В благополучной с виду семье заместителя министра Вербицкого случилась беда – пропала дочь Анна, девица эксцентричная и взбалмошная. Связи и положение решают все министр внутренних дел поручает розыск полковнику Гурову. В поисках девицы сыщику пришлось опуститься на самое дно преступного мира, в глубине которого переплелось все наркотики и наркодилеры, маньяк, утверждающий себя, зверски убивая свои жертвы, и грязь шоу-бизнеса, проститутки и сутенеры. Кажется, Анна исчезла в этом мире бесследно, но сыщику удается выйти на след.
Леонов Н.И., Макеев А.В. Личное дело сыщика: Повесть ЭКСМО-Пресс Москва 2001 ISBN 5-04-006670-8

Николай Иванович Леонов

Алексей Викторович Макеев

Личное дело сыщика

Пролог

Зашторив окна, он принялся за дело: подошел к кровати, расстегнул брючный ремень и попросил проститутку лечь на живот.

Высокая крашеная блондинка мурлыкнула и выполнила желание своего сутенера. Казалось, будто красный шелк простыней ожил под ней и сам перевернул ее тело.

Кровать была мягкая. Он почувствовал, как непреодолимое желание взять ее начинает порабощать мозг. Может, попользоваться напоследок? Но нет. Нет времени.

Он подошел к тумбочке, выдвинул ящик и взял заранее заряженный «макаров».

Она обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

– Что ты делаешь! – взвизгнула проститутка, вскакивая с постели.

Спокойно взяв с кровати туго набитую подушку, сутенер подошел к ней.

– За что?! – Она обхватила груди ладошками и повернулась к нему полубоком.

Он рывком развернул ее к себе, приложил к ее груди подушку. Вдавив поплотнее ствол в ткань, выстрелил в сердце.

– Стукач – профессия опасная, – любезно сообщил сутенер, когда все было кончено.

* * *

Ненависть к телефонным аппаратам – вещь распространенная. С ними никак нельзя ужиться, а без них невозможно. То же самое мужчины говорят о женщинах, занятно.

Звонок в девятом часу вечера, когда ты все еще на работе и уже давно хочется все бросить и идти домой, не может улучшить настроение.

Гуров смотрел на телефон и кривил губу: «Брать или нет? Приду завтра утром и обо всем узнаю». Он уже собрался уходить, точнее, собирался в течение ближайших двух часов, но то одно доложат, то другое принесут. Надоело. Скорее, скорее из управления. Он встал и решительно направился к двери. Затем остановился.

– Ать, черт. – Подошел и поднял трубку: – Гуров.

– Лева, не ушел? Орлов говорит. Прими информацию к сведению. Вот тебе адрес. – Генерал продиктовал координаты в непосредственной близости от Кремля. – Фамилия Вербицкий, замминистра торговли, у него пропала дочь. Записал?

Как это он мог успеть записать? Слава богу, память не девичья, поэтому не придется просить повторить. Начальство не любит, когда его об этом просят, даже если ты знаешь это начальство целых двадцать лет.

– Записал, – Гуров уловил в тоне Петра Николаевича приказные нотки. Что он, с пионером разговаривает? Все понятно, придется оказывать помощь большому дяде. Для чего суровость? Знает ведь, что для полковника Гурова его интонации – лишнее сотрясание воздуха.

– Врешь ведь, Гуров, запомнил.

– Так точно, вру, товарищ генерал-лейтенант, – подтвердил полковник.

– Молодец, – похвалило начальство. – Выручай! Не медли, езжай прямо сейчас, окажи содействие. Всего.

Генерал отключился.

Гуров первым делом достал блокнот и записал все, что ему передал начальник. Последняя фраза расшифровывалась очень просто: поможешь – будешь хорошим мальчиком, не поможешь – поставят клизму. К клизмам ему не привыкать, а вот оказывать содействие заместителям министров – подумать только, и таким людям время от времени требуется подспорье – не каждый день выпадает.

Посмотрев на себя в зеркало, полковник отметил неизбежный дневной прирост щетины на лице. Побриться надо – неприлично с заросшим личиком показываться дома у высоко стоящего, далеко глядящего человека.

Гуров склонился над раковиной, с недавних пор возникшей в углу кабинета и отгороженной от остального пространства парой фанерных стенок. Он долго скоблился, тщательно удаляя волосы и придирчиво проверяя выполненную работу.

Когда физиономия была приведена в парадное состояние, он обратил внимание на костюм и туфли. Гладиться негде – извините, а вот ботиночки он тряпочкой протрет.

* * *

– Я устал решать твои проблемы на факультете. – Евгений Борисович вытер со лба выступившую испарину. Новость о том, что дочь уже два месяца пропускает занятия в институте, не могла радовать отца.

– Какие проблемы, папа? Я не понимаю тебя. Мне уже двадцать лет, а ты все продолжаешь бегать за мной с горшком. Лучше бы помирился с матерью.

Анна Евгеньевна Вербицкая не отличалась хорошими манерами, а уж в разговорах с собственными предками едва сдерживала себя. Ей казалось, что если она будет общаться с родителями чаще одного раза в месяц, то сойдет с ума. Длина одного раза зачастую ограничивалась телефонным звонком с лаконичным сообщением о том, что с ней все в порядке.

Сегодня ей предстояло пережить плотный разговор с папаном. Он застал ее дома. Ну должна же она на что-то жить. Пришла, чтобы взять деньги из семейной кормушки, которую исправно пополнял папан, а растрясали мать с дочерью, причем так интенсивно, что Евгений Борисович был вынужден прерывать принцип общего котла и сажать своих женщин на урезанный паек.

Но сейчас «карантина» вроде как не было. Да и взяла она всего двести баксов. Что это – деньги?

Правда, разговор шел не о деньгах, а об институте.

– Ректор дал мне обещание, что постарается. – На самом деле Вербицкий был просто уверен, что его дочь даже если ни разу не переступит порог торгового института, все равно его закончит, то есть получит диплом.

– Я нагоню программу, – стала обещать Анна.

– Не думаю, что ты сможешь все быстро наверстать, даже если приступишь к занятиям немедленно.

– Первые два курса я нормально отучилась.

– Да, только мне пришлось говорить чуть ли не с каждым преподавателем, – Евгений Борисович потер пальцы, изображая пересчет купюр.

– Я подумаю, – раздраженно ответила дочь и пошла в коридор надевать прогулочные тапочки стоимостью в сотню баксов.

– Где ты сейчас живешь? – с дрожью в голосе поинтересовался отец.

– У подружки, – отмахнулась Анна.

Она присела, чтобы завязать шнурки.

– Но чем тебя не устраивает эта квартира? – Евгений Борисович не мог понять, как шестикомнатные покои в центре столицы могут не нравиться.

Она посмотрела на него снизу вверх.

– Квартира хорошая, но я хочу жить своей жизнью. Я не хочу всякий раз, когда к тебе приходят гости, а это случается каждый вечер, выходить к ним на смотрины, чтобы старые пердуны отметили высокие сиськи, длинные ноги и роскошные волосы. Посмотрите, какую дочку вырастил замминистра торговли России! Смешно! Ха-ха-ха!

Она резко поднялась, дежурно чмокнула седеющего отца в щеку, а через секунду уже хлопнула входной дверью.

«Помириться с женой», – отметил для себя Вербицкий. Он принадлежал к той породе мужчин, которые рулят подчиненными на службе, а дома отдаются в руки жен. Лене он позволял все, за исключением одной-единственной вещи – он не мог пережить, когда в семейном бюджете образовывался дефицит.

В последний раз они поссорились месяц назад. Он не купил ей кольцо в Арабских Эмиратах. Он не жадный, но двенадцать тысяч долларов… они и так потратили двадцатку, куда еще?

После шопинга пришли в гостиницу и, как бывает в таких случаях, стали вспоминать всю срань, скопившуюся за долгие двадцать пять лет семейной жизни. Она прошлась по его родителям, он по ее. В общем, вели себя, как дети.

Ребячество закончилось тем, что он предпочел улететь в Москву, а она осталась еще на неделю.

