать слабину».

– Дали мне штуковину такую, они ее называют «рентгеном». Просвечивает железобетон насквозь.

Детали, конечно, не разглядеть, но пустоты видны сразу.

– Есть такие игрушки. Ну и как? Много нарыл?

– Не знаю, много или мало, но кусок работы сделал. Несколько сот квадратных метров исключил уже из поиска.

– Только не говори, что все эти метры помечены только в твоей голове.

– Вот, пожалуйста, – Дорогин извлек из кармана замусоленный блокнот. – Только оставить не могу. В любой момент могут попросить показать.

– Оставлять не надо, у нас здесь ксерокс стоит. Сходи и отксерь прямо сейчас.

– А полы помыть не надо? – решил еще раз слегка огрызнуться Дорогин.

– Когда надо будет, скажу.

Пусть куратор чувствует себя победителем. Это чувство возникает только там, где приходится преодолевать сопротивление.

Глава 15

Около часа дня к «вертушке» в фойе Останкинской башни подошли два человека в легких комбинезонах – летней облегченной форме пожарных.

Один из них выглядел ветераном – с морщинистым лицом и наполовину седыми бровями. Другой, помоложе, нетерпеливо щурился, пока устройство сглатывало информацию с пластикового пропуска.

Сидевший в будке дежурный перевел глаза с человека на экран и обратно. Он хорошо знал в лицо всех работников башни, а этих двоих, несомненно, видел в первый раз. Тем не менее программа услужливо вывела на экран сначала одну, потом другую фотографию с краткими данными.

Возможно, новую информацию внес сменщик.

Периодически кто-то из сотрудников многочисленных компаний и ведомств увольнялся, тогда у него изымали пропуск и удаляли из компьютера соответствующий файл. Другие оформлялись на работу, тогда проводились обратные операции.

Двое прошли через металлоискатель, тот тревожно замигал.

– Погодите вы, – проворчал дежурный, поднимаясь с места. – Куда с инструментом прете? Соображать надо. Кладите сюда, открывайте, а сами проходите с пустыми руками. Всем, как маленьким, объяснять надо.

В деревянном чемоданчике с надписью «Bosch» хранился мощный перфоратор, в другом, без надписи, – набор слесарного инструмента.

Наконец процедура была закончена, и пожарники направились к грузовому лифту, возле которого уже выстроилась небольшая очередь.

– Снимаю шляпу, Воробей, – процедил Никанор. – Подделать пропуска – это я еще понимаю. Но ввести в компьютер наши с тобой физиономии…

– Никакой черной магии, – губы Воробьева слегка тронула довольная улыбка. – Если он считывает данные с пропусков, то может заглотить и небольшую программу.

Конечно, он был горд за сына. Но ни при каких обстоятельствах не раскрыл бы его участия. Не потому, что ему так важно было приписать все таланты себе. Воробей не хотел, чтобы Олег нашел высокооплачиваемую работу в криминальном мире. Теперь он знал по себе: если специалист выживает в этом мире, если остается на свободе, рано или поздно его списывают, оставляют за бортом.

Свой долг перед Алефом он в любом случае намеревался выполнить.

– Вы внесены в список пользователей лифтом? – осведомилась у напарников девушка-лифтерша, впуская в кабину очередную партию.

– Мы тут, дочка, первый день, – совершенно спокойно признался Воробей. – Еще не в курсе, что это привилегия для избранных.

– Дядька пожилой, – заметил один из допущенных в кабину пассажиров. – Куда ему столько пилить пешком?

– Ладно, ждите очереди, – смилостивилась девушка, прежде чем просторная кабина взмыла наверх.

– Давай пешком пойдем, – негромко предложил Никанору Воробьев.

– Какого черта? Ты только прикинь, сколько нужно подниматься.

– Девчонка пострадает из-за нас. Начнут потом копать, кто-нибудь обязательно вспомнит, как она подняла нас на лифте, не имея разрешения.

– Плевать на нее. Этих девчонок вокруг больше, чем мусора. Потащимся пешком – точно вызовем подозрения.

Воробей вынужден был согласиться – в словах напарника была большая доля правды.

Доехали до верхней отметки, дальше лифт не поднимался. Вышли из кабины, стараясь не оглядываться по сторонам. Главное – не нарваться на своих коллег; те обязательно завяжут разговор:

«Откуда вы, ребята, кто прислал, почему к нам не заглянули?»

Время около полудня было выбрано не случайно. Ночью народу на башне гораздо меньше, ответственные за безопасность сотрудники проявляют большую бдительность. Днем же здесь рабочая суета. В обеденный перерыв всякий волей-неволей расслабляется. «Иммунитет» огромного организма ослаблен, «инородные тела» запросто могут остаться незамеченными.

Спиральная лестница вела все выше и выше.

Несколько раз навстречу попадались люди, но в лица пожарников они не всматривались и интереса к их намерениям не проявляли. Каждый прекрасно знал: после страшного бедствия трехлетней давности башня стала объектом пристального внимания противопожарной службы не только Северо-Восточного округа, но и всей Москвы. Здесь постоянно проверяют работоспособность оборудования для тушения и сигнализации, аварийные выходы и лестницы. Уже несколько раз проводили учения.

С непривычки у Воробья слегка кружилась голова. Так было и в первый раз, хотя он был тогда на шесть лет моложе, и во второй, когда он интересовался сохранностью Тельца после пожара. Проход становился все уже – два человека уже с трудом могли разминуться на лестнице, и она становилась все круче.

Чемоданчик с инструментом, казалось, стал тяжелее. Между тем, в отличие от немецкого перфоратора, взят он был только для отвода глаз.

Оставалось совсем немного до отметки в триста восемьдесят четыре метра, где железобетонный, слегка сужающийся по высоте цилиндр переходил в чисто стальную конструкцию. Воробей приложил ладонь левой руки к стене на уровне своего лица и уже не отнимал ее от шершавой поверхности.

Непросто было бы нарисовать для Никанора точное место хранения Тельца. Сам Воробей мог определить его лишь на ощупь.

– Забыл, что ли?

Они поднимались без остановки, даже Никанор вынужден был перевести дух, прежде чем задал вопрос. Воробей только отмахнулся, внимательно отслеживая ощущения своей загрубелой кожи.

Еще один виток вверх… Вот здесь…

Рядом появился ориентир – новая большая ниша для очередного антенного блока управления.

Сам блок еще не смонтировали, но «шкаф» для него стоял и к разъемам были присоединены подводящий и отводящий кабели. В прошлый визит ничего этого еще не было.

– Доставай перфоратор.

Долбить бетонную стену нужды не было. В свое время все предусмотрели так, чтобы Тельца можно было извлечь без большого шума. Только четыре удара нужно было нанести стальным жалом перфоратора – четыре удара в четыре точки, представляющие собой вершины квадрата.

«Бошевский» инструмент обмотали тряпками, чтобы не создавать шума…

Раз!..

Два!..

Три!.. Четыре!..

В бетон были заложены специальные пластины, и теперь он треснул точно по этим направляющим.

Никанор с трудом удержал от падения цельный отвалившийся кусок.

– Куда его?.. Мать…

– Ставь сюда, на ступени.

Дальше предстояло вынуть чугунную плиту.

Когда-то на ней была выбита памятная запись, посвященная строительству башни. Если вдруг кто-нибудь проломил бы здесь стену, то наткнулся бы на прославление ударного труда советских строителей, сочиненное в духе конца шестидесятых годов. И сразу бы потерял интерес к продолжению изысканий.

Теперь прочесть надпись было невозможно. Бушевавший пожар раскалил верхний слой бетона, обезобразил плиту, покрыв ее сетью трещин. Зато толстая чугунная отливка прикрыла собой дверцу сейфа.

Воробей набрал код, достал ключ из ящичка со слесарным инструментом, вставил его в замочную скважину и дважды провернул.

Никанор, ни разу не видевший Тельца, невольно затаил дыхание. Массивная дверца открылась, обнаружив пустое нутро. Никанор воспринял это совершенно спокойно, решив, что перед ним еще одна промежуточная ступень на пути к золотой фигурке. Но на Воробья было страшно смотреть: челюсть отвисла, левая рука прижалась к груди в области сердца, ноги подкосились, он медленно и неловко присел на ступеньку.

– Что такое?

Беззвучно приоткрыв рот, Воробей сделал слабый жест в сторону открывшейся пустоты. Его напарник все еще не понимал, что произошло. Начиная смутно подозревать неладное, он еще раз механически повторил вопрос.

– Сам не видишь? – просипел наконец Воробей.

Трясущимися пальцами он достал из кармана упаковку с таблетками. Выронил несколько штук, прежде чем положить одну под язык. Еще минуту назад этот немногословный человек казался воплощением собственного достоинства. Теперь он сдулся, как воздушный шарик, выглядел дряхлым, беспомощным стариком. Всякий испытал бы прилив жалости, но только не Никанор.

– Да я тебя урою, гада. Вот этим самым перфоратором башку продырявлю.

– Убей, – пробормотал Воробей, шепелявя из-за таблетки под языком.

Вытерев пот со лба, Никанор тоже присел, пытаясь собраться с мыслями. Подобрал рассыпанные напарником таблетки и тоже отправил одну в рот, У них был замечательный план. Снять один из блоков пожарной сигнализации, вынуть часть содержимого, остальное перепачкать угольным порошком из пакета. Этим же порошком натереть фигурку бычка и закрепить ее внутри блока. Потом вынести блок через проходную, объяснив, что внутри произошло короткое замыкание.

Якобы устройство заменено новым, а старое надо забрать для исследования причин аварийной ситуации.

Если бы дежурный на турникете потребовал открыть блочок, то увидел бы только почерневшие провода, клеммные разъемы и черноту в глубине.

Пачкать руки он вряд ли захотел бы, тем более что любое стороннее вмешательство неспециалиста затрудняет последующий разбор причин пожарными спецами…

Теперь этот план потерял смысл – выносить было нечего. Они быстро закрыли сейф, водрузили на место чугунную плиту, вставили выпавший кусок бетона и замазали трещины в стене специально подобранной по цвету, мгновенно сохнущей шпатлевкой. Оставалось только убраться отсюда с пустыми руками.

Глава 16

На выходе ждали двое подручных Никанора, которых он не стал посвящать в суть дела. Их задачей было подстраховать старшего и его пожилого напарника на выходе из телебашни. Либо даже ворваться по сигналу Никанора в фойе, если вдруг возникнут проблемы на контроле. Уложить всех на пол, угрожая оружием, дать возможность старшему вынести через проходную нужные вещи.

Подручным не пришлось вмешиваться в ход событий. Двое в форменных комбинезонах вышли на улицу со своими чемоданчиками, сели в машину и укатили. Подручные тронулись следом, отследили благополучное движение «девятки» по столичным улицам в течение четверти часа и отстали, как было условлено заранее. Ни Воробей, ни Никанор не заметили, что за «девяткой» следовали не только те, кто должен был прикрывать отход. Никанор думал теперь только об одном: как преподнести хозяину пропажу.

У шефа несколько вариантов на выбор: считать их с Воробьем невиновными, считать виновными обоих или кого-то одного. Никанор еще не отошел от неожиданной встряски и не мог трезво взвесить, какой именно вариант покажется Алефу наиболее вероятным.

Всю дорогу напарники молчали. Воробьев отходил после сердечного приступа и смотрел прямо перед собой тусклым немигающим взглядом. Никанор чувствовал необходимость жесткого разговора. Он серьезно подозревал, что Воробей ломал комедию, заранее зная про исчезновение Тельца с башни.

Сам он его и забрал, понадеявшись, что шефу «обрубили руки» и сюда, в Москву, Алеф больше не вернется. Увидел, как у хозяина растащили телекомпании, как наложили арест на загородные дома и шикарные автомобили, и решил не оставаться в стороне.

«Снявши голову, по волосам не плачут» – так, наверное, решил Воробьев. У Алефа слишком много потерь и пробоин, чтобы заниматься судьбой бычка.

Пройдет еще немало лет в его войне с государством.

И вряд ли она закончится в пользу частного лица, даже такого могущественного.

«Девятка» направилась по Ленинградскому проспекту, в сторону от центра. Никанор решил выехать за Кольцевую, найти там место, укрытое от посторонних глаз, и прижать как следует Воробья, вынудить его расколоться.

Он спрашивал себя, почему напарник не пытается бежать. И отвечал: надеется отвести подозрения. Попытка побега будет означать признание своей вины. Воробей уже понял, что Алеф далеко не в нокауте, шефа пока еще не вынесли с поля боя и он не собирается никому ничего оставлять в наследство.

«И как талантливо играет, сука. Вот ведь еще одно дарование обнаружилось», – думал Никанор.

Воробей потихоньку приходил в себя, но пока еще не открывал рта, не спрашивал, куда они направляются. Проскочив развязку с Кольцевой, Никанор прибавил скорости. Свернул с шоссе, потом еще раз.

– Выйдем. Надо обсудить кой-чего.

Он пока сдерживал угрожающий тон и жалел, что в первом порыве угрожал продырявить Воробью голову перфоратором. Надо вежливо и культурно довести его, ублюдка, до укромного угла. А уж там взять его за жабры.

Постаревший Воробьев покорно вышел из машины. Он отдавал себе отчет, какого рода «разговор» его сейчас ожидает. Ведь место закладки бычка и шифр знали только двое: он и Алеф. И ключ к сейфу имелся только в двух экземплярах.

Никаких следов «принудительного вскрытия» не обнаружено, значит, в сейф получили доступ положенным образом.

Оба углубились в березовую рощу, пронизанную солнечным светом. Блики играли на стволах, на земле, такие же блики играли на двух мужских спинах, делая их невидимыми с дороги.

Воробьев чувствовал, что Никанор следует чуть сзади, почти как конвоир. Но ему было все равно.

Он так пал духом, что утратил даже инстинкт опасности.

– Хорош, – резко выдохнул Никанор, решив, что они отошли от дороги достаточно далеко. – Тормози.

Он не собирался убивать Воробья. Этот человек должен был признать свою вину лично перед Алефом и снять с него, Никанора, все подозрения. Бегло и профессионально недавний напарник был ощупан на предмет наличия оружия.

– Что скажешь?

Воробьев не оборачивался, продолжал смотреть прямо перед собой и молчал, пока Никанор не оказался напротив.

– Моей вины нет. Хочешь верь, хочешь не верь, доказательств у меня никаких.

– Не делай вид, тебе не все равно. Тебе очень даже важно, чтобы мы поверили.

Только сейчас Никанор до конца осознал, насколько сложная перед ним стоит задача – переправить этого мерзавца за кордон, доставить на суд к Алефу и вынудить признать свою вину.

Признание, вырванное пытками, не будет для Алефа убедительным. А добровольное вряд ли удастся получить – Воробей точно знает, что снисхождения не получит.

– Лично я не спешу тебя винить, – Никанор решил для вида сменить гнев на милость. – Хочу узнать, что ты думаешь по поводу сегодняшнего.

Вполне законное желание, по-моему.

«Нужно заранее выслушать его доводы, чтобы приготовиться их опровергнуть перед шефом. Нужно успокоить его всеми силами, чтобы добиться добровольного согласия на выезд в Ниццу», – решил Никанор.

– Идей пока ноль.

Воробьев хотел закурить, но тут же вспомнил о недавнем сердечном приступе и спрятал пачку обратно в карман. Пожевал губами, потер лоб, словно пытаясь стимулировать появление хоть каких-то соображений.

– Без кода и ключа сейф нельзя было вскрыть так чисто… Я поставил там защиту от перебора цифр.

– Какую защиту? – Никанор намеревался выяснить для себя все подробности.

– После трех попыток замок блокируется. Надо набирать уже две комбинации вместо одной: первую – для разблокировки… – Воробей все-таки не выдержал и закурил, забыв предложить сигарету напарнику. – Еще одна попытка перебора вслепую, сразу идет следующий уровень блокировки…

– Так и сам потом не откроешь, запутаешься.

– Сейф вскрыли быстро, сделали все как положено, – глядя в одну точку, мрачно констатировал Воробей.

"Сейчас, по горячим следам, он это не отрицает, – подумал Никанор. – А потом, когда доберемся до Алефа? Запросто заявит, что мы обнаружили сейф раскуроченным. Жаль, что нет с собой диктофона, записать бы его теперешние слова.

А может, не надо топить мужика? Может, выплывать нам легче вместе? Вместе, в два голоса подтвердить, что в сейфе просто прорезали дыру каким-то сверхмощным резаком? Тогда и доход надо делить на двоих – Телец ведь у него, у Воробья.

Доход неплохой. Но риск сумасшедший. Если Алеф пронюхает, а нюх у него почище, чем у ментовской собаки…"

Давно Никанор не решал таких головоломных задач, с такими крупными ставками. Он ненавидел Воробья с каждой секундой все острее. Едва сдерживал себя, хотелось забить этого ублюдка насмерть тяжелым газовым ключом из чемоданчика. Какие нужно иметь нервы, чтобы не податься в бега, узнав про его, Никанора, миссию. Отправиться на башню, разыграть там выпадение в осадок и заявить теперь: «Хочешь верь, хочешь не верь».

– Как ты собираешься отчитаться перед шефом?

– Скажу всю правду. Какие еще варианты?

Правда правде рознь – это Никанор давно усвоил. Как он теперь жалел, что не взял в поход на башню двух подручных. Конечно, пройти через контроль вчетвером было бы сложнее. Зато у него было бы два бесценных свидетеля.

«А может, поступить по-другому? – лихорадочно соображал Никанор. – Напугать Воробья до смерти, чтобы он подался в бега. Объяснить, что в Ницце его так или иначе сделают виноватым и ехать туда – все равно что своими руками затягивать на шее петлю. Пусть бы исчез, залег на дно и тем самым принял на себя вину. Только вот я попаду из огня да в полымя. В краже бычка шеф меня не обвинит, зато подвесит за яйца за то, что дал уйти Воробью. Прострелить себе ногу в доказательство схватки и преследования? Слабоватый аргумент. Шефу важен результат, а не почетные ранения. Кроме того, он твердо знает, что против меня Воробей никто. Мужику вот-вот шестьдесят стукнет, он толком оружия в руках не держал».

Нужно было придумать другую ситуацию, полностью для него, Никанора, безвыходную, – расклад, при котором самый крутой профессионал упустил бы Воробья. Ребята видели, как они отъехали от Останкино, – из этого надо и исходить.

– Ты понимаешь, кого шеф посчитает крайним?

После некоторой паузы Воробей кивнул. Глубоко затянувшись, он выпустил через ноздри облако сизого дыма.

– Ты понимаешь, с кем шеф захочет срочно увидеться?

Все повторилось: пауза, кивок, затяжка и облако дыма из ноздрей.

– Догадываешься о результате такой встречи?

Воробей бросил окурок на землю и раздавил его подошвой, не опуская глаз.

– Мне, конечно, трудно давать советы, – продолжал Никанор. – Но положение у тебя дерьмовое. Дерьмовей, по-моему, некуда.

– Скажу как есть, дальше пусть сам решает.

– Надеешься на старые заслуги?

Воробей неопределенно пожал плечами и что-то пробормотал.

– Говори яснее, – раздраженно потребовал напарник. – И так тошно, а тут еще вздохи твои…

– Бежать мне некуда.

– Не знаю. Тебе, конечно, виднее; Только ведь шкуру сдерут живьем. Характер у шефа, сам понимаешь, не в лучшую сторону изменился с тех пор, как его отсюда выжили.

– А ты бы как на моем месте поступил? – спросил Воробей без всякой видимой заинтересованности.

"Подловить хочет, – сообразил Никанор. – Сказать потом, что я уговаривал его бежать.

Хрен с маслом! Не получишь ты от меня такой козырь!"

– Сказал «не знаю»!

Вдруг Никанор схватился рукой за голову, словно ужаснулся новой неожиданной мысли. Потом покачнулся, в блике солнца что-то жидкое блеснуло на пальцах. Еще секунда – и посланец Алефа повалился на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Он был мертв. Из аккуратного отверстия во лбу сочилась кровь.

Несколько секунд Воробей простоял в полной прострации, затем резко пригнулся. Это вряд ли имело смысл: если бы его хотели шлепнуть заодно с напарником, он бы уже валялся рядом с такой же аккуратной дыркой в голове.

Тем не менее распрямляться было страшно. Сидя на корточках, Воробей оглядывался по сторонам. Белые березовые стволы, зеленые листья, частью прозрачные от солнца, частью глянцевые. Игра тысяч бликов…

«Теперь тупик, – пронеслось в голове Воробья, – все случившееся до сих пор еще оставляло шанс оправдаться. Теперь, с гибелью Никанора, Алеф будет рассуждать однозначно. Он, Воробьев, выкрал Тельца. Он, Воробьев, попытался заморочить Никанору голову, изобразить дело так, будто кражу совершили люди со стороны. Он, Воробьев, застрелил Никанора, когда обман не удался. Теперь он в самом деле загнан в угол, выхода из которого нет».

Странным образом это прибавило ему сил. Неудача часто парализует человека. Полнейшая безнадега иногда заставляет его вскинуть голову, сжать зубы и кулаки. Он свободен, как никогда раньше.

Хотя бы потому, что худшее уже случилось.

Глава 17

– Где допуск, подписанный нашим директором? – поинтересовался Муму.

Опять женщина, причем далеко не спортивного вида. Чего стоит одна задница, туго обтянутая белыми штанами. Да к;, груди – каждая по пуду весом.

Ну как таким разрешают восхождение?

Вместо ответа клиентка протянула сложенный вдвое листок. «НА РАЗГОВОР» было написано там большими неаккуратными буквами. Быстро сложив листок, Дорогин сурово велел даме разминать суставы и слушать последний инструктаж перед выходом на поверхность. Охранник «Эвереста», не подозревающий никакого подвоха, мирно восседал, уперев ноги в стенку. Едва слышным фоном звучало ночное радио.

Дорогину не терпелось остаться с дамой наедине. Но торопить события он не стал. Помог ей надеть положенную сбрую, сам переставил крепления на ремнях под ее размер.

– Ну, мы пошли, – через плечо бросил он охраннику.

– Ни пуха ни пера, – напутствовал тот.

В голосе звучало искреннее сочувствие к проводнику, которого вынуждают исполнять цирковые номера с самыми неподходящими клиентами.

– К черту, – придерживая даму за локоток, Дорогин вывел ее на смотровую площадку.

– Ой, – она прижалась к нему всем своим пышным телом. – Кошмар какой.

– Вы точно на разговор?

– Ну конечно. Я еще не настолько чокнулась, чтобы заниматься мазохизмом. Я Веркина подруга, понимаете? Ей самой сложно с вами встретиться.

– Что она просила передать? – спросил Дорогин скорее из вежливости, чем из интереса.

– А нас точно не проверяют, лезем мы вверх или нет?

– До этого еще не дошло. На крайний случай могу сказать, что вы переоценили свою любовь к экспериментам на высоте. Для полного правдоподобия вам нужно немного побазарить перед тем, как отсюда уйти. Потребовать обратно деньги в присутствии охранника. Кстати, неужели вы пожертвовали такую сумму только для того, чтобы выполнить поручение подруги?

– Она мне бабки из своего кармана всучила.

Дорогин все меньше верил в эту историю, однако изъявил готовность выслушать новости от Веры.

– Я сама, честно сказать, ни черта не поняла.

Передаю близко к тексту – она утверждала, что вы поймете с полуслова… Короче, так… – сосредоточиваясь, дама почесала кончик носа сгибом указательного пальца.

– Вы не волнуйтесь, времени хватает. Может быть, для большей убедительности перейдем туда, – Дорогин указал наверх, на страховочную сетку. – Вроде вы колеблетесь, примериваетесь, как начать.

– Что вы? У меня и здесь, на твердом полу, коленки дрожат. Килограмм пять я точно сброшу за сегодняшнюю ночь.

«Добрые дела не остаются без вознаграждения», – хотел пошутить Дорогин, но промолчал.

– Короче, так. Вроде сегодня днем сюда приходили какие-то люди за той штукой, о которой вы должны знать. Понимаете? Теперь дальше. Эти люди вроде бы точно знали, где она лежит. А Веркины знакомые молодцы узнали о них, дали ее забрать, проследили…

Муму слушал со все возрастающим интересом.

– Все сделали чисто, только ничего у них не вышло. Штуковина эта как сквозь землю провалилась. Теперь все злые как собаки, все валят друг на друга вину…

* * *

Информация о злости и грызне полностью соответствовала действительности. Розовощекий, с младенческим лицом Стропило уже выбил зуб случайно подвернувшемуся под руку «сотруднику», который вообще не имел отношения к операции «Золотой Телец». Около девяти вечера он с ненавистью оглядывал группу виноватых из семи человек, стоящих у него в кабинете:

– Ты и ты! Что вам было поручено?

– Следить за ними на башне. Не дать себя обнаружить. Уточнить, откуда возьмут Тельца и куда положат.

– Результаты?

– Вы бы видели, какая там лестница, – низкорослый субъект в туфлях на высокой «платформе» изобразил рукой спираль.

– Ты мне руками не размахивай, пообрываю!

Вы поработали на славу, сейчас надо смирно стоять и отчитываться.

– Извиняюсь… Такая лестница – витками поднимается. Чтобы держать в поле зрения, надо идти вплотную, отпускать не больше чем на пять-шесть ступенек. Мы старались не попасться на глаза, сохраняли дистанцию. Слышали каждый шаг, каждое слово.

– Ну-ну. Дальше.

– Они остановились. Выломали в нужном месте кусок. Все тихо сделали, никто на башне даже не почесался.

– Включая и вас.

– Нам ставили задачу только следить. Узнать, откуда возьмут вещь.

– Хорошо. Кто-нибудь из вас видел Тельца?

– Нет. Если бы мы увидели Тельца, эти двое увидели бы нас. Из разговора все было ясно. Один говорит: «Клади сюда», а другой отвечает типа того, что не влезет. Потом попыхтели, и первый его упрекнул:

«А ты боялся. Все как в аптеке».

Тут коротышка, конечно, погрешил против истины. На самом деле они плохо слышали последние реплики Никанора и Воробья. Но ни секунды не сомневались, что те забрали золотую статуэтку. Уже потом, когда операция закончилась позорным фиаско, коротышка и его напарник сообразили, что «разбор полета» предстоит тяжелый. Если они признаются, что ничего толком не поняли, то моментально окажутся крайними.

Надо твердо стоять на своем: бычка положили в переносной ящик для инструментов. Куда еще могли деть его Никанор и Воробей? Положить за пазуху, перепрятать?

– Разуй глаза. Он не влез бы сюда.

На столе перед Стропилом стояли два небольших деревянных чемоданчика в раскрытом виде. В одном из них находился перфоратор фирмы «Bosch», в другом – набор слесарного инструмента.

– По слухам, в бычке было килограммов двадцать золота плюс драгоценные камни. Допустим, камни места не занимают. А металл? Это ведь не плоский слиток, мать вашу, это статуэтка с четырьмя ногами, хвостом и рогатой мордой. Влезет она сюда, я спрашиваю?

Все молчали.

Перед самым вызовом «на ковер» коротышка хотел придумать, будто они с напарником видели момент укладки своими глазами. Но, посоветовавшись с товарищем, решил не зарываться во вранье. Стропило может сам отправиться на башню и убедиться, с какой именно дистанции можно вести наблюдение на лестнице. Запросто уличит во лжи…

– Дальше! – потребовал Стропило.

– Дальше они прошли через контроль, сели в машину.

– Стоп. Как они прошли через контроль? Чемоданчики повторно открывались?

– Оставили их на стойке, сами прошли через металлоискатель. Дежурный открыл один, второй не стал открывать.

– По-вашему, они так рисковали? Авось не откроет?

Снова возникла пауза.

– Ты, ты и ты! Что вам было поручено? – гневный взгляд огромного младенца переместился дальше – Преследовать машину, забрать Тельца.

– Результаты?

– Они нас не заметили.

– Откуда такая уверенность?

– Ни разу не сделали попытки оторваться.

– Дальше.

– Вышли из машины. Мы вскрыли дверь, забрали оба чемодана.

– Какие, на хер, чемоданы?! – взвизгнул Стропило. – Перестаньте мне называть это дерьмо чемоданами! В нормальный чемодан любого из вас уложить можно. А это ящички, футлярчики!

Презрительно оттопырив губу, он некоторое время прожигал взглядом деревянные ящики с инструментами.

– Допустим, вы плохо представляли себе размеры Тельца! Но дальше чем думали, каким местом? Решили, что эти два друга вышли поссать на природу, а бычка просто так оставили в машине?

– Нам сказали, что вещь там, – обернулся к коротышке Кащей, представлявший интересы троицы.

– Не сметь мне здесь выяснять отношения! – оборвал Стропило и перешел к последним из компании незадачливых исполнителей:

– Ты и ты! От вас что требовалось?

– С Никанором разобраться. Мы и разобрались.

– А Воробей где, мать вашу? У кого теперь про Тельца спросить?

– Так нам же велели его не трогать.

– Вы должны были уже знать, что в машине ни хрена нет. И никто, кроме старика, нам с Тельцом не поможет.

– Нам ничего не передали.

– А это на хрена? – схватив со стола малогабаритную рацию, Стропило грохнул ее о стену. – Расстояние меньше ста метров. А вам ничего не передали.

– Так мы же еще всю тачку не осмотрели, – запротестовал Кащей. – Решили, что в машине тайник. Нам ведь дали знать, что Телец в одном из.., ящичков. «Девятка» точняк нигде не останавливалась, только на перекрестках на красный свет.

Мы и подумали: Телец где-то там внутри, больше ему негде быть.

– Думали они. Думать вам нечем. Головой вы жрете и только, иначе вы бы в лепешку расшиблись, но сделали бы дело. Потому что вы у меня теперь на особом счету. Найдите Воробья, хоть из-под земли отройте. Если раните его, вашу кровь ему перелью, чья по группе подойдет. А если не найдете.., каждый из вас пожалеет, что мать его аборт в свое время не сделала. Вон отсюда!

Глава 18

В следующую ночную смену вездесущий рыжий Максим прибежал к Дорогину с выпученными глазами.

– Ну и дела. Тельца-то вроде нашли и даже вынесли благополучно через проходную. А мы, козлы, торчали тут годами и лясы точили: хорошо бы повезло. Да я бы ногтями бетон выскреб, если б только знал, что дело того стоит. Я ведь не верил, считал это байкой.

Он выглядел ужасно расстроенным, будто завещанное ему наследство увели из-под носа.

– Может, в самом деле байка, – попробовал утешить его Дорогин. – Очередная, свежая. А на самом деле никто ничего не находил, не выносил.

– Ты бы видел, что здесь днем творилось! На уши всех поставили! Люди в штатском проверяли что надо и не надо: чей приход и уход зафиксирован по компьютеру, кто реально на рабочем месте.

По оборудованию пришлось отчитываться. У кого аппаратная была закрыта, тех срочно вызванивали, угрожали, что дверь сломают, если немедленно не приедут и не откроют. В общем, шмон по полной программе. Особенно пожарникам досталось: всех увезли допрашивать, заменили новыми.

– Сами менты спрашивали о Тельце?

– О Тельце не спрашивали, но лично на меня смотрели как на врага народа. Может, потому, что рыжий?

– А если им кто-то позвонил насчет возможности теракта?

– Тогда бы все по-другому делалось. Знаю я, как оно бывает. Сидел однажды на рок-концерте, когда нагрянули фээсбэшники. Кто-то позвонил им, что в зале заложена бомба… Нет, здесь точно Тельца увели. Народ просто так болтать не будет.

– Народ здесь, сам знаешь, каких только небылиц не рассказывает, – Дорогин продолжал изображать скептика. – Про всякое секретное оборудование…

– А я верю. У нас в стране самая фантастическая небылица может оказаться правдой и самая очевидная вещь – миражом.

Дорогин подумал, что сам мог бы рассказать о виденной им странной троице. Эти фигуры показались ему абсолютно реальными.

– Дела-а, – продолжал сокрушаться Максим. – Ходишь-бродишь туда-сюда, а под ногами бешеные бабки. Занимаешься чепухой, а потом уже поздно локти кусать.

– Так где его нашли?

– Можно не гадать. В той части, куда сейчас доступ закрыт. Попробуй подняться по лестнице и упрешься в сержанта. Он тебя не просто завернет, он еще начнет выяснять, что тебе наверху понадобилось. Затребует пропуск и запишет на всякий случай фамилию.

– Сам успел нарваться?

– Два часа назад. Говорят, двое одетых пожарниками явились якобы что-то ремонтировать. Дежурный на проходной клянется, что их файлы с фотографиями раскрылись на мониторе чин-чинарем. А сейчас ничего подобного обнаружить не могут, фотки исчезли. Я беседовал с нашими программистами на фирме. Они сказали, что, в принципе, можно записать на пропуск программку, она введет нужные файлы в систему, а потом сотрет. Мы же все вставляем пропуск второй раз, чтобы отметить время ухода.

– Если б это было так просто…

– Кто говорит, что просто? Но теоретически это возможно.

– Допустим, прошли, эти «пожарники». А как золото вынесли?

– Тоже вопрос. Дежурный опять-таки божится, что оба чемоданчика с инструментами осмотрел.

Но скорее всего было так. Оба оставили чемоданчики, прошли через металлоискатель. А он на входе инструмент осмотрел, а второй раз, на выходе, поленился. Нормальное разгильдяйство.

Раздосадованный Максим ушел изливать душу другим. У Дорогина впервые за время работы не было клиентов. Это тоже наводило на размышления. Ясно было, что на «Эвересте» притормозили работу. По собственной инициативе или по указанию милиции?

Вскоре в тесном служебном помещении появились двое молодых людей. Молча, не здороваясь, не предъявляя удостоверения, они стали все осматривать и открывать шкафы. Сочли, что проводник и охранник «Эвереста» сами обо всем догадаются.

Дорогин тоже молчал, ждал, когда к нему обратятся. Воздух в помещении постепенно густел и электризовался, как перед грозой. Сотрудники милиции специально создавали напряжение, чтобы люди начинали перебирать в уме последние события в поисках своей вины. Дорогин решил, что они вряд ли знают о его контактах с куратором.

– Кто вам дал разрешение на такую авантюру? – прозвучал наконец первый вопрос.

– На восхождения? Спросите у начальства. Меня взяли на работу, когда все это дело уже крутилось на полную катушку.

– Где ваш пропуск? Если все будет нормально, получите его обратно на проходной.

– А это что такое? – второй мент извлек из выдвижного ящика устройство, которое Кашей назвал «рентгеном».

Дорогин почувствовал себя не очень уютно, хоть и предполагал, что куратор должен его прикрыть.

Сейчас еще личный досмотр устроят, найдут блокнот со страницами, испещренными крестиками..

– Без понятия. Как валялось, так и валяется.

Если будете забирать на проверку, напишите, пожалуйста, расписку.

– Напишем, не беспокойтесь… Ну и как вы поднимаете своих клиентов?

– Могу продемонстрировать. Но только одному. Двух человек я не имею права выводить на поверхность. Наденьте, будьте добры, шлем и сбрую, не заставляйте меня нарушать правила техники безопасности.

– Не надо проявлять показную сознательность.

Молодой человек в штатском обошел смотровую площадку. Поднялся чуть наверх, постоял, пружиня ногами, на страховочной сетке.

– Мы еще разберемся, кто выдал вашей фирме разрешение. Полнейший беспредел.

«Плохо это или хорошо, когда правая рука не ведает, что делает левая, – подумал Дорогин. – Для милиции, может, и хорошо».

– Значит, вы работаете только в ночную смену?

– Совершенно верно.

– Ив неурочное время здесь не бываете?

– Нет. За исключением первых дней, когда проходил стажировку.

– Что-нибудь замечали подозрительное? Шумы, стуки, людей, занятых ремонтом на лестнице или здесь, снаружи?

– Точно сказать не берусь. Громко никто при мне не молотил, на тихие стуки я внимания не обращаю.

– А клиенты подозрительные попадались?

– Они все со странностями. Но подозрений никто не вызывал, – Кто-нибудь интересовался подробно башней, что здесь как устроено?

– По мелочам почти все спрашивали.

– Ладно. Если понадобится, мы вас еще вызовем.

«Рентген» они забрали с собой. Расписку оставили, но от этого было не легче.

– Что за хреновина? – поинтересовался охранник «Эвереста», когда они с Дорогиным остались вдвоем. – Раньше я ее здесь не видел.

– Может, из клиентов кто забыл, – Муму равнодушно пожал плечами.

* * *

Воробей, конечно же, не стал выходить обратно к «девятке». Низко пригнувшись, нырнул дальше в березовую рощу. Время от времени оглядывался, но признаков преследования не замечал.

Скоро ему пришлось сбавить шаг, вновь закололо в сердце. Он привалился спиной к стволу, проклиная собственную слабость. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и толкнул себя вперед, как автомобиль с пустым баком. Убраться как можно дальше от дороги, от трупа с аккуратным отверстием во лбу.

Поверит ли Алеф, что он, Воробьев, способен на подлость? Поверит под давлением фактов.

Шеф не слишком высокого мнения о человеческой природе.

Куда деваться? Исчезнуть – значит расписаться в своей виновности. Именно к этому подталкивал Никанор незадолго до своей гибели. Отправиться по собственной воле к шефу? Нет, на такую самоотверженность человек на рубеже шестидесяти уже не способен.

Едва волоча ноги, Воробьев еще час плелся по лесу, пока не вышел на асфальт. Голосовать не стал.

Машины проносились мимо, но одна женщина за рулем иномарки все же посочувствовала сутулому, с трудом переставляющему ноги пожилому человеку. Притормозила, подала чуть назад.

– Куда вам?

– В город, – остерегся конкретизировать Воробьев.

– До метро могу подбросить.

– Спасибо, – он тяжело плюхнулся в кресло.

– Вам плохо?

– Был приступ. Теперь прошел.

– Хотите, отвезу вас в больницу?

– Не надо, я уже принял лекарство.

Участие этой благополучной женщины начинало его раздражать. Новенький серебристый «Опель», брючный костюм, явно купленный не где-нибудь, а в модном салоне, музыка в машине не какая-нибудь – симфонический оркестр. Живет себе как у Христа за пазухой, и незачем ей связываться с сомнительными делами.

Хозяйка машины деликатно молчала, не хотела беспокоить его вопросами. Недалеко от подземного перехода Воробьев показал ей, где остановиться, и молча вышел из машины. Перед тем как хлопнуть дверью, бросил на сиденье две смятые сторублевки.

Он собирался заехать домой, забрать самое необходимое. Машина Никаноровых помощников отстала от «девятки» на полпути. Так было запланировано с самого начала, если проблем по дороге не возникнет. Скорее всего эти двое понятия не имеют о том, что случилось. Но очень скоро ситуация может измениться.

Приехав домой, он сделал круг возле двора, зорко посматривая по сторонам. Вошел в подъезд, долго прислушивался. Еще дольше прислушивался, прежде чем открыть ключом дверь. Зато в квартире все делал с удвоенной скоростью. Документы, остатки денег, смена белья, теплый свитер и осенние ботинки. Кажется, все. Места в сумке еще полно. Можно кинуть еще пакет молока и батон, чтобы по крайней мере до конца суток не тратиться на еду.

Кто же все-таки замочил Никанора? Кто решил оставить его, Воробьева, в живых? Вряд ли это личные счеты, наверняка выстрел связан с их миссией в Останкино. «Хвост», который они не заметили?

Он сделал паузу, прежде чем толкнуть дверь подъезда. Сглотнул горькую слюну и вышел со двора с фальшивой улыбкой на лице и сумкой на плече.

Кто-то знал об их миссии, следил за ней с самого начала и намеревался перехватить золотой приз, Все было разыграно четко: один из напарников убит, второй оставлен под подозрением. Они считали, что Телец в машине, и наверняка сунулись ее обыскивать. Значит, он вовремя смылся, иначе его бы замучили в лесу, допытываясь, где Телец.

Билеты покупать нельзя, во всяком случае по своему паспорту. Условиться с проводницей, сесть в вагон зайцем. Только вот денег – кот наплакал. Если б он был молодым, красивым, просто взял бы бутылку и, нахально улыбаясь, предложил бы скоротать время. А ему в следующем году стукнет шестьдесят. Если, конечно, ему суждено дожить до юбилея.

Черт возьми, как он раньше не сообразил? Это ведь те самые Никаноровы подручные. Вот кто точно знал о визите на башню. –Сам Никанор не стал посвящать их в дело, но ребята, наверное, узнали обо всем помимо него. Они только сделали вид, что отстали, а на самом деле продолжали сопровождать «девятку». Потом убили старшего и собрались хватануть кусок. Не тут-то было.

Воробей испытал мстительное удовольствие, представив их разочарованные, обескураженные лица. Получили, суки? Выгорело?

Но стоит ли тешить себя надеждой, что против него сейчас играют только двое? Они обязаны были сообщить о несчастье. Здесь, в Москве, на Алефа еще работают люди.

Возвращаться домой было большим риском. Совершенно неоправданным. Закрыл ли он дверцу холодильника после того, как в судорожной спешке достал оттуда пакет с молоком?

Одиночество и отсутствие работы сказались на нем или просто возраст? Последнее время Воробей начал проверять самые простые свои действия. Перед тем как лечь спать, раза три проверял, все ли конфорки выключены на газовой плите, все ли краны на кухне и в ванной плотно закрыты. Теперь вот забеспокоился насчет холодильника. Что за маразм?

Черт с ним, с холодильником, и с этой опостылевшей квартирой! Нужно спасать свою шкуру, и пусть весь остальной мир летит в тартарары!

Глава 19

Эта ночная смена оказалась самой длинной. Дорогин сидел без работы, время будто остановилось.