По возвращении на родину Елена Вербицкая решила пожить на своей даче.

С тех пор они не виделись.

Он пару раз звонил туда, но трубку никто не брал, из чего Евгений Борисович сделал заключение, что Лена не хочет его видеть.

Временами он надеялся на то, что у нее кончатся деньги и она сама позвонит. Но ничего подобного не происходило.

И вот сегодня Анна легко заткнула отцу рот, потребовав от него примириться с матерью.

Он подумал, что, если их отношения с Леной наладятся, у него появится козырь в разговоре с дочерью.

Сейчас он был человеком, который принимал решение.

– Какой там номер телефона, черт, – выругался он себе под нос. Пришлось садиться за компьютер, лезть в файлы за нужной информацией.

С пятого гудка трубку взяла жена.

– Алло.

– Привет.

– Привет, – голос супруги чуть дрожал.

– Заходила Анна.

– С ней все нормально?

– Абсолютно, но учебу запустила. Я посоветовал ей заняться делом.

– Женя, ты должен был не советовать, – голос Лены пропитался истерикой. – Ты должен был заставить ее ходить на занятия. Я приеду. Сегодня буду дома. Ты слышишь?

– Да, конечно, приезжай, я жду.

* * *

Прошла неделя. Вербицкие помирились. Он и она привели нервную систему в норму.

Вернувшись в объятия мужа, Лена забыла думать о дочери. Пропуски занятий были лишь предлогом к тому, чтобы приехать в столицу. Жить без денег она больше не могла.

Ее супругу было сорок пять, ей на девять лет меньше. Анну она родила в шестнадцать лет для комсомольского вожака одного из районов далекого Мурманска. И ничего, смогли жить не тужить. Может быть, тогда еще она не созрела как мать, но Женя… он оказался прекрасным отцом.

Переезд в Москву десять лет назад в корне изменил их жизнь. Некогда спокойная и скромная, Анна пошла в престижную школу, где больше всего ценилось не сколько ты знаешь, а в чем ты ходишь.

У родителей не стало хватать времени на дочь. Папа с каждым годом поднимался все выше и выше, оттесняя конкурентов. Жизнь вроде налаживалась, а между тем дочка оказалась брошенной, потому как маму стало больше интересовать, какую вещь где купить и куда поставить.

Школу они одолели еле-еле, а уж в институт торговли поступили благодаря папиному чину.

Так и жили: папа крутился в высших сферах, мама тратила, а дочка была сама по себе.

Спустя месяц Вербицкий вспомнил о дочери.

– Что-то давно не звонит, – пожаловался он супруге.

– Как давно? – спросила Лена, прекращая красить ногти на ногах.

– Да звонила она как-то пару раз, оставляла сообщения на автоответчике, мол, все у нее нормально. Но вот не появляется уж больше месяца.

– И ты молчишь! – набросилась она на него. – Я думала, она у тебя под контролем.

– Извини, дорогая, у меня под контролем большая часть всех внешнеторговых операций страны.

Спустя еще две недели, в течение которых от дочери не было ни слуху ни духу, Вербицкий позвонил напрямую старому приятелю – заместителю министра внутренних дел Бардину.

– Николай Ильич? Здравствуй, дорогой. Вербицкий беспокоит. Не найдешь для меня немного времени?

– Приветствую, Евгений Борисович. Что случилось?

– Слушай, давай не по телефону.

– Не возражаю. Я сегодня на работе до двенадцати ночи. Сейчас аврал, а вот к шести вечера рассосется. Приезжай, посидим.

Пообещав приехать в восемь, Вербицкий попрощался, лелея в сердце надежду, что он еще не поздно спохватился.

Как же он мог? Да как обычно: работа затянула. То совещания, то перелет, то опять совещания, то снова перелет. То немцы, то американцы, то китайцы, а на родную дочь времени не остается.

Бардин встретил своего друга теплым рукопожатием и усадил за заранее приготовленный столик с самоваром.

– Что-то ты невесел, Женя.

Чай у министра был отменный, и лимончик к нему обязателен, и печенье, и пряник.

Вербицкий на десяток лет был помоложе Николая Ильича и потому чувствовал, будто пришел жаловаться старшему брату.

– У меня от дочери полтора месяца никаких вестей.

Бардин удивленно посмотрел на собеседника.

– И ты только сейчас об этом говоришь?

Гостю пришлось объяснять, что дочка у него очень самостоятельная, что ей уже двадцать, что справиться он с ней не может.

Выслушав отцовские жалобы, чин посмотрел на огромные часы с позолоченным циферблатом и стрелками, висящие на стене. Вещь дорогая. Но время заместителя министра МВД несравненно дороже.

– Я сейчас позвоню. Еще, слава богу, не ночь, а ты пока чаек пей.

Вербицкий послушался совета и налил себе из самовара кипятка, взял стоящий на подносе чайничек, налил заварки. Непроизвольно получился очень крепкий напиток. Вот так всю жизнь: непроизвольно у нас получаются дети, а потом мы их непроизвольно выпускаем из-под собственной опеки.

– Это Бардин, – пробурчал в трубку чин, – Орлов, у тебя есть какой-нибудь сыскарь поприличнее?

* * *

Вербицкий сидел на диване и смотрел новости, когда в дверь позвонили.

На пороге стоял уверенный в себе мужчина. Вряд ли старше его и вряд ли младше. Он был одного роста с Вербицким, только взгляд немного посуровее будет. Интеллекта на лице вряд ли больше. Здесь Евгений Борисович себя переоценивал, но это простительно.

– Проходите, – пригласил хозяин.

– Спасибо, – поблагодарил Гуров, отмечая метраж коридора и высоту потолков.

– Вербицкий Евгений Борисович, – представился специалист по торговым делам и протянул руку.

Гуров ответил тем же, после чего получил первую «оплеуху»:

– Петр Николаевич отзывался о вас с хорошей стороны.

Упоминание о заместителе министра должно было подстегнуть полковника.

– Я не волшебник, но не надо размазывать кашу по тарелке, давайте перейдем сразу к делу, – раздраженно сказал Гуров, следуя за Вербицким.

Полковник не стал делать акцент на том, что замминистра о нем, может, и слышал, но вряд ли стал бы давать какие-нибудь рекомендации. Ладно, он сюда пришел не ловить на слове, а помочь. Просили. Настоятельно.

Вербицкий выключил телевизор и с легким вздохом предложил Гурову сесть в черное кожаное кресло, сам он опустился в точно такое же, стоящее напротив.

Гуров предпочел стул, не желая утопать в горе мякоти. Ему предстояло работать, а не расслабляться.

– У меня пропала дочь, – Вербицкий закрыл на мгновение глаза.

Он сказал это точно так же, как обычно маленькие дети сообщают своим мамам или бабушкам, что они обкакались. Интонация пораженческая и в то же время подчеркивающая неизбежность происшедшего.

В отличие от обделавшихся детей Вербицкий был отнюдь не беспомощен, но говорил точно так же. Оправдывался за то, чего не должен был допускать.

– Как ее зовут?

– Анна Евгеньевна Вербицкая.

– Сколько ей лет? – Гуров открыл блокнот.

– Двадцать.

– Когда вы видели ее в последний раз?

Услышав, что уже прошло более шести недель, Гуров сделал верный вывод:

– Она с вами не живет?

– Да.

– Какой адрес?

– Понимаете, – замялся Вербицкий, – она очень самостоятельный человек.

– Я бы позволил себе сказать: «слишком самостоятельный», – не стесняясь, сердито выдал Гуров.

Ему предстояло искать по всему миру девку или то, что от нее осталось, имея зазор в полтора месяца.

– Вы живете с матерью Анны?

– Ну разумеется. Просто сейчас жена в театре.

– А она что, не волнуется насчет дочери?

Вербицкий промолчал.

– Извините, я не могу быть тактичным. В таком деле важны все детали. У вас хорошие отношения с женой? Кстати, как ее имя?

– Лена. – Замминистра встал и, подойдя к бару, налил себе полстакана коньяку. – Вы будете?

– Нет, спасибо. Так как у вас с женой?