Только одна мысль грела душу – Тамаре стало полегче, кризис миновал. Правда, врачи пока еще не разрешали им общаться, в палату интенсивной терапии нельзя было позвонить.

Сергея подмывало выйти на лестницу, попробовать попасть в закрытую зону. Но как? По слухам, она перекрыта сверху и снизу. После изъятия «рентгена» вдвойне опасно проявлять интерес к событиям вокруг Тельца.

Вылезать на поверхность башни он тоже не хотел: ее могли взять под наружное наблюдение.

Однако густеющий туман постепенно менял его намерения. Туман будто настаивался в лучах восходящего солнца, превращался из облачной взвеси в молоко, разлитое в воздухе. Со смотровой площадки уже ничего нельзя было различить – Москва пропала, сгинула. Если б не теплый воздух, можно было подумать, что башня стоит посреди снежного поля. Истинную ее высоту тоже трудно было оценить – видимость сохранялась не больше чем на пять метров во все стороны.

"Попробовать, что ли? – подумал Сергей. – В таком тумане никто не заметит короткий рейд.

Надо вернуться за тросом".

– Ну как там, за бортом? – спросил охранник «Эвереста», ни разу за время своей работы не пожелавший выбраться даже на смотровую площадку.

– Если решил полюбоваться столицей, время сейчас не самое подходящее.

– А тебе чего на месте не сидится? Дурные предчувствия? У меня у самого кошки на душе скребут. Как начнут здесь порядок наводить, первым делом нашу фирму прикроют. Ну и черт с ней! Шарашкина контора какая-то! У меня от здешнего излучения голова постоянно чугунная.

Махну в другое место, хоть в отделение банка, хоть куда.

– Подожди еще спускать флаг, не все так плохо. Сам знаешь, как у нас бывает: пошустрят пару дней, а потом спустят тихонько на тормозах. Пойду еще разок проветрюсь, невмоготу тут киснуть без толку.

Туман ничуть не ослабел, но высоту башни уже можно было оценить. Проступило бледно-розовое пятно восходящего солнца. Светило оно будто из-под земли. Только мысленно сместив невидимую линию горизонта гораздо ниже привычного уровня, можно было объяснить этот феномен.

Дорогин обернулся назад. Другое, перламутровое пятно еще не поблекло. Луна оставалась достаточно яркой, чтобы пробить толщу тумана. Прицепив к поясу трос, Дорогин полез наверх. Не обремененный клиентом, он поднимался в несколько раз быстрее, чем обычно.

Добравшись до нужной ему высоты, Дорогин пополз на животе по толстому кабелю, пропущенному через стальную трубу, вмурованную в стену.

Быстро уперся в крышку люка. Еще три года назад вылезти наружу было бы не очень просто – такие люки обязательно запирались. После пожара замки заменили обычными задвижками. Дорогин нащупал в темноте такую задвижку и легко открыл люк изнутри.

Лестница освещалась тускловатым светом. Он ступил на нее так мягко, что сам не услышал ни звука. Теперь предстояло решить, куда двигаться: вверх или вниз. Не отрывая взгляда от округлой стены, Муму двинулся наудачу вверх, но очень скоро расслышал мерное сопение – похоже, это мент терпеливо нес положенную вахту. Стоял как вкопанный, а скорее всего оборудовал себе сидячее место.

Развернувшись, Дорогин тихо направился вниз.

Он сделал по лестнице три полных оборота вокруг оси башни, прежде чем увидел разверстую в стене дыру и раскрытую дверцу бронированного сейфа.

Вот где оказалось стойло бычка. Если он, Дорогин, сейчас правильно ориентируется, правильно соотносит наружную и внутреннюю поверхности мощной оболочки башни, значит, он просвечивал «рентгеном» железобетон буквально в нескольких метрах от тайника. Ничего не попишешь, невезуха.

Он сделал еще шаг, пытаясь заглянуть внутрь сейфа. Вряд ли те, кто забрал бычка, оставили после себя сейф в таком виде. Наверняка здесь уже милиция побывала.

«Дальше спускаться рискованно, – размышлял Дорогин. – Дежурного мента не слышно, но он где-то рядом, в пределах нескольких ступеней по лестничной спирали, держит „место преступления“ в поле зрения. И что ты рассчитываешь увидеть внутри сейфа? – мысленно спросил он себя. – Соломенную подстилку для бычка или позолоченные, непригодные для удобрения почвы „лепешки“? Твоя миссия на башне, похоже, завершена. Ни ментам, ни бандитам больше нет нужды держать здесь фирму под названием „Эверест“. Экстремальное развлечение для оригиналов потеряло смысл для его устроителей. Тебя выкинут без выходного пособия. Можешь радоваться, что отделался сравнительно легко».

* * *

Наутро Муму, изображая полное неведение, явился на квартиру, где уже кипел от бешенства Кащей, получивший втык по первое число.

– Грош цена всем твоим поискам. Поздравляю, прощелкали Тельца.

– То есть как?

– Давай сюда свой долбаный блокнот, им теперь только что подтираться.

Злобно листая страницы, Кащей наконец ткнул в одну из них костистым пальцем с округло подстриженным ногтем.

– Вот, блин, пожалуйста. Прошел рядом и ни хрена не заметил. Раз крест, два крест… А здесь какого черта не проверил?

– Нашли уже? Кто?

– А ты, значит, не в курсе? – высохшая рожа Кащея перекосилась от гримасы. – Даже не знаешь, с чего вдруг тебе клиентов не прислали?

– Слыхал про какое-то ЧП. К нам тоже завалили двое в штатском. Допрашивали главным образом меня. Забрали «рентген».

Кащей совсем упустил из виду эту серьезную улику. Сегодня любой сраный эксперт определит ее предназначение. И что тогда? Тогда злополучного проводника подцепят на крючок – что искал, кто поручил?

– На куски сейчас тебя порву, понимаешь или нет? Как можно было так лохануться? Почему не спрятал?

– Кто-нибудь меня предупредил? Кто-нибудь показал надежное место?

– Надо было снаружи эту штуку держать!

Где-нибудь на высоте, куда ни один ментовской нос не сунется!

– А если дождь? У твоего рентгена корпус не защищен от воды.

– А голова на что? Нашел бы кусок пленки полиэтиленовой.

– Под пленкой плесень разведется от сырости.

Ты не был на высоте, а я был.

– Да кинул бы его просто на смотровой площадке, – Кащей сплюнул на пол, понимая всю бессмысленность советов задним числом.

В глубине души он чувствовал, что и сам допустил оплошность. О новой неприятности придется докладывать Стропилу, который и без того на взводе. Проводника наверняка в ментовку потащат на допрос и запросто могут расколоть. Пустить в расход, пока не навел на всю честную компанию? Этого нельзя делать без разрешения Стропила. Куда ни кинь, всюду клин!

– А в тот раз? Сказано было русским языком не отрываться от нашего человека!

– Я и не отрывался.

– – Кому-нибудь другому расскажи. Надо было тогда уже тебе вставить, чтоб знал!

– Тебе бы понравился «хвост» за спиной? Вот и мне тоже.

– Не борзей, плохо кончишь. Нашел, блин, с кем равняться. Погоди, мне позвонить надо.

* * *

Доброхотов и Алеф узнали о случившемся почти одновременно. Каждому оно представлялось по-разному.

Доброхотов сделал вывод, что Стропило и его люди перемудрили. Застрелили доверенного сотрудника Алефа, а Телец все равно просочился между пальцами. Если теперь олигарх-изгнанник выяснит, кто виноват в гибели Никанора, он начнет самую настоящую войну. В виновность Воробьева никто не поверит, если он лично или через посредников сдаст хозяину бычка.

Алефу доложили другую версию, основанную на показаниях подручных Никанора. Оба они понятия не имели о цели визита в Останкинскую башню. Оставались снаружи, как им было приказано, потом в течение четверти часа следовали за «девяткой».

Убедились, что операция прошла гладко, в их помощи нет нужды. Отстали, как планировалось. На следующий день вдруг узнали, что Никанор убит, а Воробей исчез неизвестно куда.

В виновность старого знакомого Алефу трудно было поверить. Олигарх по-особому относился ко всем, кто начал работать на него еще до славных дней и лет. Про себя он считал их почти родственниками. Правда, это не помешало ему несколько лет не вспоминать о Воробьеве. Домогательства Генеральной прокуратуры, запросы через Интерпол и прочие дрязги полностью переключили на себя все его силы, его недюжинный ум.

Воробей не был нужен, как и многие другие.

Последние несколько лет нужны были адвокаты, причем местные, французские, досконально знакомые со здешним судопроизводством…

Воробей – пожилой мужик, не приученный стрелять и бегать. Неужели польстился на блеск Золотого Тельца? Тогда почему это не случилось раньше? Обиделся на долгое забвение? Ему, оказывается, не выплачивали денег. Недосмотр, черт возьми.

Как всякий «умелец», Воробей – одиночка, замкнутый по натуре человек. Такие люди иногда теряют чувство реальности, накручивают сами себя, и положение вещей представляется им в неоправданно черном свете. Не ему одному из сотрудников пришлось несладко. Но остальные продолжали держаться вместе, и вместе им было легче пережить трудные времена. А он торчал один в своей квартире и чувствовал себя выброшенным на помойку. И вдруг в такой ситуации ему представился шанс доказать, чего он стоит. Скорее всего он не хотел убивать Никанора, все красиво рассчитал, как рассчитывал свои уникальные устройства. Но люди – не колесики, не винтики. План дал сбой, и пришлось стрелять. Теперь, конечно, он переживает стресс. Убить человека для него совсем не то, что для других.

Впрочем, может быть, он, Алеф, возводит напраслину на старого Воробья? Может, всему виной происки врагов, перехвативших Тельца, и вскоре милиция обнаружит в лесу еще одно тело?

Глава 20

– Десять раз его предупреждал. А он решил, это мелочи жизни, пустые хлопоты. Теперь вот ткнут мордой в «рентген», и никуда не денется. Как миленький расскажет, где и от кого получил.

– Как вы меня достали! Дела на копейку не сделано, а дерьма уже выше крыши. Вывези его за город, знаешь куда. Пусть отдохнет. В Останкино чтоб носа больше не показывал.

– Так они ж его данные знают. Начнут разыскивать.

– Ну и на здоровье. Не найдут.

– Значит, увезти. Я правильно понял?

– Правильно! – раздраженно огрызнулся Стропило. – Меня всегда надо понимать буквально! Ситуация прояснится – тогда будем видеть.

Вернувшись в комнату к Дорогину, Кащей нарисовал своими тонкими губами улыбку. На его худом, туго обтянутом желтовато-серой кожей лице не было ни единой морщинки. Но гримаса гнева, раздражения, фальшивой или натуральной радости напрягала одни лицевые мышцы и расслабляла другие. Кожа сразу покрывалась косыми складками, как тонкая упаковочная пленка, когда ее стягивают.

– Все уладят, должно обойтись. Главное – несколько дней никуда не высовывать носа. Отдохни пока, отоспись, а вечером поедем за город, чтобы не киснуть здесь в выходные.

В дверь вдруг позвонили. Кащей недоуменно оглянулся и приложил палец к губам, мол, веди себя тихо. Направился в прихожую.

Несколько секунд все было тихо – очевидно, он изучал гостя в «глазок». Потом замок щелкнул, дверь скрипнула на петлях. Сергей услышал матерную ругань сквозь зубы и знакомый голос:

– Пусти! Совсем охренел.

Выскочив в прихожую, он увидел, что Кащей уже захлопнул дверь и крепко держит Веру за локоть, выкручивая ей руку.

– Потише, начальник, – предупредил Сергей.

– Тебя кто звал, профура? – шипел Кащей в лицо миниатюрной красотке, которую сам же недавно сватал Дорогину. – Снюхались?

Вера была явно не робкого десятка. В ответ на оскорбление она с размаху ударила Кащея сумочкой по лицу. Он не остался в долгу, закатил ей пощечину. Силу удара явно не рассчитал – фигурка с осиной талией и копной взбитых платиновых волос отлетела к стенке, задев и разбив вдребезги зеркало.

Тут уж Дорогин не стерпел. Ради дела он на многое мог закрыть глаза. Но только не на рукоприкладство по отношению к женщине. С тех пор как Тамара тяжело заболела, он особенно отчетливо чувствовал женскую слабость, беззащитность, часто скрываемую под напускной бравадой.

Нокаутирующий удар в челюсть свалил Кащея с ног.

– Получил, козел? – взвизгнула Вера, пиная своего обидчика каблуком туфельки.

Кащей никак не прореагировал, и она испугалась.

– А ты его не слишком сурово? – распахнула она голубые с прозеленью глаза в сторону Дорогина. – Еще останется инвалидом.

– Головной болью обойдется. Эта публика живучая.

– Пошли. Сваливаем отсюда.

– Куда, зачем? Очухается, будет вести себя поприличней, – нагнувшись, Дорогин забрал у бесчувственного Кащея «ТТ» с полной обоймой.

– Ты в самом деле дурак или прикидываешься?

На башне им ловить уже нечего, значит, ты им не нужен. А кое-что лишнее успел узнать…

– Да ничего я не успел, никого, кроме него, в глаза не видел, – кивнул Дорогин в сторону Кащея.

– Я с утра нутром чувствую – тебе грозит опасность. Что он тебе сейчас говорил, какие пел песни?

– Не знаю, как насчет меня, но ты уже нажила себе кучу неприятностей. Надо было послушать под дверью и не звонить, раз уж я здесь не один.

Зачем вмешиваться в мужские игры, без пол-литра все равно не разберешься.

– Еще неизвестно, кто здесь кого перепьет, – гордо задрала подбородок Вера.

Она еще раз с сомнением поглядела на Кащея, гораздо больше похожего на труп, чем на живого человека.

– Пульс пробовал? Ладно, черт с ним, в натуре. Давай о тебе. Менты наводили на башне шмон?

– Допустим.

– Наверняка ваша странная контора заинтересовала их больше, чем любая другая. Значит, можно ожидать вызовов на допрос. Где гарантия, что ты промолчишь про Кащея, прозадание? Значит, им выгодно, чтобы ты на допрос не попал.

Пытаясь рассуждать логически, она выглядела довольно забавно. В ультрамини-юбочке и ультраярком макияже, с торчком стоящими волосами, она вызывала совершенно однозначные ассоциации.

– Да где для ментов криминал с нашей стороны? Ни я, ни Кащей Тельца не трогали.

– Откуда это известно? Как только менты убедятся, что вы его искали, им и доказывать ничего не придется. Шура предлагал тебе уехать за город?

– Допустим.

– Думаешь куда? В коттедж с бассейном и домашним кинозалом? Есть там у них один подвал с удобствами, там бы ты и развлекался в лучшем случае. А в худшем…

– Зачем тебе все это надо? Подругу ко мне прислала, теперь сама притащилась. Надеялась вместе со мной отхватить куш? Теперь тебе ясно, что дело не выгорит.

– Здесь не выгорит – выгорит в другой раз.

Мы с тобой – подходящая пара.

– Пара у меня уже есть.

– А я не лезу к тебе в постель. Живи с кем хочешь. Я предлагаю вместе аферы проворачивать.

– Начало оказалось не слишком обнадеживающим.

– Если б мы с самого начала были заодно… – Верин голос звучал абсолютно убежденно.

– Для начала тебе лучше уйти. Вот-вот Кащей очухается. Я свой прямой в голову знаю, результаты видел не раз. Память он мало-мало отшибает.

Значит, есть надежда, что он забудет о твоем приходе. Сочиню какую-нибудь байку.

– Поскользнулся и упал? – с недоверчивой иронией уточнила Вера.

– Еще не придумал.

– Пока ты придумал предлог, чтобы меня сплавить.

– Если мы с тобой когда-нибудь будем делать общее дело, надо, как минимум, меня слушаться.

– Это ты должен меня слушаться. У меня – нюх сумасшедший, у тебя – руки и ноги. Вместе получается неплохо.

Дорогин улыбнулся самоуверенности этого миниатюрного существа.

– Ладно, я сваливаю. Так в самом деле будет лучше. Запомни мой телефон, – Вера продиктовала цифры. – И не спеши отдавать пушку этому козлу.

– Обещаю.

* * *

Проводница оказалась женщиной немолодой, суровой на вид. Но деньги она приняла и выделила место в первом купе, сразу же за своим собственным. Когда плацкартный вагон покатился по рельсам, Воробей испытал некоторое облегчение. Пусть теперь попробуют узнать, куда, в каком направлении он скрылся из Москвы.

Попутчики сразу же разложили еду, принялись активно общаться, как будто давно не могли себе позволить ни того, ни другого. Воробей скромно сидел возле прохода, по которому сновали «коробейники», предлагая то шоколадки, то наборы авторучек. Перед глазами до сих пор стояли труп Никанора с простреленной головой и пустое нутро сейфа.

Тайник не искали на ощупь. Его вскрывали, зная всю необходимую информацию. Где могла случиться утечка?

Летом 2000 года Воробей в последний раз видел Тельца на месте. Рельефные бугры мышц, острые рога. Похож на быка, готового вырваться на корриду. Мощный золотой загривок, бессмысленный взгляд изумрудных глаз, копыта, искрящиеся бриллиантами и сапфирами. Воробью всегда казалось, что ювелирному мастеру слегка изменило чувство меры, и он перегрузил статуэтку драгоценными камнями.

С кем общался все это время Алеф, сколько раз упоминал о бычке? Воробей знал шефа как человека предельно осторожного. Иногда в газетных или телеинтервью некоторые его высказывания производили впечатление невольно сорвавшихся с губ.

Будто человек сказал в запальчивости то, о чем в другое время предпочел бы молчать. Но все знавшие Алефа прекрасно понимали: каждая его реплика взвешена, каждое слово отмерено.

Нет, невозможно поверить, чтобы Алеф был виной утечки информации. Тем более он не все знал досконально точно. Во время последней ревизии сейфа после пожара Воробьев решил изменить две цифры кода. В цепочке из семи цифр он вдруг обнаружил математическую закономерность.

Всякий шифр с математической закономерностью – штука ненадежная, поэтому Воробей взял на себя ответственность его нарушить. Он собирался в самое ближайшее время известить об этом шефа. Но личная встреча все откладывалась и откладывалась, передавать информацию через посредника Воробей не хотел. Поэтому шеф так до сих пор и не знал о незначительном, но очень важном изменении.

Холод пробежал по спине Воробья. Неужели кто-то следил за ним во время того трехлетней давности визита? Стоял не дыша за спиной, следил за движениями пальцев, заново выставляющих код. Мог бы стукнуть сзади по затылку и забрать Тельца. Но тогда шеф моментально начал бы розыски грабителя.

Нет, этот тип проявил терпение. Дождался, пока Воробей убрался восвояси. Все подготовил и только потом сказал: «Сим-сим, откройся!»

– Встаньте, пожалуйста. Мне нужно кое-что забрать из сумки, – попросила попутчица.

Воробей не сразу среагировал, но в конце концов поднялся с извиняющейся улыбкой. Вагон, тем более плацкартный, – это временный общий дом, общая крыша для пассажиров. Привыкший к одиночеству, Воробей давно отвык есть и спать рядом с незнакомыми людьми.

Он снова погрузился в раздумья, пытаясь вспомнить каждый свой шаг. Нет, это слишком невероятно. Человек из плоти и крови хоть чем-нибудь, да выдал бы себя. Чтобы видеть цифры, ему нужно было стоять вплотную.

Может, все объясняется проще – сейф разыскали МЧСовцы, пожарники или техники какого-нибудь телеканала. Сами открыть не смогли, в результате сейф оказался в ФСБ или в милиции. Там с ним спокойно, не торопясь поработали специалисты. Может, за день вскрыли, может, за месяц – неважно. Обчистили и вернули на место.

Но зачем было возвращать? Посмотреть, кто придет его открыть?

Вокруг сопели и храпели пассажиры, а Воробьев никак не мог уснуть. В конце концов отправился к проводнице – хоть как-то отвлечься. Она приняла его неожиданно радушно, угостила крепким чаем, вкусным печеньем.

В последние пару лет общение с женским полом ограничивалось для Воробьева стенами магазина, где он покупал продукты скудного своего рациона.

Продавщицы и кассирша относились к нему пренебрежительно, считая рядовым пенсионером, живущим на копейки. Сейчас со стороны проводницы Воробьев чувствовал уважение. Это был важный довесок к хорошо заваренному чаю и печенью.

– Еду в отпуск, – он решил сразу продемонстрировать, что на пенсию еще не вышел.

– Обычно на юг все тянутся, а вы на север.

– Зачем мне туда, куда едут все?

– Правда. Как вспомнишь это Черное море.

Берега не видно за людьми.

Начался обычный дорожный разговор о том о сем. Продавщица вспомнила о сыне и его семье, стала жаловаться на сноху. Чужая откровенность сильно подействовала на Воробья, впервые в жизни ему захотелось поделиться своими проблемами.

– Я вот с женой в разводе. Сын тоже взрослый уже. На ноги я его поставил, профессию помог получить. Теперь программист, хорошие деньги получает. Сейчас программистов как собак нерезаных, не все столько имеют. А у него работы выше головы, потому что результаты качественные.

– В любом деле надо стараться, – вздохнула проводница. – Думаете, здесь у нас мало тонкостей? А кто ценит?

Сама того не зная, она задела больную струнку в душе Воробьева.

– Молодежь сейчас умеет заставить себя ценить. Я – нет. Столько дел переделал для своего шефа, а сейчас, как говорится, «с глаз долой – из сердца вон».

Все обиды, так долго сдерживаемые, хлынули наружу. Чем больше Воробьев говорил, тем больше жалел сам себя. Жаловался на бывшую жену, препятствовавшую его встречам с сыном, на сына, которому нет дела до отцовского житья-бытья, на невезуху: безалаберным разгильдяям все сходит с рук, а ему, привыкшему досконально все проверять, судьба подложила свинью.

Об Останкинской башне и Алефе он, кончено, не заикался. Но в общих чертах объяснил, что пропала дорогая вещь и его скорее всего считают виноватым.

– А мне ведь ничего не нужно. Нет у меня никаких прихотей, чтобы тратить деньги, – я бы все их сыну оставил. Мне что надо? Хлеб, чай, молоко.., и еще уважение, больше ничего.

Он сам не заметил, как язык стал заплетаться от дремоты, как отяжелевшая голова с седыми бровями оказалась на полных коленях проводницы. Колеса стучали, поезд увозил его все дальше от Москвы, от фатальных происшествий последних дней.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 21

Приоткрыв глаза, Кащей с ненавистью посмотрел на Дорогина.

– Сейчас «скорая» приедет, – пообещал Сергей, бросив взгляд в окно, обращенное во двор.

– Кто просил?

– Полчаса не могу тебя в чувство привести.

Уже волноваться начал.

– Кто, блин, тебя просил вызывать сюда посторонних? – упершись костлявой ладонью в пол, Кащей попробовал сесть.

Следующим движением он проверил «пушку» – ее на месте не было. Метнул в сторону Дорогина быстрый взгляд – к злобе примешалась немалая доля опаски.

– Пусть глянут, что с тобой, подскажут, как быть. Пистолет я забрал на всякий случай. Чтобы на него врачи не наткнулись, пока будут с тобой возиться.

– Где он?

– Вот лежит, – кивнул Дорогин на полку слева от окна.

– Позвони, отмени вызов.

– Поздно уже, заезжают во двор.

Внизу и в самом деле тормозила машина с красным крестом.

– Много на себя берешь, – прошипел Кащей, пытаясь подняться.

Голова раскалывалась, пол и стены медленно покачивались, ноги и руки плохо слушались. Он не помнил, как оказался на полу. Помнил, что выговаривал Дорогину за обнаруженный ментами «рентген». Потом провал…

Проводник не посмел бы его ударить. Тогда что случилось? Кащей мог бы спросить впрямую, но не хотел демонстрировать провал в памяти.

Вошли мужчина и женщина в белых халатах и деловито приступили к осмотру пострадавшего.

Чувствовалось, что времени у них мало и долго здесь задерживаться они не намерены. Тем более пульс и давление у Кащея не давали повода для большого беспокойства.

– Что с ним случилось? – спросил врач у Дорогина.

– Потерял сознание. Удар в челюсть.

Кащей шевельнул бровью, но от комментариев воздержался. Решил потерпеть, пока посторонние не уберутся.

– Легкое сотрясение, – сообщил врач, бегло осмотрев след от удара. – Откройте, пожалуйста, рот. Все нормально, челюсть цела. Пошевелите руками. Замечательно. Поташнивает слегка?

Кащей мрачно покачал головой.

– Голова кружится?

Кащей снова отверг предположение, хотя голова у него действительно кружилась.

– Ничего катастрофического. Пусть отлежится денек-другой. Если будет чувствовать себя неважно, обращайтесь в поликлинику по месту жительства.

– Вас понял. Большущее спасибо, – бодро улыбнулся Дорогин, собираясь проводить врачей к выходу.

– Спасибо, – выдавил из себя Кащей.

Ухватившись за край стола, он рывком поднялся, чтобы снова завладеть оружием. Но зашатался и привалился спиной к батарее отопления. Почти сразу же предпринял вторую попытку встать. Но тут вернулся Дорогин, подпер пострадавшего плечом и вручил «пушку».

Проверив обойму, Кащей окончательно уверился в том, что нанятый на башню проводник не имеет отношения к его травме. Иначе Сергей убежал бы и уж наверняка не отдал бы заряженный «ТТ».

Кто-то был здесь, на квартире, но кто? Дорогин и здесь помог.

– Извини, – пробормотал он нерешительно. – Я бы тебя защитил. Но ты сам встал навытяжку перед этим мужиком.

– Каким еще мужиком? – туго натянутая кожа лица снова сморщилась, будто вот-вот должна была облезть.

Вера никогда не видела Стропила, но внимательно слушала пьяную болтовню и сумела снабдить Дорогина верными приметами.

– Странный тип. Полный такой, упитанный.

Лицо, как у годовалого ребенка, только увеличенное в размере. Посмотришь – не поверишь, что у него такой удар.

Кащей побледнел. Неужели Стропило настолько взбешен, что не вытерпел и явился сюда – вмазать ему по челюсти? Тогда дело дрянь.

– Что он сказал? Не помню ни хрена, – признался наконец пострадавший.

– Вы меня отослали на кухню, но все равно было слышно. Он здесь орал благим матом.

Так только начальники орут. Причину я так и не понял.

– Из-за тебя, козла! Менты теперь затеют разбирательство.

«Шеф, конечно, метал икру, когда я отчитался по телефону, – подумал Кащей. – Но кто бы мог подумать, что он сюда вломится? Может, и неплохо, что выпустил пар?»

Кащей и раньше недолюбливал Дорогина, а теперь смотрел на проводника с особой неприязнью.

Тот ведь оказался свидетелем его унижения. А сам остался в стороне.

Что там приказал Стропило? В расход пускать этого лоха? Нет, иначе бы шеф не появился на квартире собственной персоной. И не оставил бы своего сотрудника в бессознательном состоянии с приговоренным к смерти проводником.

– Ну что, погнали? Или посидим еще? – осведомился Муму.

– Куда это ты намылился?

– Я вообще-то собрался отдыхать. Но этот крикун… Напоследок потребовал, чтобы ты меня к нему отвез. Или не ехать? Короче, сам решай.

Кащею даже в голову не пришло, что Дорогин в состоянии так рискованно блефовать.

– С этого и надо было начинать! Когда он сказал быть?

Сергей притворно наморщил лоб:

– Ничего вроде не говорил про время.

– Ну какого хрена ты сразу не сказал, а? Столько болтал не по делу!

Позабыв о травме, Кащей слишком сильно раскрыл рот и тут же поморщился от боли. Надо спешить. Приехать раньше – все же меньшее из зол, чем опоздать.

* * *

На вокзале в славном городе Питере у Воробья украли все деньги. У него, человека, сотворившего своими руками столько хитрых приспособлений, банально вытащили бумажник из кармана.

Скудный запас съедобного был уже съеден. Он остался в чужом городе с червонцем мелочью.

Знал два адреса, куда мог бы пойти: троюродного брата и друга детства. С обоими он лет пятнадцать не виделся, но можно не сомневаться – его приняли бы с удовольствием. По крайней мере дня два или три его пребывание у них было бы только в радость.

При теперешнем его положении визит к знакомым или родственникам исключался. По этим адресам его могут искать, туда не стоит даже носа показывать.

Отреставрированный после юбилея центр города не заставлял Воробья восхищенно оглядываться по сторонам, как других, более благополучных гостей северной столицы. Полдня он проторчал на скамейке в Летнем саду, завидуя голубям, которых кормили булками. Потом решил отправиться в приют для бездомных – других вариантов он просто не видел. Это хоть какая-то крыша над головой, хоть какая-то бесплатная пища.

Женщина на входе взглянула на него удивленно. Воробьев понял, что одет слишком прилично для этого заведения. Вокзальный вор не тронул паспорт, но показывать его было бы верхом глупости. Теперь нигде нельзя появляться под своей настоящей фамилией. Воробьев выдумал другую, сообщил, что у него украли и паспорт вместе с деньгами. Дежурная по заведению отнеслась к этому без интереса – с подобного рода байками она здесь сталкивалась каждый день. Заполнила карточку со слов новичка. Показала ему, где взять матрац, пахнущий дезинфекцией, и одеяло из байки. В просторном помещении таких матрацев красовалось на полу штук тридцать. Одни пустовали – хозяева куда-то отлучились по своим делам. На других сидели и лежали немолодые люди, плохо причесанные и далеко не идеально выбритые. Несмотря на чистый пол, к запаху дезинфекции здесь добавлялся отчетливый запах мочи.

Воробей негромко поздоровался с ближайшими соседями. Ему ответил только один голос, остальные молча и внимательно разглядывали новичка.

Через минуту отвернулись, кто-то продолжал дремать, кто-то – разговаривать, кто-то – созерцать аккуратно побеленный потолок.

– Обед уже прошел. На вас не заказывали, так что извините, – объяснила дежурная сотрудница. – Поужинать сможете без вопросов.

Поколебавшись, она отвела Воробья в сторону.

– У нас сегодня немецкая делегация ожидается.

Привезут гуманитарку. Мы уже отобрали человека для благодарственного слова, но вы вообще-то смотритесь лучше. Давайте попробуем. Побудете на замене, на подстраховке. Сможете запомнить четыре предложения?

Немцы, точнее, немки и Евангелического союза явились ближе к вечеру. Им представили отобранный контингент из шести человек, которым было ведено молчать и благодарственно кивать. Одного вдруг заела гордость, он послал немок подальше вместе с их барахлом.

– Запомните, нас нельзя ни купить, ни поставить на колени!

Затем, процитировав на память патриотический отрывок из «Полтавы» про то, как «гнутся шведы», он громко высморкался прямо благотворительницам под ноги. Прибывшая с немками переводчица, продолжая улыбаться, перевела все это как спонтанное, очень эмоциональное выражение благодарности. Тем не менее в воздухе повисло недоумение.

Воробья подтолкнули в спину, он решил, что в добросовестность перевода немки уже слабо верят, и вспомнил из далекого школьного детства два слова: «фройндшафт» и «либе».

Благотворительницы были счастливы. Воробью презентовали несколько крестиков, Библию и комплект теплого нижнего белья. На этом мероприятие закончилось. Коробки с «гуманитаркой» были заперты на ключ в кладовой.

– Отработал подачку, молодец, – презрительно оценил действия Воробья остальной «контингент»

Он не спешил их осуждать. После неожиданного незаслуженного несчастья в его душе проснулись сочувствие к людям, понимание. У этих бедняг непросто сложилась жизнь, отсюда и обостренное чувство собственного достоинства. Они уже не верят, что можно проявлять добрые чувства просто так, без расчета на вознаграждение.

Раскрыв Библию, он углубился в чтение:

"Некоторый человек насадил виноградник, и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился.

И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника".

Дальше по притче верного слугу убили, следующему камнями разбили голову. Хозяин виноградника послал сына – убили и его в надежде захватить наследство.

Воробьев никогда не читал ничего, кроме технической документации и патентов. Все остальное казалось ему бреднями, не имеющими отношения к действительности. Теперь он понял, сколько упустил за эти годы. Оказывается, есть книги, где говорится о самом важном. Даже если не верить в Бога, эти строки невозможно не оценить по достоинству.

Он винил себя и за многое другое: за развалившуюся семью, за добровольное одиночество. Была большая доля высокомерия в том, как он отгородился от людей. Считал их никчемными за неспособность понять технические тонкости его творений. Супернадежная противоугонная система для трех лимузинов шефа, особенный замок для его кейса, специальное кресло для жены Алефа, страдающей остеохондрозом, куча других вещей, каждая из которых могла бы быть запатентована… Но какое все это имеет теперь значение? Люди, ближние – вот настоящая ценность.

Для привыкшего к аскетизму Воробья ужин оказался вполне приличным – вермишель с куском вареной колбасы, стакан киселя и хлеба вдоволь. Он съел гораздо больше, чем съедал за один присест у себя дома. Вернувшись на матрац, снова взялся за Библию.

Чтение привело его к мысли, что бежать от судьбы – последнее дело. Надо вернуться домой и ждать, когда даст о себе знать Алеф. Если шеф сочтет нужным устроить разбирательство, Воробей честно расскажет, как все произошло. Дальше пусть сами решают, как с ним быть и сколько весят прошлые его заслуги.

– Слышишь, мужик? Часы продаешь?

Обернувшись, он увидел заросшее щетиной лицо с воспаленными красноватыми глазками. Часы у Воробья были не особенно дорогими, но добротными. В спокойную пору своей жизни он изредка поглядывал на них, планируя день. Теперь, когда ударился в бега, часы тем более были необходимы.

– Самому нужны, – миролюбиво посмотрел он на бомжа, чтобы смягчить впечатление от отказа.

– Деньги у меня есть, заплачу.

Собеседник отвернулся, завозился, низко нагнув голову. Обернувшись, продемонстрировал ворох купюр, когда-то основательно измятых, а потом разглаженных.

– Без часов мне нельзя, – объяснил Воробей. – Что-нибудь другое продал бы.

– А что еще у тебя есть?

– Полный ноль, брат.

Воробей читал подаренную Библию до вечера.

Комната снова наполнилась постояльцами, большинство из них сразу улеглись спать. Из светильников остались гореть два самых тусклых, и этот свет напомнил Воробью освещение на лестнице Останкинской башни.

Бомж с воспаленными глазами потерял к нему интерес, отвернулся. Спать Воробью не хотелось, он продолжал читать, с трудом различая буквы при тусклом свете. Потом прикрыл уставшие глаза. Непривычные запахи мочи и дезинфекции уже не ощущались так остро, потихоньку он к ним привык.

– Пошли покурим, что ли? – предложил среди ночи бомж, пытавшийся купить у Воробья часы. – Угощаю: «Астра-Люкс».

Марка сигарет не слишком воодушевила Воробья. Но отказаться значило обидеть человека.

– Тут разве можно свободно выйти?

– Сейчас проверю, – прошептал бомж. – Если не вернусь минуты через три, иди в ту же дверь и прямо по коридору.

Выждав положенный срок, Воробьев отправился указанным маршрутом и оказался в маленьком, темном питерском дворе-"колодце".

Кто-то сильный прихватил его сзади, приставил к горлу холодный предмет, похожий на лезвие ножа.

Недавний собеседник резко дернул его за руку, будто собирался выдрать ее вместе с часами.

Воробьев ударил его ногой, попытался вырваться.

Тот разжал руки. В ту же секунду защипало шею, как щиплет обычно кожу от царапины.

«Неужели зарезать собирался из-за такого пустяка?» – мелькнуло в голове Воробьева. Он потрогал шею – вроде бы цела, но кровь течет, пальцы липнут. Опустив глаза, он увидел, что рубашка на груди вся мокрая. Затем, пошатнувшись, вдруг упал на асфальт.

Он чувствовал, как с запястья снимают часы, но не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь.

Потом две фигуры – большая и поменьше – исчезли в темноте, и стало тихо. Подкралась с мяуканьем кошка, лизнула в лицо, будто хотела залечить смертельную рану. Но было уже поздно.

Воробьев в последний раз увидел перед собой пустой сейф, только многократно увеличенный в размерах. Он не стоял напротив сейфа, а наклонился над ним сверху. Пытался удержаться, но не смог нащупать ни одной точки опоры и сорвался вниз, в стальное нутро.

Глава 22

Дорогин и Кащей вошли в небольшое трехэтажное здание на Юго-Западе. Сели ждать на втором этаже, на пятачке, загроможденном большими коробками из плотного картона. Кащей нервно расхаживал туда-сюда, затем исчез ненадолго и снова вернулся.

– Все как сквозь землю провалились, – проворчал он, несмотря на обилие народу и периодический обмен приветствиями.

По некоторым признакам Сергей понял, что шеф на месте, но Кащей не решается сам к нему зайти.

Хочет найти посредника, который сообщил бы об их с Дорогиным прибытии.

Наконец такой человек нашелся. Их позвали на третий этаж. Там Сергей впервые увидел человека, чью внешность Вера описала ему с чужих слов.

Стропило действительно выглядел огромным ребенком.

С недоумевающим видом от уставился на Кащея. Тот еще больше высох и осунулся под начальственным взглядом. Казалось, еще немного, и кожа, превратившись в ветхий пергамент, отслоится с его лица и рук. Под ней ничего не обнаружится, кроме костей, которые с глухим стуком попадают на пол.

– Вот… Как сказали, – кивнул Кащей в сторону Дорогина.

Шеф поморщился. Не задавая вопросов Кащею, толкнул дверь и жестом пригласил войти одного Дорогина.

– Ты, что ли, моим людям голову морочишь?

Сергей рассказал, как именно ввел Кащея в заблуждение. Умолчал только о причине конфликта между ними. Объяснил, что нокаут последовал в ответ на грубость.

– Он тут получил по первое число, – усмехнулся Стропило. – Надо же было на ком-то отыграться.

– Мне тоже было дерьмово. Надоело иметь дело с этим идиотом. Если бы я лично от вас получал задания…

– Я спрошу еще строже, – заметил Стропило, внимательно изучая Дорогина.

– Не страшно.

– Как же не страшно, если ты такую пенку пустил: позволил ментам найти у себя наше устройство.

– Они и так о нем знали.

– От кого? – изменился в лице Стропило.

– От меня. Это ж менты меня подсунули в «Эверест».

Несколько секунд Стропило переваривал известие, щурясь и по-детски облизывая пухлые губы.

– Зачем?

– Докладывать периодически обстановку.

– И ты так спокойно мне об этом заявляешь?

– Я же не мент и не стукач. Просто они меня приперли к стенке, и я не мог сказать «нет».

– Как приперли? Из-за бабы твоей?

«Знают, сволочи, слабое мое место», – лишний раз убедился Дорогин.

– Нет. Захомутали на трассе с грузом. Статья светила не слабая, пришлось находить с ними общий язык.

– Ну и работал бы на них. На хрена ко мне с повинной явился?

– Я же не знал тогда, что здесь столько всего понакручено-понаверчено. Они каждый раз на психику давят: утаиваешь, скрываешь, не все до конца рассказываешь. А если все до конца – твои люди меня вычислят. Надоело между двумя огнями болтаться.

– Думаешь, теперь будет лучше?

– Главное, по-другому.

– Это точно, – Стропило замолчал.

Дорогин терпеливо ждал, время от времени приглаживая рукой свои светлые, не потускневшие за прожитые годы волосы.

– У самого-то какие мысли?

– Была вот мысль с тобой увидеться. Тоже не просто оказалось.

– Добился все-таки… Раз уж ты здесь, расскажи, что народ на башне болтает.

Дорогин пересказал, что слышал. Кто-то вроде бы явился забрать Золотого Тельца. Его пасли, чтобы отнять статуэтку, но в последний момент все сорвалось.

– И кто там у вас такой осведомленный? – снова выпятил губы Стропило.

– Кто ж его знает. Народу много дежурит на башне. Пока оборудование пашет, им делать нечего.

В картишки перекидываются, разводят сплетни.

– Сделаем так… Возвращайся пока обратно.

Если менты не прикроют «Эверест», будешь работать по-прежнему. Закрыть фирму они не должны – зачем им терять осведомителя?

– Лучше не преувеличивать их логические способности.

– С этим я как-нибудь сам разберусь. Можешь идти.

– Ас Кащеем как? Мужик-то, в принципе, неплохой.

– Иди-иди. Пока цел.

– Деньги мне заплатят?

– Звони в «Эверест», в контору. Потребуй – и заплатят.

* * *

– На следующей неделе ее можно будет выписать, – сообщил лечащий врач. – Курс лечения пройден, можно сделать месячную паузу. Кстати, вы получили наше письмо?

Дорогин давно не показывался в доме под Клином и никак не мог получить письмо. Впрочем, о его содержании он примерно догадывался.

– Условия прежние: два отдельных счета. Можно по безналу оплачивать, можно здесь, в больнице, через кассу.

Дорогин помнил еще и о третьем варианте. Деньги поступают прямо в руки врачу. Сумма автоматически уменьшается на десять процентов, и можно рассчитывать на особое отношение.

За время Тамариной болезни он хорошо изучил нравы в онкологическом центре. Большая часть услуг здесь оплачивалась из рук в руки.

– Мы ведь с вами старые знакомые, – улыбнулся Муму.

Врач понял его с полуслова.

– Главное – сроки. С сегодняшнего дня ваша Тамара лечится здесь в долг. Такое мы практикуем только по отношению к давним, хорошо себя зарекомендовавшим клиентам.

У Дорогина тоже были клиенты: и на трассе, и на Останкинской башне. У врача свои клиенты…

Кажется, все люди в мире перешли на отношения заказчиков и исполнителей, клиентов и специалистов. Каждая услуга имеет свою цену, неважно, идет ли речь о спасении жизни или о рискованном развлечении.

Тамара чувствовала себя гораздо лучше. Кризис миновал, он был связан с применением нового лекарства, давшего на печень слишком большую нагрузку. Сейчас функции печени восстановились, Тамару снова переселили из отделения интенсивной терапии в обычную палату. Дорогин радовался, стараясь не думать о том, как «интенсивная терапия» увеличила счет за лечение.

Он провел с Тамарой столько времени, сколько позволили врачи. Сразу от нее отправился на встречу с куратором, но того на квартире не оказалось. Прождав напрасно около часа, Дорогин позвонил Вере. Может, она уже знает о его разговоре со Стропилом?

Судя по голосу – нет. В двух словах Дорогин сообщил ей, что Кащей ничего не помнит о ее визите и надо вести себя с ним как ни в чем не бывало.

– За меня не беспокойся, моя репутация укрепилась.

– Что думаешь делать?

– Возвращаюсь на башню.

– Будь осторожен. Чует мое сердце, эта история еще далеко не закончена.

…Оцепление возле сейфа сняли, да и самого сейфа на месте уже не было. Рыжий Максим с «Новой волны» рассказал, что каменщик заложил нишу в стене.

Почему не бетоном? Народ говорит, что башня заливалась по особой технологии и бетонные вставки будут вываливаться, как плохо поставленные пломбы.

Клиентов опять не присылали. От нечего делать Дорогин стал листать свой ненужный теперь блокнот. Столько пустой работы, даже обидно.

Он вспомнил о той ночи, когда во время очередного восхождения оказался совсем рядом с заветным сейфом. «Рентген» тогда показал нишу, и Сергей на следующий день проверил ее – пустой сварной «шкаф» с подведенными кабелями и не смонтированным еще блоком управления.

Сейчас Муму вдруг засомневался – ту ли нишу он проверил, которую просветил Прибором? Поначалу отверг возможность ошибки, потом сомнения вернулись. Проводя тогда осмотр со стороны лестницы, он увидел только гладкую бетонную стену и одну-единственную нишу приблизительно там, где ее показал «рентген». А что если маршрут на самом деле пролегал чуть в стороне и прибор показал совсем другое «дупло» в железобетоне? Это полностью меняло дело.

* * *

Люди Алефа обнаружили тело Воробья в одном из питерских моргов. Им удалось узнать, что горло ему перерезали возле одного из местных приютов для бездомных.

Питерские менты довольно вяло вели расследование, прекрасно зная о постоянных стычках и сварах между бомжами и о степени надежности показаний этой публики. Попробуй надавить на людей, которым нечего терять, попробуй добейся от них правды.

Задачу быстро решили люди Алефа. Итак, Воробей явился в приют утром, сообщил, что его обокрали, записался под вымышленной фамилией, поучаствовал в торжественном приеме «гуманитарки», поужинал и был зарезан из-за наручных часов. Свою сумку он сдал на хранение дежурной.

По долгу службы она ее проверила и составила краткую опись вещей. Ничего примечательного в сумке не оказалось.

Показания дежурной быстро проверили. Не врет.

Значит, Тельца при Воробье уже не было. Где он его спрятал? В Москве, Питере или где-то по пути? На всякий случай предупредили бомжей и персонал приюта – пусть дадут знать, если кто-то еще, помимо ментов, явится наводить о покойном справки.

Алеф знал о попытках неизвестной пока стороны завладеть чужим достоянием. Тот, кто хотел заполучить Тельца, мог каким-то образом разузнать о миссии Никанора.

Неожиданно предположение «изгнанника из Ниццы» блестяще подтвердились. Два типа явились наводить справки о Воробье. Из их вопросов неопровержимо следовало – эти двое предполагали наличие у него чего-то тяжелого, громоздкого и дорогостоящего.

К сожалению, задержать их не удалось. Получив звонок из приюта, люди Алефа тут же сорвались с места, но опоздали. Двое неизвестных скрылись. Из описания их словесных портретов следовало, что один из них среднего роста с ничем не примечательными чертами лица. Другой отличался телесной худобой, лицо имел изможденное, как у мумии.

Информации было не слишком много, но она лишний раз убедила Алефа в том, что старый Воробей польстился на жирный кусок, запятнал свое доброе имя. Если бы Никанора убили чужаки, они бы забрали Тельца и не стали теперь осторожно наводить справки о воробьевской сумке и ее содержимом.

Могло случиться и по-другому: внезапное нападение, гибель Никанора, бегство Воробья с Тельцом.

Но результаты милицейского расследования говорили о другом. Судя по следам в березовой роще, Воробей и Никанор вместе покинули машину. Долго топтались на одном месте, явно спорили о чем-то.

Потом Никанор остался лежать с пулей во лбу, а Воробьев углубился в лес. Если бы их преследовали, старику не дали бы уйти, тем более с тяжелым золотым грузом. Если его запросто прирезали паршивые бомжи, то уж тренированные ребята просто задушили бы, как котенка, он бы шагу лишнего не успел ступить.

Алеф не дал денег на похороны семье покойного, как он делал это обычно в случае ухода в мир иной своих людей. Олег приехал, забрал тело отца в Москву и один похоронил его. Ему должны были звонить насчет нового заказа, однако он сделал над собой усилие и отключил на время мобильник.

Целовать отца на прощание он не стал – слишком жаркие стояли дни, даже сухой лед не помог как следует сохранить тело при транспортировке. Молча смотрел, как опускают в яму гроб, кинул положенные три горсти глинистой земли. Сел в машину, отремонтированную Воробьем незадолго до смерти, и с облегчением включил мобильник. Жаль, конечно, батю, но жизнь не дает передышки. Надо крутиться дальше, клепать программы для тех, кто не скупится на оплату.

Приехав вечером на отцовскую квартиру, Олег обнаружил здесь полный разгром. Были содраны все обои, отбита штукатурка на большей части стен. Паркетины с пола выломали все до единой.

Холодильник остался распахнутым, в ванной валялись отбитая плитка и треснувшая крышка бачка унитаза.

Олег застыл на несколько секунд от изумления, потом резко сорвался с места. Дурные предчувствия не обманули – в его собственной квартире был учинен такой же погром. Ясное дело – родственник. У отца ничего не нашли – явились к сыну.

Повезло, что диски и дискеты с рабочими файлами скромно лежали в боксе на подоконнике и их трогать не стали. Удивительно, но компьютер тоже пощадили.

Набрав номер, Олег позвонил матери. Вчера она отказалась присутствовать на похоронах бывшего мужа. Ее ссылки на плохое самочувствие не были пустой отговоркой, в жару она действительно страдала от повышенного давления.

Мать не подошла к телефону. Олег помчался к ней и застал ее в полуобморочном состоянии. Среди бела дня в дверь позвонили двое незнакомцев.

Сказали, что они из газовой конторы, что от жильцов поступила информация о запахе газа в подъезде, надо проверить трубопровод и плиты на утечку. Мать открыла дверь.

«Газовики» связали ее, кинули под стол и обыскали квартиру так же, как и две предыдущие.

Правда, штукатурку они здесь не сбивали, только простучали все стены. Один сказал другому: «Она бы так легко не открыла, если бы здесь его спрятали».

– Кого «его»? – трясущимися губами спросила мать, обращаясь к Олегу. – Я точно знаю, это проделки Воробьева. Он даже после смерти мне жить не даст.

Глава 23

Дорогин добился своего, уговорил Стропило оставить его на башне. Иначе менты могут заподозрить, что их осведомитель раскрыт. Убедил при встрече" и куратора, что еще пригодится на своем месте. Не нужно резко выводить его из игры, иначе бандиты могут догадаться о его роли.

– И верните, пожалуйста, «рентген». Если узнают, что его у меня изъяли, мне конец.

Куратор сам был раздосадован. Следственные мероприятия на башне вела другая группа. С ним не сочли нужным заранее проконсультироваться, даже не поставили в известность о принимаемых мерах. Изъятие «рентгена», конечно, было грубой ошибкой, и куратор немедленно пожаловался на сослуживцев начальству.

После этого в одном из кабинетов МУРа произошел довольно теплый разговор. Дорогин ничего о нем не знал, но в результате ему вернули устройство. С наступлением темноты, не откладывая, Сергей вылез на поверхность. Добрался до нужного места и прошел его для верности четыре раза: снизу вверх, сверху вниз, справа налево и слева направо.

На память он никогда не жаловался. Отлично помнил, что видел раньше, и понял: он видел не пустой электрошкаф в нише, а именно сейф, предназначенный для Золотого Тельца.

Спустился на смотровую площадку, чтобы собраться с мыслями. Интересно получается: «рентген» показал пустой тайник. Неужели бычок настолько мал по сравнению с размерами ниши?

Нутро сейфа он видел своими глазами – оно небольшое. Судя по разговорам о ценности бычка и весе золота, это далеко не маленькая фигурка.

Или это пустые сплетни и ценность ее чисто символическая? Или…

Или Тельца на месте уже не было, и поэтому людям Стропила не удалось его перехватить? Вот это уже информация, которой не стоит ни с кем делиться.

* * *

Олег еще не навел порядок ни в одной из квартир, когда они подверглись повторному досмотру.

Его самого, как и в прошлый раз, дома не было.

Мать тоже избежала повторного ужаса. В это время она сидела у соседки и проклинала судьбу, однажды связавшую ее с таким типом, как Воробьев.

Очередные обыски не внесли в общую картину разгрома больших изменений. Новые гости поняли, что опоздали, и лишь слегка переворошили вещи. Олег сделал напрашивающийся сам собой вывод: в этом деле столкнулись интересы двух "фирма-конкурентов. У него, как у самого близкого родственника покойного, впереди новые неприятности.

Позвонив своей девушке и предупредив ее, что в ближайшие дни они не смогут видеться, он стал ждать непрошеных визитеров.

Долго ждать не пришлось. Проверив программу у заказчика, Олег собрался вырулить со стоянки, и тут в стекло постучали костяшкой пальца. Олег сразу понял, что этих пассажиров лучше взять по-хорошему.

Поехал, куда ему велели. Остановил машину на окраине пустыря, в пыльных зарослях сорняков, вымахавших почти в человеческий рост. Здесь его вытащили из тачки, поставили на колени. Осмотрели автомобиль, потом начали разговор по душам.

– Только не отпирайся, Телец у тебя. Все равно ведь скажешь, только мучиться будешь понапрасну. Сперва матушку твою сюда доставим, забьем насмерть битой. Будешь дальше молчать – к девке твоей заедем. Лидой зовут, правильно? Надо же к ней как-то обратиться перед тем, как трахнуть. Оттрахаем – придушим. Если тебе и этого будет мало, примемся лично за тебя. Пара дырок и у тебя имеется.

– У отца была своя жизнь, у меня – своя, – попробовал объяснить Олег. – Что за Телец? Объясните хотя бы.

– Не пой нам эти песни, не пройдет. Ты знаешь точно, где что лежит, – отец поперся в Питер налегке.

Олег держался достойно, не раскисал.

– Это имеет отношение к Останкинской башне?

– Уже теплее. Рогатое, из золота, имеет отношение к Останкинской башне… Вспоминай, вспоминай.

– Рогатое, из золота… – недоуменно пробормотал Олег. – Я только знаю, что отцу зачем-то понадобилось на башню. Я сделал ему два липовых пропуска, чтобы пройти охрану.

– А говоришь, у каждого своя жизнь.

– Мы до этого два года не виделись. Он даже обижался на меня.

– И даже не сказал, зачем ему нужно на башню?

– Нет. Не хотел меня вмешивать, чтобы потом не пришли такие, как вы, не приставили дуло к затылку. Сказал, что есть поручение от начальства и он все должен сделать как надо.

– Давай дальше! – Олега пнули ногой в бок.

Человек, нанесший удар, выглядел жутковато. По его худой физиономии, туго обтянутой кожей, можно было изучать анатомию лицевых костей.

– Не хочешь говорить? Тащи его в машину. Учти, ублюдок, трупы будут на твоей совести.

Вдруг раздался визг тормозов. Сквозь заросли сорняков можно было разглядеть облако пыли, в котором обозначилось несколько фигур: кто-то вылезал из задней двери, кто-то уже бежал, тяжело топая.

Те, кто допрашивал Олега, сразу сообразили, что численное преимущество не на их стороне. Выстрелив несколько раз, они резко кинулись бежать. Один из новой команды остался караулить Олега, не успевшего даже подняться с колен, остальные кинулись в погоню.

Стрельба продолжалась еще минут пять. Олег так и не узнал итога преследования – программиста посадили в его же машину и увезли с пустыря На этот раз его допрашивали в гараже. Методично били в живот, угрожали убить мать и любимую девушку Лиду. Он отвечал то же самое, что и на первом допросе.

Единственный ответ, принятый без сомнений, касался примет тех двоих, что первыми пытались вытянуть из него сведения о Тельце. Это были приметы Кащея и его напарника.

Новые мучители Олега решили заехать вначале не к матери, а к девушке. Олега оставили в гараже с заклеенным ртом и связанными руками.

Через полтора часа втолкнули в помещение Лиду. Сразу разбили ей в кровь лицо, потом изнасиловали по очереди. Олег хрипел, скрипел зубами, катался взад-вперед по полу, но ничего не мог поделать. "Нравится? – уточнили у него несколько раз. – Поглядеть тоже в кайф, правда?

Если нет – можешь в любой момент это остановить".

Олег затряс головой, показывая, что желает сделать признание. Со рта тут же сняли скотч.

– Отец сказал… Он спрятал эту штуку у себя в квартире, – задыхаясь, проговорил Олег.

– Где именно?

– Не знаю… Сказал, сам догадаешься, если вдруг со мной что случится.

– Хитрая тварь, – засмеялись ему в лицо. – Был на квартире, видел, что там все перевернули вверх дном, и надеешься нам лапшу повесить на уши. Учти, ублюдок, до тебя мы добрались вторыми, но на квартирах были первыми – и у отца, и у тебя. Нет там ничего.

– Значит, плохо искали! – истерично взвизгнул Олег, окончательно утративший самообладание. – Теперь я сказал все!

– Нет, дорогуша. Ты просто придумал, как нам голову заморочить.

– Теперь смотри! – один из троицы приставил дуло с глушителем к голове девушки и нажал спусковой крючок.

Голова в кудряшках дернулась, кровь брызнула во все стороны.

– Тихо ты, еб…а вошь! – возмутился напарник. – В сторону оттащить не мог?

– Теперь твоя очередь, – человек с пистолетом подошел к Олегу.

– Все, конец! Ни слова больше не дождетесь, – с ненавистью прохрипел программист и, замолчав, отвернулся.

Троица тем временем начала переругиваться из-за испачканной брызгами крови одежды. У того, кто стоял дальше всех, испачкались только брюки.

Стрелявший одолжил ему свои, и тот уехал за сменой одежды.

По всем признакам Олег дошел до точки, и теперь никакими угрозами из него ничего не выжмешь. Убивать его было рано, во всяком случае команды такой не поступило.

– Погуляй пока, оклемайся. Мы еще встретимся, обязательно. Сунешься в ментовку – мать твою на части раскромсаем. Если сраные менты пообещают ее защитить, знай: кишка у них тонка дольше недели защищать кого-то.

Глава 24

Дорогин не торопился возвращаться обратно в служебное помещение, курил в одиночестве на смотровой площадке. Еще до его поступления на работу подсветку башни отключили из-за проблем мэрии с Мосэнерго. Сергей даже представить себе не мог, как бы он работал под ослепительным светом прожекторов.

Сейчас все вокруг было погружено в темноту.

Внизу мерцали цепочки фонарей и рекламные вывески, превратившиеся в цветные пятна. Город спал, жили только облака. Ветер дул еле-еле, и они клубились прямо перед глазами – черные, сизые, пепельные. Иногда облако возникало из ничего, будто кто-то беззвучно взорвал в небесах дымовую шашку. Иногда, наоборот, огромная гора взбитой пены быстро сворачивалась и таяла.

– Казак думу думает?

Обернувшись, Дорогин увидел рыжего Максима.

– А ты чего дежурство бросил?

– Я ж не один, с напарником. На фига нам вдвоем глаза таращить?.. Этот шкаф рядом, Петрович под него место долбил. Он и по сей день здесь тусуется. Вчера видел мужика – зеленый от злости. Метра полтора в сторону – и попал бы в дамки. Не могу, говорит, больше, запью с горя. Я бы тоже на его месте локти кусал.

Облака продолжали пениться, принимая самые разные формы. Мимо пронеслась лошадиная голова с развевающейся гривой, вот она уже превратилась в мощный круп с хвостом. А вот белесое раскидистое дерево с мощной кроной.., распалось на части… Рядом темно-фиолетовая ладонь с пятью широко раздвинутыми пальцами. Пальцы один за другим растворились, на месте ладони остался сгусток.

– Смотри, что с облаками творится, – радостно удивился Максим. – Прикольно, правда?

Дорогину, наоборот, казался мрачным этот беспрерывный калейдоскоп.

– А раньше? – продолжил он о своем. – Ты ведь уже пять лет здесь сидишь. Кто-то еще вел работы на этой высоте?

– Вроде нет. После пожара, сам понимаешь, здесь всю башню скребли и драили.

«Что если Тельца обнаружили во время восстановительных работ? Забрали и вынесли какие-нибудь сообразительные строители, решившие не поднимать шума? Но ведь Золотой Телец стоял в сейфе, открыть такой сейф дело очень непростое», – размышлял Дорогин.

Было слышно, как пролетел пассажирский самолет, но огоньков его не было видно.

– Слышишь, Сергей! Клиент пожаловал!

Это охранник из «Эвереста» выбрался на смотровую площадку. Никаких средств связи Муму здесь, на башне, не имел, кроме телефона в служебном помещении: ни рация, ни мобильник рядом с антеннами не работали.

"Прислали очередного клиента. «Эверест» по-прежнему действует, значит, кому-то это нужно.

Зарплату тебе заплатили, будь добр, возвращайся к работе", мысленно сказал себе Муму.

Клиент выглядел погруженным в себя. Молча помассировал пальцы, молча выполнил указания проводника относительно экипировки. Губы его были плотно сжаты. Вдобавок к плохо расчесанным волосам легкая щетина проступала на щеках и подбородке.

– Как самочувствие? – поинтересовался Сергей.

Он уже сталкивался с клиентами, которые перегорали перед самым стартом, отказывались от восхождения и требовали от компании возврата денег. Были и другие, которым приходилось вызывать врача из медпункта, расположенного здесь же, на башне, давать валерьянку со стаканом воды или другой, более сильнодействующий успокоительный препарат.

В ответ на вопрос клиент молча поднял вверх большой палец.

– Извините, я имею право измерить ваш пульс и давление. Это записано в условиях договора.

Клиент поморщился, но спорить ему явно не хотелось. Пожав плечами, он закатал рукав и вытянул руку вперед. Пульс и давление оказались как у космонавта. Наверное, у него, Дорогина, показатели хуже.

– Порядок. Работа, извините, такая: беспокоиться за клиента.

Мужчина кивнул, избавляя Сергея от необходимости объясняться. В голове промелькнуло подозрение: вдруг это тот самый контролер, которого обещал Кащей? Но Дорогин тут же его отверг: контролер скорее всего постарался бы не выделяться из общей массы клиентов, быть таким же возбужденным и многословным, как все.

– Тогда вперед.

После первых пятидесяти метров подъема мужчина стал часто поглядывать вниз. Он и в этом отличался от других. Взгляд с высоты на землю обычно вызывал у клиентов всплеск эмоций. У кого-то преобладал неподдельный ужас, у кого-то – восторг. Человек, в чьем договоре стояла фамилия Шувалов, посматривал вниз деловито, будто отсчитывал в уме пройденные метры. В его движениях не было особенной сноровки, но ледяное спокойствие в процессе восхождения позволило почти восемьдесят метров пройти без единого срыва.

Первый срыв случился на отметке «четыреста двадцать». Дорогин потихоньку протравливал веревку. Между его рукой и «карабином» на поясе Шувалова ее длина не превышала четырех-пяти метров.

– Правее цепляйся. Ноту ставь на козырек, но всю тяжесть на нее не переноси.

В помещении Дорогин общался с клиентами на «вы». На маршруте обычно переходил на «ты», чтобы не тратить время на окончание « – те».

Вместо того чтобы остановиться, клиент вдруг предпринял самостоятельное продвижение, уйдя намного правее от места нахождения проводника.

Упругая веревка натянулась, и Дорогин выпустил ее еще на метр, чтобы не создавать клиенту проблем. Он едва успел открыть рот, собираясь сделать замечание, как Шувалов, сорвавшись, вдруг полетел вниз. Полетел странно. Другие во время падения инстинктивно размахивали руками, пытаясь ухватиться за антенны, несмотря на предупреждение о том, что это может привести к травмам. Шувалов падал иначе: он как будто специально оттолкнулся, чтобы траектория полета вниз прошла как можно дальше от поверхности башни и всевозможных выступов на ней. Ни малейшей попытки притормозить падение он не сделал. Наоборот, вначале поджал ноги к животу, а потом с силой распрямился. При всей упругости веревки рывок оказался таким сильным, что Дорогин едва удержал равновесие.

Если бы он выпустил веревку, Шувалов, конечно, не разбился бы. Пролетел бы еще метра три, прежде чем его удержал бы страховочный узел.

Ругаться Дорогин не стал. Привычный к срывам, он просто потянул веревку вверх. И вдруг похолодел. Когда это случилось, черт возьми?

Карабин клиента оказался отсоединенным от пояса. По всем законам Шувалов должен был упасть с высоты в четыреста двадцать метров. Но упругая веревка каким-то чудом обвилась вокруг его шеи и захлестнула ее петлей. Через пару секунд это могло послужить причиной гибели клиента. Лицо его, изменилось до неузнаваемости: распухло, побагровело, язык вываливался изо рта, глаза вылезали из орбит.

Дорогин тащил клиента вверх, понимая, что еще больше затягивает петлю, но другого выхода не было. Наконец он рукой ухватился за страховочный пояс Шувалова и перерезал веревку ножом.. Багровый цвет лица клиента за несколько секунд сменился пепельной бледностью.

Теперь следовало каким-то образом перевести пострадавшего в более или менее горизонтальное положение, чтобы провести сеанс искусственного дыхания. Надежно прицепив к себе ношу, Дорогин спустился чуть ниже. Здесь находился мощный кронштейн ретрансляционной антенны – частое место привалов при подъемах и спусках.

Размеров кронштейна, конечно, не хватало, чтобы уложить Шувалова в полный рост. Главное при искусственном дыхании – правильное положение верхней части тела.

Клиент приоткрыл глаза, посмотрел перед собой ничего не выражающим взглядом.

– Не надо, со мной все в порядке.

– Я сделаю укол сердечного. У меня тут с собой походная аптечка.

После укола Шувалов окончательно пришел в себя, даже хотел встать на ноги.

– Тихо-тихо. Не надо пока резких движений.

На очереди краткий разбор полета. Ты ведь понимаешь, что чудом уцелел. Бог ради тебя полностью выложился, его реакции нам всем поучиться надо.

Шувалов что-то неразборчиво проворчал. Его лицо постепенно принимало прежнее выражение, С плотно сжатыми губами он смотрел куда-то мимо проводника.

– Давай все-таки разберемся, что случилось с карабином. Он абсолютно целый, так? Так. Перед подъемом я лично его проверял, так? Так. Самопроизвольно такая штука раскрыться не может.

Какие у тебя версии?

– Я готов идти дальше, – тихо, но уверенно произнес Шувалов.

– А я нет. Я должен выяснить причину происшествия. Даже если этот разговор тебе не очень приятен.

– Не знаю. Сорвался вниз, думал, сейчас повисну на веревке. Вдруг чувствую: она меня душит.

Больше из клиента не удалось ничего вытянуть.

– Чудеса… – констатировал Дорогин. – Мне очень жаль, но придется спускаться. Думаю, острых ощущений тебе хватило с избытком. Спускаться будем рядом, бок о бок.

Клиент не возражал. Убедившись, что он крепко стоит на ногах, Сергей еще раз напомнил:

– Без команды ни шагу. Здесь, как в горах, нужна железная дисциплина. Даже в троекратном размере: на отвесные склоны новичков не берут, а здесь мне такие фрукты попадаются…

Дорогин говорил больше обычного, чтобы побыстрее успокоиться. Дыхание смерти только что пахнуло в лицо. Что это было? Происки Кащея?

Предупреждение? Слишком рискованное. Клиент мог сорваться вниз, а спустить на тормозах второй за короткое время смертный случай «Эвересту» вряд ли удалось бы.

Вдруг недоразумение разрешилось в один момент. Шувалов теперь спускался справа, совсем рядом. Раз за разом Дорогин придерживал его за пояс, правильно выставлял чужую ногу. Вдруг клиент резким рывком выхватил нож из накладного кармана дорогинских штанов и полоснул по веревке.

Ничего не поняв, Муму успел схватить его, притиснуть к поверхности стальной «трубы», еще теплой после долгого солнечного дня. В следующую секунду он сообразил, что оказался на высоте рядом с самоубийцей. Веселенькое дело: попробуй удержать над пропастью человека, который поставил себе целью туда упасть.

– Отвали, отстань! – плотно сжатые губы приоткрылись и брезгливо изогнулись. – Отвяжись, тебе говорю. Я оставил записку, написал, что это моя воля. Ни проводник не виноват, ни фирма.

Я сам…

В голосе его слышалась ненависть. Второй раз подряд он не смог выполнить свое намерение. Дорогин понимал состояние клиента. Прощание с жизнью, калейдоскоп картинок прошлого в последний миг. И.., осечка.

– Все, братец, доигрался. Больше тебе доверия нет, – объяснил он.

Самоубийца отчаянно дергался и брыкался, готовый увлечь за собой Дорогина к мириадам московских огней. Сергей почти уже привязал его руку к ближайшему небольшому выступу, когда локтем свободной руки тот ударил его в живот.

Прижим чуть ослаб, самоубийца с резким выдохом оттолкнулся от башенной стены, и оба опрокинулись в бездну.

Веревка, закрепленная на страховочном узле, растянулась на добрых три метра и упругим толчком чуть подбросила вверх две сцепившиеся фигуры. «Ах ты гад! – разозлился Дорогин. – Тебе теперь все по барабану? Готов и меня без спросу в компаньоны взять?»

Уцепившись за антенну, он подтянулся, продолжая изо всех сил прижимать к себе Шувалова. Никто не хотел сдаваться, оба скрипели зубами. Наконец Сергей ударил противника лбом в висок и перехватил обмякшее тело поудобнее. Облизав сухие от напряжения губы, крепко связал за все четыре его конечности.

Минут пять тяжело дышал. Потом присел на одной ноге, как птица на жердочке. Закурил сигарету. Поискал, где нож. Не видно. Выпал, видать, во время борьбы. А мог бы оказаться у него в сердце. Беспечно держать такую вещь в кармане без застежки.

Придя в себя, Шувалов презрительно улыбнулся.

– Пустой номер. Все равно отцеплять придется.

Человека не заставишь жить против его воли.

– Жить не хочешь, а сам живучий как кошка.

Смотри, как быстро оклемался… Не собираюсь я тебя холить и беречь, жив ты или подох, меня интересует меньше всего. Только здесь ты не подохнешь, выбери себе романтическую смерть где-нибудь в другом месте. Вариантов хватает.

– Романтическую… Что ты понимаешь в этом деле, тупой колхозник?

Так Дорогина еще никто не называл. Он не столько оскорбился, сколько удивился.

– Сейчас снова тебя вырублю и подтащу ниже.

Очухаешься – еще раз по мозгам получишь. И так столько раз, сколько потребуется. Они ведь тебе все равно уже без надобности.

Тут у самоубийцы родилась новая идея. Он решил добиться от проводника понимания и сочувствия.

– Если б тебе довелось пережить то же, что мне… Полный мрак, никакого просвета…

– Кому ты рассказываешь? Тупому колхознику все равно не врубиться.

– Извини, это я сгоряча… Я же не прошу ничего особенного, дай мне только умереть по-человечески.

Он слишком долго крепился, теперь губы дрожали и по лицу текли слезы.

– Эти суки выкинули меня на улицу. Так и планировали с самого начала.

Молчание превратилось в судорожный поток слов, из которого с трудом можно было понять, что Шувалова выжили из какой-то фирмы, которую он в свое время открыл вместе с близкими друзьями.

Вдобавок к одному из этих друзей ушла жена, отсудив себе лучшую из двух квартир. Последней каплей стала мелкая в сущности неприятность: какие-то пацаны поцарапали бок его припаркованной иномарке.

– Ты пойми, почему я решил это сделать здесь.

Хочу, чтобы наверняка, чтобы не лежать потом пластом на койке. Чтобы не смогли уже собрать.

– Пятнадцати этажей хватило бы с лихвой.

– Хорошо со стороны рассуждать. А я вот не уверен.

«Надо как-то переубедить мужика, – подумал Дорогин. – Иначе будет трудно допереть его благополучно до смотровой площадки».

– У кого в наше время нет проблем? Если хочешь, могу рассказать, как со мной обошлись двенадцать лет назад. Не просто работы лишили, посадили на четыре года за решетку. Убили жену и детей… Не слабо, да?

Почти минуту длилось молчание. Дорогин давно не вспоминал о прошлом, тем более не делился ни с кем этими воспоминаниями. Ему было трудно продолжать, ком стоял в горле.

Тишину нарушали только гул нарастающего ветра и вибрация трубы – более тихий и слабый монотонный звук. Покачивание башни почти не ощущалось, только дрожали мелкой и частой дрожью штыри антенн. Зато при взгляде вверх было отчетливо видно, как покачивается в ночном небе острие башни.

– Не знаю, как ты выдержал, – признался Шувалов. – Я бы не смог.

– Каждый находит свое лекарство. Я выжил, чтобы поквитаться, отомстить. Но есть еще сотни причин, чтобы не сдаваться.

Ветер становился все сильнее, тучи быстро летели над головой, клубясь и меняя очертания. Северная часть небосвода время от времени вспыхивала от далеких невидимых молний.

– Светопреставление, как говаривала моя бабушка. Посмотри на небо. Неужели тебе не хочется выстоять в этот ураган? Останься я сейчас вдруг без рук и без ног, на одних зубах спускался бы вниз. Получилось бы или нет – другой вопрос. Сточились бы зубы – хватался бы деснами.

Ветер мешал – уносил слова в сторону, Дорогину приходилось почти кричать. Клиент смотрел на него широко раскрытыми глазами, будто впитывал взглядом чужую энергию, восстанавливал свой собственный разрядившийся «аккумулятор». Слезы быстро высыхали на его щеках.

– Отвяжи меня, – попросил он.

Дорогин не стал брать с него никаких обещаний, по голосу понял: кризис миновал, человек пошел на поправку.

Глава 25

Кащей так и не понял, что произошло на самом деле. Стропило не рассказал ему о дорогинском признании в сотрудничестве с милицией. Отношение криминального «куратора» к Сергею изменилось: стало более уважительным. Он даже привез бутылку французского коньяка, явно желая наладить контакт. У Дорогина не было настроения пить с этим типом. Тем более его работа в качестве проводника возобновилась. Ему требовался полноценный отдых, а вовсе не выпивка, снижающая точность глазомера и скорость реакции. Но за бутылкой Кащей мог сболтнуть лишнее, и этот шанс следовало использовать.

– Ну как тебе шеф? – поинтересовался после первой Кащей.

– Серьезный мужик.

– Еще какой серьезный. Если понравишься ему, может, к себе возьмет на постоянную работу.

– Крутоват он с подчиненными, как я посмотрел.

– Теперь нельзя по-другому, – убежденно заявил Кащей. – Времена суровые. Думаешь, он меня не ценит? Больше других, между прочим, ценит. А все равно налетел. Дисциплина нужна. Так что будь готов.

– Всегда готов, – заверил Дорогин, разливая по стаканам новую порцию коньяка.

– Мы, между прочим, меру знаем, беспредельщиков Стропило не держит. А их люди, то есть люди Алефа, вообще отморозки полные… Твое здоровье… Заподозрили одного из своих, что увел у них Тельца из-под носа. И пошло-поехало. Глотку ему в Питере перерезали. У него ни хрена не нашли, так решили здесь родню доконать. Сына-программиста отмолотили. Девку его вообще изнасиловали и прикончили. Какого лешего беспредельничают, провоцируют ментов? Мозгов у людей нет.

– Выходит, те, кого Алеф послал, забрали Тельца себе?

– Тс-с-с. Ни того, ни другого уже нет в живых.

Судя по внешнему виду, жидкости в организме Кащея было раза в три меньше, чем у обычного человека. Может, поэтому пьянел он быстро.

Слушая Кащея, Дорогин все больше убеждался в том, что убийство двоих сотрудников Алефа и девушки – это трагический результат чьей-то ошибки.

Тельца в сейфе не оказалось, но напарники не успели сообщить об этом «наверх». Понимали, что новость поставит их под подозрение, решили вначале разобраться между собой…

Теперь у него, у Дорогина, козырь в кармане.

Он знает то, о чем не ведают пока другие. На первый взгляд не такое уж важное преимущество.

Ему, как и всем, неизвестно, где Телец сейчас, он знает только, где его нет и уже не было, когда напарники вскрыли сейф. При нынешнем положении дел такой огрызок информации – это козырной туз. Возможно, через неделю туз обратится в бросовую карту, в шестерку. Но не в ближайшие дни, пока его трудно переоценить.

Продолжать игру, держа главную карту в рукаве? Можно. Если бы разного рода мерзавцы разбирались только между собой. Но от них по ложному подозрению страдают невинные люди. Без сомнения, дотянись Кащей и его соратники раньше «алефовских» до девушки, ей бы тоже мало не показалось.

Придется, черт возьми, пожертвовать своим преимуществом.

Кащей стал болтать уже полную ересь, не вызывающую ни малейшего интереса. Потом вдруг собрался срочно ехать.

– Куда тебе? – спросил Дорогин. – Давай лучше я за руль сяду.

– Пили одинаково. Хочешь сказать, что ты покрепче меня будешь?

– Ничего я не хочу сказать. Предлагаю услугу.

Больше ничего.

– В натуре, подвези. Я чего-то подустал.

Прибыли в офис, где Дорогин снова вознамерился попасть на прием к Стропилу. На месте шефа не оказалось, он приехал только через два часа.

Взглянул на Сергея недовольно – похоже, проводник слишком много о себе возомнил и рассчитывает каждый день получать аудиенцию.

Однако повод для разговора оказался действительно весомым. Дорогин сообщил о недавнем своем открытии. Получив обратно «рентген», он проверил свои предположения и готов отвечать за свои слова.

– У меня с самого начала чесалось под кожей! – Стропило хлопнул по столу своей пухлой рукой – многократно увеличенной рукой младенца с такими же растопыренными пальцами и розовыми ногтями. – Что-то здесь не так, думаю, что-то не так! Не мог старик Воробей оказаться таким хитрожопым, всех обвести вокруг носа!

Встав с места, он нервно заходил по комнате.

– Хотя радоваться, по большому счету, нечего.

Так у меня был хоть какой-то ориентир, теперь – никакого.

Тем не менее Стропило почувствовал облегчение. Его люди и люди Алефа в последние дни шли по одному и тому же следу, наводили шмон в одних и тех же квартирах, угрожали одним и тем же людям – Воробьевой родне. Гонка параллельными курсами чревата большими неприятностями. Последний раз посланцам Стропила с трудом удалось ретироваться. Одна неточность, неосторожность – и команда Алефа выйдет на «фирму», позарившуюся на чужой талисман. Человек он мстительный и не простит такого «кощунства».

Теперь маршруты поисков на время разойдутся, и это само по себе приятное обстоятельство.

* * *

Купив газет со свежей уголовной хроникой, Дорогин отыскал сообщение о трупе девятнадцатилетней девушки, найденном в кустах на пустыре.

Она была изнасилована и убита выстрелом в висок.

Судя по заметке, погибшую опознали легко – тело было обнаружено почти сразу и не успело разложиться.

Фамилия у девушки была очень нестандартной, и это помогло Дорогину разыскать ее семью в Москве.

Необходимую работу судмедэксперты уже провели, и тело было возвращено родным для похорон. Вот-вот гроб должны были вынести из дверей подъезда, и возле дома уже толпились люди – на смерть молодого существа народ обычно вдвойне отзывчивее.

Сергей почти не сомневался, что найдет здесь сына Воробья, невольно ставшего виновником смерти девушки. Скорее всего он будет стоять где-нибудь в стороне, на отшибе, не желая показаться на глаза родителям покойной.

Наконец у витрины магазина на противоположной стороне улицы Дорогин разглядел неподвижную фигуру. Парень стоял так, что его интерес к похоронам мог заметить только очень наметанный глаз. Лицо сохраняло следы побоев: свежие синяки и ссадины, темные очки наверняка прикрывали сизые круги под глазами.

– Тебе, значит, отсрочку дали? – спросил Дорогин, приблизившись.

Долговязый парень вздрогнул, как от удара током. Одет он был совсем не так, как подобает участникам скорбной церемонии: из бриджей торчали голые ноги в сандалиях, впалую грудь прикрывала майка с эмблемой баскетбольной команды из лиги NBA, в ухе – серьга-заклепка. Похоже, он был далек от соблюдения внешних условностей как перед другими, так и перед самим собой. Но на лице отражалась неподдельная скорбь.

– Что вам надо?

– Не хочу, чтобы продолжали мучить ни в чем не повинных людей. Попробую доказать, что они ищут не там. Одной банде уже доказал, остальных надо найти. У меня нет на них выхода. Если они появятся, дай им вот этот телефон, скажи, что я в любой момент готов с ними встретиться.

Парень внимательно всматривался в незнакомца, пытаясь обнаружить в его словах двойной смысл.

– Что вам известно?

– Зачем тебе вникать в это? Больше будешь знать – не дадут состариться. Не сочти за неуместную шутку – это избитая, но трезвая мысль.

– Если вы просто блефуете, они еще больше рассвирепеют.

– Что может быть хуже? – Дорогин кивнул на противоположную сторону улицы.

Гроб с телом девушки грузили в черный катафалк в окружении скорбной толпы.

Глава 26

Люди Алефа не заставили себя долго ждать.

Звонок раздался за пару часов до начала рабочей смены. Голос звучал вежливо, без единой угрожающей нотки. Дорогину предложили самому выбрать место встречи.

– У меня не так много времени, скоро на работу. Сможете быть через полчаса на Тверской, возле ювелирного магазина?

Получив согласие, Дорогин назвал свои приметы, описал, как будет одет. Он знал: в этот вечер на Тверской будет праздник. С наступлением сумерек здесь перекроют движение. Тысячи зрителей захотят присутствовать на первом дне Международного фестиваля театра под открытым небом.

Настроение у него было далеко не праздничное, но он сознательно выбрал это место. Здесь ему легче будет вырваться из тисков в случае «нездорового» интереса к своей особе…

Тверская бурлила потоком праздничных представлений. Жонглеры и шуты в средневековых костюмах, глотатели огня и длинных изогнутых сабель, ковбои и шерифы в огромных шляпах, татуированные «дикари», азартно дергающиеся в ритуальном танце, персонажи венецианского карнавала в длинных платьях, камзолах, белых и золотых жутковатых масках и, наконец, огромные толпы зрителей, привлеченных сюда музыкой и весельем.

Медленно передвигаясь в толпе, Дорогин пытался продумать детали предстоящего разговора.

Главное – он должен объяснить, почему, в погоне за какой выгодой он готов поделиться своими сведениями. Он еще не принял решения, когда улыбающийся зритель из толпы, глядя прямо на него, сделал ему едва заметный знак рукой. Кивнув в ответ, Дорогин остановился. "Итак, игра началась, и каждый рассчитывает извлечь из «партии» свою пользу, – подумал он. – Вероятно, еще кто-то из людей Алефа наблюдает за встречей со стороны.

Приходится ставить под угрозу не только свои планы относительно Тельца, но и свою безопасность и косвенным образом благополучие Тамары.

И все-таки иметь возможность защитить невинных родственников Воробья и не воспользоваться ею – это не по-людски.

– Удобное место, ничего не скажешь. Я и не знал, что на Тверской сегодня такой дурдом, – спокойно начал разговор один из напарников, явившихся на встречу.

– Хотите сохранить жизнь этому салаге и его мамаше? – подхватил второй тем же беззаботным тоном. – Единственный шанс – вернуть нам нашу собственность. Пока эта штука не всплывет, нам ничего не остается, как разбираться с наследниками Воробья.

– Если кому-то просто хочется сорвать на них зло, тогда это можно понять. Но Воробей честно выполнил свой долг, вам бы надо пенсию его семье назначить. Могу объяснить, почему я в этом абсолютно уверен, – начал Дорогин. – Только не бесплатно. Мне должок надо отдать до конца недели – четырнадцать с половиной штук. Так что вам повезло, мои сведения обойдутся вам ровно в указанную сумму.

– Если не можешь сказать, где сейчас Телец, твои сведения – полное дерьмо.

– Ладно. Тогда пусть каждый остается при своем дерьме.

Дорогин подхватил под руку даму в кринолине и высокой прическе с буклями и присоединился вместе с ней к веренице пар, торжественно вышагивающих под старинную музыку.

В планы собеседников Дорогина вовсе не входило расстаться с ним так быстро, но они не решились делать резких движений на глазах у ОМОНа в камуфляже. Да и куда Дорогин денется – они найдут способ вытянуть его в один из тихих переулков.

Но вышло иначе. Взмах чьего-то алого плаща, вспышка бенгальских огней – и человек среднего возраста с пронзительно голубыми глазами пропал из виду. Только что стоял вот здесь и вдруг пропал.