Сделав большой глоток, Вербицкий выдохнул и проморгался, разгоняя пробившуюся слезу.

– Последние полгода мы были в ссоре. Анна переживала. Мы помирились, когда узнали, что наша дочь не посещает занятия в институте. Когда я видел ее в последний раз, она бросила мне в сердцах, что я должен помириться с матерью. Я сделал все, что от меня зависит. Надеялся, что после этого смогу поговорить с ней и убедить вести нормальный образ жизни. Сейчас середина мая, скоро сессия. А она не изволит появляться. Поймите, я не хочу верить, что с ней что-то случилось. Давайте будем считать, что у девочки просто расстроились отношения с родителями.

Полковник не возражал:

– Ничего не имею против. Вы звонили в институт, узнавали? Не исключено, что она появлялась там.

– Знаете, у меня слишком высокий ранг. Я не могу вот так просто взять и приехать в институт торговли. Для того чтобы узнать, была она там или нет, надо разговаривать со студентами.

– Вы не пробовали послать туда своего референта?

Евгений Борисович заерзал, явно не зная, что сказать. Повисло тяжелое молчание.

– Хорошо, – кивнул Гуров, давая понять, что он догадался, какой редкий перед ним сидит засранец, – я поговорю сам. Вы знаете кого-нибудь из знакомых Анны? У нее есть друзья, подруги?

– Боюсь, здесь я ничем не смогу вам помочь. Все, что я могу сделать, так это дать вам машину и шофера, который будет при вас круглые сутки. Кроме того, вы получите сотовый телефон и сто тысяч рублей на мелкие расходы. К сожалению, я не владею какой-либо информацией. У меня просто нет времени на это.

– Вы можете назвать мне места, где она любит отдыхать?

Вербицкий развел руками, показывая тем самым, что не имеет ни малейшего представления, где Анна проводила свободное время, которого у нее, судя по всему, было в избытке.

Дверной замок хрустнул, и в квартиру вошли.

– Женя! Ты дома?

– Да, дорогая. У нас гость.

– Я вижу по ботинкам, – донеслось из коридора.

В комнату вошла женщина. Она сняла в коридоре туфли и теперь предстала перед мужчинами в великолепном вечернем платье нежно-персиковых тонов и домашних тапочках. Нелепое сочетание.

Аккуратно подстриженные пепельные волосы едва закрывали плечи. Голубые глаза сверкали под великолепными черными бровями. Жена Вербицкого была, без преувеличения, красавицей: фигурка, шея, плечики, выбивающаяся при ходьбе из разреза ножка.

Тратить на такую женщину весьма много – вполне прилично.

– Это полковник из Московского уголовного розыска. Он постарается помочь нам найти Анну.

Лев Иванович работал в Главном управлении МВД, но стоит ли заострять на этом внимание?

Гуров поднялся и представился, чуть наклонив голову, но делал он это не по-лакейски, с отточенным дерганьем, а так, по-простецки: назвался, кивнул, сел на прежнее место.

– Я надеюсь, что вы мне поможете, – выразил надежду Гуров. – Не сможете ли вы назвать мне знакомых Анны или места ее вероятного обитания?

– Ты пил?! – Лена увидела открытый бар и сердито посмотрела на мужа.

– Но тут такое дело, – стал оправдываться супруг.

– Фотографию вашей дочери можно попросить во временное пользование? – на полтона выше попросил полковник, забирая со стола сотовый телефон и конверт с деньгами.

– Да, конечно. – Второй купец в стране поднялся, подошел к стенке и достал альбом с фотографиями.

Он передал полковнику портрет дочери – карточку десять на пятнадцать.

– Хорошее качество, – отметил Гуров, разглядывая курносый нос, пару папиных черных глаз, острый подбородок и четко очерченные скулы. Над всем над этим – пепельные волосы такой же длины, как у матери.

– Образ на этой фотографии соответствует тому, что она представляет собой сейчас? – Полковник, хотел он того или нет, должен был общаться с парочкой, которой не терпелось выяснить, кто из них больший негодяй: тот, кто ходит в одиночку в театр, или тот, кто пьет.

– Добавьте серьгу в носу, – помог отец. – Дорогая, машина не ушла еще?

– Иваныч уехал. – Лена налила себе вина.

– Придется тебе обойтись некоторое время без водителя, – сообщил супруг.

– Садиться в старую «девятку» и рулить самой?! – воскликнула красавица, уносясь с бокалом в другую комнату.

– Ничего, она переживет, – отмахнулся Вербицкий. – Вот телефон моего шофера, зовут его Анатолий Иванович, нормальный мужик.

«Надеюсь», – подумал Гуров, забирая бумажку из рук папы.

– Вы спрашивали насчет дочери, – в гостиной снова появилась Лена, уже в шортах и майке. – Она любит ходить на концерты. Отсматривает все новые программы по Москве. Поймите правильно, я не имею в виду балет или театр.

– Это лучше, чем ничего, – прокомментировал Гуров. – Как только что-нибудь узнаю, обязательно позвоню. Я надеюсь, что и вы мне позвоните, если откроются новые обстоятельства. Здесь мои рабочие телефоны, вдруг по сотовому не дозвонитесь, – он протянул визитку Евгению Борисовичу.

– Мы очень на вас надеемся, – Вербицкий крепко пожал полковнику руку на прощание.

– Будем стараться, – полковнику не оставалось ничего иного, кроме как сжать руку папе чуть сильнее.

* * *

Анатолий Иванович действительно оказался нормальным мужиком: среднего роста коренастый дядька с пышными усищами и дежурной бейсболкой «Нью-Йорк Рейнджерс».

– Мне Евгений Борисович насчет вас звонил, – сообщил он, как только они поздоровались.

Ездила жена Вербицкого на черной «Волге». Совсем, совсем недурно. Теперь на ней покатается и товарищ полковник.

Гуров приехал на работу на «Волге», но даже это не подняло настроение. Ему предстояло разобраться с текучкой, накопившейся за неделю, а это радости не прибавляло. Четверг почему-то уже который месяц выдавался днем исключительно отвратительным. Он размышлял над этой проблемой и над тем, с чего начать: собрать подчиненных и провести разбор полетов по делу о покушении на жизнь главы банка «Москворецкий» – за неделю результатов никаких – или же потрясти народ по линии маньяка, на счету которого уже шесть девочек-подростков. Маньяк затаился, зараза. Правда, больше никто не гибнет, но вычислить его не могут. И здесь, как это ни парадоксально, сыщик просто вынужден думать о том, что рано или поздно произойдет очередное убийство и на этот раз будет свидетель, который точно опишет приметы преступника.

«Дрянная у меня работа», – подумал Гуров, но тут же поймал сам себя на слове. Не смог бы он так долго работать сыскарем, если бы не испытывал куража во время работы и чувства глубокого удовлетворения, когда ловил преступника или целую банду.

Открыв дверь кабинета, он с удивлением обнаружил, что, кроме Крячко, чей стол стоял напротив, в кабинете еще несколько человек. С минуты на минуту должно было начаться совещание, на которое Гурова никто не приглашал.

– Что за реорганизация? – Лев Иванович поздоровался со всеми присутствующими, последним был Крячко.

– Приказ Орлова, теперь я – большой начальник. Что там у тебя за дело такое?

– Извини, – Гуров крякнул для большей театральности и посмотрел сверху вниз на своего подчиненного, – я тебе могу сказать лишь то, что ждет меня работа не на день и не на два. Так что привыкай. Если я облажаюсь, то тебе придется тащить на себе весь этот воз. Хочешь узнать поподробнее – приходи, посидим.

Крячко потер скулу и посмотрел на капитанско-лейтенантскую паству, которой ему придется сейчас читать мораль.

– Неси свое бремя достойно, командир! – пафосно воскликнул полковник. – Станислав, если что-то для меня будет, оставляй под стеклом на столе.

После того как его освободили от рутины, Лев Иванович воспрянул духом.

Иногда говорят, что работа не может нравиться или не нравиться, ее просто надо делать. Гуров с этим мог бы поспорить. Уж на его-то работе без фанатизма и преданности делу никак нельзя. Слишком велики психологические и физические нагрузки. Если не будешь испытывать кайф от дела, скоро начнешь думать о бесполезности существования, а это недопустимо. Начинают возникать мысли о безысходности, собственной неполноценности, несущественности всего происходящего. Все это приводит к деградации личности. Примеров тому – масса.

– В институт торговли, – дал команду водителю повеселевший полковник и сосредоточился – в кои-то веки! – всего на одном деле. Деле об исчезновении девушки.

* * *

Анна училась на третьем курсе торгового института и, как выяснилось после недолгих разговоров в секретариате, должна была стать специалистом в области менеджмента, а не трепать нервы родителям.

Тридцать шестая группа сидела на семинаре по товароведению. Постучавшись, Гуров тактично заглянул в небольшую комнатку под номером девять и поманил преподавателя – молодого человека в джинсах и цветастой рубахе.

Тот, скорчив недовольную рожицу, вышел в коридор.

– Это тридцать шестая группа? – уточнил Гуров.

– Она самая, – подтвердил обладатель цветастой рубахи. По представлениям Гурова, со студентами надо было заниматься в чем-то более строгом, но он здесь не за этим.

– Анну Вербицкую давно не видели?

Молодой человек наморщил высокий лоб и, проведя по густой черной шевелюре пятерней, сообщил, что не видел ее ни разу, хотя в списках она значится.

– А вы родственник? – осведомился он, поглядывая на часы.

Полковник решил не предъявлять удостоверение.

– Родной дядя. Она уже давно не появляется дома. Можно я спрошу ребят?

– Пожалуйста, только побыстрее, если можно. У нас осталось всего одно занятие.

Поблагодарив преподавателя за любезность, Гуров вошел в комнату, где за столами сидело около десятка девушек и двое парней.

– Извините, что прерываю ваше занятие, – начал полковник, отмечая оживление на лицах студентов. – Я близкий родственник Анны Вербицкой. Если кто-то видел ее последние месяца полтора, я был бы благодарен за короткую беседу со мной. Буду ждать в коридоре. Спасибо.

– Она что, пропала? – тут же выкрикнул парень из дальнего угла.

– Если у кого-то появится желание поговорить, буду рад, – тупо повторил Гуров и вышел.

Шанс невелик, но где, как не в институте, возможно узнать о человеке хоть что-то. Поразительно, что родители не могут назвать ни одного имени или не хотят, но девчонку все равно надо искать, поэтому придется ждать звонка.

На перемену высыпало огромное количество молодежи и мигом заполнило все свободное пространство.

Смех, запах духов, стройные ножки, споры. Мелькание денег, дорогой обуви, золота, выбритых затылков и крашеных чубчиков. Сигаретные пачки, банки с пивом и кокой, полиэтиленовые пакеты, сумки. Море джинсов. И глаза, глаза. Они смотрят на тебя, стремятся залезть тебе в душу, постоянно задавая один вопрос: «Кто ты? Кто ты?»

Неожиданно Гуров почувствовал себя неуютно. С расстояния в пару метров его рассматривала девушка. Она была в классе, не запомнить блондинку с короткой стрижкой в голубой сорочке было невозможно.

Он сделал к ней пару шагов.

– Вы хотите мне что-то рассказать?

Она опустила глаза.

– Нет. Мы ее давно не видели. Если вам будет интересно, я могу сказать, что Анна любила пиво.

– Почему любила?

Девушка смутилась.

– Но ведь она пропала, правда?

– Я вам этого не говорил. Вернемся к пиву.

– Вместо лекций она частенько посещала ближайший бар. Выйдите с парадного – и квартал вправо. Заведение называется «Белая пена». Вот и все.

– Вы подруги?

Блондинка покачала головой, закидывая кожаный рюкзачок на плечо.

– Здесь у нее подруг не было.

– А друзья? – Гуров пытался зацепиться хоть за какого-нибудь человечка.

– Зачем ей студентики, когда за ней постоянно приезжал какой-то тип на «SAAB-9000».

– Цвет машины какой? – Гуров знал, что она обязательно скажет ему цвет. Она запомнила марку, значит, зафиксировала и цвет.

– Темно-красная. Не знаю, какой это на автомобильном жаргоне.

– Понятно. Парень здоровый?

– Почему парень? Скорее мужчина. Вашего роста, может, немного пониже. Очень крепкий.

– Что значит крепкий?

– Ну, знаете, – она немного смутилась, – плечи, бедра, грудь.

– Брюнет?

– Да.

– Усы, борода?

– Нет. Ничего такого.

– Коротко подстрижен?

– Я видела его всего дважды, бог его знает, как давно, и не могу гарантировать, что он не изменился. Тогда у него на голове почти не было волос, пострижен был очень коротко.

– Спасибо. Вы мне очень помогли, – поблагодарил Гуров.

– Да чего там.

Студентка попрощалась и стала медленно удаляться.

«Почему она? – подумал Гуров. – Не исключена зависть. Ишь ты, как много деталей запомнила».

Он вынул фотографию Анны.

– Где же ты, где, девочка милая?

* * *

Подъехав к «Белой пене», разместившейся на первом этаже жилого дома, Анатолий Иванович с тоской посмотрел в сторону бара – он все же за рулем.

– Нет ничего приятней ожидания, – сказал Гуров и вышел из машины.

В его намерения не входило дегустировать сорта пива, предлагаемые в кабаке. Его больше интересовали показания бармена и официанток.

Войдя вовнутрь, полковник отметил капитально проведенный ремонт и приятный прохладный ветерок, гулявший по новой черного цвета мебели и мраморному полу.

День только начинался, и народу не было вовсе. Тем не менее бармен не скучал, расставляя по полкам новые поступления.

– Стакан минералки, – попросил полковник, садясь за стойку.

Облаченный в белую рубашку с коротким рукавом располневший мужчина повернулся к посетителю, продолжая держать в руках пару бутылок виски.

– А к ней ничего не добавить? – поинтересовался он, освобождаясь от спиртного и доставая откуда-то снизу бутылку нарзана.

– Если можно, информацию вот об этой девушке, – Гуров положил на стол фотографию.

Бармен посмотрел на полковника без энтузиазма, но взял в руки фотографию.

– Пила она одно время здесь. Но не сильно. – Бармен почесал бок и продолжил расставлять бутылки, одновременно выдавая информацию: – Мужик с ней был крепкий. Денег тратили немного, но приходили регулярно.

– Вы никогда эту девушку не видели в обществе студентов?

Если он ответит: «не видел», то тогда откуда эта блондиночка знает о том, что ее сокурсница проводила время в этом баре? Следила?

– Видел, почему же.

– Почему вы ее запомнили? У вас ведь масса народу.

– Когда красивая самочка посещает заведение, в котором ты работаешь в течение двух лет, подсечь ее не составляет труда.

– К вам продолжает приходить тот мужчина, что был с ней?

– Кажется, да. Когда вот только я его видел, не могу сказать. Но заходит. Однажды с ним заварушка приключилась…

Смышленый дядя взял паузу и повернулся к полковнику с маской жажды на лице.

Гуров подбросил на стойку еще полтинничек.

– Он так отметелил четверых парней, что потом мне пришлось вызывать «Скорую», никто из них подняться не мог.

– Это все? – словно на допросе, поинтересовался Гуров.

– Все, что знал, – ответил бармен.

– Сегодня вечером загляну, – Гуров осмотрел батарею бутылок. – Ты мне его покажешь, не так ли?

– Если будет, обязательно.

– Артур, – прочел Гуров вслух имя. – А я Лев Иванович. До вечера.

– Ну-ну, – пробормотал вслед дядя.

Гуров решил не оборачиваться.

«Знал бы ты, увалень, с кем разговариваешь, стал бы повежливее». Но полковник не хотел действовать официально. Много волокиты, да и папа Вербицкий заявление в милицию, помнится, не писал.

* * *

Вечер четверга. Люди спешат расслабиться. И бары в этом деле помогают им, как могут.