Начались звонки по мобильнику. Сперва тем, кто осуществлял наблюдение со стороны. И для них Дорогин как сквозь землю провалился. Последовал звонок старшему. И, наконец, самому Дорогину.

– В чем дело? Почему вы исчезли?

– Вам же неинтересна судьба Олега и его матери?

– По барабану. Мы просто не могли по-другому выйти на вас, только через него. Воробьевского сына мы нашли на похоронах девушки, про нее узнали из газеты. Девушки мы не касались, это они, козлы, беспредельщики.

– Неважно, – Дорогину пришлось сделать над собой усилие, чтобы это выговорить. – Может, это непорядочно с вашей точки зрения, но меня сейчас интересует только собственная выгода.

От разного рода мерзавцев, с которыми приходится иметь дело, мотивы своих поступков следует держать в тайне. Дорогин точно знал, что переключил внимание на себя: Олег и его мать на время избавлены от издевательств, угроз и применения силы.

– Хорошо, мы готовы заплатить.

– Сколько?

– Вы ведь не успели далеко отойти. Не надо нас так бояться. Здесь, на виду у всех, никто вам ничего плохого не сделает. Место встречи мы вам не навязывали…

– Если так, предпримем еще одну попытку договориться. Повернитесь направо, я здесь.

Дорогин выступил из-за огромного шара, который медленно катили люди в странных одеяниях из фольги.

Он одинаково ненавидел обе криминальные команды – и людей Стропила, и людей Алефа – и пообещал себе найти убийц девушки и отомстить за нее. Но время еще не пришло. Пусть его воспринимают как авантюриста-одиночку, пытающегося поймать золотую рыбку в мутной воде.

Начался торг из-за денег. Дорогин просил всю сумму сразу и вперед. Ему доказывали, что новость того не стоит. Но уступать было нельзя – его обязательно заподозрили бы в игре в чьих-то интересах.

– Хорошо, – наконец сдался один из собеседников. – Но мы же не будем шелестеть купюрами на виду у всех. Давайте отойдем в сторонку, чтобы не торчать здесь, как три прыща.

– Вы слишком высокого мнения о нас троих, – заметил Дорогин. – Вокруг столько интересного, что окружающим не до нас. Если будете настаивать, я повторю свой трюк и исчезну.

– А если вы повторите этот трюк с четырнадцатью тысячами рублей в кармане?

– Уточняю: мне нужно четырнадцать тысяч пятьсот… А насчет трюка – я помню, чьи интересы вы представляете, и лезть на рожон не собираюсь.

Получив деньги, Дорогин рассказал, кем работает на башне. Он вынужден был сотрудничать с милицией, чтобы уйти от неприятностей. Получил специальное устройство для просветки железобетонной башенной стены. И может с уверенностью сказать, что, когда за Тельцом пришли, его на месте уже не было.

* * *

Через два с половиной часа Алеф узнал эту новость в Ницце. Она не снимала с Воробья тяжелых обвинений – покойный умелец был единственным, кто точно знал место тайника и код. Но ясности в этом деле поубавилось, истина уже не казалась такой очевидной. Следовало проанализировать все еще раз, с самого начала. Итак, Воробей наведался на башню, когда восстановительные работы подходили к концу. Если верить ему, Телец стоял тогда на месте, в добром здравии. Может быть, Воробей действительно не поддался соблазну и даже не испытал его вовсе, а просто проявил неосторожность и позволил кому-то подсмотреть свои действия?

Это меняло дело. Тогда нужно восстановить до мелочей обстоятельства того давнего дня в Останкино. Кто был в охране, кто из операторов и техников – на дежурстве? Какие восстановительные работы проводились тогда и кем?

Не так просто, находясь в Ницце, окунуться в московское прошлое. Но Алеф знал, что в конечном счете все упирается в деньги, и решил не скупиться. За определенную сумму можно получить ответы на свои вопросы в течение нескольких дней.

Теперь это было для него делом принципа.

Исчезнув в неизвестном направлении, Телец начинал влиять на жизнь своего хозяина – разворачивал ее в свою сторону. Надолго или нет? На удачу или на фиаско?

Глава 27

Жизнь на башне вернулась на круги своя. Уже третью смену подряд Дорогин выступал в привычной роли проводника. За это время ему пришлось сопровождать самых разных людей.

Эстрадный певец, начавший терять популярность, собирался оживить интерес к своей персоне путем рискованного предприятия. Рассчитывал, что внизу соберется толпа верных фанатов, но не явился никто.

Другим клиентом оказался заядлый курильщик, желающий избавиться от вредной привычки. Он потратил на психологов и врачей кучу денег. Теперь вот очередной специалист посоветовал ему лечиться стрессом.

– Вначале жену попросил испугать меня ночью, – рассказывал клиент, прикуривая от своего же окурка. – Хотя сомневался: получится ли у нее.

– Ты бы лучше не отвлекался, – попросил Дорогин. – Здесь сложный участок, а хваты у тебя не правильные. Я ведь объяснял: работай всеми пальцами. Не растопыривай, собери вместе.

– Не пора еще оборачиваться? Ладно, давайте поднимемся еще чуть-чуть, чтобы стресс был полноценным. Вы ведь удержите в случае чего?

– Ты об этом не думай. Нащупал зацеп? Отлично. Упрись в него подушечками пальцев. Ты понимаешь, что такое «подушечки»? Так, хорошо…

Угол между первым и вторым суставами – девяносто градусов. Большой палец не помещается, подверни его под указательный. Вот так! Да выплюнь ты сигарету!

– Я же не курю, просто держу во рту. Правил пожарной безопасности не нарушаю!

– Зато дышать нормально не можешь.

С возвращением на башню после короткого перерыва у Дорогина появились новые ощущения.

То голову сжимало обручем, то распирало изнутри.

Временами надбровные дуги наливались свинцовой тяжестью, временами гулко стучало в висках. Излучение излучением, но на других оно, похоже, так не влияло. Возможно, сказывались последствия давней травмы при прыжке в реку с моста. Амортизирующей способности воды тогда не хватило, он ударился макушкой о дно и едва выкарабкался с того света.

«Лишь бы только голова не закружилась, – говорил себе Муму. – На восхождении нет ничего хуже».

Кроме того, даже в такой обстановке не давали покоя мысли о Тельце. Напряженно размышлять при головной боли все равно что активно жевать зубом, где стонет в дупле оголенный нерв. А куда денешься? Нужно ставить себя на место разных людей, просчитывать их поведение. Дорогина зажало между тремя «зубчатыми колесами», каждое из которых было сцеплено с двумя другими.

Первое – милицейское колесо: куратор и прочие. Второе – Стропило и его бандиты. Третье – «Алеф и К°». Могущественная корпорация многое потеряла после натиска Генеральной прокуратуры.

Но запас устойчивости слишком велик. Мозговой центр переместился за границу, а зубчатое колесо, способное раздавить в лепешку, осталось здесь.

Зацепит хотя бы за кончик одежды – затянет, перемолотит. Нужно лавировать, торговаться, сдерживая ненависть, врать, глядя в глаза. Ради себя, ради Тамары. Вот ведь выторговал деньги за сведения о Тельце. Все они уже в кармане лечащего врача.

Времени оставалось мало. Вот-вот нужно будет забирать Тамару в дом под Клином. Там ей понадобится постоянное внимание. Там ее не оставишь надолго одну. Первое время после больницы она будет особенно беспомощной. Он должен будет не только вести домашнее хозяйство – готовить, стирать, убирать дом. Еще в прошлое свое временное возвращение Тамара вела себя как малое дитя. За ней нужно было ежеминутно ухаживать: кормить, читать книжки, рассказывать истории. Телевизор ее перестал интересовать, ей постоянно нужен был живой, любящий человек.

В больнице она еще сдерживает себя, а дома хнычет, стоит только ему отлучиться больше чем на час. Что прикажешь делать? Зарабатывать вышивкой гладью?..

За несколько оставшихся дней нужно найти Золотого Тельца, продать тому, кто больше заплатит, и выйти из игры, не имея претензий в свой адрес.

Козырного туза больше нет в рукаве, пришлось пожертвовать им ради спасения невинных. Колода почти вся сдана, надо играть той мелочью, которая осталась в руках.

Телец наверняка где-то близко. Все это чувствуют, поэтому никто не выходит из игры. «Show must go on», как говаривал Фредди Меркьюри. Вот и продолжаются восхождения, хотя «рентгеном» вроде бы нет нужды пользоваться. По-прежнему надо смотреть вверх, задрав голову, давать по несколько советов на каждый шаг клиента, быть постоянно готовым подстраховать, удержать человека от падения…

Кащей время от времени добавлял в холодильник еды. Но Дорогину осточертела пища в вакуумных упаковках. Хотелось поесть чего-нибудь натурального. Например, отварить картошку, умять ее со свежими пупырчатыми огурчиками. Слава богу, удовольствие недорогое.

В продуктовом магазине, стоя в очереди в кассу, он почувствовал знакомый запах духов. Вера пристроилась следующей в очередь и, когда Сергей обернулся, ответила на его взгляд широкой улыбкой.

– Натуральная пища для укрепления здоровья? Я понимаю, когда люди набираются сил, чтобы пить водку и женский пол удовлетворять. А тебе-то она зачем? Ты ведь ни тем, ни другим давно не занимаешься.

Теперь Дорогин почувствовал еще и запах ее кожи, и снова мутной волной накатило желание.

Как непросто устроен человек, как тяжко ему иногда оставаться честным перед собой.

Кто она – джокер в колоде или дикая кошка, которая гуляет сама по себе? Лифчика не надела, сквозь тонкую ткань проступают соски. Даже миниатюрные ладони с ярким маникюром вызывают горловой спазм. Все кажется таким простым и естественным…

– Уважаемый, вы товар собираетесь оплачивать?

– Обязательно, – кивнул Дорогин кассирше.

– Есть разговор, – шепнула на ухо Вера. – Не волнуйся, я уже не льщу себя надеждой на твое мужское внимание. Здесь в магазине слишком душно, много народу. Встретимся через десять минут в парфюмерном, на углу.

– Туда не ходят с картошкой в сетке.

– Нашел проблему. Возьми вон на кассе непрозрачный пакет.

В парфюмерном магазине действительно было гораздо прохладнее. Во-первых, воздух освежали кондиционеры, во-вторых, покупателей было не так много – салон-магазин был фирменным и цены высокими.

– Я в курсе последних новостей.

– Рад за тебя.

– Все надеюсь, что ты возьмешь меня в пару.

Мы ведь дополняем друг друга, как два соседних кусочка мозаики.

Сдвинув две ладони, она продемонстрировала, как каждый из пальцев легко входит в предназначенный ему промежуток.

– Могу подкинуть ценную мысль. Вдруг бычка забрали из сейфа, но не смогли вынести из башни?

Не думал о таком варианте?

– Думать о многом можно.

– Я к тому, что поиски надо продолжать, никого не ставя об этом в известность. Приборчик ведь у тебя, правильно?

«Как быстро ей становятся известны все новости, – думал Дорогин. – Неужели люди Стропила свободно треплются при ней о бычке? Если она женщина кого-то из банды, почему именно ее отправили меня обслужить? И почему Кашей обращался с ней без должного почтения?»

– Есть еще один хитрый ход, подумай о нем на досуге: может, тебе стоит связаться с людьми Алефа, предложить им свои услуги, раз уж ты имеешь возможность легально находиться на башне каждую ночь? В любом случае им известно о Тельце гораздо больше, чем нашим ребятам. Пообщайся с ними, узнаешь еще кое-какие подробности. Они точно так же, как Стропило, будут думать, что тебя контролируют.

В жизни не поверят, что одиночка решится у них под носом играть в свою игру. А потом, в последний момент, упорхнешь с Тельцом у всех из-под носа.

– Я не такой лихой парень, – улыбнулся Дорогин. – Многого боюсь. Мне нужен не золотой истукан с рогами. Попробуй еще найди на него нормального покупателя. Для жизни мне нужен постоянный оклад в размере пятнадцати тысяч ежемесячно.

– Не прибедняйся, ты человек другого сорта.

Женщина всегда чувствует настоящего мужика.

Ты обязательно сорвешь куш. Потом вспомнишь, кто тебе подавал ценные советы, и поймешь: деньги надо тратить на пару – без достойной женщины этим заниматься просто скучно.

– Спасибо за комплимент. Но в этой истории я на героя не тяну. И желания такого не испытываю.

– Думаешь сохранить, что имеешь? Не будь наивным. Сегодня риск – нормальное состояние.

Кто не рискует, тот вообще теряет все.

От Веры он отделался с трудом, ей явно хотелось продолжить встречу где-нибудь в четырех стенах, без посторонних. Наверняка она почувствовала, что Дорогин, глядя на нее, борется со своей мужской природой. Взглянув в зеркало в магазине, он сам заметил, как напряжено его лицо, похожее на бронзовое лицо укротителя бронзового вздыбленного коня.

И все-таки он вернулся на квартиру один, с продуктами в сетке. Но аппетит пропал. Подавив в себе одно желание, Дорогин попутно заглушил и другое.

«Вряд ли Верино предположение близко к истине, – подумал он. – Даже если золотой бычок был перепрятан, долго он не задержался бы на новом месте. Охотник или охотники позаботились бы о том, чтобы вынести его, понимая, что золото в каком-то смысле тоже скоропортящийся продукт. Если их не поймали на выходе, значит, им сопутствовала удача».

Глава 28

Дорогин отправился на башню задолго до начала своей смены. Сел за столик кафе, чтобы окончательно собраться с мыслями. Держа в руках запотевший бокал сока, задумался.

– Сергей! Ты чего здесь делаешь? – крикнул через весь зал рыжий Максим с полным подносом в руках.

– А ты?

Максим бережно опустил поднос на стол и откинулся на спинку оранжевого пластикового кресла.

– Если у меня глюк какой случается, мой рабочий день моментально становится ненормированным.

– Меня вот тоже глючит в последнее время.

– Вижу: кроме сока, ничего в горло не лезет. Пропал аппетит? Заплати налоги и живи спокойно.

– Это вряд ли про меня.

Максим принялся уплетать за обе щеки. Мясо с рисом заедал сдобной булочкой, не упуская случая наведаться вилкой в овощной салат.

– Кстати, о глюках, – осенило внезапно Дорогина. – Помню, мой предшественник Зыгмантович что-то говорил насчет баек о привидениях.

– Разве я тебе не рассказывал?

На лице Макса отобразилось явное удовольствие. Наесться от пуза да еще и рассказать человеку что-то новое для него, чтобы не прерывал на первом же слове: «Слышал сто раз! Надоело!», совсем неплохо!

– Он появился где-то через полгода после пожара. Официально говорили о трех погибших – тех, кто сорвался вниз в лифте. Но, как водится, ходили слухи, что цифра эта преуменьшена. Еще один или два пожарника задохнулись тогда в дыму и сгорели… Через полгода около полуночи несколько человек видели привидение. В огнезащитном комбинезоне, закопченном, с дырками тут и там.

Лицо открыто и выглядит жутко – часть кожи черная, обугленная, часть лилового цвета со вздувшимися пузырями.

«Грамотный прием», – подумал Дорогин.

– Его видели на лестнице и в коридоре, потом здесь, на кухне кафе. Появлялось оно раза три, только в ночную смену. Одна женщина свалилась в обморок, с другой случилась истерика. Несколько человек уволилось, – продолжил Макс с набитым ртом.

– И на проходной наверное, видели?

– В последний раз. Я сразу тогда понял: если оно вышло через проходную, значит, больше не явится. Даже поспорить предлагал на ящик пива.

– И как оно вышло? Без пропуска, конечно?

– В том-то и дело, что с пропуском! – радостно хлопнул ладонью по столу Макс и вытер салфеткой губы. – Ты ведь знаешь, как у нас пропускная система работает. Вставил хреновину – на экране монитора появляется твоя фотка, и охранник пропускает тебя. А у этого знаешь что вышло на монитор?

Снимок свежей могилы с надгробной плитой. Причем без креста, заметь.

В сей факт Дорогин не поверил. Это уж точно привиделось ошалевшему от страха охраннику.

Все остальное наверняка происходило в реальности.

А как же тогда те три фигуры, увиденные лично им на лестнице? Они тоже реальны?

Нет, эти фигуры касались только его, никто их больше не видел. Они родились из его души, из его вины, ожившей снова через три года. Они не имели никакой цели, а вот «сгоревший пожарник» явно имел четкую, ясную цель. «Привидение» наверняка что-то вынесло через проходную.

Так и оказалось. По словам Макса, «пожарник» вынес большой чан с хлебом, взятым на кухне.

– Охранник потом рассказывал, что привидение еле тащило этот самый хлеб. В чан не меньше двадцати буханок влезало.

– И охранник даже не попытался его остановить?

– Посмотрел бы я на тебя. Он как увидел могилу на мониторе, так и выпал в осадок. Потом рассказывал, что пальцем шевельнуть не мог.

– А дальше?

– Дальше привидение отправилось к пруду.

Зашло под воду и сгинуло… За что купил, за то и продаю, – добавил Макс, заметив скептическое выражение на лице Дорогина.

– А сам ты не видел его ни разу? – уточнил Сергей.

– Человек десять в общей сложности видели.

Не веришь мне – поинтересуйся у них.

– Охранник еще работает?

– Нет. Тоже уволился после таких глюков. Вот грузчик на кухне точно остался. Он ночью принимает хлеб и прочий товар, потом мусоровозу сдает отходы в мешках.

– Сейчас его нет?

– Должен быть. Он здесь торчит безвылазно.

Кормится, спит. В Москве – ни прописки, ни регистрации. Приехал лет двадцать назад из какой-то дыры, разыскал здесь земляка-повара. Земляк его и пристроил разнорабочим при ресторане «Седьмое небо». Другой бы бабу себе нашел за это время, женился. А дядя Вася малость заторможенный, так и остался здесь.

Дядю Васю застали за мытьем посуды. Несмотря на двадцатилетнее пребывание в столице, внешне он остался провинциалом. Топорная стрижка, грубые руки, старомодные брюки на кожаном ремешке. Привидение вспомнил сразу. Видел, как оно взяло пустой бак и куда-то исчезло. А через пару минут появилось снова и стало складывать в бак свежий хлеб из деревянного решета.

Дорогин не задавал прямых вопросов о приметах. Рыжий Макс мог догадаться, что интерес у него вовсе не досужий.

– Высокий такой, чуть повыше меня, – сам поведал грузчик. – Лицо жуткое, кажется, что только из огня, еще горелым пахнет. С таким лицом человек не мог бы выжить. И волосы обгоревшие, черные.

Даже такого не слишком впечатлительного человека, как дядя Вася, перекосило от этого воспоминания. Дорогин решил не торопиться с поисками охранника. Наверняка тот запомнил то же самое – вор предусмотрел, как скрыть свою настоящую внешность.

* * *

– В озеро лазил? – переспросил Стропило. – Может, просто освежиться… Нырял?.. Ну, если с пустыми руками вышел… В любом случае надо при первой возможности проверить.

Он уже жалел, что взялся достать Тельца для Доброхотова. Заказчик выражал недовольство, ситуация запутывалась, и чем дальше, тем больше.

Кроме того, приходилось совмещать две совершенно разные стратегии: охотника и дичи: охотиться за Тельцом и одновременно прикрывать задницу от людей Алефа. Если они пораскинут мозгами, то не сегодня – завтра додумаются прижать к стенке проводника. И многое от него узнают.

Может, не стоило возвращать Дорогина на прежнее место? Не работай он на ментов, его бы точно следовало убрать. А раз уж работает, нужно использовать это обстоятельство в своих интересах.

За Дорогиным теперь следили в четыре глаза: два – от Стропила, два – от конкурентов по розыску бычка. Никто не поверил, что Сергей нырял ночью в пруд только ради того, чтобы освежиться.

Купание Дорогина состоялось в начале второго ночи, в положенный между восхождениями перерыв.

Уже в четыре к пруду, слегка пригибаясь, пробралась одиночная фигура. Человек нырнул без специального снаряжения, только с ластами, маской и фонариком. Он еще не вынырнул, а на другом конце пруда нырнул в черную воду другой пловец, примерно так же экипированный.

Казалось, они обречены были встретиться под водой, но как-то избежали этого. Вода была мутноватой, фонарики – слишком слабыми.

Несколько раз пловцы всплывали, набирая новую порцию воздуха, но не одновременно. Вернулись без результата: кроме мусора, на дне ничего не обнаружилось.

Зато Дорогин нашел то, что искал.

Вор не мог сразу сесть в тачку и укатить с Тельцом в пищевом баке. Такое поведение насторожило бы охранника. Да и встречный ночной водитель мог неадекватно воспринять маскарад.

Вор решил довести спектакль до конца – исчезнуть мистически, как и положено привидению.

Войдя в воду, он нырнул у самого берега пруда, на глубину всего три-четыре метра. Вытащил Золотого Тельца, перевернул бак и вдавил его в дно – так, чтобы хлебные буханки не всплыли на поверхность. Проплыл чуть дальше, избавился от огнезащитного комбинезона и осторожно вышел из воды.

А дальше… Можно только догадываться – ждал его в машине сообщник или нет. Но исчез он наверняка быстро.

Мусора на дне хватало. Бак, полностью заплетенный водорослями, не должен был вызвать ни у кого подозрений. Дорогина он мало интересовал. Его целью был костюм. Вор не только искусно загримировался, но и пожарный комбинезон «художественно» обработал. В этом можно было убедиться даже сейчас, по прошествии двух с половиной лет: созданный из специальных искусственных материалов, комбинезон неплохо сохранился.

Дорогин вывернул карманы, поискал опознавательные знаки в надежде узнать, какому пожарному отряду или хотя бы управлению принадлежала спецодежда. Ничего не обнаружив, зарыл комбинезон в небольшую яму на дне и тщательно замаскировал ее.

Глава 29

Одолжив чужой мобильник, Дорогин позвонил Варваре Белкиной. Если бы не ее посредничество, наверняка «загорал» бы он сейчас где-нибудь в местах не столь отдаленных. Поймали его на трассе с поличным, и доказать виновность ничего не стоило.

Теперь от нее требовалась совсем необременительная услуга.

– Мне нужен костюм пожарника. Специальный комбинезон для защиты от высоких температур.

– Снова горит? Проклятое место какое-то!

Хватит лезть в пекло, один раз ты уже искушал судьбу.

– Надо просто закинуть удочку и узнать, кто его готов продать, с какого склада.

– Ладно, закинем.

…Настало утро, подошло время встречи с куратором. Дорогин успел поспать не больше часа.

Проснувшись, еще несколько минут лежал с закрытыми глазами. Снова видел перед собой мутноватую воду, водоросли на дне, колышущиеся от каждого его движения, словно волосы утопленников, и серебристый комбинезон в голубоватом свете.

Как вору удалось привести комбинезон в такое состояние, проплавить в нем здоровенные дыры?

Или он вырезал их заранее, а потом только обработал пламенем края? Лежащая на дне вещь выглядит совсем не так, как где-нибудь в овраге. Даже неодушевленный предмет кажется живым под водой. Вода останкинского пруда хорошо сохранила пожарный костюм вора.

* * *

Куратор не стал высказывать недовольство. Времени у него явно было в обрез. Положив на гладкую поверхность стола небольшой предмет размером с половину спичечной коробки, он произнес:

– Это тебе.

Дорогин смотрел брезгливо, не спешил забирать «подарок».

– Диктофон, – добавил куратор. – Нужно взять интервью у Стропила.

– Пошлите к нему симпатичную девочку.

– У тебя лучше получится.

– Издеваетесь? Мой уровень – это Кащей. С мелкой сошкой вроде меня Стропило не станет обсуждать серьезные вопросы.

– Не прибедняйся. Ты уже имеешь там определенный авторитет.

– Опять меня в авторитеты записали, – проворчал Дорогин, забирая диктофон. – Заранее предупреждаю: ничего путного не выйдет. В лучшем случае запишу матерщину.

– Ты, видимо, считаешь, что делаешь нам великое одолжение, такая работа никому не нужна.

– Может, кто-нибудь и работал на вас из любви к искусству. А я нормальный человек. Мне такой риск сто лет не нужен.

– Все, разговор закончен. Нам нужны основания, чтобы его задержать. И ты нам их доставишь в клюве.

* * *

Имея деньги в кармане, в Москве можно купить что угодно – хоть танк, хоть космический спутник. Однако найти продавца пожарной спецодежды – это отдельная проблема. Продавцы того, что не предназначено для продажи, светиться не хотят. Они работают через посредников – одного или нескольких. Варваре Белкиной не раз приходилось прослеживать такие цепочки. Через три часа после дорогинского запроса она сообщила номер склада пожарного управления одного из московских округов и фамилию продавца.

– Спасибо. Цены тебе нет! Главное, чтобы это не обернулось для тебя какими-нибудь неприятностями.

– За мою репутацию не волнуйся, я умею осторожно делать заказы. Тем более речь идет о сущем пустяке. У меня на днях выходит статья о нефтяном месторождении, купленном у государства по цене одного состава с мазутом. Это тебе не комбинезончик с чужого плеча.

– Большому кораблю – большое плавание.

Как всякая женщина, Белкина любила комплименты. Дифирамбы по поводу внешности ее не волновали, зато похвалы, касающиеся ее профессионализма, она никогда слушать не уставала.

Прежде чем отправиться на склад, Муму позаботился о том, чтобы не было «хвоста». Его передвижения в свободное время многих интересовали.

И люди Алефа, и компания Стропила, и менты – все чего-то от него ждали. Все чуяли – не так прост Дорогин.

Кладовщик Семенов пока ни о чем не подозревал. Морщил лоб, листая конторскую книгу для учета списанного имущества. Каждое изделие имело свой срок годности, свои нормы списания. Легче всего продавать огнетушители. А вот защитные комбинезоны серебристого цвета… Импортный товар из специальной, практически вечной ткани… попробуй его спиши!

Однако правил без исключений не бывает.

Без понимания этой мудрости не имело смысла занимать должность кладовщика. И сейчас, судя по сосредоточенному выражению лица, кладовщик был сильно озабочен тем, под каким предлогом списать защитный комбинезон.

Его размышления были прерваны появлением незнакомца. Клиентом он быть не мог: Семенов не торговал лично, тем более со склада. Сюда имели доступ только свои работники. По виду незнакомца кладовщик сразу понял: «несанкционированный доступ». В желудке неприятно засосало.

– Мое почтение, – улыбнулся незваный гость. – Предлагаю не церемониться, перейдем сразу к делу. Не пытайтесь меня убедить, что вы – самый честный кладовщик всех времен и народов. Я кое-что знаю о вас. Но не испытываю к вам никаких враждебных чувств. Просто хочу узнать, кто покупал у вас специальный комбинезон два с половиной года назад. Не думаю, что вы торгуете ими направо и налево. Товар штучный, клиент тоже.

– Кто вы такой? – нахмурился кладовщик. – Я вызываю охрану.

– Вызывай. Крикни громко, и они прибегут.

– Послушайте совета: убирайтесь подобру-поздорову.

– А если тебя потом выпрут с должности? Помянешь недобрым словом?

– У вас нет доказательств. Просто на понт берете.

– Тебе собственная шкура важнее или тот давнишний клиент?

– Я с ним дела не имел.

– Работаешь через посредников?

Семенов промолчал.

– Ты сел на теплый стульчик в начале двухтысячного. Такие, как ты, не сразу начинают торговать через посредников. Ты еще психологически не был к этому готов. Только приобретя жировые накопления, люди начинают осторожничать. Той весной ты, гражданин Семенов, еще торговал ворованным без посредников, и не надо мне больше вешать лапшу на уши.

Кладовщик понял, что имеет дело с человеком осведомленным, и заговорил.

К сожалению, примет давнего покупателя Семенов не помнил. Оба раза они виделись в темноте, в салоне автомашины. Общение длилось буквально несколько секунд. К тому же половину лица покупателя скрывала вязаная кепка. В первый момент Семенов даже испугался, что имеет дело с преступником. Но все обошлось…

На этот раз кладовщик явно не врал.

– Хоть какие-то приметы ты должен был разглядеть.

– Говорю вам, я боялся пуще смерти. Даже глядеть в его сторону не хотел… Не знаю, что сказать… Рост – выше среднего…

– А голос?

– Сиплый. Но мне кажется, он специально сипел, чтобы скрыть настоящий голос.

– Молодой или зрелый?

– Скорее молодой.

– Номер машины?

– Клянусь, не запомнил. Да если бы и запомнил, то постарался бы забыть.

После разговора с кладовщиком у Дорогина возникла одна идея. Нужно было срочно найти уволившегося охранника – свидетеля погружения «призрака» в стылую воду ночного пруда.

Глава 30

Между тем люди Алефа тоже начали разыскивать и опрашивать строителей и охранников, работавших на башне в первые дни после пожара.

Именно тогда время для кражи Тельца было самым подходящим. Наверх постоянно поднимали строительное оборудование и материалы, одновременно грузовиками вывозили мусор. Из одного только трехэтажного ресторана вывезли горы золы, раскрошившейся посуды, расплавленных столовых приборов, бесформенных кусков спекшегося декоративного покрытия потолков.

Восстановительными работами было занято множество строителей. При современной текучке кадров разыскать их было непросто.

Стропило придумал хитрый ход против конкурентов. Кащей с напарником старались идти на шаг впереди. Наводили справки очень вежливо, предупреждали, что следом явятся полные отморозки, которых не устроят ответы «ничего не видел, ничего не слышал». Будут выбивать показания, и надо знать, что им отвечать. Иначе костей потом не соберешь, на всю жизнь инвалидом останешься.

Разным людям советовали одно и то же: рассказывать всем о водителе одного из самосвалов, работавших тогда на круглосуточном вывозе мусора. Будто однажды тот сболтнул, как вывозил особый мусор – «на вес золота». Никто тогда значения его словам не придал, но сейчас вдруг вспомнилось.

Тех, кому не хотелось подставлять плохо знакомого человека, Кащей успокаивал: «Водила погиб в автокатастрофе, поэтому на него можно смело переводить стрелки». На самом же деле шофер благополучно здравствовал и занимался тем же делом – вывозил мусор на свалку…

Дорогин ничего об этом не знал. Бывшему охраннику он представился добровольным сотрудником Московской ассоциации по исследованию аномальных явлений.

– В частности, нас интересуют НЛО, странные знаки, люди с необычными способностями, привидения. Нас интересует призрак погибшего пожарника, мы опрашиваем тех, кто якобы видел его на башне.

– Не лезьте вы туда, неприятностей не оберетесь. Я вот уволился и до сих пор не могу спать по ночам спокойно.

Охранник – человек крупного телосложения – не производил впечатление человека склонного к галлюцинациям. Дорогин вспомнил историю с изображением на мониторе – в самом ли деле на экране появилась фотография могилы?

– Не хочу даже вспоминать. На меня тогда смотрели как на чокнутого. Жена стала следить, чтобы я к рюмке не прикасался. Решила, что я тогда пьяный на посту стоял.

– Лично я вам верю. Это уже не первое свидетельство.

Дорогин не кривил душой. Он уже изменил свое первоначальное мнение и действительно верил охраннику. Тот больше не упирался и подробно описал виденную когда-то картинку на мониторе: две березки с пожелтевшими листьями, могильную ограду и мраморную плиту с неразборчивой надписью.

Сергей уже слышал от Кащея, что Олег, сын Воробьева, изготовил поддельные пропуска для последнего, столь неудачного похода отца на башню. Олег признался, что эти пропуска выводили на экран монитора нужное изображение. Неужели он имел отношение к краже Тельца весной 2001 года?

В голове не укладывалось. Не предупредил отца, что на него явно падут подозрения. Молчал, когда самого избивали, позволил изнасиловать и убить у себя на глазах свою девушку. И все равно молчал?!

Быть такого не может.

* * *

– Пора тебе применить свои способности ради общественной пользы, – от удовольствия Стропило по-детски причмокнул пухлыми губами. – Завтра-послезавтра одному водиле не поздоровится. Организуй утечку информации. Пусть менты возьмут его под наблюдение. Только посоветуй не спешить.

Пусть убедятся, что мужика привезли куда надо, начали пальцы в тиски зажимать. Тогда и надо рыбу глушить. Там не рядовые караси соберутся, и улик хватит на всех.

Дорогин не имел ничего против. Надо же как-то «оправдать доверие» куратора. Вот только водила не пострадал бы. Муму предпочел бы сам сыграть роль живца – жалко ни в чем не повинного человека. Но дело уже закрутилось, беднягу уже подставили. Предупреждать его нельзя: если рванет от страха куда глаза глядят, только подзадорит всю собачью свору, успевшую взять след.

* * *

Настоящую фамилию водителя знали только в отделе кадров. Начальство и сослуживцы называли его Молдаваном. Приехав в столицу на заработки, он застрял здесь надолго. Домой, к семье, наведывался только в отпуск да на новогодние праздники. Зато ежемесячно переводил половину зарплаты.

Подъехав к свалке, он стал объезжать ее по периметру, чтобы выбросить мусор в указанном месте. Кузов был полон битым кирпичом с приставшими кусками штукатурки. Молдаван гордился тем, что возит строительный мусор, и свысока посматривал на других водителей, которые изо дня в день загружались бытовыми отходами, издающими невыносимую вонь в жаркую погоду.

Как обычно, Молдаван был чисто выбрит, одет в белую тенниску со свежим воротничком. Он сторонился тех своих земляков-гастарбайтеров, которые ходили по городу мятыми, неухоженными, ели что придется, спали где попало и вечно оказывались на прицеле у милицейских нарядов.

У него самого еще ни разу не проверяли документы. А все потому, что держался он с достоинством и выглядел так, будто недавно покинул уютный семейный очаг. Молдаван очень гордился тем, что до сих пор не попадал ни в какие переделки.

Его ни разу не кинули работодатели, чему вообще не верили гастарбайтеры.

Молдаван вылез из кабины посмотреть, все ли высыпалось из кузова. Как обычно, не все. Надев чисто выстиранные рукавицы, он взял совковую лопату и несколько раз стукнул по наклоненному днищу. Теперь порядок, можно ехать. – На выезде со свалки ему махнул рукой какой-то человек в костюме, с папкой для документов под мышкой. Молдаван довольно улыбнулся. Он никогда не видел, чтобы прилично одетые люди подсаживались в кабину к другим перевозчикам мусора.

К ним напрашивались в основном бомжи со свалки.

Правда, просьбы эти всегда оставались без внимания. А вот к нему, Молдавану, в начищенную до блеска кабину с запахом ароматизатора попросился какой-то начальник.

Через пять минут «начальник» вытолкнул из кабины оглушенного Молдавана, которого тут же закинули в автофургон, и, скинув пиджак, пересел за руль. Проехав на грузовике еще пару километров, он бросил его на обочине дороги.

Очнулся Молдаван в гаражной яме. Машины сверху не было, у края ямы стояли несколько человек и разглядывали его.

– С приехалом тебя, брат. Догадываешься, в чем дело?

– Н-нет.

– – Плохо. Несообразительность тебе дорого обойдется.

«С местным так не обошлись бы, – подумал Молдаван с тоской. – С местным попытались бы по-хорошему. А кто я такой? Грохнут, зароют – и никаких проблем. Хозяева возьмут нового водилу и даже не подумают в милицию заявить о пропаже человека».

– Цепляй его.

Только теперь Молдаван различил под потолком блок с перекинутым тросом. На его запястьях защелкнулись наручники, за цепочку зацепили крюк и вытащили пленника наверх, как мясную тушу для разделки. Суставы рук нестерпимо заныли от растяжения.

– Возил мусор с Останкино?

– Давно, – прохрипел водитель, захлебываясь собственной слюной.

– И вывез лишнее.

– Не знаю… Может, подбросили… Я сидел в кабине, даже не смотрел… Говорили «можешь ехать», я ехал.

– Раздень его, – скомандовал один из присутствующих другому.

Молдаван задергался и мгновенно получил удар в живот, прохрипел что-то нечленораздельное и затих. Только разглядывал собравшихся широко раскрытыми глазами.

– Запоминает, ублюдок, – рассмеялся старший по возрасту. – Надеется показания дать.

Молдаван не видел смысла просить этих людей о пощаде. Выходит, все эти годы он обманывал себя, считая, что устроился как нельзя лучше, чувствуя себя таким же человеком, как другие. На самом деле он белый негр, изгой.

– По-хорошему все равно не скажет, – послышался голос. – С чего начать, с какого конца?

– Да уж, поле деятельности огромное, вон какой боров!

– Валеру помнишь?

– Ну?

– Помнишь, он рассказывал, как в молодости гадость одну в Анголе подцепил от проститутки.

Называется «Роза Иерихона»: на заключительной стадии болезни головка члена лопается, как бутон цветка. Пришлось ему тогда лечиться без антибиотиков, иглой прочищать канал.

– Думаешь и этого полечить?

– Устроим человеку бесплатную профилактику.

Молдаван тем временем лихорадочно вспоминал свои рейсы от Останкинской башни. Мусор, что он возил тогда, был пропитан горьким запахом гари.

Долго потом Молдаван не мог избавиться от этого запаха. Пропахло все: кабина, кузов, брюки, рубашки. После каждой стирки он просил кого-нибудь из сослуживцев понюхать одежду. Те ничего не чувствовали, а Молдавану все казалось, что запах остался где-то в складках.

Ничего особенного во время погрузки не происходило. Мусор выносили вниз и сваливали горой у подножия башни. Там стоял экскаватор, который ссыпал его в подъезжающие самосвалы…

Голый Молдаван дрожал от холода, будто на дворе стояла зима, а не душный август.

– Не надо, – заскулил он.

– А как по-другому прикажешь? – будничным тоном спросил человек с длинной иглой в руках.

– Умоляю… Я ни при чем…

Вдруг откуда-то, словно сквозь стены, в просторный гараж ворвались люди в масках и камуфляже и наперебой заорали матом:

– Лежать, бл…! Руки за голову!

Кого-то повалили на пол, кому-то выкрутили руки за спину. Всех обыскали и вывели по одному из гаража, пригибая голову как можно ниже, заставляя семенить на полусогнутых ногах. Потом отцепили Молдавана. Дали понюхать нашатырный спирт, заставили проглотить валерьянку, запивая ее полным до краев стаканом воды. Всего в гараже было арестовано пять человек. Их ждали допросы, очные ставки и прочие «удовольствия».

Глава 31

– Все круто, – довольно ухмыльнулся Стропило. – Здорово мы с тобой их купили.

Дорогин не разделял его оптимизма:

– Менты есть менты. Им все мало. Ненасытные утробы.

– В чем дело?

– Полюбуйтесь.

Стропило помрачнел. Он отлично знал, как выглядят миниатюрные диктофоны.

– Вот, обязали записать компромат на вас в самые сжатые сроки. Как-нибудь спровоцировать на откровенный разговор и записать. Говорю им: «Не гоните, я еще там в доверие не вошел». А им плевать. Им подавай результат немедленно. Иначе вытащат мое дело и запустят на всю катушку.

– Аппетит приходит во время еды, – задумчиво пробормотал Стропило. – Они решили, что ты теперь любого можешь подать им на блюдечке.

– Лучше бы я не наводил их на тех козлов. Бог меня наказал.

– Козлы получили свое. И Бог за это не в обиде, можешь мне поверить… На сколько минут рассчитана кассета?

– Минут на сорок вроде. Запасной не дали, экономят.

– Сейчас споем для них дуэтом. Ты будешь меня подталкивать к пропасти, а я в последний момент буду делать шаг от края. Эх, раз, еще раз да еще много-много раз… Включай диктофон, а я пока достану бутылку. Актеры всегда принимают перед выходом на сцену, чтобы горло прочистить и звучать убедительнее. Только не здесь включай, не на столе. Спрячь в карман, иначе они по звуку обо всем догадаются… Вот суки, а? Жить спокойно не дают.

Первым делом на диктофон записалось бульканье – хорошее начало для разговора по душам.

– Ваше здоровье, – Сергей постарался придать своему голосу подобострастное звучание.

– За тебя, – подмигнул ему Стропило своим крохотным глазом над пухлой румяной щекой. – Молодец, хвалю.

– Под вашим началом готов в огонь и в воду.

– Воды не обещаю, а жарко точно будет. Планы у меня большие.

Они мастерски разыграли спектакль. Дорогин аккуратно «провоцировал» Стропило на откровенность, тот начинал разглагольствовать, имитируя пьяное самодовольство. Но в последний момент умудрялся увильнуть, так и не сказав ничего конкретного, не дав против себя ни одной улики.

Сергей снова пытался вернуть разговор в нужное русло, стремясь «расколоть» Стропило относительно прошлых дел.

– Говорят, зимой вы здорово потеснили дагестанцев.

– Пускай у себя в горах шишку держат, овец и баранов строят. Не им здесь, в Москве, устанавливать порядки.

– Золотые слова. Здорово их пошерстили?

– Да имел я всех этих джигитов оптом и в розницу!

"Слушая этот диалог, можно было подумать, что Дорогин из кожи лезет вон, пытаясь хоть что-то выведать. И только дьявольская интуиция Стропила не позволяет ему достичь своей цели – превратить пленку в вещдок.

* * *

Дорогина не оставляли мысли об Олеге. Подозрения все больше одолевали его. Можно было бы попытаться собрать информацию о молодом удачливом программисте. Но до выписки Тамары из больницы оставалось мало времени. Спешить нельзя было. Слишком явное проявление интереса к фигуре воробьевского сына снова могло навести на него бандитов. Нужна была осторожность.