Без пятнадцати семь Гуров вошел в заведение, где вовсю играла музыка и мерцали фонарики. В отличие от молодежных дискотек здесь гоняли бардов. Пить под терзающие душу голоса одно удовольствие, во всяком случае, видимо, так считали устроители этого питейного заведения.

Ни с того ни с сего к полковнику подскочил бармен.

– Лев Иванович, вы извините, я не знал, – извиняющимся тоном проскрипел располневший человек в бабочке на шее.

«Кто же это меня так быстро вычислил?» Гуров забрал деньги. Не разбазаривать же наличность.

– Пойдемте со мной, я покажу вам ваш столик.

Ларчик повышенного внимания открылся, как только сыщик сел за стол. Из полумрака зала к столику подошел невысокий худенький парнишка в черном кожаном жилете. Улыбался он Гурову во весь рот. Правда, двух зубов у него не было. Пара верхних резцов были где-то оставлены.

– Добрый вечер, дядя Лева!

– Добрый, Андронов. Где зубы-то потерял?

– Ну что вы все о такой ерунде, Лев Иванович.

Андронов Гена отсидел всего год вместо пяти. Несмотря на свою хлипкость, он проявил себя настоящим бойцом, когда двое придурков начали цепляться к его девушке. Одному ребро сломал, другому коленный сустав.

К счастью Андронова, мимо ехал подполковник Гуров. Увидев, что двое одного мутузят, Лев Иванович притормозил, вытащил пистолет и направился к троице. Девушка Гены стояла рядом и, не в силах смотреть, как мужики дерутся, выла: «Помогите!»

Но не успел. Андронов вывернулся и в два удара сделал себе год отсидки.

Один из пострадавших оказался чьим-то сынком. Судью здорово лоббировали. Андронов попросил о встрече и рассказал, что дело складывается не в его пользу. Гурова это возмутило, и он сказал в перерыве заседания судье, что считает это дело личным. В результате служитель закона выбрал компромиссное решение. Не остановись тогда Гуров, все могло кончиться для Андронова там же, на улице.

Теперь, спустя три года, перед ним стоял все тот же Андронов и в то же время другой. Люди из зоны возвращаются иными, чем они были до ходки, это полковник очень хорошо знал.

– Ты на меня не сердишься за то, что я остановился тогда? – поинтересовался Гуров.

– Дядя Лева, неужели ты думаешь, что я обижен на тебя? Не будь зоны, кем бы я был сейчас? Слесарем? Торгашом на лотке? Грузчиком? От судьбы не уйдешь, дядя Лева. Да ты знаешь, сколько человек остановится в подобной ситуации? Ноль, дядя Лева. Я не из-за тебя сел. Это я ведь кости ломал козлам.

– Твое заведение? – Гуров еще раз оглядел интерьер.

– Мое. Работаем не покладая рук.

– Как узнал обо мне?

– Бармен пришел докладывать о каком-то мужике, задававшем вопросы. Внешность описал. А я слушаю его и ушам не верю. Неужели, думаю, товарищ подполковник объявился.

– Полковник, Гена.

– Я бы вам, Лев Иванович, сразу маршала дал.

– Спасибо. Человек за стойкой у тебя неглупый, значит, ты в курсе дела.

– Уверяю, – Андронов приложил ладонь к сердцу, – как только этот тип появится, вы будете знать об этом первым. Покушать ничего не хотите? Есть гриль, раки, можно сделать щучьи котлетки.

– Гриля хватит. И вина сухого.

– Как скажете.

Гена подозвал официантку, сделал заказ и, крутанув в воздухе пальцами, посоветовал ей работать с максимальной скоростью.

– Что же это за девочка такая, что ею занимается полковник? – Андронов хитро прищурился. – Знаю, не скажете. Но, видать, с деньгами у вас все хорошо.

Гена по молодости своей, а ему было не больше двадцати пяти, был достаточно назойлив, но Гуров на него не обижался. Это пройдет лет через пятнадцать-двадцать, но обязательно пройдет, эта торопливость и дерганость, желание сунуть нос туда, куда бы и не следовало.

Поесть Гурову так и не удалось. Подошла официанточка, маленькая, ладненькая цыпочка, и сообщила, что человек, с которым гуляла Анна, зашел к ним в гости и сидит сейчас за стойкой, добавила, что это просил передать Артур.

Гуров пробежал глазами по посетителям, сидящим к нему спиной на высоких тумбах, и сразу же опознал ухажера Анны.

Его было легко узнать по очень короткой прическе и неимоверно широкой спине. Явно увлекается атлетикой. Талия узкая. Трицепсы, мышцы, отвечающие за разгибание руки, массивны и широки. Штангу жмет, молодец.

Гуров и сам любил покачаться, знал толк в атлетизме. Такие мускулы, как у этого мужика, ворочают на тренировках центнерами. Обычного человека может пополам сломать.

– Спасибо, лапочка, – поблагодарил Гуров. – Пойду поговорю.

Сыщик медленно пошел к крепышу. За это время тот успел пропустить рюмку какого-то питья.

– По какому поводу пьем? – поинтересовался полковник, присаживаясь на свободное место рядом.

– Да так, просто пьем, – спокойно ответил скуластый брюнет, не поворачивая головы.

Гуров положил перед ним фотокарточку.

Качок долго смотрел на изображение, затем медленно повернул голову. Суровый взгляд, массивные надбровные дуги, угли глаз.

– Откуда у тебя эта фотка?

– Может, выйдем на улицу? – предложил Гуров. Он уже протянул руку за фотографией, как вдруг кисть здоровяка перехватила предплечье полковника.

– Мне нужен ответ на вопрос.

Спокойно перенося боль, которая возникла после того, как мощные пальцы начали давить его руку, Гуров ровным голосом повторил:

– Все объяснения на улице. Здесь слишком душно.

Гуров был готов к серьезному разговору. В случае чего, пистолет и быстрая реакция всегда при нем. Проходя мимо столиков, полковник встретился глазами с Артуром. Тот что-то быстро говорил охраннику. Сыщик уронил на бармена тяжелый взгляд: мол, сиди спокойно, ситуация под контролем.

Они вышли. На небе к тому времени еще не появилось ни одной звезды. Был хороший весенний вечер, но люди вместо того, чтобы любоваться вечностью, приступили к разбирательствам.

– Я хочу найти эту девушку, – пояснил Гуров.

– Кто ты такой? – Мужик схватил полковника за грудки.

Из бара тут же выбежали двое вышибал-охранников и Артур.

– Не надо, я сам, – остановил подмогу Гуров.

Он резко заломил качку руки за спину и вынул из своего внутреннего кармана удостоверение.

– Не пыли, а то у тебя будут проблемы со здоровьем.

– Твою мать, – выругался качок, узрев корочки. – Извини, начальник. Я просто скучаю по ней.

– Расследование частное, – сообщил Гуров. – Давай рассказывай, кто такой, когда видел ее в последний раз.

Артур и его амбалы, заметив, что обстановка нормализовалась, скрылись в чреве бара.

– Сероземов Борис. Предприниматель. Документы надо показывать?

– Пока нет, – утешил Гуров.

– Мы уже три месяца с этой дурой не виделись.

– Почему дурой?

– Потому что мужика с деньгами, а я мужик с деньгами, не бросают. С чего бы это Анной занялась милиция?

– Вопросы задаю я, – напомнил Гуров.

Сероземов только тяжко вздохнул. Если бы перед ним был простой смертный, то разговор вряд ли бы продлился более нескольких секунд. Один удар, и оппонент на коленях просит прощения. Никаких иных аргументов, кроме силовых, этому громиле явно не доводилось приводить по жизни. Это Гуров понял сразу же. Слишком заторможенная реакция на смену обстоятельств. На худой конец, он мог бы оправдывать свое агрессивное поведение тяжелым рабочим днем.

– Вы со всеми так дружелюбны, гражданин Сероземов?

– У меня работа простая: отвез – привез. Мне вопросов никто никогда не задает.

– Не любите вопросы?

– Не люблю, когда лезут в душу. Не люблю, когда мои личные дела трахают кого-то на стороне.

– Девушку надо бы найти, – Гуров оправил слегка помятый костюм.

– Как насчет пива, начальник?

– Отрицательно. Дай мне свой реальный адрес, телефон, номер и марку машины.

– Анна пропала? – На что надеется человек, задавая очевидный вопрос? Если ответ ясен, зачем засорять диалог?

– Похоже на то. Ничего не хотите мне рассказать?

Сероземов дернул мышцами груди.

– Ничего не хочу. У меня органайзер в машине. Сейчас я вам запишу все свои данные.

Гуров не видел поблизости никаких машин марки «SAAB». Осталось только гадать, остановится ли Боря рядом с «Форд-Скорпио» или пройдет дальше к «Ниссан-Максима».

Далеко Сероземов не пошел. Открыв дверцу, он сел в салон, действительно достал ручку и записную книжку европейского образца и стал там что-то выводить.

Гуров на мгновение перевел взгляд на дверь бара, из которой на улицу выкатилась подвыпившая троица. Потом снова стал пристально смотреть на качка. И как-то сразу поймал себя на мысли, что здесь чего-то не хватает. В кадре не хватало движения. Боря сидел неподвижно, откинувшись на спинку водительского кресла и одновременно наклонив голову так, что подбородок касался груди.

Полковник инстинктивно присел, пробежав глазами по крышам окрестных домов.

«Неужели я его потерял? Так быстро, так бесшумно, не может быть. Как это возможно?»

Он выпрямился и с чувством огромного груза на сердце пошел к «Форду».

Полковник открыл дверцу со стороны водителя. Перед ним был труп. Могучие руки безжизненно опущены. Органайзер и ручка на полу. Лицо Сероземова на глазах начало бледнеть.

Осмотрев затылок, Гуров обнаружил небольшое входное отверстие от пули. Посмотрев на лицо мертвеца, полковник с удивлением обнаружил, что пуля не пробила голову насквозь. А это означало лишь одно: тот, кто стрелял, отмерил для заряда ровно столько пороха, сколько было необходимо. Профессиональный подход к работе.

Хороший глушитель, малый заряд плюс закрытый салон авто. Все это сделало убийство практически бесшумным. Вот почему он, стоя всего в двух десятках метров, ничего не уловил.

Влезать в дело об убийстве Сероземова полковник не хотел. Может, оно связано с исчезновением Анны, а может, и нет. Его задача сейчас – найти девушку.

Обойдя вокруг машины, Гуров поразмыслил, как ему побыстрее сдать это дело, и позвонил Крячко домой.

– У меня труп в машине около бара «Белая пена». Знаешь, где это? – начал Гуров после того, как поздоровался.

С другого конца города ответили, что «конечно».

– Отлично. Засылай хлопцев и приезжай сам. Все. Что знаю, расскажу при встрече.

Снова оказавшись около трупа, Гуров нагнулся и поднял органайзер. Боря успел написать только улицу и номер дома. Порывшись в машине, полковник обнаружил в бардачке паспорт. Адрес совпадал с официальной пропиской.

Лев Иванович не мог не отдать должное профессионализму убийцы. Он ликвидировал неугодного человека, можно сказать, в присутствии полковника милиции.

Был уже десятый час вечера. Прохожих на улице поубавилось. Вряд ли кто-то видел, как какой-то человек садится в «Форд». Кто его мог заметить? Ну, сел человек в машину, что такого?

Пока Крячко добирался до места, Гуров начал расследование по горячим следам.

Первым делом полковник добрался до бородатого мужика, спокойно курившего на ступеньках у входа в бар.

– Вы не видели человека, садящегося или выходящего вон из того «Форда»?

Курильщик отрицательно покачал головой. Гуров втянул воздух. Марихуану курит, не стесняется. Тихий московский вечер: убийцы, пьяницы и наркоманы повылезали из щелей. Не хватает только проституток.

Гуров огляделся. На противоположной стороне улицы припарковалась в непосредственной близости от проходного двора девушка в высоких сапогах и мини. Пэти вумэн, е-е-е-е, где же твой миллиардер?

Подойдя к длинноволосой рыжей старшекласснице, он просто и обыденно спросил, сколько она стоит.

– Сто долларов, – ответила девушка без околичностей.

Не говоря ни слова, он отсчитал ей по курсу сто долларов российскими дензнаками и протянул со словами, в которых сквозила надежда:

– «Форд» видишь?

Она видела.

– Пять минут назад из той машины вышел человек. Ты его могла видеть.

– Если вы готовы платить столько за информацию, сколько же тогда вы заплатите за меня?

– Я тебя сейчас в детскую комнату милиции отведу, – пуганул Гуров. – Видела кого-нибудь или нет?

– Кажется, женщина из нее вышла, а что?

– Описать можешь?

– Если убрать шпильки, будет не выше ста семидесяти. Стройная. Одета во что-то красное, я не запомнила. Ноги стройные.

Гуров обернулся, чтобы еще раз оценить расстояние, с которого проститутка наблюдала за женщиной. Более сорока метров. Лица не разглядеть.

– Опиши цвет волос и прическу.

– Короткая стрижка, а цвет: платина.

Полковник припомнил, что с одной блондинкой он уже сегодня виделся в институте торговли.

– На сколько короткие волосы?

Девочка задумалась.

– Я не помню.

– В руках у нее ничего не было?

– Не могу сказать.

– Куда она пошла?

– Отстань, – терпение проститутки кончилось. – Мне легче трахнуться, чем все это вспоминать.

Гурову пришлось достать удостоверение.

– Пошли, на сегодня ты уже все, что могла, заработала.

– Я только начала!

– У тебя впереди долгая жизнь, – утешил полковник.

Девчонку пришлось посадить в машину Вербицкого.

Анатолий Иванович проснулся и убрал с лица газету.

Увидев проститутку, он удивленно посмотрел на полковника.

– Это по работе, – серьезно сообщил Гуров. – Посмотри за девчонкой, а я пойду подежурю.

– Что случилось?

– Убийство.

Услышав, рыжая задергалась:

– Я здесь ни при чем!

– Сиди спокойно! – рявкнул Гуров. – А то папе с мамой пожалуюсь.

– Мне уже шестнадцать!

– Какой ужас, – пробурчал Лев Иванович, хлопая дверью.

Как только подъехала первая машина с сотрудниками МВД, полковник направился в бар. Размышления у тела породили ряд вопросов.

Вахта у Артура была в самом разгаре. Только успевай наполнять стаканы и кружки.

– Вам? – спросил бармен, одновременно приготавливая коктейль. – А, это вы? Поговорили?

– Не успели, – полковник увидел в зеркале собственное отражение. Волосы растрепались. Нехорошо. Но не причесываться же за стойкой.

– Уехал? – поинтересовался Артур.

– Я бы сказал – улетел, – поправил его полковник. – С кем он тут общался?

– Да ни с кем. Если не считать женщин, конечно. Он так: или один, или с женщиной.

– Женщины одни и те же?

– Какой там.

Диалог прервал густой бас:

– Отец, дай пива, не томи.

В двух метрах от полковника вырос огромный жирный детина с лицом путника, одолевшего Сахару.

– Он здесь снимал или приводил? – продолжил полковник, когда страждущий отошел.

– Приводил. Гена шлюх не жалует. Посмотрите, сегодня в баре вообще ни одной бабы. Здесь люди пьют, иногда едят, а уж женщины… это не наш профиль.

Гуров не был уверен, что получил исчерпывающую информацию, но у него созрела новая идея.

Выйдя на улицу, он подошел к «Волге», предоставленной ему Вербицким, и вытащил проститутку.

– Куда? Куда мы?

– Сейчас узнаешь.

Полковник подвел ее к «Форду», который уже начали опутывать желтой предупредительной лентой.

– Знаешь его? – Гурову пришлось поднять вывалившуюся из рук трупа ручку и аккуратно задрать подбородок Сероземову так, чтобы стало видно лицо.

Вместо ответа девочка захныкала и поспешила отвернуться.

– Он иногда снимал меня, когда приезжал один.

– Почему ты мне сразу не сказала? Ведь ты наверняка знала номер и марку машины.