Что предпринять, чтобы навести справки об Олеге? Изготовить дубликат Тельца и «засветить» его? Даже человека с колоссальной выдержкой это вряд ли оставит спокойным. Он обязательно проверит, на месте спрятанная им драгоценная статуэтка или нет?

Копию можно получить только от людей Алефа.

Ни Стропило, ни его заказчик не знают, как выглядит Телец в мельчайших деталях.

Искать контактов с людьми Алефа долго не пришлось. Позвонили сами, памятуя признание Дорогина при первой встрече. Сергей тогда повторил то же, что сказал Стропилу. Мол, менты загнали в угол, заставили на себя работать. Но если блюстители порядка думают, что он, Дорогин, готов из одного только страха лезть из кожи вон, они глубоко ошибаются.

– Наших ребят повязали. Ты в курсе?

– Ну?

На него подозрение пасть не могло. Ни одного из тех пятерых он в глаза не видел.

– Сможешь весточку передать?

«Проверяют, – понял Дорогин. – Если сразу соглашусь, значит, „весточка“ незамедлительно попадет к ментам».

– Издеваетесь? Меня к ним на пушечный выстрел не подпустят. Я ведь даже не внештатный сотрудник.

– Постарайся, в обиде не останешься. Попробуй по крайней мере разузнать, что им шьют, какие показания дает водила?

Тут Дорогина осенило. Он нашел предлог, чтобы завести разговор о копии Тельца. Спешить не стал, сказал, что попробует навести справки окольными путями. Назначил время для встречи. Уже не на Тверской, а в более укромном месте – в подвальчике, где собирались любители пива и креветок.

Через три часа Сергей явился в подвальчик и сразу узнал двух «старых друзей» с Тверской. Оба цедили пиво без большого энтузиазма, а к блюду с креветками не притронулись вовсе.

Дорогин объяснил, что на допросах водитель дает не самые благоприятные показания для задержанных.

– По его словам, ваши ребята настоящие садисты.

– Ублюдок!..

– К Тельцу он отношения не имеет. Вы еще не знаете, кто вас подставил?

– Кто?

– Я без понятия. А вам стоит подумать. Это без вариантов была подстава.

– Подумаем. Ты давай дальше.., насчет ментов.

– Продолжаю. Ментам не чуждо ничто человеческое. Если они убедятся, что водила в самом деле борзел не по чину, они изменят отношение к этой истории.

– Мысль верная. Что-нибудь сообразим.

– Если б у вас была копия Тельца… Хотя какой смысл говорить впустую.

– А в чем идея?

– Идея в том, чтобы подкинуть копию в квартиру этого самого Молдавана. Где он ее снимает?

Собеседники сразу не могли вспомнить, но сказали, что адрес, в принципе, не проблема.

– Подложить дубликат, и менты своими глазами убедятся, что Телец у водилы.

– Они же не лохи, сразу увидят, что бычок не золотой.

– А кто сказал, что он на самом деле золотой? Может, настоящий хозяин только хвалился?

Молдаван не ювелир, чтобы разбираться в этом.

А показать кому-нибудь страшно – очко не железное.

– Хлопотное это дело. Попробуй изготовь по-быстрому хорошую копию.

– Зато двух зайцев можно убить одним выстрелом: обделать водилу и закрыть вопрос с Тельцом.

Менты убедятся, что статуэтка имеет чисто символическую ценность, и сразу потеряют к ней интерес.

Собеседники на словах не выразили своего отношения к идее Дорогина. Но было видно, что она пришлась им по душе. «Скорее всего они представят ее начальству как свою собственную», – подумал Сергей.

* * *

В отличие от Алефа Доброхотов не интересовался деталями поисков Золотого Тельца. Стропило взялся за это дело, пусть он и потеет. За обещанную ему сумму он из кожи вон вылезет. Главное – не засветиться. Однажды он, Доброхотов, уже напоминал ему об этом. Повторяться не стоит, «младенец» весом больше центнера и сам заинтересован действовать осторожно.

Доброхотов занимался своим бизнесом. Нефть и газ перекачивались по трубам покупателям, катились без задержки длинные составы из цистерн.

Право собственности Доброхотова по-прежнему оставалось почти виртуальным. Скважины и трубопроводы, резервуары и цистерны принадлежали другим. При погрузке нефть и нефтепродукты еще не имели к нему отношения, при разгрузке – уже принадлежали потребителю, и только в то недолгое время, пока они находились в пути, связь их с доброхотовской компанией можно было проследить по документам.

Глава фирмы принимал немецкого партнера, представляющего интересы одного из крупнейших в Германии покупателей российского газа. Общались на английском, оба знали его прекрасно. Покончив с деловой частью беседы, партнер выразил свое искреннее удивление политикой Доброхотова.

– Вы человек слова, мы это очень ценим. Мы заинтересованы и дальше иметь дело только с вами. Я задам один вопрос. Если не хотите, можете не отвечать. Вы уже столько лет на этом рынке.;

Неужели вам не хочется укрепиться по-настоящему, заполучить собственность, делать свой бизнес легально? Тогда без вас просто не смогут обойтись.

– Могу ответить. Укрепиться, пустить глубокие корни – здесь это очень рискованно. На тебя постоянно будут натыкаться и рано или поздно решат выполоть. У нас страна талантов, поэтому здесь никогда не будет незаменимых людей. Человек, возомнивший себя незаменимым, сразу становится бельмом на глазу. Вспомните историю нашего уважаемого Алфимова, то бишь Алефа. Он решил стать самым незаменимым на Руси. А в результате на него направлены материалы в Интерпол, ему приходится нанимать адвокатов, доказывать, что он не верблюд. Нет уж, лучше изображать из себя перекати-поле, делать вид, что ты случайно оказался возле «трубы», рядом с «железкой».

Немец сочувственно кивал, поражаясь тому, как трудно делать бизнес в России.

– Кстати, у вас есть свой талисман? – говоря об Алефе, Доброхотов не мог не вспомнить Золотого Тельца. – Может, я задал слишком интимный вопрос? Если не хотите – не отвечайте.

Немец наморщил лоб.

– Затрудняюсь сказать. Мне просто не приходило в голову ничего подобного.

– Талисман или просто примета… Нечто такое, что помогает вести дела, вселяет уверенность в успехе.

– Мне очень важно проснуться в семь утра, минута в минуту. Иначе день пройдет крайне неудачно.

Несмотря на вежливую улыбку, на лице Доброхотова проскользнуло разочарование. Немец это заметил и попытался вспомнить еще что-нибудь.

– Вообще-то, многие держат в кабинетах красивые вещи: напольные часы или японскую вазу. У одного моего знакомого висит небольшой набросок Модильяни – подлинник. Не знаю, в какой мере это придает ему уверенность в успехе.

Доброхотов перевел разговор на другую тему.

Немец просто его не понимает. Необходимость в талисманах и оберегах – опять-таки особенность России. Здесь особый климат. Здесь вихрь может пронестись над головами бизнесменов при любой погоде, обвал возможен не где-то в горах, а в один момент по всей территории страны, и называется он красиво – дефолт. Сегодня можно заполучить в свои руки фантастическую власть или двести процентов прибыли на вложенный капитал, а завтра оказаться в одной камере с туберкулезными зеками. Здесь возможно все.

Во всем этом есть что-то мистическое. Алеф когда-то стоял на вершине, до которой ему, Доброхотову, еще далеко. А теперь, по большому счету, он конченый человек. Как бы он там ни рычал из Ниццы, это факт. Важно перехватить на полпути отлетевшую от него удачу, уцепиться за хвост, пока она не растворилась, не рассеялась в воздухе.

Запереть на ключ Тельца, еще хранящего отпечатки пальцев своего недавнего хозяина.

– Пойдемте, покажу вам свою оранжерею, – вздохнул Доброхотов. – Я ведь знаю, вы тоже любите цветы.

«Как резко он переводит разговор, – подумал про себя немец. – Надо привыкать».

По дороге в оранжерею Доброхотов окончательно понял, что уже не успокоится, пока не завладеет Тельцом. Сперва это было фантазией, потом стало целью и, наконец, превратилось в навязчивую идею. Чем бы он теперь ни занимался, ему казалось, что для полного успеха не хватает самой малости – той самой удачи, которую принесет золотая статуэтка.

* * *

У Алефа не было дубликата бычка. Но идея пришлась ему по душе. Она была красивой, а он всегда верил, что красота указывает на правильный путь.

Судьба пятерых провалившихся сотрудников не слишком его волновала. Во-первых, сами виноваты, надо было вести себя осторожнее. Во-вторых, им могут предъявить только сущие пустяки вроде незаконного ношения оружия. Злополучному шоферу они не успели причинить вреда.

Но вот добиться, чтобы милиция утратила к делу интерес, – это та игра, которая стоила свеч.

Пусть найдут Тельца, убедятся, что камни там искусственные и золото ненастоящее, и успокоятся. Подумают – жмотом оказался Алеф. Сделал красивый жест, а на самом деле все оказалось пшиком. Крутил-вертел чуть ли не половиной страны, а на золото денег пожалел.

Алефу необязательно было заказывать идеальную копию Тельца. Менты ведь не знали, как выглядит настоящая статуэтка. Но олигарх любил точность, любил, чтобы его заказы выполняли как положено, не принимал ничего приблизительного, сделанного на авось.

Московский ювелир, изготовивший в свое время драгоценного бычка, еще хранил в укромном углу мастерской формы для отливки – память о необычном, уникальном заказе. Ему было гораздо проще повторить статуэтку, чем быстро изготовить новую.

На этот раз перед ним стояла не менее интересная и творческая задача – создать близкую к оригиналу копию, не использовав ни грамма золота и платины, без драгоценных камней.

У ювелира имелся свой рецепт заменителя золота. Пару лет назад он изготовил для себя несколько опытных образцов: кольца, серьги, кулон.

Эти предметы до сих пор не потускнели, ни разу их не пришлось чистить от налета. А ведь известно, что окисление – главный недостаток всех недрагоценных сплавов.

Настал момент применить свой рецепт. Включить специальную плавильную печку; заполнить горячим сплавом старую форму; пока фигурка будет отвердевать подобрать искусственные бриллианты и изумруды и, наконец, вооружившись набором специальных инструментов, закрепить сияющие камушки на нужных местах.

Глава 32

– Что за дерьмо ты принес? – играл желваками куратор.

Магнитофонную запись уже успели прослушать, особого интереса она не представляла.

– Странно, – пробормотал Дорогин. – Оваций я не ждал, но хотя бы аплодисментов…

Глаза куратора налились холодной прозрачной желчью.

– Это за какие такие достижения?

– Вы считали, сколько раз я его раскручивал?

– Плевать! В итоге – ноль целых хрен десятых!

– У мужика звериное чутье. Этого у него не отнимешь.

– Ты принес нам не кассету, а кусок вонючего дерьма.

– Хотел как лучше, – пожал плечами Муму.

– Нет уж. Отговорками ты не отделаешься. Уже третью неделю нам голову морочишь!

– Где я ошибся в разговоре, что сказал не так?

– Здесь не курсы повышения квалификации.

Ты задумайся о своих перспективах, и все твои таланты сразу прорежутся.

– Сколько можно давить на эту педаль? Человека можно заставить выкопать себе могилу. Но разбудить через страх таланты – это что-то новенькое.

– Давно опробованный способ, – заверил куратор. – Даже не сомневайся, работает.

– Может, стоит внедрить его в учебных заведениях, особенно высших?

– Доиграешься, – прищурился куратор. – Уже висишь на волоске.

– Характер такой. И не надо испытывать меня на прочность. Если не будете на меня давить, в ближайшие дни возможна приятная неожиданность.

– Стропило разговорится?

– С ним так быстро не выйдет. Когда еще удастся второй раз под настроение попасть? А вот бычка я, может, и прикормлю.

– Тельца? – куратор недоверчиво посмотрел на Сергея и скривил рот.

– Требуете ударных темпов, а сами свежие новости оставляете при себе, прекрасно зная, что они бы мне очень пригодились.

– Какие такие новости?

– Пятерых задержали? Хотя бы один из них наверняка раскололся, что Тельца они так и не нашли, просочился между пальцами.

– Это еще проверить надо.

– Чистая правда.

* * *

Два дня подряд мать Олега донимала его звонками, требовала приехать. Наконец сын переступил порог кое-как прибранной после разгрома квартиры.

– У меня к тебе серьезный разговор, – мать поджала губы и страдальчески подняла брови.

Она частенько капризничала по сущим пустякам, но теперь-то, конечно, повод был самый серьезный.

– Хочу уехать. Больше не могу здесь находиться.

Ни секунды не чувствую себя спокойной, прислушиваюсь к каждому шороху на лестнице.

– Думаешь, я не знаю, как тебе тяжело?

– Ты понимаешь, я не сплю которую уже ночь подряд!

– Послушай, мамочка. Это время нужно просто пережить, перетерпеть. Поверь мне, худшее позади. Они отстали, убедились, что у нас с тобой ничего отцовского нет. Еще немного потерпеть – и мы с тобой окончательно избавимся от их подозрений. Взять и уехать – все равно что пуститься наутек от своры бродячих собак. Обязательно кинутся следом.

В кармане у Олега зазвонил мобильник. Несколько раз Олег отрывисто произнес «да», пообещал приехать через час.

– По работе?

– Достали уже… Я бы пригласил тебя перебраться ко мне. Но там тесно и полнейший бардак.

– Знаешь, что не поеду. Какой смысл, если тебя сутками не бывает дома?

– Зашиваюсь. Заказов куча.

– Как ты спокоен, просто удивительно. Можно подумать, ничего страшного не случилось. Как будто тебе никто не угрожал. Бедная Лида. Ты должен меня отвезти к ней на кладбище. Почему ты так уверен, что они не вернутся? Может, все-таки заявить в милицию?

– Это самый верный способ накликать беду. Потерпи. У меня есть основания надеяться на лучшее.

Олег ничего не рассказал матери о странном незнакомце, появившемся в день Лидиных похорон.

Его доброжелательное лицо вызывало у Олега больше беспокойства, чем бандитские оскаленные рожи. С теми было все понятно, а вот откуда взялся этот защитник слабых и невинных?

* * *

Бычок номер два был готов в рекордные сроки.

Мастер-ювелир гордился копией не меньше, чем оригиналом. Его собственный рецепт сплава «под золото» полностью себя оправдал. Если поставить рядом двух Тельцов, только знаток отличит настоящего от подделки.

Благодарность была высказана, деньги уплачены.

Копия перекочевала из мастерской ювелира в руки Алефа, пора было запускать ее в дело. После подставы с Молдаваном люди Алефа вели себя очень осторожно, опасаясь пролететь второй раз. Вдруг на чужой квартире их ждет засада?

Оставить дубликат в нужном месте предложили Сергею.

– Твоя идея, ты и воплощай.

– Пусть я сдохну, если еще раз дам кому-нибудь совет. На фиг мне связываться с этой штукой? Вдруг это не копия, а самый настоящий оригинал? Вдруг вы рассчитываете моими руками его припрятать?

Его попытались успокоить:

– Да все чисто, смотри сам. Можешь ковырнуть ножом на копыте, снизу. Золото так не ковырнешь.

– Фальшивые баксы я по запаху отличу.

А золото, бриллианты… Никогда с ними дела не имел.

– Не задаром ведь работаешь. Сам говорил, что тебе гроши нужны.

Дорогин потер подбородок, делая вид, что безуспешно борется с собственной алчностью.

– А как ночная смена? Не буду же я средь бела дня в чужую квартиру вламываться.

– Сейчас такая жара, что у народа днем сиеста, как в Испании. С полудня до трех часов все в прострации. Мы тебе все покажем, за пару секунд подломишь замок.

– Черт с ним. Кто не рискует, тот не пьет шампанское! Давайте сюда вашего зверя.

Наконец он увидел Тельца. Невелик, но могуч, крепко упирается всеми четырьмя ногами. Рога никого не проткнут, но поцарапаться можно. Глаза неживые, хоть и мерцают искрами. Камушки и больше ничего.

– Подвалим вместе. Зайдешь в подъезд на наших глазах.

Сопровождать Муму отправились двое. Недалеко от нужного двора они отстали, но Сергей не сомневался – за ним будут наблюдать до самых дверей подъезда. Эти двое уже появлялись здесь утром, исследовали замок.

Он вошел в подъезд с объемистой сумкой, стараясь не показывать истинного веса ее содержимого, – новый сплав для бычка оказался потяжелее золота. В обшарпанном панельном доме, где снимал жилье Молдаван, не было ни домофона, ни консьержки. Взрослых на лестнице не было. Играли малыши, перекладывая из коробки в коробку цветные стеклышки. На Дорогина они не обратили ни малейшего внимания, разве только обувь могли запомнить.

Достав чужой инструмент, Сергей легко вскрыл дешевый замок. Теперь ему предстояло спрятать здесь копию золотой статуэтки и шевельнуть задернутую занавеску окна – двое сопровождающих хотели удостовериться в том, что Сергей попал в квартиру.

Вышел он с пустой сумкой, все сделал, как договаривались, но получил только половину обещанного.

Отпустив его восвояси, те же наблюдатели взяли квартиру под контроль. Никто не должен был появиться здесь раньше милиции. Даже хозяев нужно было задержать под любым предлогом.

К счастью, ничего выдумывать не пришлось. Ровно через три часа к подъезду подъехали две милицейские машины. Улов менты не афишировали, но сомневаться не приходилось: уехали они не с пустыми руками.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 33

Куратор был доволен. «Воспитательная работа» не прошла даром.

– Можешь ведь, когда захочешь, – он покровительственно похлопал Дорогина по плечу. – Выходит, эти ребята правильно вышли на водилу. Я только одного не понимаю. Наши уже проводили обыск у него по месту жительства. Не могли же они такую штуковину прошляпить.

– Конечно, не могли, – подтвердил Дорогин. – Я ее подложил гораздо позже.

– Ну-ка, ну-ка. Рассказывай по порядку.

Сергей снова с удовольствием поведал, как на него вышли люди Алефа, заподозрив, что экстремальный «спорт» на Останкинской башне имеет двойное предназначение.

– Потом ты узнал, что они повяжут Молдавана, – выражая нетерпение, вмешался сотрудник милиции. – Потом мы взяли пять человек. Давай дальше, дальше.

Но Дорогин неспроста начал с самого начала. Ему важно было подчеркнуть один ключевой момент.

– Я вам помог их взять?

– Мелкая рыбешка, – отмахнулся куратор.

– Конечно, мелкая, шестерки. Тем более против них ничего, по большому счету, нет, даже телесные повреждения нанести не успели.

– А стволы? Два ствола плюс холодное оружие.

– Отпустите хотя бы тех троих, при ком ничего не нашли. Это я подсказал людям Алефа идею подкинуть Тельца Молдавану. Она должна сработать, люди должны выйти. Тогда я получу кредит доверия.

– Об этом речи быть не может. С ними еще работать и работать. Доверие тебе уже не понадобится – с Тельцом вопрос решен, алефовских мы возьмем под колпак и будем ждать первого шевеления.

Только Стропило дожми – и твои протоколы без числа сгорят ясным пламенем. Будешь ты у нас чист, как стеклышко, перед народом и своей совестью, – в голосе куратора прозвучала циничная ирония удовлетворенного человека.

– Дело ваше, – отвернулся в сторону Дорогин.

– Небось вообразил себя невесть кем, резидентом во вражеском стане. Все вначале говорят: я не Штирлиц, я не сумею. А потом такие понты закручивают. В этом деле свой азарт, свои фишки.

– Вот-вот сюда, на служебную квартиру, позвонят. Сколько времени понадобится милицейским экспертам, чтобы оценить реальную стоимость нового бычка? Совсем немного. Вопрос только в том, сразу ли их припахают к делу.

– Думаешь, мы работаем за нашу смешную зарплату? – разоткровенничался довольный собой куратор. – Или сильно много имеем на стороне?

Или верим в окончательное торжество добра и справедливости? Ни хрена подобного: чем больше давишь разную нечисть, тем больше ее разводится. Нам просто по кайфу, вот и все. По кайфу отлавливать всяких ублюдков, потом видеть, как они трепыхаются, делают в штаны со страха, закладывают всех подряд в надежде спасти свою шкуру.

Зазвонил телефон. Куратор взял трубку, и довольная улыбка сползла с его лица. Дав отбой, он еще немного задержал ее в руках. Затем выматерился вполголоса.

– Я еще выясню, кто здесь кого пытался нае,..ть.

Ты – меня или они – тебя.

– В чем дело? С Тельцом что-нибудь?

– Как быстро ты догадался.

– Никакой он, наверное, не золотой. Угадал? Я сразу почувствовал: с куском золота они бы не расстались так легко.

– А я, по-твоему, не догадывался? – голос куратора быстро утратил нотки благодушного победителя. – Просто хотел дождаться официальных результатов.

– Но вещь все равно красивая, правда?

Куратор заиграл желваками.

– Бычок неплох. А от тебя пользы как от козла молока.

Дорогин понимал негодование куратора. В самом деле, вроде бы результаты есть, а ясности не прибавилось, и серьезного улова тоже все нет и нет.

* * *

Сергей мог бы попробовать уговорить куратора санкционировать утечку информации о неожиданной находке. Но как объяснить, зачем она нужна?

Сам куратор либо кто-нибудь другой из его коллег обязательно догадаются о цели.

Цель вполне очевидна. Спровоцировать, вывести из равновесия обладателя настоящего Тельца, заставить его проверить свое имущество. Оно ведь не красуется на полке, регулярно протираемое от пыли. Оно запрятано подальше от глаз, в надежном месте. Новый хозяин обязательно придет туда – проверить, успокоить нервы.

Нет, дальше надо действовать самостоятельно.

Менты должны поверить, что другого Тельца здесь в России просто нет. Может, и был в свое время изготовлен бычок номер один из золота с драгоценными камнями. Но Алеф оказался человеком не столь широким, чтобы замуровать такую ценность в бетоне. Слух распустил, а бычка в сейф поставил суррогатного, клонированную дешевку…

Дорогин позвонил на мобильник Варваре. Приятный женский голос сообщил, что абонент временно недоступен. Наконец Дорогин услышал энергичный голос Варвары Белкиной и попросил журналистку о встрече.

– Сегодня дел невпроворот, – ответила она привычной скороговоркой. – Я только на секунду включила мобильник, сейчас опять вырубаю. Что-то срочное? Можешь не отвечать, уверена. Дай взгляну на часы… Буду свободна с двенадцати до двенадцати тридцати. Подъезжай к проходной завода «Калибр».

Здесь вход основательно забаррикадирован, но ты не смущайся. Скажи к кому – пропустят.

Ровно в двенадцать дорогинская «копейка» остановилась поблизости от заводских ворот. Похоже, здесь делили собственность. Теперешние владельцы перекрыли все входы и выходы, выставили дюжих охранников и работников с гневными плакатами.

Время встречи было выбрано самое неудачное.

Почти одновременно с «копейкой» недалеко от проходной притормозили два новеньких лимузина. От них к вертушке направилась группа людей в костюмах и галстуках. Сейчас начнется перепалка, будут качать права.

Дорогин рванул вперед, чтобы успеть проскочить через вертушку. Но тут уже прошел четкий водораздел между «своими» и «чужими». Один из приехавших достал из папки и поднял высоко над головой листок бумаги – то ли судебное решение, то ли постановление совета директоров.

Сергей не успел назвать дюжим молодцам на проходной имя Варвары. Поднялся крик, человеку из внедорожника не давали зачитать текст документа.

Варвара должна быть где-то поблизости. Если она на заводе, то вряд ли пропустит момент открытого противостояния. Да вон она, снимает из окна, боится, что раскурочат в стычке камеру.

Сергей не стал махать ей рукой, чтобы не испортить кадр. Его стиснули со всех сторон, без кулаков невозможно было пробить себе дорогу даже назад, на улицу.

Внезапно обстановка разрядилась. Человек в галстуке так и не смог никому вручить копию постановления. Прилепил ее к стеклу и направился обратно к машине вместе со своим почетным эскортом. Сергей остался в одиночестве по ту сторону «вертушки», теперь десятки враждебных взглядов направлены были на него одного.

Помогла Варвара: разглядев его в объектив, она пробилась навстречу.

– Все в порядке, это мой водитель, – бросила она в толпу, и люди начали остывать.

– Говори, – обернулась она к Дорогину.

– Постараюсь коротко и ясно. Держи фотку.

Надо тиснуть ее побыстрее в криминальной хронике какого-нибудь дешевого издания. Плюс пять строчек внизу.

– Можно и больше… Что за чудо с рогами?

– Талисман одного уважаемого человека. Меня на минуту оставили наедине с этим зверем, и я успел его сфотографировать… Подпись должна быть такая: «Недавно сотрудники милиции обнаружили уникальное изделие из золота, платины и драгоценных камней. Возможно, его укрывали после кражи. В ближайшее время милиция намерена найти преступника, а также выяснить имя собственника вещи».

– Слог у тебя, конечно, не блестящий. Но в целом смысл я поняла. Хочешь, чтобы газетенка попалась кому-то на глаза?

– Да. Только не хотелось бы слишком много шума. Тисни в каком-нибудь издании с мизерным тиражом. А я уж позабочусь о том, чтобы номер попался на глаза кому надо.

– Крючок?

– Именно. Правда, я могу проследить реакцию только одного подозреваемого. Если ошибся, второй раз фокус не пройдет.

– Как ты подкинешь ему газету? Кинешь в почтовый ящик с пометкой «Извините, случайно попала»?

– Одно время его здорово прижали из-за этой штуки, грозились убить. Я бы мог позвонить ему и обрадовать: мол, теперь тебе точно нечего бояться, Тельца нашли. Только он обязательно спросит себя; зачем этот тип звонил? Ради чего незнакомый человек обо мне беспокоится – звонит, обнадеживает, успокаивает? В бескорыстную доброту сейчас мало кто верит.

– Ты не ответил на вопрос. Газетенок сейчас пруд пруди. Все друг у друга воруют новости: неважно, правдивые или «утки». Воруют еще до выхода номера в печать. Если новость появится только в одном издании, это уже вызовет подозрения.

– Ты права, ты собаку на этом съела.

Время на электронных часах на проходной уже перевалило за указанные Варварой двенадцать тридцать. Но Белкина была настоящей журналисткой, а это не менее азартные люди, чем менты.

– Сколько лет твоему подозреваемому? Кто он по профессии?

– Молодой еще. Программист.

– С этого и надо было начинать. Я подкину новость в Интернет.

– Думаешь, он выходит туда каждый день?

– Даже не сомневайся. Такой скорее поесть забудет, но в сеть обязательно выйдет. В Интернет информация попадает раньше, чем в газеты.

Там есть все, как в жизни: и правда, и ложь, только умей отличить одно от другого. Если его точит беспокойство, он должен отслеживать информацию. Пусть сам набредет на нужную страничку. Если вписать на нее нужные слова, поисковая система услужливо выдаст адрес. Ты ведь знаешь, как она работает: ищет упоминание в контексте.

– Ключевое слово, – задумался Дорогин. – Бык… Телец… Алеф…

– На «Тельца» откроются тысячи астрологических сайтов.

– Тогда «Алфимов», – наверное, так… Надо , упомянуть фамилию. Вора должны интересовать все новости, связанные с хозяином.

– Об Алфимове сейчас много пишут, он все еще популярная фигура. Вряд ли наш молодой человек будет перечитывать бесконечные байки про переписку Генеральной прокуратуры с Интерполом. «Алфимов» и «Телец» – вот два ключевых слова. Он будет искать те сайты, где они упоминаются вместе.

Глава 34

Дорогин не стал заранее звонить в «Эверест», предупреждать, что не сможет выйти на работу.

Рано еще выдумывать причину и называть срок.

Все зависит от того, как долго придется отрабатывать версию, связанную с Олегом.

Можно голову дать на отсечение – парень не держит Тельца в своей квартире. Ее дважды обыскивали опытные ребята, собаку съевшие на этом деле. Если Олег встревожится, захочет убедиться, на месте ли бычок, он обязательно выйдет из дому.

Надо ждать.

Дорогину повезло. Квартира Олега в старом, начала века доме состояла из одной большой комнаты.

Окно выходило на ту же сторону, что и дверь подъезда. Крыша дома напротив была отличным наблюдательным пунктом. Дорогин устроился здесь в одиннадцать вечера, когда программиста еще не было дома.

Олег появился в первом часу ночи. Окно осветилось, к занавескам приблизилась тень. Отдернув одну из них, Олег распахнул форточку. Минут через двадцать яркий свет снова погас, сменился голубоватым свечением, которое могло исходить от телевизора или от компьютерного монитора.

Прошел час, другой, третий… Все оставалось без изменений. Заснул программист, что ли, позабыв отключить телик. Или самозабвенно работает, не испытывая никакого беспокойства?

Неужели след оказался ложным? След, на который потрачено столько драгоценного времени.

Голубоватое свечение в окне исчезло. Дорогин напрягся. Не потерять бы из виду миниатюрную трехдверную машину возле дома. Отсюда, сверху, она кажется совсем игрушечной.

Миновал еще час. В соседний подъезд вошла припозднившаяся парочка. Больше до самого утра никто не входил в дом и не выходил на улицу.

Дорогин злился на себя. Конечно, подозревать парня было абсурдом. Какое фантастическое самообладание Олег должен иметь, чтобы не сдвинуться с места, когда началась заваруха. Если он точно знал, что у отца ничего не найдут, значит, не мог не догадаться, куда направится дальше преследующая его свора.

И все-таки Муму на своей «копейке» направился следом за игрушечной зеленой машинкой с забавными фарами, похожими на изумленно раскрытые глаза. Зашел следом за Олегом в офис, покрутился в коридоре. Все двери были раскрыты настежь.

Слышно было, как Олег обсуждает с кем-то привезенную программу.

Дорогин мало что понимал в этом разговоре. Наконец кто-то ввернул анекдот, и все дружно рассмеялись.

Дорогин хорошо помнил голос Олега. Но теперь этот голос звучал по-другому. В нем слышалось скрытое напряжение. «Или ты слышишь то, что хотел бы слышать?» – спросил себя Дорогин.

Олег заехал еще в один офис. Там программист переговорил с двумя друзьями, и они вместе отправились в ресторан. Дорогин сразу отметил про себя, что это не те люди, которых Олег мог бы взять в сообщники. Просто хорошие знакомые, ничего больше.

Недорогой ресторан был переполнен. Столики обслуживались медленно. Наблюдая снаружи, Дорогин начинал нервничать от нетерпения. Ему хотелось наконец окончательно подтвердить или опровергнуть свои предположения.

Он прикинул, сколько времени понадобится, чтобы домчать до Олеговой квартиры и обратно.

Варвара говорила, что в программе Internet Explorer есть «журнал», где записаны адреса последних выходов в сеть.

Ровно через сорок пять минут Дорогин вернулся к ресторану. Компания как раз переходила к десерту. Теперь Муму еще пристальнее, чем раньше, вглядывался в лицо долговязого парня с мелкими серыми глазами, в застиранной майке с эмблемой баскетбольной команды из лиги NBA.

Нужный адрес обнаружился в «журнале». По большому счету, это еще ничего не доказывало.

Но все-таки…

Если Телец действительно у него, значит, воля у этого долговязого типа покрепче сейфовской стали.

Бесполезно ставить его к стенке, путать «пушкой».

Все это он уже проходил и выдержал. Не скажет ни слова, будет валять ваньку до упора.

Дорогин продолжал наблюдение. В следующей фирме программист задержался надолго. Потом отправился в магазин. Взял несколько свежих компьютерных журналов, пачку жевательной резинки с ментолом и упаковку дискет. Заехал на заправку, потом на мойку. Если судить по плохо расчесанным волосам, небрежно заправленным за уши, свою игрушечную машинку он мыл явно чаще, чем собственную голову.

Вечером он посетил Интернет-кафе. Дорогин вспомнил слова Варвары об Интернете как насущной потребности. Здесь, в кафе, Олег просидел около часа. Сыграл в сетевую версию «Дьябло», выпил кофе и поехал домой, где снова засел за компьютер.

* * *

Люди Алефа выслушали отчет адвоката. Тот объяснил, что завтра истекает последний день законного содержания пятерки под стражей. Обвинение еще не предъявлено, но вряд ли это можно считать добрым знаком.

– На них давят, пытаются расколоть, угрожают более серьезными статьями.

– А находка у Молдавана? Милиция признает сам этот факт?

– Попробовали бы не признать. Подтверждают, что нашли, но дальше все стопорится. Где основания утверждать, что это собственность кого-то из задержанных? Если они выполняли чье-то поручение по розыску украденного, тогда ведите нам сюда хозяина, пусть он даст необходимые показания.

– Суки!

– Успокойтесь, – попросил адвокат. – Никто не обещал, что вопрос разрешится моментально.

– А главная сука – этот Сергей – рисовал нам светлые перспективы, а сам слинял, ублюдок.

…Стропило тоже забеспокоился, узнав, что останкинский проводник всю ночную смену отсутствовал на рабочем месте. Вызвал к себе Шуру, прозванного Дорогиным Кащеем, выпустил на него весь пар.

– Ты за него отвечал! Ты обязан был глаз с него не спускать!

– Да, я с ним работал. Но следил не я, вы же знаете.

– Работал он! Крупный спец по идеологической работе! Слабоват ты, Шура, на голову, чтобы работать с людьми. Схлопотал раз по челюсти, и все – с мозгами полный аут. Какого хрена ты его в тот раз привел ко мне?

– Вы же сами…

– Лапшу тебе он на уши повесил. Сам, своей рукой вмазал и сочинил целую легенду.

Кашей непроизвольно дотронулся до собственного подбородка. Злость сменилась растерянностью.

– Объяснили бы сразу…

– Какой толк? – махнул рукой Стропило. – Сказано в Библии: не мечите бисер сам знаешь перед кем.

Кащей проглотил оскорбление. Сознавал, что получил поделом.

– Ничего, я с ним разберусь.

– Только вендетты мне здесь не надо, понял?

Разберешься, когда отмашку получишь.

Вслед за Кащеем к Стропилу наведалась миниатюрная дамочка с мелкими завитушками на голове. Черный брючный костюм красиво оттенял их бронзовый цвет.

Голос тяжеловеса с лицом младенца стал ощутимо мягче.

– Пришла на старуху проруха?

– В смысле?

– Я про тебя, дорогуша. Наш общий друг куда-то запропастился. Все твои старания, похоже, пошли прахом. Может, ты просто не в его вкусе?

– Тебе этого не понять. Ты всегда относился к женщинам потребительски. А он любит свою Тамару.

– Не делай из меня монстра. Я тоже люблю жену. Но отдать кому-то свои яйца в монопольное владение – это не для меня… Ладно, обо мне в другой раз. Один из нас потерял квалификацию, и это не я.

– Все было на мази. Особенно после того, как Кащей влепил мне пощечину. Такого, как Дорогин, хлебом не корми – дай защитить женщину.

– Кащей?

– Это он ему новую кличку придумал. Удачная, правда?

– В самый раз. Может, наказать Кащея, чтобы руки впредь не распускал?

– Оставь его. Никогда не жаждала уважения таких, как он.

– А уважения Дорогина?

– Я его почти уже подогрела. Как в микроволновое. Видел бы ты, какими глазами он на меня смотрел. Но поборол себя. Редкий случай в наше время.

– Как думаешь, сорвался он с крючка?

– Еще появится. Не ради меня, конечно. Он ведь знает, что бабу свою не спрячет. Ей нужно лечиться, причем не где попало. Только в самых лучших клиниках. Их ничего не стоит проверить.

– Его баба у меня с самого начала в кармане.

От тебя другое требовалось – разбудить его аппетит.

Внушить, что бычок ему самому может пригодиться.

Я его как только увидел, сразу понял: у этого парня все на месте, особенно голова. Он может выйти на Тельца, если только будет искать для себя.

– Может.

– Просто так он не пропал бы. Случилось что-то важное, наверняка он ухватился за ниточку. Если вдруг позвонит, включи все свое обаяние. Можешь разыграть из себя жертву, можешь гнать любую парашу. Главное – выяснить, что у него на уме. Он приведет нас к Тельцу. Или я ни хрена не понимаю в людях.

Глава 35

Олег догадывался, что за ним следят. Догадывался с того самого момента, как обнаружил в Интернете фотографию Тельца со скупыми комментариями. Он сразу понял – подстава. Если «дезу» запустили именно в сеть, скорее всего проверяют именно его.

К счастью, Олег заранее предусмотрел возможность безопасного наблюдения за местом нахождения бычка. Сколько бы людей ни следили за ним, он никогда не приведет их к заветному тайнику. Ему просто не нужно никуда ходить.

Телец по-прежнему стоял на месте. Олег никогда не воспринимал его как талисман или тотем, никогда не думал, что этот золотой кумир действительно имеет отношение к удаче, успеху, богатству. Все в жизни можно просчитать, запрограммировать, даже слепую случайность. Чего в жизни нет, так это целенаправленного вмешательства потусторонних сил – всяких там богов, чертей и прочего.

Он не видел в Тельце ничего, кроме золота, платины, драгоценных камней и работы ювелира. Работа вносила в цену не слишком существенный вклад.

Все-таки это не Фаберже, а наш современник.

И вот еще что обязательно надо учесть: имя Алефа. Все-таки Алеф – раскрученная личность.

Сколько о нем писали еще не так давно! Личные вещи «звезд» всегда продаются дороже их реальной стоимости. Алеф, конечно, не Мерилин Монро и не Курт Кобейн, но что-то можно получить за его имя.

Бычок дался в руки без больших проблем. Незадолго до вынужденного отъезда Алефа за рубеж сын еще частенько захаживал к Воробью. Вкладывал программные «мозги» в некоторые из отцовских «железок», если это требовалось хозяину. Получал свою долю из выплачиваемых Воробью денег.

Однажды он случайно заметил ключ от сейфа.

«Сейф для Алефа, для кого же еще? – мелькнуло у него в голове. – Там может храниться много интересного…»

Отцу он, понятное дело, вопросов задавать не стал. Отломив кусок хлеба, быстро смял из него мякиш, сделал отпечаток. Стал терпеливо выжидать удобного момента, предполагая, что сейф находится в одном из офисов олигарха или в одном из его домов.

Тут на Алефа крепко наехали, пришлось ему переместиться в теплые края, подальше от Генеральной прокуратуры. Олег решил, что упустил момент – все мало-мальски ценное олигарх наверняка переправил за границу. Но вскоре выяснилось, что дела обстоят не так плохо.

После знаменитого Останкинского пожара одна из пейджинговых компаний попросила его разобраться в программном обеспечении вновь закупленного оборудования. Попав на башню, Олег услышал легенду о замурованном Алефом золотом бычке и сразу вспомнил о ключе. Вдруг ключ открывает как раз тот самый ларчик? Если так, значит, отец вот-вот должен проверить сохранность содержимого.

Пока Воробьев вскрывал сейф и менял код, сын, затаив дыхание, наблюдал за ним. Олег хорошо знал все повадки отца. Стоя рядом, за его спиной, он заранее мог угадать, куда, в какую сторону, сейчас оглянется Воробей.

Не слыша звуков чужих шагов, отец тем не менее постоянно оборачивался то направо, то налево, чтобы его не застали врасплох на тесной спиральной лестнице. Только за спину не догадался посмотреть. Матерый волк, конечно, учуял бы слежку. Но Воробей был технарем, и нюх иногда его подводил.

Имея в руках второй, изготовленный по отпечатку ключ, сын узнал, где находится сейф, узнал и его шифр. Осталось решить, как вынести Тельца наружу…

От самой статуэтки Олег был не в восторге. Далеко теперешним мастерам до работ царских ювелиров. И вкус теперешних заказчиков оставляет желать лучшего. Вещь, однако, стоит денег, больших денег.

Забрав ее, Олег не мог не понимать, что пропажа наверняка выйдет отцу боком. Скорее всего именно отец окажется главным подозреваемым в краже.

Но когда еще это будет? Алфимову не до бычка, он отбивается во французском суде от запроса на выдачу. И будет отбиваться еще долго. Если уж власть за кого-нибудь взялась, легко не отпустит, хватка у нее бульдожья.

Варианты продажи Олег стал рассматривать сразу. И неожиданно столкнулся с большими проблемами. Иностранцы не желали иметь неприятности при таможенном досмотре. Можно спрятать старинную икону, золотые монеты царской чеканки. Но как замаскировать вещь приличных размеров? Если только распилить ее на десять кусков?

Об Алефе иностранцы, конечно, слышали. Но для них он не был такой популярной фигурой, как для россиян, без конца слышавших то дифирамбы, то проклятия в его адрес. Имя владельца стоило денег только для покупателей из России. Но оно же и пугало их.

Если бы Алфимова посадили, тогда дело другое.

Если бы он «случайно» попал в автокатастрофу, тогда пожалуйста. Но пока он жив и у него по-прежнему длинные руки, поэтому лучше ничего не приобретать из его имущества.

Возможно, Олег и сумел бы кого-то убедить купить Тельца. Но требовалась чрезвычайная осторожность. Главное – не светиться в качестве продавца, говорить большей частью намеками. Очередной потенциальный покупатель где-нибудь да проболтается, слухи дойдут до Алефа, в Ниццу. И явятся люди, чтобы открутить события назад, наказать виновных и восстановить статус-кво.

Так в конце концов и случилось. Олег не знал точно, что послужило причиной решения Алефа, но оно, несомненно, было принято. Пролилась кровь…

Если б Олега спросили заранее, готов ли он обогатиться ценой смерти отца и своей девушки, ценой ночных кошмаров матери, он наверняка ответил бы отрицательно. Затевая дело, он еще не знал сам себя. Оказалось, он готов ко многому.

Не готов только сдаться и выпустить из рук добычу.