– Он ездил на шведской тачке, «SAAB» называется. А сегодня приехал на «Форде». К тому же я сегодня припозднилась.

– Да? Что ты говоришь, – Гуров не стал уточнять, почему она «припозднилась». – И где он с тобой веселился?

– А где придется. То в машине, то в парке. Один раз прямо здесь, в подворотне. Как-то привез на квартиру.

– Помнишь, куда?

– Я адреса не знаю. Но могу показать.

– Молодец.

* * *

Сероземов при жизни действительно имел копеечку. Каким способом он зарабатывал себе на девочек, выпивку, иномарку и трехкомнатную квартиру, оставалось загадкой.

При жизни Боря был прописан не в районе ВВЦ, а на 11-й улице Текстильщиков, что в районе станции метро «Люблино». Сотрудники милиции вскрыли квартиру и попали в номер престижной гостиницы, очутившись в центре Европы.

– Как же это он решился тебя сюда привезти? – спросил Гуров, рассматривая портрет Бори, висящий в рамочке на стене. Работа была выполнена в карандаше и могла претендовать на сходство с оригиналом.

– Мы приезжали сюда в самый первый раз, а затем он искал темные углы по всему городу. Ему хотелось экзотики.

– Да, – согласился Гуров, – слово «экзотика» все понимают по-разному.

Не было ничего удивительного в том, что девочка запомнила дом и квартиру. На двенадцатиэтажке висел огромный плакат, призывавший заглянуть в продуктовый магазин в соседнем доме, а входную дверь, отделанную дорогими породами дерева, ломать было жалко, такую красоту не запомнит только слепой.

Крячко, запыхавшись, влетел в квартиру. Гуров «пристегнул» проститутку к подвернувшемуся под руки лейтенанту и уединился со своим замом в одной из комнат.

– Пропустили отпечатки пальцев покойного через компьютер. Он – это не он.

– Ну-ну, – подтолкнул Гуров.

– Настоящая фамилия покойного не Сероземов, а Игнатьев, имя Валера. Профессиональный угонщик автомобилей, был в розыске.

– Паспорт у него настоящий. Не проверяли, жив ли хозяин документа?

– Сейчас этим некому заниматься.

Гуров посмотрел в окно. Стемнело.

– Ордер на обыск прокурор должен дать. Мы все равно вошли, не бросать же на полпути. – Гуров скрестил руки на груди. Ему хотелось перерыть эту хату сверху донизу.

– Звонить домой?.. – нерешительно спросил Крячко.

– Звони, объясни обстоятельства, а мы пока потихоньку начнем. Даст «добро» – будем смотреть, как положено.

Прокурор не стал возражать, и обыск начался.

Очень скоро из ящика в кладовке, переоборудованной в фотомастерскую, были извлечены фотографии, на которых Анна занималась любовью с застреленным Игнатьевым.

Гуров просмотрел все снимки и, отдавая Станиславу, спросил:

– Что думаешь?

– Нас кошмарами не запугаешь, мы и сами кому хочешь присниться можем. – Крячко пощелкал языком и, разглядывая фотографии, сокрушенно замотал головой, потом по-идиотски заохал: – Ох, лихоимец, гори он синим пламенем.

– Станислав, не дури. Тут дело серьезное. Я вот что тебе скажу: снимали автоспуском для себя. В большинстве случаев по центру кадра замереть не смогли. Так как мы пока больше никаких фото не нашли, могу предположить, что он по ней скучал как мужчина.

– По кому, по ней? – не понял Крячко.

Гуров ляпнул лишнего и поспешил поправиться. Ему не хотелось впутывать в это дело Анну. В его функции не входило собрать на девчонку компромат. Ему надо было всего-навсего ее найти.

– Ну, вот по этой женщине…

– О женщины, вам имя – вероломство!

– Продолжай работать. Мне на сегодня достаточно.

Станислав Крячко был весельчаком и балагуром. Но сегодня Гуров устал от своего постоянно ерничавшего друга и поспешил ретироваться, оставив людей «простукивать стены».

– Все на сегодня? – поинтересовался Анатолий Иванович, плохо скрывая собственное неудовольствие, когда полковник сел в «Волгу».

«Это тебе не жену замминистра катать», – подумал Гуров.

– Меня еще нужно отвезти домой, – полковник зевнул.

Хотелось есть и спать. Кроме всего прочего, хорошо, что они взломали дверь квартиры. Там был туалет, и одной проблемой стало меньше. Нет, даже двумя: в ванной висело прекрасное зеркало, и полковник смог наконец причесаться.

* * *

Мария сидела на диване и читала, вокруг нее была разбросана целая куча листов с каким-то текстом.

– Привет, – улыбнулась она, увидев вошедшего Гурова. Глаза ее блестели. – Есть хочешь?

Она скользнула к нему и нежно поцеловала. Мария была красавицей и обладала незаурядным умом.

– Обязательно, – сказал Гуров, крепко обхватил одной своей ручищей тонкую талию жены и прижал к себе.

На кухне его ждал поистине королевский ужин. Жареная курица, зелень, салат из фасоли, балык, сыр и бутылка сухого белого вина.

Мария опустилась в плетеное кресло.

– Хорошие новости? – Гуров тоже сел и многозначительно посмотрел сначала на стол, потом на Марию.

– А, это? Мои поклонники никогда не дадут умереть нам с голоду. Открывай, – Мария кивнула на бутылку, – сегодня есть повод.

Гуров откупорил «Алиготе» и налил вино в бокалы. Он видел, что Мария никак не может решиться заговорить о чем-то важном.

– Ныряй, здесь неглубоко.

Мария набрала воздуха в легкие, как будто действительно собралась нырять, и выпалила:

– В театре ставят новый спектакль. Я в главной роли! Ты знаешь, как это важно для меня… В общем, я должна буду уехать на пару недель к себе домой, – она заглянула сыщику в глаза.

– Поздравляю. За тебя и за твою новую роль, – полковник поднял бокал.

Гуров был так голоден, что готов был съесть быка. Ошарашенная Мария явно не ожидала от него подобной реакции. Она долго смотрела на то, как Гуров расправляется с курицей.

– Ты рад?

Полковник был действительно рад. Работа поглощала его целиком, домой он приходил поздно, но не любил чувствовать себя виноватым. Мария к этому привыкла, но все равно всегда волновалась.

Гуров понимал, что временная разлука пойдет ей и театру только на пользу, да и он лишний раз не будет мотать ей нервы.

Мария была актрисой, Гуров – сыщиком, и каждый из них не смог бы прожить и дня без своей работы. Они оба это понимали и никогда не вмешивались в дела друг друга.

– Я знаю, ты рад. У тебя сейчас выражение лица, как у мальчика, которого взяли в цирк. Ты счастлив, что наконец-то избавишься от меня, – артистка капризно надула губки, – или тебе очень понравился сегодняшний ужин?

– Я рад, что у меня такая замечательная жена.

Мария поднялась, подошла к Гурову и провела ладонью по его сильной груди.

– Как?! Гуров! Вы женаты?

– Немножко. – Сыщик не удержался, схватил ее в охапку и, подняв на руки, унес в спальню.

* * *

Низкорослый мордатый капитан сидел перед экраном монитора и пытался разбить виртуальную армию гоблинов.

Когда полковник вошел в операционный зал, заведующий технической частью оторвался от игрушки и, оттолкнувшись от стола, выехал на стуле, снабженном колесиками, из отгороженного стеклом закутка. Встал и пожал руку Гурову.

– Отлично выглядите, Лев Иванович, – похвалил капитан безупречно сидящий однобортный костюм серого цвета.

– Спасибо, Сережа. Умудрился выспаться. А ты, я смотрю, развлекаешься.

– Ну должна же быть хоть какая-то польза от работы в милиции.

– Куда посадишь? – Гуров оглядел зал: примерно пятнадцать из двадцати рабочих мест пустовали.

– Садитесь за любой. Оставить одного или помочь?

– Посижу, – сухо ответил Гуров, не желая, чтобы кто-то присутствовал при поисках криминала на Анну.