Когда Лиду насиловали у него на глазах, он, конечно, больше всего на свете хотел остановить мерзавцев. Но ему даже в голову не пришло открыть рот и выдать местонахождение Тельца.

«Ничего они не получат», – думал он. Он заслужил этот золотой приз своей головой, своим верным расчетом. Он в тысячу раз умнее их, значит, оставит их в дураках.

Избежав смерти, Олег был доволен – у него твердый характер. Он с удовольствием и гордостью ощущал свою силу, как легкий и тонкий бронежилет, вживленный под кожу. Пусть даже мать пристрелят у него на глазах, он не сдастся. Ему все нипочем, он обрел настоящую волю…

Теперь кто-то снова пытается его перехитрить?

Те же люди? Нет, у них другие методы. Все чаще Олегу вспоминался незнакомец, с которым они вместе наблюдали за похоронами Лиды. Странный тип. Не он ли теперь за ним охотится?

* * *

Вера ушам своим не поверила, когда услышала в трубке взволнованный голос Дорогина. Проводник в небеса настаивал на срочной встрече. У нее уже была готова душераздирающая история о том, какие над ней сгущаются тучи, какой одинокой и беззащитной она себя чувствует в последние дни. Но, видимо, эти жалобные песни стоило пока оставить при себе, пусть первым выскажется Сергей.

Они встретились в квартире, где Вера жила со своей подругой – той самой, что явилась однажды на башню с известием от нее.

– Ты еще со мной или нет? – спросил он при встрече без предисловий.

– Сколько мне еще повторять? – произнесла Вера грудным прочувствованным голосом. – Я давно стучусь в дверь, а ты приоткрыл ее и держишь на цепочке.

– В наше время трудно доверять кому-то авансом.

– А что изменилось? Разве я не доказала свою искренность? Не бросилась под отъезжающий трамвай, чтобы ты успел в него сесть?

– Ты мне давала верные советы. Если б ты хотела мне напакостить, вела бы себя по-другому.

– Я поняла, что женщиной твоей не стану.

Это я уже пережила. Но если я могу быть полезной…

– Сам не знаю. Слишком много всего вылезло, слишком большие ставки. В одиночку я не потяну.

– Напрасно ты не вышел на работу. По-моему, Стропило почуял неладное. Хотя я могу судить только со стороны. Я у них сейчас тоже на подозрении, подвешена на волоске. Так что задушевных бесед со мной не ведут.

– Придумаю что-нибудь. Отравился или просто напился. Так хреново себя чувствовал, что даже не смог позвонить.

– Ты до сих пор не удосужился позвонить.

– Есть вещи поважнее. По-моему, я напал на след.

– Что ты имеешь в виду? – Вера прикинулась непонимающей.

– Рогатое, хвостатое, на четырех ногах.

– Если б не последняя примета, я бы подумала о черте.

Вера замолчала, опасаясь спугнуть собеседника лишним словом. Только смотрела ему в глаза, не мигая, с напряженной улыбкой.

– Смотри, никому ни слова. Все должно остаться между нами. Теперь я знаю, кто держит Тельца в загашнике. Он сам не крал бычка, просто купил у вора или у посредника. Но на этого человека так просто не наедешь. Даже такой структуре, как ФСБ, нужно иметь очень веские основания, чтобы к нему подступиться.

Тонкие выщипанные и подрисованные брови высоко приподнялись на лбу Веры.

– Из новых олигархов?

– Хуже, Советник канадского посольства.

Дорогин не сразу придумал фигуру нового хозяина. Ему нужно было найти человека такого ранга, который позволял бы решать вопросы только по-хорошему. Человека, которому Стропило и его люди не посмеют пихать ствол в рот.

– Черт побери, дипломат. У них ведь не досматривают багаж.

– Вот-вот.

– Почему он до сих пор не вывез Тельца?

– А ты уверена, что бычок у него давно?

– В любом случае для этого типа переправить золото через границу – не проблема.

– Я думаю, проблема у него только одна: досмотр в другом, закордонном аэропорту. Он только здесь имеет дипломатическую неприкосновенность.

В Канаде, Америке, странах Евросоюза его чемоданы перевернут по полной программе. Я слышал, какие у них сейчас законы.

– Что думаешь делать? Или ты от меня ждешь совета?

– Против этого типа может сработать только одно оружие… Компромат.

– Как его зовут?

– Антуан.

– Француз?

– Говорят, для половины канадцев французский – родной язык.

– Значит, Антуан, Антоша… Молодой?

– Лет тридцать пять, но выглядит еще моложе.

– Знаешь, где он бывает?

– Знаю одно заведение.

– Фотки с женщиной в постели – сейчас уже не компромат. Или у них, у дипломатов, свои правила?

Вера быстро прикинула, как отреагирует Дорогин, если она не проявит особой закомплексованности. Нормально отреагирует. Вряд ли поверит, что безнадежное чувство к нему заставило ее дать обет вечного воздержания.

– Конечно, свои. Они там практически все из спецслужб. Его, безусловно, не расстреляют за секс с какой-то там москвичкой. Но все-таки это минус для карьеры. А карьера для этих типов важнее жизни.

Дорогин ровным счетом ничего не знал об агентах, работающих под дипломатическим прикрытием. Но он должен был как-то оправдать свою откровенность перед Верой, свою заинтересованность в ней.

– Нужно придумать что-нибудь поинтереснее.

Предложу ему одеться в женское белье, якобы для прикола.

Верина подруга – пышнотелая особа с пудовым бюстом – выглянула из соседней комнаты напомнить о времени.

– Уходить собираетесь? – спросил Сергей.

– Как раз наоборот, работать на дому. Хочешь понаблюдать? – Спасибо. Я этим не увлекаюсь.

– Небось подумал что-нибудь гадкое. Клиенты и все такое… Интересно знать, как ты можешь в таком случае мне доверять?

– Это называется виртуальные радости, – толстуха окончательно выбралась из другой комнаты.

Вера внесла ясность:

– В соседней комнате компьютер стоит.

«И здесь Интернет. Дурдом какой-то», – подумал Дорогин.

– Идем покажу, – Вера взяла его за локоть.

Он еще не видел ее в таком отличном расположении духа. Еще бы:, его сегодняшнее признание стоило побольше, чем признание в любви.

В небольшой комнатке, кроме компьютера с монитором, располагались вместительное кресло с кожаной обивкой и торшер.

– Наверняка ты об этом слыхом-не слыхивал, – уверенно предположила Вера.

– Пойду отдохну, – зевнула толстуха. – Целый час торчала в «привате».

– Секс по телефону – это каменный век, – сообщила Вера, щелкая «мышкой». – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Сейчас убедишься, как меня ценят. Следи: я вылезаю в общий чат. У меня свой псевдоним, желающий может для начала взглянуть на фотку. Красавиц сейчас в чате не меньше десяти: Леди Гамильтон, Дездемона, Леда. И еще Гроза – псевдонимчик из фильма «Люди-Х». Строка бежит, народ обижается.

Но мужики сейчас как по команде на меня кинутся. Я их за пять минут раскручиваю на «приват».

Это уже разговор с глазу на глаз, причем разговор платный. Встань там, в проеме, чтобы в объектив не попасть.

Муму уже заметил фиолетовый глазок миниатюрной видеокамеры. Изображение, уходящее в Интернет, было пока еще очень скромным – Вера просто сидела в кресле с клавиатурой на коленях, поджав под себя ноги. По экрану быстро бежали строки, которые Сергей не мог разобрать.

Вера явно думала не только о том впечатлении, которое производила на далекого партнера. Она имела в виду и его, Дорогина, решила использовать новый способ обольщения. Она уже раскрутила мужика на «приват», начался отсчет платного времени. Для начала изменилась поза, стала более томной. Но одежду снимать Вера не спешила, хотя вот-вот «процесс» с неизбежностью должен был «пойти».

Дорогин уже собирался уходить, опасаясь попасть под чары этой миниатюрной жрицы виртуальной и реальной любви с распущенными мелкозавитыми волосами. Если для какого-то мужчины за тридевять земель медленное расстегивание блузки выглядит на мониторе соблазнительным, то каково ему, стоящему в двух шагах, в дверном проеме…

Со стороны могло показаться, что Сергей прилип к месту как завороженный. На самом же деле выражение его глаз постепенно менялось. Они уже смотрели куда-то мимо фигурки молодой женщины, сквозь стену с тиснеными обоями. Неясная идея появилась в голове. Идея касалась Олега и Тельца…

Вспоминая свою слежку за программистом, Дорогин не мог отделаться от мысли, что ближе к вечеру Олег успокоился. Создавалось впечатление, что парень каким-то образом убедился, что настоящий Телец по-прежнему в его распоряжении.

Выражение его лица стало более уверенным, жестким.

Как он проверил тайник?

Здесь, в этой комнате, Дорогин нашел ответ на вопрос… Ну конечно! В месте нахождения бычка стоит включенная камера. Олегу не надо никуда ходить. Достаточно выйти в сеть по известному адресу, набрать пароль. Он так и сделал в Интернет-кафе: вышел не через свой модем, не через свой телефонный кабель, к которому могли подключиться и снять сигнал.

Выйдя на кухню, Дорогин выпил стакан воды из-под крана.

– Господи! Столько напитков в холодильнике! – удивилась толстуха.

– В самом деле, хлоркой отдает.

«Приват» закончился. Застегивая пуговицы на черных брючках, Вера выбежала к Дорогину. Потянула из кухни в комнату перекинуться напоследок парой слов.

– Еще один «приват»? – пошутил он.

– Тебе не понравилось?

– Понравилось – не то слово. Здорово прочищает мозги.

– Все у тебя не как у людей. Туманить должно…

– Сможем мы дело провернуть без Стропила и компании? – пристально взглянул на нее Сергей.

– Провернем. Лишь бы алефовские нам не перешли дорогу. Ты им ничего лишнего не сболтнул?

– Спятила? Ну да, правильно – ты же советовала выйти с ними на связь. Спасибо, сто лет не нужно. Вообще, мне показалось, что нашего Антуана пасет кто-то еще. Не дай бог, алефовские тоже на него вышли. Тогда надо спешить.

– Главное – будь осторожен.

– Ты тоже.

Глава 36

Дорогин сознательно подкинул «новость» именно Вере. Неизвестно, как бы Стропило отреагировал на сказку о канадском дипломате, услышав ее из первых уст. Но желание скрыть факт – своего рода сертификат, удостоверение правды. Если он, Дорогин, решил провернуть дело втихаря, на пару с Верой, значит, точно не блефует.

Алефовским пришлось преподнести известие самому – второй Веры на этот случай не было.

Сергей начал с того, что вернул полученный аванс в двести долларов за ожидаемое освобождение задержанных.

– Видать, ошибся я в расчетах. Хотел совместить полезное с приятным, но так не бывает. Не знаю, кого вы наняли адвокатом. Может, ему стоило активнее пошустрить. Но не в моих правилах катить на другого бочку.

– Что значит «полезное с приятным»? Что ты имеешь в виду?

– Тот дубликат Тельца был фишкой двойного назначения, просто я не хотел заранее трепать языком.

Дорогин объяснил, что он хотел с помощью дубликата заставить нервничать теперешнего обладателя золотого талисмана.

– Вдруг бы не выгорело? А вы бы потом подозревали, что я придержал информацию при себе.

– Значит, выгорело? Так надо понимать?

– Вы же знаете, я не люблю оказывать бесплатные услуги. Эта услуга очень дорого стоит.

– Спору нет, дорого. Есть одна хорошая женщина, Тамара Солодкина. Во сколько ты оцениваешь ее здоровье и благополучие?

Дорогину захотелось схватить подонка за шиворот и стукнуть лбом об угол стены.

– Ваш шеф – интеллигентный человек, а держит черт знает кого. Грубую публику.

– Потому и тяжко ему в здешнем климате, что слишком интеллигентный. Пришлось податься на курорт. А мы здесь в экстремальных погодных условиях по-другому не можем.

– Нельзя так с людьми обращаться. Я ведь пока аванса не прошу. Все еще вилами на воде писано. Завтра-послезавтра должны появиться новости поконкретнее. Подумайте за это время о гарантиях – я их должен иметь.

– " Ладно, обмозгуем, – согласился собеседник.

По физиономии было видно, что первый вариант «гарантий» кажется ему и его товарищам самым лучшим. Сотрудничество Дорогина с милицией, по их мнению, никак не мешало таким угрозам.

Сергей не рассчитывал на достойную оплату. Ему важно было продемонстрировать свой интерес – чего ради он наводит кого-то на Тельца? Сейчас он взвешивал себя чужой меркой, смотрел на себя чужими глазами, слушал чужими ушами. Убедительно или нет? Принять ответ собеседника или высказаться порезче?

Этот тип, сам того не зная, усложнил ему задачу. Посулил бы за услугу золотые горы и обманул в последний момент. Нет, сразу угрожать, сразу загонять в угол. Лучше не требовать пока большего.

– Думайте о гарантиях и пару дней не беспокойтесь о моем отсутствии. Упаси вас бог цеплять мне «хвост» – только все испортите.

* * *

С иностранным дипломатом ни та, ни другая команда не посмеют поступить как с российским гражданином. Ни Стропилу и его заказчику, ни Алефу не нужны такие инциденты. Наезд на дипломата, его похищение или убийство – плевок в лицо Службе Безопасности страны. ФСБ будет землю рыть, ища виновных.

С дипломатом попробуют использовать другие, «щадящие» методы. И все-таки его надо предупредить. Посоветовать несколько дней не высовывать носа из посольства.

Кандидатура Антуана Вильмессана возникла не на пустом месте. Буквально за месяц до неожиданного и страшного диагноза, когда Тамара уже чувствовала недомогание, она отправилась на прием в канадское посольство. Пыталась оформить визу, чтобы съездить на месяц в Торонто к лучшей подруге, обосновавшейся там лет десять назад.

Дорогин отговаривал, просил сперва показаться врачам, выяснить причину потери аппетита и слегка повышенной температуры. Тамара злилась: «Ты просто не хочешь отпускать меня одну».

Он вместе с ней стоял в очереди, потом ждал, когда она выйдет. Она вышла в подавленном настроении. Сентябрьские теракты в США были еще свежи в памяти, посольства западных стран получили указания резко ограничить выдачу виз. Тамара этого не знала и никак не ожидала отказа. Вдобавок сотрудник посольства разговаривал с ней пренебрежительно, как с проституткой, которая намерена податься в Канаду на заработки.

Дома у Тамары случилась истерика. На следующий день Дорогин навел справки о сотруднике, принимавшем в тот раз посетителей. Выяснил фамилию и имя, сам еще не зная, что собирается предпринять.

Потом у Тамары обнаружили рак, все остальное показалось мелким и ничтожным по сравнению с этой бедой. Дорогин забыл об Антуане Вильмессане и вспомнил только сейчас, когда пришла пора назвать конкретного человека. По большому счету, он не желал канадцу зла, просто не знал никого другого в этих кругах.

Набрав номер телефона посольства, Дорогин попросил пригласить Вильмессана.

– Представьтесь, пожалуйста, – потребовал голос с легким акцентом. – По какому вопросу?

– Вопрос личный. Я никуда не собираюсь выезжать из России и думаю, нет нужды сообщать вам анкетные данные.

– Тем не менее вам придется сообщить имя, фамилию и контактный телефон. Вообще-то посольство не оказывает подобных услуг, но мы можем проинформировать господина Вильмессана о вашем звонке.

Дорогину не хотелось оставлять номер своего мобильного телефона.

– Если посольство слишком завалено работой, может быть, дадите мне номер, чтобы связаться с господином Вильмессаном в нерабочее время?

– Это исключено. Мы не можем знать, желает ли он с вами контактировать.

– А письмо ему можно послать? Письмо с пометкой «частное».

Письмо получилось коротким. Дорогин сообщал, что в ближайшие несколько дней господину Вильмессану лучше не покидать пределов посольства.

Как только выяснится, что опасность миновала, он получит еще одно послание.

* * *

Предложив Вере обмануть Стропило, Дорогин должен был соблюдать правила конспирации. Следовало вернуться на рабочее место, как бы он ни был ограничен во времени. Сперва вернуться, а потом уже повести разговор о возможном отгуле за свой счет.

К началу смены Дорогин прибыл в Останкино.

– Тебе тут звонили вчера всю ночь, – сообщил охранник «Эвереста». – С фирмы звонили, ругались, спрашивали, почему ты не на месте. Потом Шувалов какой-то звонил три раза.

Сергей сразу вспомнил неудачливого самоубийцу. Только его сейчас не хватало.

– Если еще раз позвонит, скажи, что уволился я с концами. А с начальством я уж сам объясняться буду.

Начальство быстро напомнило о себе. Позвонил замдиректора.

– В чем дело? Слышал бы ты, как возмущались клиенты. Двоих еле уговорили перенести подъем.

Третий забрал обратно деньги. Мы их вычтем из твоей зарплаты.

– Я был не в форме. Настолько, что даже позвонить не смог.

– А сегодня?

– Сегодня получше.

– «Получше» меня не устраивает. Не знаю, что с тобой вчера стряслось, но мне нужен работник в полном здравии и полной трезвости! Я бы согласился на замену, но человека ведь надо готовить.

Может, позвонишь Зыгмантовичу?

– Не думаю, что он захочет сюда вернуться.

Тем более он собирался домой.

– Координаты оставил?

– Оставил номер мобильника.

– Вот и позвони. Ты, я вижу, не в кондиции, мне такого на башне не надо.

– Да в кондиции я, – вяло возразил Дорогин.

Он набрал номер, не надеясь на результат. Номер вроде МТСовский. Но, даже если белорус сейчас в пределах охвата сотовой связи, не прилетит он сломя голову в Москву.

Зыгмантович, однако, оказался в столице. За полчаса до отъезда на Белорусском вокзале с ним случилась большая неприятность. Для ментов это место было хлебным. Где еще можно увидеть столько людей без регистрации, как не среди отъезжающих? Где еще они так спешат урегулировать проблему по-хорошему? Где еще у них при себе столько денег – все заработанное в Москве?

Зыгмантович знал об этом и собирался сразу проскочить в вагон. На беду, к нему прицепились две цыганки, не давая пройти. Они так громко голосили, что ближайший мент среагировал. Сделал «дамам» строгое внушение, требуя, чтобы след их простыл, У Зыгмантовича же потребовал паспорт.

Срок регистрации истек неделю назад. Зыгмантович уже знал, что будет увольняться, и не стал обращаться за продлением. Так он попал в вокзальную ментовку.

– И главное, знал, что с ними лучше по-хорошему. Но обида взяла, что нарвался так глупо.

Да и нервы на работе здорово расстроились. Короче, не выдержал, полез в бутылку. В результате загремел на пятнадцать суток. Бабки все отняли, хорошо хоть паспорт вернули.

– Ни хрена себе, – посочувствовал Дорогин. – А мобильник как уцелел?

– На кой им моя старая мобила? Этого добра в ментовке хоть жопой ешь.

– Надо увидеться. Можешь прямо сейчас подъехать к Останкино?

– Пропуск-то я сдал.

– Ничего, я спущусь, внизу поговорим.

Зыгмантович не выказал особого энтузиазма, услышав предложение ненадолго вернуться на старое место.

– На пару дней?

– На самом деле.., если между нами, я сюда вряд ли вернусь.

– Неохота снова запрягаться. Мне бы только на обратный путь заработать. Нанялся тут на разгрузку вагонов, обещали в конце дня рассчитаться.

Какой там! В конце дня выяснилось, что надо отпахать как минимум неделю. Через неделю что-нибудь новенькое придумают.

– Москва слезам не верит, – вздохнул Дорогин.

– Да я вроде плакать не собираюсь. Просто обидно.

– Мне кажется, долго «Эверест» не продержится. От силы неделю – вспомнишь мое слово.

Сейчас они в дерьмовом положении, надо решать, как быть с сегодняшними клиентами. Потребуй у них денежки вперед.

– Думаешь, согласятся?

– Уверен.

Глава 37

Люди Стропила заехали перекусить на скорую руку в подвальчик недалеко от стадиона «Динамо».

Здесь у них был отгорожен свой закуток, куда хозяин не имел права никого сажать.

Сдвинув два стола вместе, компания расселась по местам. Сразу же прибежала официантка и начала протирать рюмки.

– Все равно пыльные. Новые неси!

– Сейчас, секунду. Колбаски с пивом, как обычно?

– В салат пусть перца побольше сыпанут.

– Передам.

– Перца себе в рот насыпь, понял? – не согласился с заказом другой член компании. – Кидаешь в рот салат, запрокидываешь голову и перчишь.

– Ты чего, с цепи сорвался?

– Ничего! Заказываешь на всех, так спросил бы, как другим нравится.

– Возьми себе салат отдельно, нет вопросов.

– Это ты себе отдельно заказывай. Пусть туда перец хоть ведрами сыплют.

Официантка переминалась с ноги на ногу, ждала, когда посетители разберутся между собой.

– Никто не возражает. Всех все устраивает, кроме тебя. Вот и заказывай себе диетическую жрачку.

– Это надолго, – скривился Кашей.

– Да пусть себе спорят, пока мы будем ужинать, – успокоил его сосед слева. – Лично мне базар не портит аппетита.

– Короче, неси два блюда с салатом, – приказал официантке Кащей. – В одно пусть насыплют перца от души, в другое – не кладут ни грамма.

Посмотрим, какого больше схавают.

– Держу пари, перченого, – широкая лапа припечатала к столу несколько купюр.

– Хрен тебе! Я ставлю против!

Большая часть собравшихся полезла за деньгами.

– Тихо-тихо! – остановил их Кащей. – Для чистоты эксперимента сделавшие ставки салат не жрут. Иначе они давиться будут, только бы не проиграть.

– Как тогда пари разрешим?

Ответа на этот вопрос уже никто не услышал.

Над головами вдруг разбилось цветное стекло окошка, расположенного чуть выше уровня тротуара. Самые шустрые мгновенно попадали на пол, ожидая автоматной очереди. Но случилось худшее.

Рука, просунувшаяся в разбитое окно, бросила в закуток гранату.

Кто-то успел отскочить в сторону, кто-то покатился кубарем. К счастью, перед взрывом граната закатилась в самый угол. Из посторонних никто не пострадал, если не считать оглушенных и напуганных. Три десятка посетителей бросились к выходу, ожесточенно толкаясь и сбивая друг друга с ног.

Из компании спорщиков один был мертв, он лежал на полу с посеченной осколками головой. Другому – противнику перца – оторвало ступню. На ее месте торчала не правдоподобно белая кость, окруженная окровавленными клочьями мышц и лохмотьями штанины.

– Уходим! Тащи его! За ноги бери, мать твою!

– А если нас ждут на улице?

– Прорвемся. Сейчас сюда менты повалят.

Стропило велел ни под каким видом не нарываться.

– Соображать надо! У нас покойник, у нас человек без ноги! Если тормознут по дороге, тогда точно хана. Пока мы здесь, мы пострадавшие!

– Пострадавшие с пушками? Давай на выход!

Иначе сейчас одним покойником больше станет!

– Сейчас здесь все в кровище утонет!

– Не твое собачье дело!

Пока они пытались перекричать друг друга, пробка в дверях рассосалась. Все уцелевшие выскочили наружу. Те, кто не тащил труп и раненого, держали в руках оружие.

Переулок был пуст, прохожих как ветром сдуло. Микроавтобус и внедорожник «Land Cruiser» стояли со спущенными колесами.

– Суки рваные!

– Куда уходим?

– В подвал, у хозяина есть ключи!

Под подвальчиком, приспособленным под злачное заведение, был еще один подвал. Кое-кто уже рвался туда.

– Стой! Что с Толяном делать? Он же кровью изойдет.

– Оставим хозяину. Его примут за пострадавшего посетителя. Вынь все из его карманов. Живей, менты вот-вот нагрянут.

– Какие же суки нам такое устроили? На куски порвем!

– А транспорт куда? Менты сразу его заметят.

– Вон ворота! Контора какая-то. Тридцать метров и со спущенными колесами проехать можно.

Сунь сторожу бабки. Упрется – ствол ему в жопу.

– Ладно, попробуем.

До прибытия ментов вся команда успела рассосаться, покидав оружие в мусорный бак заведения.

Хозяин, которого Стропило «крышевал» уже не первый год, вызвал для раненого «скорую».

Полночи милиция и сотрудники ФСБ осматривали место происшествия. Нужно было решить, какое ведомство должно расследовать дело: теракт это или бандитская разборка. Хозяин не спешил болтать лишнее. Говорил исключительно о том, что и сбежавшие посетители, и персонал все видели собственными глазами.

Эфэсбэшники и менты занялись любимым видом спорта – «перетягиванием каната». Слово за слово страсти достигли такого накала, что и те и другие вызвали подкрепление. В итоге был обыскан только сам ресторанчик, "да и то в мусорном баке копаться побрезговали.

Под утро невыспавшиеся люди Стропила тихо ретировались с места событий на собственном транспорте, который прислал шеф.

Толян, которому оторвало ступню, был у Стропила новичком, срок еще не мотал, даже простых задержаний не имел. Покойник же был человеком с большим опытом, который, впрочем, ему не пригодился. Этот бандит проходил по милицейской картотеке как член совсем другой криминальной группировки, недавно распавшейся после внутренних разборок. Люди подались кто куда. Этот вот, на свое несчастье, – к Стропилу.

Стропило был в бешенстве. Алефовцы все же вычислили его команду. Это они подбросили гранату, решили отомстить за арест своих людей.

Нужно было продумать план дальнейших действий.

Стоит ли ввязываться в затяжную вражду со службой безопасности опального олигарха? Конечно, в прежние времена эта служба за одни сутки стерла бы Стропило и его команду с лица земли.

Сейчас она здорово поредела – у Алефа нет необходимости кормить в России целую ораву. Но как минимум десятка два сотрудников он все же сохранил. Следует хорошо подумать, прежде чем с ними связываться. В любом случае новой встречи с Доброхотовым не миновать.

И встреча состоялась.

– Вчера имел честь беседовать с Алефом, – начал Доброхотов. – Позвонил из Ниццы. Очень вежливо поинтересовался причинами моего интереса к Тельцу. Я ответил, что намерен сохранить вещь для потомства как память о выдающемся человеке.

Стропило поразился самообладанию своего заказчика. У него самого от одного упоминания о звонке Алефа на лбу выступили бисеринки пота.

– Алеф пошутил, что пока еще не умер, но ценит мои намерения. Он ведь прекрасно понимает: Телец в самом деле может попасть в руки ничтожных проходимцев. Эти типы побоятся продавать вещь в натуральном виде. В конце концов они просто повыковыривают драгоценные камни, расплавят золото и платину в слитки и реализуют их в таком виде.

– Выходит, нам удалось перевести стрелки на Воробья?

– Алеф пока уверен только в одном – Телец пропал еще до того, как мы им заинтересовались.

– Почему тогда его люди развели такое дерьмо?

Прошли те времена, когда в Москве запросто швырялись гранатами. Неужели трудно сообразить, что каждый случай берется на особый учет?

– События приобретают собственную динамику, иногда развиваются независимо от нас, – философски заметил Доброхотов. – Помнится, ты сравнивал себя с муравьем, которого слоновьей ногой не раздавишь.

Он и Стропило как будто поменялись ролями.

Когда-то Доброхотов осторожничал, пытался сохранить свой интерес к Тельцу в тайне от Алефа.

Теперь, после разговора с Ниццей, он выглядел гораздо увереннее в себе и спокойнее, зато Стропило ерзал в кресле, продавливая мягкое сиденье все глубже и глубже.

«Может, Алеф и в самом деле не имеет регулярных контактов со своими молодцами? – пришло ему в голову. – Может, в отдельные моменты они действуют по своему усмотрению?»

– Так на чем вы в конце концов остановились?

Доброхотов пожал плечами с таким видом, будто был не в состоянии популярно говорить о слишком тонких материях.

– Он не настолько силен, как мне казалось. Чувствуется, его здорово подрубили. Серьезного вреда он мне не причинит, так что работайте активнее.

– А как насчет вреда мне и моим ребятам?

Один мертв, другой фактически калека.

– Ничего не поделаешь. Бойцы на то и бойцы, чтобы получать увечья и наносить раны. Я плачу не за разгадывание загадок, а за черную работу.

Глава 38

Шувалов все-таки подкараулил Муму возле Останкинской башни. Подъехал ранним утром к концу смены.

– Наверное, ты не жаждешь со мной общаться?

– Да уж, прошлого раза хватило.

– Теперь другое дело, я полностью в норме. Хочу поблагодарить тебя от чистого сердца.

Он действительно выглядел по-другому. Ни следа щетины, неряшливости. Чистейшая сорочка, дорогой костюм с модным галстуком, терпкий запах мужских духов.

– Все пошло на лад. Фирму вернул полностью, мои друзья в кавычках уже под следствием. Жена прибегала просить прощения, чуть ли не в ногах валялась. Нет худа без добра, я узнал, что она из себя представляет.

– Ну и отлично, – кивнул Дорогин. – Желаю всяческих успехов.

– Будь другом, поехали со мной. Кабак в лесу… свежая лосятина, косуля, перепелки, выпивка на любой вкус. Забуримся на целый день.

Меньше всего Дорогину сейчас хотелось пьяных задушевных разговоров.

– Извини, в ближайшие дни никак…

– Я ведь, считай, заново родился благодаря тебе. У меня теперь вторая жизнь, ее начало надо отметить с непосредственным виновником.

«Прилип, – подумал Дорогин. – По-хорошему не отвалит».

– Если хочешь сделать мне приятное, оставь в покое. У тебя же были проблемы? Знаешь, что это такое? Теперь они навалились на меня, и надо их решать.

Дорогин уселся в «копейку». Как назло, она не завелась с первого раза. Неужели аккумулятор сдох окончательно?

– Давай подвезу, – предложил Шувалов.

«Все равно не успокоится, пока не окажет хоть какую-то услугу», – подумал Сергей и согласился.

Из головы не выходила квартира Веры с фиолетовым глазом объектива. Прикидывая так и эдак, он все больше убеждался в том, что его догадка правильна: Олег заранее предусмотрел возможность в любой момент удостовериться в сохранности Тельца.

– Куда тебе?

– На Красную Пресню, есть там Интернет-кафе. Твоя фирма, случайно, с Интернетом не связана?

– Нет, – с явным сожалением произнес Шувалов. – Три магазина видеотехники. Домашний кинотеатр, само собой, с меня. Скажи только, куда ставить, – сегодня же привезут и смонтируют.

Дорогин представил себе кинотеатр в доме под Клином. На Тамару он, конечно, произведет впечатление. Всякая неожиданная радость ей не менее полезна, чем импортные лекарства. Впрочем, радость быстро пройдет, когда возникнет вопрос, откуда все это – деньги на лечение, а теперь вот на домашний кинотеатр.

Тамара прекрасно знает, сколько он способен заработать без риска для жизни – на хлеб и вареную колбасу. Впервые Дорогин пожалел, что он не бизнесмен, как Алеф или хотя бы Шувалов. Не может ничего толком сделать для любимой женщины, не вызывая у нее тревогу.

– Если тебе нужен хозяин Интернет-компании, у меня есть такой знакомый. – Шувалов по-прежнему горел желанием оказать своему спасителю услугу.

– Спроси у него, можно ли каким-то макаром получить перечень видеокамер, с которых передается изображение в Интернет.

– Сейчас узнаем, – оторвав правую руку от руля, Шувалов набрал номер телефона.

Поздоровался, поинтересовался житьем-бытьем и повторил вопрос Муму. Оказалось, такого перечня нет и быть не может. По словам шуваловского знакомого, если бы он существовал, это поставило бы Интернет под жесточайший контроль. Такие попытки уже предпринимаются со стороны спецслужб разных стран. Но им еще далеко до успешного завершения.

– Ясно, – мрачно кивнул Сергей.

Высадившись возле знакомого кафе, он прочувствованно поблагодарил Шувалова за услугу.

– Ты вполне со мной рассчитался. Мне было очень важно выяснить этот вопрос.

– О чем ты говоришь, я только позвонил по мобильнику. Нет, Сережа, должок остался за мной.

Шувалов уехал, но можно было не сомневаться, что в ближайшее время он снова разыщет своего спасителя, чтобы выразить ему наконец свою благодарность.

Дорогин хорошо помнил столик', за которым сидел Олег. Заплатил деньги, взял кофе. Собрался проверить по «журналу» путешествия по сети за последние дни, как проверял уже в квартире программиста. «Журнал» оказался девственно чистым.

Выяснилось, что на всех компьютерах в кафе автоматически уничтожаются ссылки на посещенные клиентами страницы. Публика должна быть уверена в конфиденциальности.

Чего-то подобного Дорогин ожидал, кафе он посетил скорее для очистки совести. Нужно еще одно озарение. Желательно до конца дня, иначе он вряд ли успеет закрыть вопрос до Тамариной выписки из больницы.

* * *

Дорогин назвал Вере заведение, где часто бывал Антуан Вильмессан. Только не успел навести справки о том, что оно собой представляет. «Баобаб» не афишировал открыто, что после полуночи здесь показывали мужской стриптиз.

Канадский дипломат ни за что бы не переступил порог заведения для геев. Несмотря на терпимость по отношению к «голубым» в западном мире, их по-прежнему на дух не переносили в армии и внешнеполитических ведомствах. Профессия офицера и дипломата часто передается в семьях из поколения в поколение. Таким образом создается каста, своего рода аристократия, где людям с отклонениями почти невозможно выжить.

Вильмессан поступал осторожно. Он ходил туда, где обнаженным мужским телом наслаждаются женщины. Публика в «Баобабе» была смешанной, Некоторые «продвинутые» мужчины соглашались доставить своим подругам такое удовольствие, не очень-то комплексуя по поводу сравнения своего собственного тела с анатомически образцовыми.

Таких мужчин было не больше одной десятой от общего числа посетителей, но это позволяло Вильмессану не выделяться. – Главное – прийти с девушкой. Канадец не имел в Москве постоянных знакомых, не хотел снимать проституток, которые могут напиться и выкинуть в зале невесть что. Он знал цену женской красоте, хотя и предпочитал мужскую. Вильмессан обращался в одну из московских эскорт-служб, нанимая на вечер девушку из модельного агентства. Одну из тех, кого нанимают не для сексуальных услуг, а главным образом для сопровождения на презентации, многолюдные вечеринки «бомонда», в театр или на другие подобного рода мероприятия.

После полуночи в «Баобабе» воцарилась теплая дружественная атмосфера. Большинство стриптизеров, как обычно, были неграми. Их накачанные тела были натерты маслом для пущего эффекта.

Время от времени Вильмессан находил в себе силы отвлечься от сцены и с улыбкой бросить сопровождающей его девушке несколько слов. Та отвечала с такой же светской улыбкой, сидя с подчеркнуто прямой спиной. В остальное время она преспокойно лакомилась деликатесами, соблюдая все правила обращения с разнообразными столовыми приборами.

В этот раз Вильмессана сопровождала девушка по имени Светлана – в длинном платье с открытой спиной. Она относилась к себе как к шедевру Создателя, и это чувствовалось в каждом повороте ее головы, в каждом шаге. Она никогда не позволяла называть себя Светой, только полным именем.

Считала, что будущее ее не в «эскорте», а в модельном бизнесе. Работу в качестве сопровождающей она считала шансом завязать связи, заполучить влиятельного покровителя, способного оказать поддержку.

Вильмессана она раскусила с первой минуты.

Этот тип не поможет даже с простой визой в Канаду. Вечер в его обществе она сочла потерянным временем. Уже полтора часа она мысленно искала предлог, чтобы отказаться сопровождать канадца в следующий раз.

В таком настроении Светлана зашла в дамский туалет, где столкнулась с миниатюрной особой в брючном костюме, с мелкозавитыми волосами и решительным взглядом.

– Слушай, подруга. Где ты мужика такого отхватила? – шепотом поинтересовалась Вера.

Девушка из эскорт-службы улыбнулась с холодной иронией.

– Ты с ним первый раз? Да не хмурься, я прекрасно знаю, кто ты и чем занимаешься. Нормальная работа для уважающей себя женщины. Есть только одно «но» – тебе сегодня подкинули неудачного клиента. Кое у кого есть к нему серьезные претензии. Если сейчас не уйдешь от него, могут и тебе за компанию фейс порезать.

Светлана не выказала особого волнения. Достала из сумочки пачку дамских сигарет с ментолом и угостила собеседницу.

– Он мне сто лет не нужен. Но надо ведь в конторе отчитаться, – произнесла она спокойно и просто.

– Я тебе помогу. Подсяду сейчас за столик, обложу тебя последними словами. Скажу, что ты самозванка, а вот я – настоящая эскорт-леди. Просто я опоздала к назначенному времени, а ты решила воспользоваться случаем.

– Давай. Если только ты его убедишь. Я потом скажу в агентстве, что незнакомая женщина вела себя агрессивно, угрожала. А чертов буржуй меня не защитил.

Через несколько минут эта сцена была разыграна как по нотам. Вильмессан, безусловно, поверил в нее, вспомнил письмо-предупреждение.

Несмотря на странные предпочтения, характер этот человек имел твердый. Вначале решил проигнорировать письмо, сочтя его проверкой на крепость нервов. Если он испугается, его начнут шантажировать по поводу посещений заведения с мужским стриптизом. Этого никак нельзя допустить.

Наоборот, надо показать, что он спокойно их продолжает и шантаж обречен на неудачу.

Если начальство получит анонимное послание, он всегда может сослаться на экзотическую кухню в «Баобабе». Мужской стриптиз? Да плевать ему на то, что происходит на сцене – поют ли там цыгане или раздеваются негры. Он прежде всего гурман.

Теперь Вильмессан убедился: дело серьезнее, чем он предполагал.

«Самозванка» сделала вид, что стушевалась, и поспешила покинуть зал. Вера понравилась Вильмессану гораздо больше. Она кокетливо улыбалась, не думая ежесекундно о стоимости своей улыбки, глаза у нее блестели. Каждую секунду она отпускала забавные замечания о ком-нибудь из присутствующих или о том, что происходило на сцене.

В Москве слишком много заведений. Как и Дорогин, Вера не сразу узнала об особенности «Баобаба». Теперь ей пришлось на ходу перекраивать свой план. Она решила поработать сводней и подложить под репутацию Вильмессана более мощную мину.

Некоторые зрительницы вставали со своих мест, подходили к позирующему на сцене мужчине, чтобы сунуть крупную купюру за резинку его плавок.

Некоторые губной помадой писали на купюре номер своего мобильного телефона. Вере нужно было передать нечто более важное, чем просто номер телефона.

Весь вечер она внимательно следила за Вильмессаном, догадываясь, что у канадца обязательно есть свой любимчик. Таковым оказался мулат с белозубой улыбкой и мускулатурой бодибилдера. Дипломат был уже не в состоянии маскировать свой интерес к происходящему на сцене.

Вера быстро написала полтора десятка слов на листке из крошечной записной книжки, вложила его в свернутую купюру и отправилась к стриптизеру. Уйдя со сцены, он обязательно подсчитает доход, полученный от поклонниц. Найдет записку и прочтет, что некоего Антуана, забронировавшего такси на два часа ночи, можно раскрутить на большие бабки. Нужно только позвонить по мобильнику в половине второго для получения краткой инструкции. За свои услуги «инструкторша» желает получить всего десять процентов суммы.

– Тебе действительно он понравился? – спросил Вильмессан с легким акцентом.

– Я спокойно отношусь к обнаженным мужчинам. Оцениваю их так же, как греческие статуи в музее.

– Ты меня устраиваешь. Твои предшественницы из агентства поджимали губы, изображали из себя оскорбленных аристократок. Теперь, если не возражаешь, я хотел бы иметь дело только с тобой.

– Ты мне тоже нравишься, – ласково улыбнулась Вера. – Не говоришь пошлых комплиментов, не считаешь, что ты купил меня с потрохами на один вечер.

Они обменивались любезностями еще некоторое время, доедая деликатесы, оплаченные канадцем.

Около половины второго Вера снова отправилась в дамский туалет. Она ждала звонка стриптизера.

Минута, другая, третья… Мобильник в сумочке молчал. Вера поняла, что допустила ошибку. Мулат-стриптизер оказался не самым пунктуальным человеком. А у нее каждая минута на счету: долгое отсутствие может вызвать у канадца подозрения.

Покинув туалет, Вера проскользнула в служебный коридор. Наткнувшись на плюгавенького мужичонку, она сунула ему российскую сотку и осведомилась, как найти Игната – так его назвал мужичонка. Тот глянул на нее с презрением, как на одну из вечно голодных сучек, домогающихся стриптизеров, и указал на запертую дверь.

Уже пять минут Вера отсутствовала за столиком. Пора было возвращаться, а разговор еще не состоялся. Забыв об осторожности, она принялась колотить в дверь. Изнутри послышалось недовольное ворчание, и на пороге вырос Игнат, закутанный в халат с капюшоном. Он был не один – в углу, в кресле, можно было разглядеть даму с явными следами хирургических подтяжек на лице и шее.

– Трудно позвонить вовремя? Ты по крайней мере к двум часам не опаздывай на стоянку.

– Это ты писаль тот самый дерьмо?

– Игнат педиков не обслуживает, – ппошипела дама в кресле.

– Мы можем переговорить с глазу на глаз? – решительно поинтересовалась Вера. – Или мэмочка контролирует каждый твой шаг?

– Язык укороти, тварь! – моментально отреагировала дама из угла.

Но взгляд миниатюрной особы в брючном костюме заставил мулата выйти в коридор.

– Процентов мне не надо, – без предисловий затараторила Вера. – У меня свой интерес. Если не будешь дураком, еще и с меня сорвешь деньги.

– Для компромата хочешь? Потом деньга пойдет на мои шикарный похорон.

– Да не пришлет он никого с пушками. Он дипломат, работник иностранного посольства.

Торг продолжался ровно полминуты. Мулат обещал выйти из заведения без пяти два и быть «хорошим мальчиком». Главное, чтобы он не сплоховал, тогда Вильмессан обязательно клюнет. Все будет сделано культурно, чтобы не вызвать международных осложнений. Но Тельца буржуй выложит.

Глава 39

Такси Вильмессан заказывал при Вере, назвал не стоянку у входа, а боковую улочку. Ненадолго расставшись с ним, она сразу же отменила по телефону заказ. На машине с шашечками должен был подъехать человек Стропила.

К назначенному часу мулат, переименованный на русский манер, стоял в стороне от яркого света фонаря. Место посадки канадца в такси вполне устраивало Игната – возле главного входа смуглокожего стриптизера обязательно окружили бы женщины.

Сейчас он стоял в одиночестве в картинной позе. Увидев Вильмессана, он изобразил извиняющуюся улыбку на лице и обратился с просьбой подвезти. Объяснил, что его друзья давно должны были подъехать за ним, но перезвонили, сказали, что машина сломалась в дороге.

В первый момент дипломат едва не поперхнулся от радости. Вера уже подумала о том, как бы ей деликатно слинять, не смущая двух «голубков». Но Вильмессан внезапно отрезвел – видимо, вспомнил послание с предупреждением и почуял подстроенную ловушку. Смена «эскорт-девушки» за столиком, неожиданная просьба самого любимого из стриптизеров, услужливо подкатившее такси – все это вызывало подозрение.

Оттолкнув от себя Веру, он бросился бежать к центральному входу. Чуть не попал под отъезжающий от «Баобаба» новенький «Рено» с тремя женщинами среднего возраста. Замахал руками, потом умоляюще приложил их к груди:

– Заберите меня отсюда!

Он хотел сказать об опасности, но вовремя понял, что женщин это только напугает.

– Я иностранец, мне нужно…

Но ему уже открыли дверь, приглашая сесть в машину. Дамы из «Рено» поняли по голосу, что этот хорошо одетый мужчина не пьян и не валяет дурака. Он явно чем-то напутан и торопится уехать.

Ну что ж, еще одно приключение будет для них достойным завершением вечера.

Тем временем за углом возле такси разворачивались другие события. На несколько секунд все оцепенели. Ни мулат, ни Вера, ни мнимый таксист не ожидали от канадца такого финта. «Таксист» вышел из машины, с досадой хлопнув дверью. Он понятия не имел, что теперь делать. Оставаться на месте – значит упустить Вильмессана. Бежать и уговаривать его сесть в тачку – это только усилит его подозрения. Лучше позвонить и получить необходимые распоряжения.

Вера с трудом вернула улыбку на свое раздосадованное лицо, развернулась на каблучках и направилась следом за дипломатом. Не успела она сделать и трех шагов, как мимо мягко прокатился «Рено», отражая фонари и рекламу лобовым стеклом. Вильмессана можно было легко разглядеть на заднем сиденье.

Она дала выход своей злости, окатила стриптизера руганью, как помоями из ведра.

– Аккуратнее надо было, ублюдок черномазый!

Он же тепленький был, как ты умудрился его напугать?

Взбешенный мулат схватил ее за мелкие кудряшки. Неизвестно куда он швырнул бы существо столь легкой весовой категории, не останови его удар бейсбольной биты в ухо. Это был подоспевший Кащей.

Несмотря на атлетичную фигуру, стриптизер не сумел оказать достойного сопротивления, шмякнулся об асфальт и стал позорно отползать назад.

У Кащея имелись к Вере свои претензии.

– Дура! Говорил я шефу, что нельзя тебе ничего ответственного доверять.

– Не зли меня. И так тошно. Все шло нормально, какого хрена этот извращенец затрепыхался?

– Потому что рыло в пуху! Такие на всякую мелочь реагируют. Тоньше надо было действовать!

– Кончай вякать, погнали за ним. Только не на такси, на твоей тачке.

Вильмессан уговорил хозяйку «Рено» подвезти его прямо к воротам канадского посольства и остановиться прямо пред «светлые очи» дежурного милиционера. Здесь на него вряд ли решатся наехать.

Окончательно убедившись в правдивости анонимного предупреждения, он дал себе слово не высовывать из посольства носа и в самое ближайшее время добиться перевода или по крайней мере отпуска по состоянию здоровья. Он плохо представлял себе, кто и ради чего собирается его шантажировать. Но разбираться в деталях этого дела не желал.

* * *

– У тебя есть конкретные планы?

Вера больше не выворачивалась наизнанку, пытаясь соблазнить Дорогина. Вела разговор по-деловому, без эмоций.

– Старый тебе разонравился?

– Как сказать? Ты в курсе того, что это за заведение?

– «Баобаб»? Не бывал ни разу.

– Рада за тебя; Там показывают мужской стриптиз.

– Ни фига себе. Мало-мало ошибка вышла.

– Именно. Моими чарами его в постель не затащить. И вообще Антуан чертовски осторожен насчет случайных связей всякого рода, – уточнила она.

Она и словом не обмолвилась о том, как Вильмессана неудачно спугнули при непосредственном ее участии. После жесткого «разбора полетов» Стропило дал ей команду поощрить инициативу Дорогина.

Если проводник самостоятельно вычислил нынешнего хозяина Тельца, пусть и дальше проявляет находчивость. Пусть попробует раздобыть бычка для себя, а уж его-то, Дорогина, можно будет прихлопнуть без всяких международных осложнений.

– Может, у тебя появились новые идеи? – поинтересовалась Вера.

– А у тебя? Ты вроде собиралась быть мозгом нашей пары.

– Лучше вместе напрягать серое вещество. Антоша здорово нервничает.

– Догадывается, что попал в поле зрения?

– Скорее всего. Надо спешить. Выйти с ним на контакт и просто запугать. Компромат – только лишние сложности. У буржуев кишка тонка, их надо брать на испуг и не давать больше часа на размышление.

– Тут нужен плотный контакт. По телефону не напугаешь человека по-настоящему, если посольство для него – дом родной.

– Когда-нибудь он вылезет наружу.

– Караулить посольство двадцать четыре часа в сутки? А если его сразу повезут в аэропорт на машине с дипномерами?

– А как твои милицейские связи? Может, стоит их использовать?

– Многовато ты обо мне знаешь, – Дорогин изобразил неудовольствие. – Менты тоже хотят кушать и просто так себя использовать не дадут.

Обещать им долю без толку, все равно в последний момент хапанут весь кусок.

– Я имела в виду информацию.

– Любой запрос на информацию – сам по себе «информация к размышлению». На нервной почве я почти уже афоризмами говорю.

– Так что будем делать? – Вера машинально накручивала прядь на палец.

Вместо прежней соблазнительницы перед Сергеем стояло существо целеустремленное, с холодным взглядом.

– Может, просочиться к ним в посольство темной ночкой? – предложил он. – Все-таки не американское, есть надежда «обмануть» охранную сигнализацию.

Выражение глаз Веры изменилось, она прикидывала, стоит ли обсуждать со Стропилом этот вариант. И решила, что не стоит. Дорогин не отставной боец спецназа ФСБ, а всего-навсего бывший каскадер. Такое он не потянет. А тревога в посольстве может сломать всю игру.

Какой же самонадеянной она была в «Баобабе»!

Как сложно теперь будет выманить чертова канадца из этих четырех экстерриториальных стен!

– Давай все-таки съездим к посольству, – предложил Муму. – Глянем своими глазами. Авось какая-нибудь идея осенит.

– Если Стропило увидит нас вместе… – Вера решила освежить «легенду», о которой давненько не вспоминала.

– Зачем нам маячить у всех на глазах? Найдем укромный угол.

Они в самом деле подыскали такой, устроились поудобнее, собираясь наблюдать за посольством – за подъезжающими и отъезжающими машинами, входящими и выходящими людьми.

– Ты знаешь Антошу в лицо? – спросила Вера.

Дорогин только отмахнулся. Он смотрел сквозь стекло пристально, не отрываясь.

– Собаки, сволочи! – отвернувшись вдруг в сторону, он несколько раз в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу.

– Что такое? – с неподдельной тревогой спросила Вера.

– Алефовские ребята здесь.

На самом деле они никак не могли сшиваться возле посольства – Муму еще только собирался назвать им фамилию Вильмессана.

– Вот это в самом деле паршиво, – глаза ее потемнели и впились в противоположную сторону улицы. – Где ты их узрел?

– Вон, видишь парня в темном костюме? – Дорогин указал на человека с зонтом. – Вон он зонт как раз собирается открывать.

Вера прилипла лбом к стеклу.

– Ошибка исключена?

– Рад бы был ошибиться.

– Как же они узнали? – Вера с досадой вытянула из пачки сигарету.

– Погоди курить, и так плохо видно.

Дождь усиливался, влажные штрихи на стекле превратились в капли, капли – в струйки. Людей на улице резко поубавилось.

На какие-то доли секунды Вера даже заподозрила своего спутника. Может, он решил все-таки последовать ее совету и установил с алефовскими контакт? Но только полный идиот мог продать информацию этим людям, а потом пытаться с ними конкурировать. Если он заодно с алефовскими, то зачем опознал сейчас одного из них?

Нет, все гораздо проще. Кто ищет ответ, тот рано или поздно его находит. Часто две команды разными путями приходят к одной и той же цели.

Глава 40

– Это вы виноваты! – Муму нервно ходил из угла в угол. – Все шло отлично, но вам же подавай все сразу!

– Не пори чушь.

За свою служебную карьеру куратор имел дело не с одним десятком вынужденных и добровольных осведомителей. Рано или поздно такая истерика случалась с каждым. Человеку казалось, что его раскусили, и он винил во всем милицию. Мол, задачу поставили неверно и навели на него тень подозрения.

– Кому так срочно понадобился результат? Рапортовать перед праздником? Сколько лет Стропило делал свои дела, и вдруг кровь из носу понадобилось его прижучить! Теперь можете радоваться.

Все накрылось медным тазом!

Куратор помнил разные истории. Иногда предположения внештатных сотрудников оказывались справедливыми. Но чаще – пустыми страхами, плодом постоянного напряжения. Не всем дано день за днем вести двойную игру без единого срыва.

– У вас есть программа защиты? У этих людей длинные руки! Вы должны выдать мне паспорт на другую фамилию и оружие, чтобы я мог себя защитить. Нет, лучше не надо. Еще всучите какой-нибудь списанный «Макаров», дающий осечки через раз. Просто разрешите мне иметь пистолет при себе, чтобы не залететь под статью при первом же случайном обыске.

– Ты уже столько нагородил, – спокойно заметил куратор. – Присядь, в ногах правды нет.

– Я чувствую, как они в спину смотрят. Как волки, готовые прыгнуть сзади.

– Если бы дела обстояли именно так, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Главное – не лечи нервы спиртным, будет еще хуже. Поешь чего-нибудь вкусненького. В холодильнике есть торт. Сладкое благотворно действует на нервы.

– Издеваетесь?

– Нет, абсолютно.

Дорогин открыл холодильник, заранее зная, что увидит в коробке остатки. Так и есть – два небольших куска, остальное – арахисовая крошка и следы крема на картонном днище.

– Объедки для стукачей!

– Извини, что для тебя не заказали из кремлевского буфета, – съязвил куратор, которому надоело выслушивать претензии.

– Не нужен мне ваш торт!

– Твое дело.

– И к ним я больше не вернусь. Работа на башне закончена, обязательства свои я честно выполнил. Так что имею полное право…

– Ты имеешь полное право быть дерьмом собачьим! – жестко оборвал его куратор.

На мгновение он уловил на лице Дорогина не трусливую злобу, а твердое спокойствие. «Нет, подумал он, – просто показалось». Куратор был слишком невысокого мнения о людях, чтобы допустить в этом типе скрытую внутреннюю силу. Он видел на своем веку столько ничтожеств, столько продажных шкур, что давно сделался циником.

Дорогин, похоже, проглотил оскорбление.

– Я все делал правильно. А вы меня поторопили с этим диктофоном и все испортили. Теперь Стропило протрезвел и вспомнил, как я его провоцировал на откровенность.

– Мнительность в нашем деле – опасная штука.

Если хочешь знать, те два куска торта своего рода тест, проверка твоего психологического состояния.

Если человек видит все в черном свете, он и в куске торта разглядит оскорбление.

– Правда?

– Конечно, дурачок, – голос стал почти ласковым.

К торту Дорогин так и не прикоснулся, но сделал вид, что покорился своей участи. Главного он добился – сегодня, сейчас от него не потребовали отчета. Какой отчет может дать человек до смерти напуганный, человек, которому мерещится клацанье волчьих зубов?

* * *

На этот раз Вильмессан предупредил, чтобы его звали к телефону, не спрашивая, кто звонит. Броня преуспевающего государственного деятеля, с которой когда-то столкнулась Тамара, треснула, как яичная скорлупа. Теперь Вильмессан чувствовал себя голым, неспособным прикрыть даже срамное место.

Он договорился с начальством о внеочередном отпуске по состоянию здоровья и уже имел на руках авиабилет. Работникам посольств и консульств нет нужды стоять в очереди к кассе, свободные места в самолете для них всегда найдутся, даже за день до вылета.

Вильмессан успокаивал себя: ничего страшного не произошло, он вовремя сориентировался и ускользнул от опасности. Его образцовой карьере ничто не угрожает. И все-таки…

Все четыре года пребывания в Москве он регулярно читал российскую прессу, чтобы лишний раз попрактиковаться в русском языке и быть в курсе последних событий. И постепенно убедился, что ему выпало работать в фантастической стране, где декорации постоянно меняются, Обыденное сегодня может завтра оказаться изысканным, а сегодняшний бредовый сон – обернуться явью.

Об этом интересно читать, за этим интересно наблюдать из окна машины с дипломатическими номерами. Но стоит только окунуться в эту жизнь самому, запутаешься, заблудишься в тумане и пропадешь.

«Баобаб» с его красавцами стриптизерами казался Вильмессану островком западной жизни.

Но он ошибся. Антуан не смог бы объяснить, чего именно испугался. Наверное, искусственной, подстроенной ситуации. Если трое таких разных людей оказались одновременно рядом с ним, значит, план у них был один.

Затем последовал звонок в посольство.

– Да.

– Хотелось все-таки вас услышать. Убедиться, что вы не выбросили мое письмо, не распечатав.

– Не выбросил, – проговорил Вильмессан едва слышно.

– Отнеситесь к нему серьезно. Дело нешуточное, можете мне поверить.

Похоже, незнакомец не знал, как самонадеянно дипломат пренебрег его первым предупреждением.

Канадец не собирался его просвещать.

– Вряд ли это надолго. Но пока еще раз прошу: никуда не отлучайтесь.

Отбой. Закрыв глаза, Вильмессан откинулся в кресле. Даже если завтра незнакомец объявит тревоге отбой, того, что уже произошло, вполне достаточно. Он вновь вспомнил наглую улыбку мулата из «Баобаба», таксиста с уголовной физиономией, девушку с мелкозавитыми волосами, вмиг ставшую похожей на ведьму… Все это долго еще будет сниться, заставляя вскакивать с кровати в холодном поту.

* * *

Дорогин готовился явиться к Стропилу с повинной, проигрывал мысленно ситуацию. Надо точно угадать момент: час назад было еще рано, через час будет поздновато.

Пока еще не время. Не поверит Стропило, что проводник так быстро сдался. Но главное – с Тельцом еще ничего не ясно. Разгадать секрет Олега пока не удавалось.

Дорогин представлял себе молодого долговязого программиста с проштампованным по моде ухом, такого обыкновенного на вид. Представлял, как он пьет кофе, бегает пальцами по клавиатуре. Как мотается из одного офиса в другой на своей игрушечной ярко-зеленой машинке, уверенный, что всех обвел вокруг пальца.

В практике Дорогина такое случалось редко – точно знать имя, фамилию и адрес негодяя и до сих пор не вытряхнуть из него ответ на прямой вопрос. А разве часто встретишь человека, которого ничем невозможно напугать, даже смертью родных? Какая нужна сила воли, чтобы не удариться в бега, оставаться на месте в ожидании того, что к тебе явятся, изобьют ногами, приставят дуло к затылку? Может быть, у него просто от рождения атрофировано чувство страха?

Сославшись на срочные дела, Вера ушла, пообещав появиться к вечеру. Но Дорогин не долго оставался один. Рядом притормозила знакомая иномарка, раздался знакомый голос Шувалова.

– Следишь за мной? – разозлился Сергей.

– Хочешь верь, хочешь нет – это чистое совпадение. Проезжал мимо, увидел тебя с красивой девушкой. Сперва хотел предложить подвезти. Потом решил – не стоит. Когда рядом такая девушка, третий лишний, даже если намерения у него самые благие.

– Угадал. Чего ж не уехал?

– Пока я колебался, вы уже разбежались.

– Она ненадолго ушла, скоро вернется.

– Садись, в машине подождешь. Дождь все-таки. Может, заскочим пока в магазин, выберешь домашний кинотеатр? За полчаса обернемся туда и обратно. Тебе только пальцем ткнуть – и он твой.

«С остальными я худо-бедно, справлюсь, но этот точно меня в гроб загонит со своей благодарностью», – подумал Муму.

– Давай в другой раз.

– В другой так в другой.

– И еще… В следующее «чистое совпадение» я уже точно не поверю.

– Извини. Я, наверное, надоел.

Дорогин вдруг почувствовал угрызения совести.

Уж очень он резок.

– Поехали в твой магазин. Ничего брать не буду, просто посмотрю, как там дело организовано.

Шувалов просиял, и машина моментально тронулась с места, словно опасаясь, что Сергей передумает.

Магазин оказался просторным, со вкусом отделанным. Огромные экраны разномастных телевизоров заполняли полки до самого потолка.

При появлении Шувалова менеджер и продавцы подобрались, встали чуть ли не по стойке смирно.

Сколько лиц у каждого человека! Шувалов отчаявшийся, готовый к самоубийству. Шувалов настырный, надоевший со своей благодарностью.

Шувалов – строгий хозяин, внушающий трепет персоналу…

Большинство телевизоров работало, выдавая четкое качественное изображение. Здесь на одних экранах можно было посмотреть очередной матч чемпионата России по футболу, на других – рекламу стирального порошка. На трех экранах художник разрисовывал кожу обнаженной девушки, уже почти полностью покрытую яркими цветными полосами и кругами.

– Теперь понятно, почему ты так расстраивался. Такой магазин жалко потерять.

Шувалов что-то оживленно говорил, но Муму его уже не слышал. Какое-то странное и вместе с тем уже знакомое чувство шевельнулось внутри.

Будто он нашел еще одну подсказку – вот сейчас, секунду назад. Похожее чувство он испытал в квартире Веры, заметив фиолетовый глазок объектива. А теперь… Куда он должен вернуться взглядом? Или это случилось чуть раньше, у входа в магазин? Нужно восстановить ход мыслей. Словно лунатик, Дорогин вышел на улицу. Итак, сперва он подумал о Шувалове в разных лицах. Потом переступил порог, скользнул взглядом по магазинным полкам. Футбол.., восхищенная хозяйка с пачкой стирального порошка, художник, жаждущий дешевой популярности.., его модель.., обнаженное тело, разрисованное кистью…

Стоп! Вот где собака зарыта!

– Слушай, Шувалов. Можешь прямо сейчас уделить мне пару часов? «Копейка» моя барахлит, а у тебя не тачка, а ковер-самолет.

– Без вопросов, – лицо хозяина магазина осветилось радостью.

– Давненько я не повышал свой культурный уровень. Прокатимся-ка мы с тобой по музеям и галереям.

Шувалов остолбенел от неожиданности, но промолчал, чтобы не разрушить ненароком дорогинское намерение.

– Конечно. В Москве так много интересного.

От посещения известных музеев Дорогин отказался сразу, его не интересовали ни Третьяковка, ни музей имени Пушкина. Небольшие частные галереи современного искусства – это дело другое.

Чем меньше музей, чем дальше он от центра, тем лучше.

Дорогин быстрым шагом переходил из одного зала в другой, интересовался, все ли выставлено.

Может быть, галерее не хватает площадей, чтобы разместить все имеющиеся в ее распоряжении шедевры.

– Шеф просил меня сделать приобретение для его загородного дома. Между нами, он не большой знаток искусства. У него три условия: первое – он хочет иметь скульптуру, второе – она должна помещаться на тумбе вот такого размера и такой высоты, третье – это должно быть изображение какого-нибудь животного. Тошнит меня, говорит, от людей – надоели. А вот животное с удовольствием поставил бы.

За потенциального покупателя цеплялись руками и ногами. Пытались соблазнить баснословно дорогими абстрактными картинами, потом вели в мрачные помещения, где стояли прислоненные к стене холсты без рам и полуразобранные скульптуры, способные вращаться или раскачиваться при подключении к сети.

– Не пойдет. Даже не уговаривайте. Извините, времени у меня в обрез.

После четвертой по счету галереи Дорогин помрачнел и в который уже раз перелистал купленный в киоске небольшой путеводитель по московским музеям и галереям.

Шувалов еще в магазине заподозрил, что Дорогин устроил эту экскурсию по галереям вовсе не для того, чтобы расслабиться, познакомиться с достижениями модных и малоизвестных скульпторов. И покупать он ничего не намерен.

– Музей фарфора не годится, – размышлял Дорогин вслух. – Выставка китайского искусства эпохи Цинь. Уже теплее. Хотя нет, там слишком много народу тусуется. Где у нас заводь потише?

Палец скользил по убористым строчкам, брови хмурились. Шувалов попробовал припомнить самостоятельно:

– Не знаю, написано там или нет, – есть еще музей самоваров.

– Знаю. Но мы поедем вот сюда!

– Музей детского творчества?

– Именно. Под покровительством Всемирного фонда защиты детей.

Морщина на переносице разгладилась, Дорогин даже улыбнулся. Пальцы выдавали нетерпение, беззвучно барабаня по колену.

Вот уж где действительно была тихая заводь!

Сонная тетка в кассе, никаких экскурсоводов, никаких энергичных дам, агитирующих купить, раскошелиться. Забавные, искренние рисунки, гораздо более талантливые и честные, чем творчество взрослых, отчаянно стремящихся замаскировать свою бездарность.

В другой раз Дорогин с удовольствием постоял бы в тишине перед каждым из этих окошек в беззаботный светлый мир. Но сейчас он просто не имел времени. Быстрым шагом прошел из одного зала в другой, затем в третий. В третьем были посетители – учительница привела целый класс.

– За тобой не поспеешь, – отдуваясь, догнал его Шувалов.

Дети шумной гурьбой побежали в следующий зал. Дорогин стоял возле большой раскрашенной статуэтки Бабы Яги с помелом. Но взгляд, как будто против воли, уводило в угол – к коричневому бычку с колокольчиком на шее, с наивными, широко раскрытыми глазами и длинными нарисованными ресницами.

Глава 41

Увидев нагую девушку, раскрашенную художником, Дорогин вдруг сообразил, что с бычком могли проделать точно такую же операцию: замазать золотое туловище и изумрудные глаза толстым слоем краски, превратив талисман в обыкновенную декоративную статуэтку, более или менее талантливо исполненную.

Давно известно, что лучше всего прятать вещь на видном месте, где никому не придет в голову ее искать. Вот и раскрашенного бычка лучше всего хранить среди сотен музейных экспонатов. Конечно, за шедевр Древнего Китая он вряд ли сойдет – первый же эксперт обнаружит подделку. Но что мешает выдать его за творение художника-самоучки и поместить в каком-нибудь Доме народного или детского творчества?

Дорогин не заметил поблизости от Тельца видеокамеры. Тем не менее оптический «глаз» отслеживал местонахождение бычка, но был установлен не снаружи, а в ноздре статуэтки.

Вынести вещь тайком из музея значило бы обокрасть детей. Вместе с тем Тельцу здесь не место.

Это игрушка для взрослых, предмет их вожделения и жестокости, символ жажды денег и власти.

Пусть кто-то верит, что она приносит удачу, успех. Ему, Дорогину, кажется, что Золотой Телец не принесет своему обладателю ничего хорошего.

И музею в том числе.

Теперь, оставшись с Тельцом наедине, можно вооружиться хирургическим ланцетом и осторожно снять краску, слой за слоем. Для начала – на копыте. Вот и желтый металл, от которого у людей иногда мутится в голове. Самое время заглянуть к Олегу – раньше, чем он в очередной раз наберет пароль, проверит «картинку» в Интернете…

Отпрыск покойного Воробьева расположился с ноутбуком на крыше того самого старинного московского дома, где он имел на пятом этаже однокомнатную квартиру без удобств. Дом этот, построенный в начале века известным архитектором в стиле модерн, имел одну интересную особенность – крышу, как у домов в солнечных Средиземноморских странах: плоскую, с уступами и перилами, приспособленную для времяпрепровождения в теплое время года.

Лето в этом году в Москве было жарким. К вечеру, когда жара спадала, на крыше отдыхали люди: кто читал газеты, кто вязал, кто приходил сюда, чтобы пообщаться с соседями. Олег выглядел здесь обычным молодым человеком – шорты, расстегнутая до пупа тенниска, ноги в кроссовках, упертые в перила. Рядом разорванная упаковка чипсов. Между тем сам он считал себя человеком особенным: очень неглупым, можно сказать талантливым. Все другие живые существа казались ему чем-то вроде персонажей мультяшек. Их действия стоило принимать в расчет, но жалеть их, любить или ненавидеть было просто смешно. Он один настоящий, подлинный.

– Вот и я.

Олег резко обернулся. Перед ним стоял Дорогин. Глаза программиста моментально подернулись скорбью. Понятное дело, после похорон «любимой» не прошло и недели, ему сейчас полагается скорбеть.

– Здравствуйте.

Он убрал ноги с перил – поза выглядела слишком вольной для скорбящего.

– Трудишься?

– Приходится. Заказчиков мало волнуют обстоятельства моей личной жизни.

– Давай-ка спустимся вниз. Не стоит нам вместе маячить на крыше.

– Опять проблемы? Неужели бандиты еще не успокоились? – вздохнул Олег.

– Тебя, наверное, таскали в милицию, интересовались их приметами?

– Они приходили в масках.

Спуститься нужно было всего на один лестничный марш. Олег отпер ключом дверь и пропустил гостя вперед.

– Только вот ноутбук ты напрасно закрыл. Он нам сейчас понадобится.

– С работой сегодня все, финиш. Пока от нее не оторвешься, не чувствуешь, как устал. А теперь просто глаза закрываются.

– Неужто мое присутствие навевает сон? Постарайся мобилизоваться. Включи свою технику и выйди на адрес, сам знаешь какой. Увидишь новую картинку, очень интересную.

– Какие-то загадки, – пожал плечами Олег. – Какой такой адрес я должен знать? В Интернете?

Дорогин кивнул.

– Я пока удалюсь за дверь. Не хочу тебя смущать.

– Вы тоже меня в чем-то подозреваете? После первой встречи я о вас лучше думал. Ну что ж, валяйте, угрожайте. За последнее время я к этому привык.

– Даешь человеку полезный совет, а он на тебя смотрит как на врага, – конец дорогинской фразы прозвучал из коридора.

Он забрал с собой стул и уселся в двух шагах от неплотно прикрытой двери. Отсюда были слышны дыхание Олега и каждый его шаг. Дорогин не исключал, что программист прибегнет к оружию или попробует сбежать, выбравшись через окно на крышу. Но скорее всего сын покойного Воробьева будет вести игру до конца: прикидываться оторванным от реальной жизни фанатом программирования, живущим с утра до вечера в мире мудреных англоязычных терминов. Теперь, правда, ему будет труднее держать себя в руках – гость явно продемонстрировал свою осведомленность.

Судя по шагам, хозяин подошел к книжной полке. Что он взял оттуда – справочник или припрятанный пистолет? Пристроился на диване, пролистал несколько страниц. Теперь было слышно только ровное дыхание. Читает, делает вид, что совет Дорогина ему непонятен и он не намерен ломать себе голову…

Муму мог разобраться с Олегом проще и быстрее. Но программист еще пригодится – надо не просто припереть его к стенке, а сломать природную самоуверенность, основанную на презрении к людям. Чтобы он ощутил тревожное, учащенное биение крови в сосудах, чтобы каждая клеточка его тела сжалась от ужаса, сомнений и страха.

– Вам сварить кофе? – послышался спокойный благодушный голос из комнаты.

«А вот это уже перебор, дорогуша, – подумал Муму. – Даже если бы ты был чист, как стеклышко, не сидел бы так спокойно».

– Какой у тебя, натуральный?

– Растворимый. Я не гурман, питаюсь по принципу «фаст фуд», чтобы быстро и сердито.

– Давай растворимый.

– Как-то неловко, – смущенно усмехнулся Олег, направляясь на кухню. – Пришел гость и сидит в коридоре. Вы проходите в комнату. Честное слово, мне нечего от вас скрывать. Если знаете какой-то адрес, мы вместе можем выйти в Интернет, вместе посмотреть, что именно вас заинтересовало.

Звякнула чайная ложка. Нет, он только хочет казаться спокойным. Пытка неизвестностью для такого рода людей хуже, чем дуло, приставленное к затылку…

Прошел почти час. За это время Дорогин не сдвинулся с места, а Олег перепробовал почти все.

Читал справочник, сбрил следы чахлой растительности на щеках и подбородке, ложился на диван, вставал, смотрел в окно. Чувствовалось, что ему все труднее держать себя в руках, он не мог найти себе места.

Наконец, не выдержав, он произнес:

– Сяду поработаю. После кофе сон отшибло, нужно доделать кусок программы.

– На здоровье.

Дорогин не сомневался – как только компьютер будет включен, Олегу будет еще труднее совладать с искушением набрать секретный код. Клавиатура не рояль – клавиши щелкают одинаково, в какие ни тычь. По щелчкам не определишь, какие набираются буквы. Рано или поздно он наберет нужную комбинацию, попробует быстро и незаметно заглянуть в привычное «окошко».

* * *

Перед визитом к Олегу Дорогин назвал людям Алефа фамилию Вильмессана. Теперь Сергей был на сто процентов уверен, что в последний день, оставшийся до отъезда, канадец не высунет носа из посольства.

Новость очень скоро стала известна в Ницце Хозяина Тельца не разозлило появление новой фигуры в деле. Дипломат, конечно же, не крал золотой талисман, беднягу просто угораздило его купить. Надо выйти с ним на связь, растолковать. какие у него будут проблемы в связи с этим приобретением.

Но, все для себя решив, Вильмессан больше не желал ни с кем выходить на связь. Он выглядел таким бледным и кислым, что начальство освободило его в последний рабочий день от выполнения служебных обязанностей. Пакуя чемоданы, он полностью отгородился от внешнего мира. Попроси; девушку на посольской мини-АТС не звать его к телефону, всем говорить, что он уже отбыл на родину.

* * *

Тамара тоже собиралась домой – заканчивался срок ее пребывания в онкологическом центре на Варварке. После внезапного кризиса, когда ее перевели в отделение интенсивной терапии, самочувствие так же неожиданно, начало улучшаться.

Врачи не могли понять причину этого. Все ведущие специалисты центра перебывали в палат" у Тамары, осматривали ее, знакомились с результатами последних анализов. Она могла бы подсказать им ответ, но не хотела. Только на смех поднимут.

Большинство пациентов клиники считались людьми обреченными. Они прекрасно знали, что медицина пока еще воюет с раком впотьмах, на ощупь. Неудивительно, что среди больных ходили рецепты самых разных заговоров и обрядов белой и черной магии.

Персонал клиники старался пресекать такие вещи. Смертельно больные люди напрасно тешат себя несбыточными надеждами на моментальное исцеление. Потом, когда ожидания не оправдываются, они впадают в тяжелейшие депрессии.

Произнося заговоры, завязывая и развязывая узелки, совершая ритуалы с прядями собственных волос, пациенты прятались от медсестер и врачей, как школьники от строгих учителей. Тамара в эти игры не играла. Но последнее ухудшение самочувствия сильно напугало ее. Она согласилась взять у соседки листок из тетради в клеточку с переписанной молитвой Николаю-угоднику об исцелении от тяжкой болезни.

«Это ведь не колдовство, – убеждала себя Тамара, – почему бы мне не прочесть православную молитву, если я крещена, как положено?» Конечно, не было гарантии, что молитва одобрена церковью, что ее переписали без ошибок. Но если особо не обольщаться, а просто взять и прочесть ее шепотом положенное число раз…

– Надо верить, – предупредила соседка. – Если осталось хоть маленькое сомнение, нет смысла тратить время.

«Удачно придумано, – решила про себя Тамара. – Раз человеку не помогло, значит, сам виноват, веры имел мало».

Тут она испугалась собственных мыслей, как святотатства. Стала просить прощения у Господа и святого заступника Николая. И сама не заметила, как просьба перешла в молитву. Тамара не смотрела в бумажку и не могла ручаться, что правильно все произнесла. Но кто знает, может быть, с того самого момента началось улучшение.

Глава 42

Олег еще долго разыгрывал бы этот спектакль, но гость измотал его намеками. У программиста кожа чесалась с изнанки от желания узнать правду, увидеть, на месте ли Телец.

«Чего мне опасаться? Если этот тип шестым чувством среагирует и вскочит со стула, у меня будет достаточно времени, чтобы нажать кнопку перезагрузки и выйти из программы», – решил он.

Стараясь сохранять прежний ритм стука по клавишам, он набрал пароль и вдруг увидел на экране, будто в зеркале, собственное искаженное от нетерпения лицо.

«Что это значит? – его охватил ужас. – Телец здесь, в комнате?»

Олег подскочил к неплотно закрытому шкафу, распахнул дверцу и увидел знакомую рогатую фигурку на четырех ногах, чья ноздря находилась как раз напротив узкой щели.

На скрип дверцы Дорогин среагировал мгновенно – давно его ждал. Ворвавшись в комнату, он заломил Олегу правую руку за спину, не разглядев толком, что в ней находится. Ага, миниатюрный баллончик-спрей. На досуге надо будет разобраться, что он распыляет.

Через секунду Олег оказался прикованным к чугунной батарее отопления.

– Не знаю, кому тебя сдать, еще не выбрал.

– Ты – меня, я – тебя, – пробормотал хозяин квартиры.

Его затея рушилась. Тщательно продуманная программа дала сбой под самый конец. И не было шанса исправить ошибку.

– Они получат подробный отчет о твоем воровстве. С того самого момента, когда ты решил незаметно сопровождать отца на башню. С фотографиями Тельца в том виде, в котором ты пристроил его в музей. А что ты им расскажешь? Пожалуешься, что неизвестный человек увел бычка в последний момент?

Олег плохо понимал слова незнакомца. Случилось непредвиденное, и жизнь, в которой все было расставлено по полочкам, изменилась. Теперь он, Олег Воробьев, оказался в ней крохотным, ничего не значащим винтиком, одной из бесчисленного множества переменных в огромной программе.

– Для начала опиши мне тех, кто застрелил Лиду. Они ведь были не в масках, правда?

– У них не было особых примет.

– Ничего, не страшно. Искать придется среди узкого круга лиц.

– Ладно. Только не думай, что ты припер меня к стенке. Просто мне незачем заботиться о безопасности этих ублюдков. Они застрелили мою девушку – пусть получат по заслугам.

– Застрелили девушку? Одно твое слово могло спасти ей жизнь.

– Это ничего бы не изменило. Получив Тельца, они пристрелили бы нас обоих.

– Насчет тебя не знаю. А вот ее вполне могли помиловать.

– Оставить в живых свидетеля?

– Тебя ведь оставили в живых. Свидетеля убийства.

Дорогин не угрожал страшными муками, не пинал ногами, не тыкал в лицо пистолетом. Но Олег боялся его гораздо больше, чем предыдущих визитеров. Он сломался.

Он больше не ощущал себя единственным живым и думающим существом на свете. Другие в этом мире тоже реальны, значит, они могут лишить его жизни. Неужели он не вечен и Вселенная не крутится вокруг него? Он исчезнет, и ничего не изменится…

Олег назвал приметы убийц и согласился участвовать в осуществлении дорогинского плана.

Дорогин оставил его прикованным к батарее, с заклеенным пластырем ртом, пообещав вернуться утром.

* * *

– Скажи честно: пришел бы ты ко мне, если б не наткнулся на алефовских?

Дорогин покачал головой:

– Думал, сам справлюсь. Думал, самое трудное позади: нашел кадра, осталось облегчить его ношу.

– Хорошо, хоть не врешь, не виляешь. Меня обманывать нельзя, это самое страшное преступление…

Решил, значит, что «сами с усами»? Так надо было попробовать. Вдруг бы чисто сработал.

– Он завтра улетает. Уже взял авиабилет.

– В посольстве отвечают, что его уже нет на месте. Но это явная параша.

– Он пока еще здесь. Но завтра улетает, – повторил Дорогин.

– За день в одиночку эту проблему не решить.

Тут супермен нужен. Ты, брат, не дотягиваешь.

Хорошо, когда человек знает пределы своих возможностей. Не хочешь, значит, чтобы Телец достался Алефу?

– А что я с этого поимел бы?

– Ас меня надеешься поиметь?

– Десять процентов. Разве много?

– Если говорить начистоту… Ты ведь не сообщил мне ничего нового.

– Ага, конечно, – усмехнулся Дорогин.

На пухлом лице с детскими чертами оскорбление выгнулась бровь.

– Думаешь, беру тебя на дешевый понт? Ты ведь не один собирался на охоту. Ты нашел себе пару, правильно?

– В том-то и дело, что нет у меня сейчас толкового напарника. Иначе я бы горы свернул.

– Но попытка была? Хотел ведь привлечь кого-то?

Стропило решил про себя: если Дорогин назовет имя Веры, значит, он догадывается, что ничего плохого ей не сделают. Значит, с какого-то момента разгадал ее игру. А если разгадал и сделал вид, будто клюнул на удочку… Тогда он хитер, как черт, и ни одному его слову нельзя верить.

– Да никого я не хотел привлечь. На хрена?

Думаешь, ментов?

– Ну нет. Я не считаю тебя идиотом.

– Спасибо. Времени в обрез, а ты копаешься во вчерашнем барахле.

– Приходится. Чтобы не пролететь завтра.

Мелкая ложь по поводу Веры успокоила Стропило. Раз Дорогин хочет прикрыть бабу, значит, ничего не заподозрил. Вполне нормальное желание для нормального мужика.

В качестве одного из вариантов Дорогин предложил пролезть по трубам в посольский двор.

– Через канализацию?

– Под Москвой много всяких дорог проложено.

– Ориентируешься хорошо?

– Если тебе кто-нибудь скажет, что досконально знает там все ходы и выходы, плюнь ему в глаза. Попробую найти дорогу, если дашь добро.

– Допустим, выйдем мы где надо. Тельца он в посольстве не держит… Хотя почему? Место подходящее – спецслужбам туда вход запрещен, таким, как мои ребята, тем более. Если наш дипломат спит в отдельной комнате.., хотя о чем я говорю? Там не заводская общага. Дипломат… мать его!

– Неплохо бы выяснить планировку здания.

Черт, времени мало.

– Только не нужно насилия. Мы просто объясним ему, что к чему, – продолжал размышлять вслух Стропило. – Эх, если бы в прошлый раз…

Он жалел, что возле «Баобаба» слишком церемонились с дипломатом. Кто ж знал, что чертов канадец окажется таким осторожным и слиняет так резко.

– О чем ты?

– Ничего, проехали. Ты у меня смотри: не дай бог, с ментами маршрут согласовал.

– Опять будешь прессовать на пустом месте?

Глава 43

Муму понятия не имел о том, как выйти из-под земли во двор посольства. Знания подземных коммуникаций Москвы хватило только на то, чтобы свести две враждебные команды в одном месте и в одно время.

Сам он собирался идти с Кащеем и еще двумя «хлопцами» Стропила. Алефовским только набросал схему.

– Дело ваше, верить мне или нет. Боитесь, менты повяжут, – сидите дома.

Ему опять напомнили о Тамаре. Человека, больного раком, никуда не спрячешь, эта болезнь на дому не лечится.

– В случае чего она ответит по твоим долгам.

Даже к суровым мерам прибегать не придется: оставим ее без лекарств – и ей конец.

Сколько раз ему угрожали Тамариным благополучием – не перечесть! Он научился не сжимать кулаки, не скрипеть зубами. Но нервов это стоило с каждым разом все больше.

Со сводчатого потолка капала вода с тухлым гнилостным запахом. Такая же чавкала под ногами. В посольство должны были пробраться двое из четверых. В закрытых пакетах они несли с собой комплект одежды – переодеться перед выходом на поверхность.

Фонарики шарили по стенам с черными и серыми пятнами плесени. Чтобы совладать с нервным напряжением, все старались шепотом разговаривать друг с другом.

– Чем старее кирпичи, тем добротней. Теперешние давно бы рассыпались. А эти стоят и не одну еще сотню лет простоят.

Дорогин поднял руку. Они приближались к назначенному им месту встречи. Что если алефовские перестраховались, отменили поход? Решили, пусть дипломат пока летит куда хочет. Может, Алефу сподручнее достать канадца в Европе или по месту жительства?

Нет, «бойцы» олигарха остались здесь, в изгнание с ним укатили единицы. И новых он себе вербовать не станет, они не заменят многократно проверенных людей.

И все-таки уверенности в успехе не было.

Пятьдесят на пятьдесят. Как же тогда с визитом в посольство? В крайнем случае он разведет руками: заплутал, запутался. Не поставит же его Стропило к стенке, тем более все его люди вернутся живыми и здоровыми.

– Что там? – кто-то выдохнул прямо в ухо.

– Как будто шум, – тихо ответил Дорогин.

– Точно? Лично мне ни хрена не слышно.

– Кончай базар, – Кащей ткнул товарища в бок.

– Пойду гляну, – собрался Сергей.

– Ни хрена подобного, вместе пойдем. Деловой нашелся. Сейчас слиняешь, а мы здесь, как три тополя на Плющихе…

– Вместе так вместе, нет вопросов. Только фонарики пока погасите. Двигаться будем медленно, на ощупь.

Ни один лучик не просачивался в подземный коллектор. Он находился на глубине в полтора десятка метров.

Послышалась тихая матерщина. Выругался один, потом другой.

– Твою мать. Хуже, чем у негра в жопе.

Несколько падающих капель вспыхнули отраженным светом и тут же погасли. Откуда отблеск, от чужого фонаря?

За спиной занервничали, кто-то шагнул не туда, ткнулся лбом в стену и сплюнул в сердцах.

В ответ темноту неожиданно прорезал узкий луч слепящего света. Никого не нашел, уперся в кирпичную кладку. Дернулся вправо и тут же погас. Но перестрелка все равно началась. Стреляли вслепую, торопясь выпустить обойму, зацепить противника шальной пулей раньше, чем она достанет тебя.

С обеих сторон вспыхивали фонарики, слепили глаза и делали врага невидимым. Пули визжали на разные голоса, рикошетили от потолка и стен. Запах порохового дыма быстро заполнял тесное пространство, перебивая букет гнилостных «ароматов».

Кто-то застонал от боли, кто-то плюхнулся на дно коллектора, подняв брызги. Противники пятились назад, никому не хотелось ложиться здесь костьми. Дорогин почти не стрелял. Пригнувшись, он пытался различить нужные приметы. Наверняка хоть один из убийц Лиды сейчас здесь, на стороне алефовских. Хоть один…

Впереди сверкнула вспышка. Дорогин тут же посветил туда фонарем – мигнул светом, будто выстрелил. Но стрелявший успел отшатнуться в сторону.

Сергей и сам боялся попасть в луч света. Если его опознают, всему конец. Фонарь и пистолет Дорогин удерживал в одной руке – правой. Левой прикрывал лицо – благо ладонь широкая.

Наконец луч его фонаря выхватил из темноты знакомое по описанию лицо: усы полностью прикрывают нижнюю губу, нос наползает на усы «Никаких особых примет», – вспомнил Дорогин слова Олега.

– Уходим, блин, – послышался сдавленный голос Кащея уже на приличном расстоянии, шагах в пятнадцати от Сергея.

Не сейчас, чуть позже. Пуля полетела точно по белому расширяющемуся лучу, в котором вспыхивали падающие с потолка капли и плавал пороховой туман. Прежде чем выключить фонарик, Дорогин успел увидеть темную точку под подбородком, мгновенно превратившуюся в красное, не правильной формы пятно. После скоротечной стычки обе стороны отступили, волоча с собой раненых. Только Дорогин не спешил. Затаив дыхание, стараясь не плескать водой, он шел следом за алефовскими, как охотник-одиночка за звериной стаей, способной в любой момент вернуться и сожрать его с потрохами.

Дорогин хотел расквитаться с убийцами Лиды Муму не знал эту девушку, видел только фотографию в траурной рамке, но поклялся отомстить негодяям. Любимый человек позволил им надругаться над ней и убить, а чужой шел теперь по их следу, чтобы воздать им по заслугам.

Свой фонарь Дорогин больше не включал. Ему достаточно было шума, который создавала удаляющаяся стая. Алефовские почти не таились, уверенные, что их не преследуют – противная сторона сейчас тоже зализывает раны. Время от времени их фонари включались, помогая разобрать дорогу Наконец они остановились передохнуть, выплеснуть накопившуюся ярость.

– Нас подставили.

– Кто? Проводник с башни? Он бы ментов привел, тогда бы в натуре п…ц случился.

– Этих уродов я узнал, по крайней мере одного из них. Они в первый момент тоже растерялись – не ожидали, как и мы.

– Может, ты и растерялся, а я нет. Одного точняк зацепил.

Кто-то на всякий случай посветил фонарем назад. Сноп света описал замысловатую кривую, Дорогин мгновенно пригнулся, чтобы его не обнаружили.

Ругань продолжалась. Кто-то торопил идти дальше, указывал на раненого. Кто-то матерился в полный голос, требовал отдыха – раненый перевязан, надо дух перевести.

Дорогин уже узнал второго из описанных Олегом убийц – сходились все приметы. Снял оружие с предохранителя, прицелился… Потом опустил руку Алефовские яростно ругали Стропило и его людей.

Может, хватит пока одного трупа? Ему, Дорогину, нужен был компромисс между противниками, своего рода мирное соглашение, иначе не сработает его план. Нельзя, чтобы началась вендетта, когда думают уже не о пользе дела, а только о максимальном ущербе врагу.

Он достанет ублюдка очень скоро. Но не сегодня, чтобы никто не взбесился раньше времени.

* * *

Ранним утром у Дорогина состоялись две очень похожие друг на друга встречи. С обеих сторон ему в лицо бросали обвинения, угрозы, но только для порядка. Никто всерьез не допускал мысли, что он нарочно свел вместе две враждующие стороны. К тому же Дорогин пришел сам, никто его не волок на аркане. И сразу, с порога, признал свою вину:

– Не надо было туда лезть. Я же знал, знал, черт подери, что эти ублюдки тоже взяли след.

Значит, им могла прийти в голову та же идея.

Как еще пролезть в посольство? Не с вертолета же!

Обе стороны с интервалом в час напомнили Муму, что сегодня последний день, канадец улетит за кордон, и ситуация еще больше усложнится. Отправлять своих людей за океан влетит в копеечку, тем более что дипломат, почуяв опасность, постарается лишний раз нигде не светиться.

– Я виноват, значит, должен искупить вину.

Сам пойду в посольство, запишусь на прием.

– Там очередь, к твоему сведению. Принимают по записи.

– Прорвемся, где наше не пропадало!

– Прорвешься. Их бюрократы еще почище наших.

– Если не верите, планируйте на всякий пожарный свои варианты. Но я обещаю добраться до дипломата и прищемить ему яйца. Между прочим, у меня есть удостоверение внештатного сотрудника. Плохонькое, конечно, до ментовской корочки далеко. Но вдруг подсобит.

– Плевали они на такие удостоверения. Прижучат какие-нибудь гребаные морские пехотинцы…

– Пойду чистый, без оружия. Что они мне сделают, какие предъявят обвинения? В худшем случае обратно на улицу выкинут.

Глава 44

Вернувшись из посольства, Дорогин отчитался и перед алферовскими, и перед Стропилом. Говорил одно и то же.

– Разговор с Вильмессаном был с глазу на глаз. Даже хитрить не пришлось, он меня принял, зная, от кого я и зачем. Мне показалось, что он сам был не против расставить точки над "i". Признал, что вещь действительно у него. Предупредил, что отдавать Тельца за красивые глаза не собирается.

Он потратил на покупку большие деньги и намерен, как минимум, их вернуть. У кого купил, признаваться не хочет. Встретился, говорит, с незнакомым человеком в темных очках, сторговались.

Короче, он готов отдать Тельца при условии, что ничего не потеряет в деньгах и железно избавится от проблем в будущем.

Реакция и у Стропила, и у алефовских была одинаковой:

– Много хочет.

– Передаю все, как слышал. Он знает о конфликте между сторонами. Не хочет продавать одним, чтобы потом иметь неприятности от других.

Реакция опять оказалась похожей. После некоторого раздумья признали, что в позиции Вильмессана есть резон. Оставили Дорогина ждать и ушли консультироваться с начальством.

Вернувшись, о результатах переговоров Дорогину ничего не сообщили. Уточнили только некоторые подробности:

– Как этот хрен держался?

– С улыбкой, вежливо. Он вполне владеет собой. Попросил передать, чтобы на угрозы времени не тратили, вопрос можно решить по-хорошему, в течение одного дня.

– Называл сумму?

– Нет.

– Он точно сегодня улетает?

– Решил взять отпуск. Сказал, что в Шереметьево его будет сопровождать почетный эскорт.

– Какой такой эскорт?

– Без понятия.

– Далеко не отлучайся, будь на связи.

* * *

Попытка захвата сотрудника посольства по пути в аэропорт могла привести к колоссальному скандалу, этот вариант исключался. Любые другие попытки силового решения, в России или за границей, привели бы к новым стычкам, вроде той, что случилась в подземном коллекторе. А значит, к новым потерям. Такая перспектива не вызывала у «бойцов» энтузиазма. Стропило явно не потянул бы опасных зарубежных «гастролей», алефовская ударная сила уже не готова была, как раньше, самоотверженно рвать хозяйских врагов на части.

Возникла необходимость в телефонном звонке Алефу. Начал Доброхотов, от которого на сей раз исходила инициатива звонка:

– Мы же цивилизованные люди и не будем устраивать грызню. Объясню еще раз свою позицию: при всем уважении к вам я не могу допустить, чтобы Телец покинул пределы России. В конце концов, это творение русского ювелира. Слишком много всего утекло от нас на Запад начиная с семнадцатого года. Пора положить этому конец.

– Чрезвычайно благородно, – в голосе Алефа звучала неприкрытая ирония. – В прошлый раз у вас еще не было патриотических мотивов.

– В прошлый раз мы о многом не успели поговорить.

– Хорошо. Кто, по-вашему, законный хозяин вещи?

– Безусловно, вы. Я не сомневаюсь, что правда восторжествует и Генеральная прокуратура будет посрамлена. Как только вы вернетесь на родину, я вам лично преподнесу ваш рогатый талисман. Пока же ему лучше оставаться у меня. Во избежание пропажи, переплавки и прочих нежелательных событий.

– А если кто-нибудь поступит точно так же с вашей собственностью?

– Если мне придется покинуть Россию, я не возьму с собой ничего, кроме личной одежды.

– Знаю я вашу стратегию не иметь ничего в прямой собственности. На ваше имя даже плохонького «жигуля» не зарегистрировано, даже квартирки в «хрущобе». Но все равно не зарекайтесь… Ладно, не будем отвлекаться от темы. Вы собираетесь выкупить вещь?

– Именно. Готов пойти на затраты.

– Я тоже. Возможно, наш общий «друг» предпочтет иметь дело именно со мной, с законным владельцем. Если мы с вами не в состоянии договориться, давайте оставим выбор на его усмотрение.

– Почему бы и нет? – ответил Доброхотов после непродолжительной паузы.

Каждый планировал одержать верх при таком способе разрешения спора.

* * *

Как человек знакомый с методами работы милиции, Дорогин предупредил, что телефоны могут прослушиваться, в том числе мобильные. Лучше всего снять на сутки номер в гостинице и вести переговоры оттуда.

Специалист по «жучкам» тщательно проверил обе комнаты и ванную на двенадцатом этаже гостиницы «Космос». Доверенные Алефа вышли отсюда на связь с Вильмессаном, набрав номер телефона, который тот передал через Дорогина.

Муму тусовался в коридоре с таким видом, будто рассчитывал быть допущенным к торгу. В номер его, конечно же, не пустили, и он отправился играть «бедного родственника» этажом выше, где посоветовал снять комнату Стропилу.

Время от времени он появлялся то там, то здесь. Делал обиженный вид: его оттерли в сторону в решающий момент. Потом вдруг исчезал из виду и снова маячил в коридоре, пил из баночки пиво, купленное здесь же, в гостиничном кафе.

Пил неаккуратно, пена капала на ковровое покрытие.

Дежурная по этажу возмутилась. Если он не постоялец, то что здесь делает, кого ждет в своей засаленной майке?! Кто его сюда пропустил? Пусть сейчас же покинет гостиницу, иначе она вызовет милицейский наряд…

Дорогин постучался в номер на двенадцатом этаже, доложил о проблеме. Но его и не думали защищать. Разговор с Вильмеесаном принимал слишком серьезный оборот.

– Какая тебе разница? Подожди внизу.

– Да выдумывает она, ничего я не пачкал.

– Не время сейчас права качать, уйди подобру-поздорову.

Тот же номер с банкой пива Дорогин провернул этажом выше. Только здесь дежурная была поглощена своими делами, даже не посмотрела в его сторону. Приходилось громко кашлять, отхаркиваться, чтобы привлечь ее внимание и спровоцировать возмущение.

В ответ на стук в дверь в проеме двери возник Стропило. Его лицо с детскими чертами на бычьей шее было напряжено, у каждого уха по трубке. Он отмахнулся от Дорогина – отвали, не до тебя пока.

Дорогин с удовольствием отвалил. Присмотрелся, нет ли слежки, и нырнул в свою «копейку» с перезаряженным аккумулятором. Через двадцать минут он возвратился туда, где оставил прикованного к чугунной батарее Олега.

Глава 45

Никакой встречи с Вильмессаном у Сергея, конечно же, не было. Он и не собирался пробиваться к нему на прием. Время, отведенное для этого приема, он потратил на занятия с Олегом. Дорогин обучил его говорить чужим голосом, с легким «прононсом». Парень выучился быстро – он был слишком заинтересован остаться неузнанным.

От имени канадца Вильмессана, прекрасно владеющего русским языком, Олегу предстояло вести торг одновременно с двумя сторонами. Дорогин не боялся, что подмену распознают. Только Вера общалась с Вильмессаном в ресторане и слышала его речь. Сергей знал, что к дележке пирога Стропило ее никогда не допустит.

Беспокоил другой момент: на первый звонок Олег должен будет ответить до того, как Дорогин возвратится из гостиницы «Космос». Наручники ему не помешают, но его рот должен быть свободным Отклеить пластырь – значит позволить ему позвать кого-нибудь на помощь.

Пришлось обратиться к Шувалову.

– Уверяю тебя, он все это заслужил. Пусть посидит на цепи. Ничего с ним не случится, если он сам себе не навредит. Побудь рядом около часа. Сиди с суровым видом. В разговоры не ввязывайся.

Иначе он навешает тебе лапши на уши. Он большой мастер это делать. Сам не заметишь, как выпустишь его на все четыре стороны.

– Не думай, что я такой простак. То, что я тогда решил свести счеты с жизнью, еще ничего не значит. Я выжег всю дрянь внутри себя каленым железом.

– Просто сиди и молчи. Он возьмет трубку и начнет разговор.

– Следить, что скажет?

– Не надо. Как только он заметит озабоченность на твоем лице, повышенное беспокойство, сразу попытается на этом сыграть. Не волнуйся, он скажет все правильно. Если тебе кажутся жестокими мои методы…

– Да я сам теперь жалею, что миндальничал с подлецами.

– Погоди, не перебивай. Да, я бываю жесток, я цинично смотрю на многое в жизни. Не умею прощать. Так уж биография сложилась. Но тут дело не во мне. Этого парня напугать сложно, он родился с мертвым сердцем. Я выбил его из колеи, поломал ему игру и заставил играть по моим правилам.

Пусть попробует один раз подавать мячи. Может, это научит его уважать других…

Вернувшись, Муму обнаружил Шувалова, с непроницаемым лицом сидящего в кресле. Олег сидел на полу с желчной усмешкой на губах. На запястье по-прежнему красовался новенький «браслет» с короткой цепочкой, не позволяющей подняться на ноги.

* * *

Задачей Олега было столкнуть лбами обе стороны, теперь уже на телефонной линии. Пусть каждый услышит предложения противника. Стропило выступит от имени Доброхотова, два алефовских командира – от имени своего шефа. Очень скоро они начнут перекрикивать друг друга. А перекричать можно только набавив цену и обвинив соперника во лжи.

Вполне реально свести дело к аукциону. И Олегу это под силу. Любить тех или других у него нет причины, экономить их деньги – тоже. «Кто больше? Раз.., два… Новое предложение?» И так далее.

А вдруг соперники договорятся и разработают совместный план поведения с Вильмессаном? Вряд ли. Не получится. Время компромиссов уже прошло, почвы для них больше не осталось. Каждый будет подозревать, что другая сторона на самом деле не прервала переговоры и продолжает агитировать в свою пользу.

– Ценю ваше щедрое предложение, – прищурился Олег. – Только вы ведь сами слышали: они готовы потратить больше. У меня нет оснований… Что вы говорите? Повторяю: у меня нет оснований для недоверия, они готовы передать деньги в любой момент. Вот, сами слышите, подтверждают.

Дорогин сел поближе, чтобы слышать разговор. Знакомые голоса в трубке клокотали, время от времени выплевывая ругань, как раскаленную лаву.

Стропило и его оппонент ненадолго взяли себя в руки, заговорили повежливее. И тот и другой понимали: главные игроки не одобрят резкого взлета цены. Вильмессан должен получить свои отступные, но в пределах разумного.

– Одну минуту, уважаемый. Они просто блефуют. Вы же прекрасно знаете, от чьего имени они обещают золотые горы. Против этого человека давно ведется следствие, всю его собственность здесь, в России, выскоблили, как матку при аборте.

– Смешно слушать. Сколько лет вы в Москве, господин Вильмессан? Не хотите – не отвечайте.

Надеюсь, у нас было время узнать нашу замечательную страну. Мы здесь доверяем только наличности. Люди, конечно, держат кое-какие средства в банках. Но там, где нужна конфиденциальность, используется только наличка. Счета запросто можно арестовать, а наличные суммы пойди отыщи. Этот человек сознательно вводит вас в заблуждение. Я уже сказал: рассчитаемся немедленно.

– Тогда ваши условия мне больше подходят, – Олег растягивал слова.

Он уже оправился от удара и теперь с удовольствием мотал нервы людям на проводе.

– Стоп-стоп! – воскликнул Стропило. – Мы готовы добавить еще три тысячи.

– Пять, – моментально парировал оппонент.

– Десять! У меня просьба: давайте сделаем небольшой перекур.

– Не вижу необходимости, – твердо заявил человек Алефа. – И так уже затянули переговоры. Пора заканчивать.

– Когда тебе понадобится, я тоже не уступлю.

А тебе очень скоро придется запустить руку в мешок, чтобы наскрести мелочи с его дна.

– Не волнуйся, одна рука у меня свободна.

Муму дал Олегу отмашку. Тот кивнул и сам объявил перерыв на пять минут.

– Пока все путем, – оценил Дорогин спектакль. – Продолжай в том же духе.

– А где у меня гарантии, что я отсюда уйду живым? – сухо, по-деловому осведомился программист.

Дорогин отпустил Шувалова и, когда тот ушел, посмотрел на Олега в упор.

– Тебе, я вижу, понравилось выслушивать выгодные предложения.

– Трубку больше не возьму. Будешь сам продолжать.

– Сказал отпущу, значит, отпущу. На все четыре стороны. Марать об тебя руки я не намерен.

– С какой стати я должен тебе верить?

– А на черта ты мне сдался? Пойдешь заложишь, расскажешь, что на самом деле я пудрил им мозги? Не пойдешь. Ты давно все просчитал и понял, что вряд ли они захотят опозорить себя перед хозяином, признать, что позволили какому-то Дорогину так долго водить себя за нос? А насчет вины… Для Алефа главный виновник тот, кто украл Тельца, вынес его из башни.

Программист молча смотрел на Муму. «Все равно тебе проще меня пристрелить», – читалось в его глазах.

– Для меня ты – кусок дерьма, – продолжал Дорогин. – Предал отца, позволил убить Лиду.

Но за подлость я не на смерть осуждаю, иначе на мне уже висело бы столько трупов…

– Тогда сними наручники.

– Нет. Не могу отказать себе в удовольствии еще немного понаблюдать, как ты сидишь на цепи.

– Я больше не скажу ни слова.

– Скажешь. Иначе…

Сжав кулак, Дорогин поднес его к лицу программиста.

– Дать тебе в лоб пару раз? Твой «бортовой компьютер» уже никогда не будет работать с прежней скоростью. А ты ведь гордишься своими способностями, они позволяют тебе считать других мусором. Ты скорее согласишься получить пулю в лоб, чем легкое сотрясение мозга.

Зазвонил телефон, программист посмотрел на Дорогина с нескрываемой ненавистью и потянулся к трубке.

* * *

Аукцион закончился раньше, чем можно было ожидать. Первоначальная сумма выросла в полтора раза, и Доброхотов вышел из игры. Он не стал объяснять Стропилу причины этого, но шестым чувством учуял: дело нечисто. Кто-то ведет хитрую игру, кто-то стоит за этим Вильмессаном. Настоящий дипломат вел бы себя по-другому.

Быстро разрешить свои сомнения Доброхотов не мог. Он никогда не требовал от Стропила подробных отчетов, он только выставил ему с самого начала несколько красных ограничительных флажков, а в остальном предоставил ему свободу действий.

Неопределенности Доброхотов не любил. Что за игра ведется, с какой целью? Может быть, Стропило таким образом рассчитывает побольше отхватить за свои услуги? А может быть, Доброхотова заманивают в хитрую ловушку? Алефу по сути нечего опасаться – здесь, на российской территории, у него уже отобрали почти все, что можно. А ему, Доброхотову, можно сильно напакостить.

Еще одной причиной остановки торгов было дурное предзнаменование. Снаружи на окно вдруг уселась иссине-черная ворона. Доброхотова аж передернуло – этих птиц он не любил.

Пора выходить из игры. Неприятно признаваться себе в том, что усилия потрачены впустую.

Но если уж внешние приметы подтверждают то, что говорит внутренний голос…

Стропило отшвырнул обе трубки, сплюнул и отправился в туалет – мочевой пузырь разрывался. Стропило был сильно разочарован в своем заказчике. Потраченные силы, пролитая кровь – и такой бесславный конец, такой пшик. У этого Доброхотова бабок куры не клюют! Неужели пожмотничал?

Стропило пустил струю мимо унитаза, на кафельную стенку. Вымоют, ничего с ними не сделается.

Выйдя из номера, он обнаружил в коридоре Дорогина.

– Ну, как дела?

– Пошел к черту!

– Не понял…

– Чтобы я тебя больше не видел!

Никаких претензий к Дорогину Стропило предъявить не мог. Но дело не выгорело, и проводник сейчас только раздражал его своим видом.

– Погоди, ты же обещал премию.

– Натравить на тебя моих ребят? Русский язык понимаешь? Отвали.

Дорогин знал, что Стропило долго его не задержит, поэтому решил зайти сперва на тринадцатый этаж. Показаться надо было обязательно, иначе Стропило непременно заподозрит неладное. Почему Дорогин не объявился, если ему было обещано вознаграждение за услуги?

Теперь Муму мог со спокойной душой отправиться ниже, к алефовским. Тут он не без оснований предполагал задержаться.

– Где ты бродишь? Когда не надо, путаешься под ногами, а когда надо, найти тебя не можем.

– Меня ж эта стерва заставила уйти – дежурная по этажу.

– Уже посылали за тобой и в фойе, и на стоянку. Шляешься бог знает где!

– Я думал, вы сюда надолго забурились.

– Вот какое дело… Стропило мы поимели, канадец вернет бычка нам. Но не бесплатно: выторговал, гад, денежки.

– Да пошел он…

– Согласен. Но лучше закрыть вопрос и больше не иметь головной боли. Проблема в другом: он хочет урегулировать вопрос прямо там, в посольстве. Уперся рогом и ни с места.

Дорогин сам потребовал от Олега выставить такое условие. Но теперь покрутил пальцем у виска:

– Спятил он, что ли?

– Я то же самое ему сказал, – человек Алефа намочил голову под краном с холодной водой и теперь расчесывал перед зеркалом мокрые волосы. – Эти дипломаты – трусы, каких мало. Канадец боится, что за воротами на него наедут, свернут шею и отберут Тельца.

– А как он себе это представляет? Кто пронесет в посольство деньги и вынесет кусок золота?

– Его это не колышет. Он обещал, что обеспечит «зеленый свет».

– На вход может и обеспечит, а вот на выход…

– Он же не дурак. Если что-нибудь выкинет, мы же церемониться с ним не будем, наплюем на международные отношения и разнесем тачку из гранатомета по дороге в аэропорт.

– Сами решайте, тут я вам не советчик.

– Твоих советов и не требуется. Просто сходишь в посольство, сделаешь «чэйндж». Он тебя знает, общий язык вы нашли.

– Да на кой мне хрен…

– Тихо-тихо. Стены здесь жиденькие.

– Не пойду я туда больше ни за какие бабки.

– Не горячись. Мы подвезем тебя прямо к входу, а потом заберем. Вильмессан просил, чтобы пришел именно ты, не хочет он иметь дело с новым человеком.

«Вильмессан об этом не просил, – подумал Дорогин, – я не давал Олегу такой установки». Но сейчас он с легкостью простил собеседнику эту ложь.

– Зато я не хочу. Я к Алефу на нанимался.

– Только не рассказывай сказки, будто тебе лишние деньги не нужны. Тебе бабу свою еще лечить и лечить.

Глава 46

Как добиться у охранника разрешения войти внутрь, минуя очередь? Как потом незаметно выскочить из посольства и забрать Тельца?

На посольской стоянке алефовские остановить машину даже не пытались. Нельзя – значит, нельзя. Никому не хотелось обращать на себя внимание.

Загнали машину во двор, метрах в ста от здания с красно-белым флагом, украшенным кленовым листом, Один из сопровождающих остался ждать Дорогина прямо напротив посольских дверей, на другой стороне улицы. Второй пристроился в хвост очереди, выстроившейся за визами.

Минуя очередь, Сергей подошел к охраннику, поздоровался. В кармане пиджака лежал пухлый конверт с деньгами для канадца. Ни сумки, ни кейса у Дорогина с собой не было. «Вильмессан» предупредил по телефону, что тара для Тельца есть.

– Я случайно узнал о готовящейся провокации, – негромко обратился к охраннику Дорогин.

Тот недоверчиво взглянул на Сергея, но все-таки достал рацию и произнес несколько слов. Обычно люди, чье хобби состоит в даче ложной информации, стараются делать это анонимно. Здесь был другой случай. В посольстве решили выслушать, что скажет этот русский.

Дорогина пригласили войти, хотя очередь запротестовала: «Куда?.. И здесь блатные… Пусть встанет в очередь и ждет!»

– Этот гражданин – курьер, он приехал за документами, – соврал человек в галстуке, вышедший навстречу Дорогину.

Сергея прощупали – нет ли оружия – и провели по коридору. Дорогин был доволен. Одну проблему он уже решил – попал внутрь. Осталась вторая – незаметно выбраться отсюда. Он не стал пугать службу безопасности посольства запланированным терактом, пощадил их нервы. Сказал, что несколько человек придут сегодня или завтра за получением визы. Оснований для выдачи визы нет.

Они прикуют себя наручниками внутри посольства, объявят, что подвергаются преследованиям, и потребуют политического убежища.

Давненько в канадском посольстве никто не откалывал таких номеров! Дорогина поблагодарили, объявили, что его информация обязательно будет принята во внимание. Под конец он попросил как-нибудь незаметно вывести его наружу.

– Боюсь, они меня увидят. Поймут, зачем я сюда приходил.

– Не беспокойтесь, вас выпустят через аварийный выход. Еще раз спасибо и до свиданья.

Аварийный выход? Это хорошо. А дальше? Наверняка алефовские кого-то уже поставили следить за ним. На случай, если он, Дорогин, не удержится от искушения дать деру с бабками или с золотой статуэткой.

– Лучше вашим транспортом. Микроавтобус или любая машина с затененными стеклами. Надеюсь, вас это не обременит? Я выйду через несколько кварталов.

Так была решена вторая задача – незаметно выйти из посольства.

Через полчаса Дорогин бросил на Золотого Тельца прощальный взгляд и, завернув его в оберточную бумагу, уложил на дно спортивной сумки. Молча разомкнув ключом браслет на запястье Олега, он отпустил его. Так же молча они спустились вниз по лестнице. Не было больше ни времени, ни желания разговаривать с этим недочеловеком, Оставалось последнее – появиться на глаза алефовским. Почти минуту Муму наблюдал со стороны, как нервно они ходят туда-сюда в ожидании его.

Как действовать дальше?

Попробовать незаметно затесаться в очередь, а потом сделать вид, что он движется от посольства? Нет, лучше открыто подойти с другой стороны.

Сказать, что Вильмессан помог выйти через аварийный выход. Проглотят, поверят. Телец в сумке – лучшее этому доказательство.

Расчет оказался верным. Все были довольны.

Слава богу, все обошлось, Дорогин принес золотой талисман.

Никто не догадался, что солидная сумма, предназначенная Вильмессану, так и осталась у Дорогина в кармане. Именно эти деньги он счел справедливой для себя премией. Зачем ему талисман бандитов и олигархов? Попробуй продай рогатого!

Пускай берут его себе. Для спокойствия Тамары важно, чтобы к нему, к Дорогину, ни одна собака не имела претензий.

А его претензии? Только одна – остался живым один из подонков, участвовавших в убийстве девушки. Это не должно остаться безнаказанным.

* * *

– Тебе, – Дорогин протянул Тамаре огромный букет цветов и подхватил сумку с вещами.

Она была набита всякой мелочевкой, которой Тамара пользовалась в больнице, – одних иллюстрированных журналов было килограмма три, – но весила все равно меньше, чем полупустая сумка с золотой статуэткой, два часа назад побывавшая в его руках.

– Как я ждала этого дня. Неужели мы снова вернемся в Клин?

Она умолкла, заставила себя не расплакаться.

Каждый раз, ложась в больницу, она не надеялась оттуда выйти. Каждое возвращение домой воспринимала как подарок судьбы.

Сегодня их возвращение было особенно радостным. Оба боялись затрагивать тему резкого, неожиданного улучшения состояния Тамары, не хотели сглазить. Дорогин не стал обсуждать это даже с лечащим врачом. Только крепко пожал ему руку, хотя вовсе не был уверен, что именно здешнее лечение дало такие результаты. В любом случае врачей надо было поблагодарить. По крайней мере не навредили.

В «копейке» они с Тамарой говорили без умолку. Говорили обо всем, кроме ее здоровья. О закате лета, о прекращении дорогинской работы на башне.

– Недели две точно будем вместе с утра до вечера. Надо будет заняться участком, прополоть сорняки, подкормить кусты.

– Слава богу, что тебе больше не надо лезть на башню. Сейчас начнутся дожди, подуют холодные ветра. Простыть можно в два счета… Завтра испеку пирог, пригласим Варвару в гости. Верная подруга – это клад.

Он кивал с блаженной улыбкой, чувствуя, как внутри размягчается засохшая корка. Уложился, успел. Не надо врать Тамаре, обещать скоро вернуться и раз за разом нарушать свое обещание.

…Но проблемы еще не кончились, это выяснилось уже через четверть часа.

Стропило позвонил по мобильному:

– Я тут поговорил с заказчиком. Он сказал, что мы в любом случае сработали как надо, претензий нет. Ну и рассчитался он с нами соответственно. Тебе тоже причитается. Так что подъедь, забери.

– Приятно слышать. А я чуть было не потерял веру в правду на этой земле.

– Когда сможешь?

Звонок неспроста, это ясно. У Стропила возникли сомнения, и он вознамерился их проверить.

Если отложить визит, сомнения многократно усилятся. Но как сейчас бросишь Тамару? Лучше всего сказать правду. Стропило и так легко ее выяснит.

– Только что забрал Тамару из больницы. Ты ведь знаешь, о ком я…

– Ну конечно. Любимая женщина. Нельзя ее сразу оставлять одну.

– Кто это? – полюбопытствовала Тамара. – Кто-то из друзей? Я его знаю, видела?

– Слышу голосок, – усмехнулся Стропило. – Приятный, ничего не скажешь. Наверное, до завтрашнего утра тебя никакие деньги не интересуют.

– Деньги меня всегда интересуют. Но Тамара не отпустит. Давай завтра утром. Процентов за хранение не возьмешь?

* * *

Стропило назначил встречу за Кольцевой дорогой, возле новой многополосной трассы, которую дорожные строители вели в направлении Балашихи. Трасса обрывалась недостроенным мостом, повисшим над глубоким и протяженным оврагом. В пасмурный субботний день работы здесь не велись.

Застыли краны, два бульдозера, асфальтоукладчик. Высились две навезенных самосвалами горы – щебень и песок. В промежутке между ними стоял внедорожник. Прятать его большой нужды не было – вокруг царило безлюдье, будто цивилизация, способная на такие масштабные работы, внезапно вымерла.

Стропило молчал, глядя в одну точку. Он не спешил ни с кем делиться своими мыслями. Его подчиненные помнили, кто приблизил проводника с башни, кто оказывал ему особое доверие.

Он не сказал ничего даже Кашею, которого взял с собой. Объяснил, что зол на весь белый свет и должен на ком-то сорвать эту злость – неважно, виноват этот человек или нет.

На самом деле он не собирался бить вслепую, у него были основания для выбора «козла отпущения». Каждый факт отдельно не вызывал серьезных подозрений. Но, выстроенные в цепочку, они свидетельствовали сами за себя.

Во-первых, стычка под землей. Всем известно, что московские подземные коммуникации – целый город, целый параллельный мир. Можно допустить, что два маршрута к одной и той же цели пересеклись на подходе к ней. Но чтобы произошла встреча, они должны были совпасть еще и по времени.

Что еще подтолкнуло к переговорам и алефовских, и его, Стропило? Дефицит времени. Срочный отъезд Вильмессана. Это не просто – выпросить у начальства внеочередной отпуск. Дисциплина в любом посольстве полувоенная, у человека должны быть серьезные причины, чтобы просить о таком одолжении. А какие причины были у Вильмессана? Попытка сводничества возле «Баобаба»? Хило, очень хило.

Раньше все, что приближало к поставленной цели, казалось Стропилу правдоподобным. Но теперь, когда дело не выгорело, все вызывало сомнения. И в центре этих сомнений всякий раз оказывался чертов проводник.

– Мне надо просто на ком-то сорвать злость, – объяснил Стропило Кащею. – Своих ребят не хочу трогать. Хороши вы или нет, но мы уже одна семья.

А этот чужак знает слишком много.

– Верно, шеф, золотые слова. Я всегда считал, что он слишком себе на уме.

– Суть не в том, хорош он или плох, – раздраженно оборвал Стропило. – Просто мне надо пар выпустить.

Сидя в машине, Стропило курил и тер висок розовым с обгрызенным ногтем пальцем. Кащей, забравшись повыше, посматривал на дорогу, на которой должен был появиться Дорогин. От Кащея требовалось встретить Дорогина в условленном месте, выстрелить сзади так, чтобы лишить способности к сопротивлению, и приволочь к Стропилу.

– Не вылезай на глаза, не заводи никаких разговоров, – заранее предупредил шеф. – Он тоже не дурак, может раскусить тебя и выстрелить первым.

Кащей и не собирался обмениваться с Дорогиным улыбками и рукопожатиями. Лучше уж выстрелить из укрытия, а дальше пусть шеф сам разбирается.

Только куда стрелять? В спину опасно, можно уложить на месте. Тогда у шефа останется под рукой единственный возможный объект для ярости – сам Кащей. Мочить по ногам? Отползет к машине и станет оттуда отстреливаться.

Для начала лучше в правую руку, чтобы не смог нормально целиться. Потом – по ногам, чтобы не драпанул.

Кащей заранее занял выбранную позицию возле утопающего в сорняках основания мощной бетонной сваи. Он считал себя достаточно метким стрелком, но сейчас вооружился винтовкой с оптическим прицелом. Ее приклад мгновенно нагрелся от туго обтянутой кожей скулы.

Дорогинская «копейка», переваливаясь с одного бока на другой, спускалась в овраг. Наконец машина притормозила и остановилась… Дорогин не спешил открывать дверь. Осматриваясь по сторонам, он искал тачку Стропила.

В прицеле было видно, как он закуривает, как сбрасывает пепел, выставив руку наружу через приоткрытое окно. «Он что, так и собирается сидеть? Надо связываться с шефом. Но здесь такая тишина, Дорогин может расслышать голос», – нервничал Кащей.

Прошло пять минут. Стропило наверняка в бешенстве. Оставалось стрелять через дверь. Дорогин сидит на водительском месте, значит, пуля попадет в левую сторону. Ошибешься – прямо в сердце угодишь.

Кожа на лбу Кащея ходила вверх-вниз. Он так плотно прижался глазом к прицелу, что трубка давила на косточку надбровной дуги. Наконец дверь машины открылась…

Как медленно он все делает… Одну ногу опустил на землю… Вторая все еще в салоне… Ну давай же, давай!

Муму как будто услышал призыв. Сделал шаг в сторону от машины. И тут же споткнулся… Конечно, он рисковал. Но твердо знал: его не будут сразу мочить насмерть. Стропило попробует сначала все выпытать.

«Стрелок ждет, пока я встану в полный рост. Надо испытывать его терпение, заставить ждать. Как только я выйду наружу, распрямлюсь, сразу грянет выстрел, стрелок уже устал держать палец на спусковом крючке…» – размышлял Сергей.

Муму не споткнулся, он намеренно упал. Пуля прошла над головой, пробив дверцу «копейки». Теперь он знал главное – местонахождение стрелка.

Выхватив «ТТ», Дорогин влепил в кусты возле бетонной опоры целую обойму. Затем прокатился кубарем к соседнему серому столбу. Пуля открошила кусочек железобетона возле самого лица, срикошетила в красную, будто пропитанную кровью глину.

Отскочив в сторону, Дорогин выстрелил еще раз. И тут услышал за спиной вой разгоняющейся машины. Внедорожник Стропила!

Развернувшись, из лежачего положения Муму выстрелил в колесо машины. Она резко клюнула носом вперед и вбок, но устояла. Бросившись к кустам у бетонной опоры, Дорогин выдрал винтовку из скрюченных пальцев мертвого Кащея и с кошачьей ловкостью взлетел на вершину шестиметрового столба.

Отсюда хорошо было видно внедорожник. Выруливая, он оставлял в глине глубокий след.

Прицельными выстрелами Дорогин пробил еще два колеса. По водителю стрелять не стал – стекла наверняка бронированные. Машина упрямо продолжала двигаться в сторону асфальта, но скорость резко упала.

Стрелять дальше не имело смысла. Спрыгнув с бетонной опоры, Дорогин подбежал к своей «копейке» – в кои веки раз у нее появилось преимущество перед крутым внедорожником.

О главном минусе дорогинского транспортного средства Стропило напомнил почти сразу – длинная автоматная очередь раскрошила в алмазную пыль все стекла. Пригнувшись, Дорогин мчал вперед почти вслепую. Вдруг раздался хлопок, затем послышался характерный шлепающий звук. Спустило колесо его «копейки».

Автоматная очередь залаяла почти над самым ухом. Вскинув руку над головой, Дорогин выстрелил на звук. В следующую минуту «жигуль» ударил в бок массивного бронированного внедорожника и отлетел назад, как щепка.

Водительская дверца распахнулась от удара настежь, Дорогин вылетел прямо под гусеницы бульдозера. Мелькнуло изуродованное лицо противника – пуля разорвала ему щеку, превратив ее в окровавленные клочья. Стропило пожалел, что опустил пуленепробиваемое стекло, спеша выстрелить. Теперь, задраив окно, он судорожно вставлял в автомат новый «рожок».

Падая, Дорогин выронил пистолет, и он отлетел метров на пять. Дело решали доли секунды. Не подбирая оружия, Муму метнулся к машине Стропила, чтобы голыми руками схватить его за горло. Тот уже вставил «рожок», направил ствол автомата прямо в лицо Дорогина и передернул затвор.

Стекло опустилось, но Дорогин успел толкнуть ствол вверх чуть раньше, чем сработал спусковой крючок. Схватил разогретый металл и закрутил, выворачивая противнику кистевые суставы.

Пули улетали в небо, рассыпаясь невидимым смертоносным веером. Дорогин не смог вырвать автомат. Тогда, сделав рывок на себя, он неожиданно ударил прикладом шефа в челюсть. Еще рывок на себя.., еще удар. Челюсть хрустнула…

Стропило выпустил автомат из рук. Муму нанес ему удар прикладом в висок. Стропило затих.

Просунув свободную руку в окно машины, Дорогин открыл дверцу. Пощупал пульс. Стропило был мертв.

Набрав номер телефона, Сергей позвонил и отошел в глубину оврага на безопасное расстояние.

Вышел, когда убедился, что куратор приехал один, как и обещал.

– Кто его? – с досадой спросил куратор.

– Я же говорил: меня заподозрили. Нечего было гнать лошадей, торопить меня с диктофоном.

– Ты? – недоверчиво прищурился куратор.

– Что мне оставалось делать? Расслабиться и получить удовольствие? Можете составить протокол по всей форме. Можете не составлять, посадить меня для верности еще на один крючок.

– Катись ты знаешь куда! Нужны мне такие бездарные!

– Я же с самого начала предупреждал: с талантом стукача надо родиться. Это как музыкальный слух, от страха он не прорежется.

– Куда теперь с этим трупом, что мне с ним делать? Уматывай с глаз долой. Не стой здесь, не играй на нервах.

Дорогин не заставил себя упрашивать.

* * *

Она не сказала Сергею, кому была обязана чудом своего выздоровления. Сослаться на Николая-угодника – значит обидеть человека, который посвятил ей два последних года, поставил на кон все свои скромные, далеко не сверхъестественные способности. Он никогда не пропадал надолго, согревал ее своим теплом, доставал из-под земли деньги на лекарства, докторов.

Пусть думает, что ее выздоровление – это только его заслуга. Кто знает, может быть, так оно и есть? Он возьмет ее на башню, как обещал. И там, в вышине, они увидят стаю перелетных птиц в лучах восходящего солнца. Птицы пролетят совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Они вместе пожелают им счастливой дороги в теплые края, а сами останутся здесь вместе встречать очередную снежную зиму.