– Как скажете, – равнодушно ответил король оргтехники, возвращаясь к себе в конторку.

Полковник набрал на клавиатуре имя, фамилию, отчество пропавшей без вести.

Поиск занял несколько секунд. На Анну Вербицкую ничего не было.

Может ли биография двадцатилетней дочери заместителя министра быть безупречной? Почему бы и нет.

«Время десять пятнадцать. Пятница. Я уже больше суток занимаюсь этим делом. И из достижений лишь присутствие при убийстве Сероземова-Игнатьева. Что касается Анны: не могу поверить, чтобы она не попала хоть в одну переделку до того, как исчезнуть. Это могли не зафиксировать органы, но не может девочка при деньгах и с железобетонной папиной „крышей“ не выкинуть фортель, не может».

– Сережа, может, ты попробуешь? – вежливо спросил полковник специалиста.

– Посмотрели краткие сводки и сдались? – прищурился и без того узкоглазый из-за зажавших веки щек капитан.

– Сдался, в вашем электронном мире черт ногу сломит, – признался полковник. – Посмотри, что у нас есть на Анну Евгеньевну Вербицкую.

– Вербицкая, Вербицкая, – пробормотал капитан, выходя из игрушки и заходя в систему. – Знакомая фамилия, недавно слышал ее в новостях по радио. Или это совпадение? – капитан лукаво посмотрел на Гурова.

– Вполне вероятно, – не стал отрицать полковник.

– В таком случае я сейчас вам покажу интересный файл. – Пальцы капитана забегали по клавишам справа, где располагались цифры. – Я храню здесь несколько личных документов. Вот один из них.

Гуров не мог не признать, что материал действительно познавательный. Правительство России от и до. Вице-премьеры, министры и их заместители.

– Вот и Вербицкий Евгений Борисович. Никак его дочка вас интересует?

– Предположим, – нахмурился Гуров.

– Официально вы на нее ничего не нашли. Не так ли?

– Капитан, не тяните меня за… галстук, выкладывайте, – Гуров не скрывал нетерпения.

– Партия власти заботится о себе. Даже если что и случается, то до нас это не доходит.

– Родители девчонкой не интересуются, а она могла где-то как-то подзалететь.

– Я могу покопаться в протоколах по Москве за последний год.

– И много это займет времени?

– С именем и фамилией – одну минуту.

– Думаю, одну минуту я найду, – полковник улыбнулся. – Техника, без нее сейчас никуда.

– Смотрите, – капитан не скрывал удовлетворения, – клюет. – Протокол от девятого декабря прошлого года.

Гуров сел рядом с капитаном.

Попойка в обществе известного исполнителя попсовых песен Саввы Иванова закончилась дракой. Наряд задержал в ресторане «Питер» девять человек, в том числе и Анну.

Важность документа не бог весть какая, но теперь у Гурова на руках был список лиц, так или иначе контактировавших с пропавшей.

– Вы можете мне это распечатать?

Капитан скривился:

– Дочка замминистра. Не слишком мне хочется переводить бумагу.

– Волков бояться – в лес не ходить, – подтолкнул Гуров. – Давай, капитан, делай мне бумагу с адресами всех, кого задержали вместе с Анной.

* * *

Для того чтобы найти Савву Иванова, полковнику потребовалось полтора часа.

Приехав домой к поп-звезде, они обнаружили там только его мать. Женщину пришлось успокаивать. Узнав, что стоящий перед ней элегантно одетый мужчина из милиции, пожилая дама пустила слезу.

– Что натворил мой мальчик? Неужели он не в ладах с законом?

Гуров успокоил ее, рассказав, что хочет поговорить с ее сыном в надежде на его помощь. Как ни старалась мама выпытать из полковника побольше, ничего у нее не получилось.

Скрепя сердце, будто выдавая великую тайну, она сказала, что сын в студии около спорткомплекса «Крылатское».

Записав адрес, Гуров поблагодарил и испарился.

Пройдя сквозь пару охранников, стоящих у дверей студии, словно нож сквозь масло, Гуров открыл первую попавшуюся дверь. В комнате сидела девяносто-шестьдесят-девяносто за компьютером.

– Где Иванов? – спросил полковник с ходу.

– Он занят! – поставленным тоном попыталась отрезать секретарша, но Лев Иванович приложил палец к губам и раскрыл удостоверение.

– Где?

– У него обед. Следующая дверь.

Двухметровый длинноволосый увалень, по которому сохла добрая половина всех девчонок в России, сидел за дубовым столиком и кушал йогурт.

– Приятного аппетита, – только и успел пожелать Гуров, как в комнату влетел лысый мужик с линзами в золотой оправе на кончике носа.

– Вы кто такой, кто вам разрешил сюда войти?

Гуров терпеть не мог нахалов.

– Я – твоя судьба, – ответил полковник. – А теперь выйди отсюда.

Певец перестал харчеваться, отставив «Данон».

– Может, дадите поесть спокойно? – равнодушным тоном спросил он, не сводя пристального взгляда с лысого в очках.

Вскоре Гуров остался с Ивановым тет-а-тет.

– Дайте посидеть спокойно полчаса, – тихо попросила звезда. Звезда? Нет, звезда – это женского рода, а он, Иванов, мужского, получается: звездун или звездюк.

– У меня нет времени, – сообщил Гуров, – но вы кушайте, кушайте.

– Мама звонила, – признался Иванов.

– Хорошая у вас мама. Поскольку вы не бросились в бега – криминала за вами нет.

– Нет, – согласился двухметровый, снова принимаясь за йогурт с клубникой.

– Кроме привода девятого декабря за пьянку.

– Я там еще двоим морды набил, – припомнил Савва и ухмыльнулся. – На кого поперли, недоделки, понять не могу.

– Анну Вербицкую помните? – Полковник положил на стол фотографию.

Звездун долго лупал большими карими глазами, затем покачал головой, выражая отрицание.

– Сейчас сюда заходил лысый дяхн, – очередная ложка розовой сладости отправилась в огромную пасть. – Моя фамилия Иванов, а его зовут, – тут он набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул: – Иван!!!

Золотая оправа тут же влетел в комнату.

– Посмотри, девочку не узнаешь?

– Извините, – лысый покорно смотрел на Гурова, – я не знал, что вы из милиции.

– Ничего, бывает.

– Я менеджер, – представился он.

– А я полковник, – сообщил Гуров.

Взяв фотографию со стола, Иван нахмурился.

– Я отказал ей, она совершенно не умела двигаться.

– Поговорите в коридоре, – взмолился Савва, – мне сегодня здесь торчать еще хрен его знает сколько.

– Пойдемте ко мне, – предложил лысый Ваня, и Гуров не стал упрямиться.

Выяснилось, что Анна пробовала себя в качестве девочки на заднем плане. Но ничего у нее не вышло. Ни умением двигаться, ни голосом она придирчивых шоуменов не покорила, и ее не взяли.

– А как насчет желания? – поинтересовался полковник, ощущая приятную упругость кожаного эргономичного кресла.

Менеджер ухмыльнулся.

– С этим у молодежи все в порядке, но мы здесь делаем весьма приличные деньги. Недостаточно трахнуться с певцом или менеджером, или с тем и другим, чтобы получить местечко на сцене. То, что она пила с Саввой, ни о чем не говорит. С кем он только… Да что толочь пустое.

– Вы ее давно не видели?

– Да вот с декабря и не видел.

– Последний вопрос. Как она на вас вышла, как проникла, пусть на время, в ближний круг?

– Есть у нас хореограф. Рита. Она в основном занимается девочками. Я могу позвонить.

* * *

Гуров договорился встретиться с Ритой около Большого. Ей было так удобно. Полковник согласился, в конце концов, она женщина. И, как интуитивно ощущал сыщик, весьма недурна собой.

Усевшись на лавочку, полковник лакомился пломбирчиком в ожидании еще одного персонажа в деле о пропавшей девушке.

Люди, отдавшие жизнь танцам, отличаются от остальных в первую очередь осанкой и походкой. Поднятый подбородок, развернутые плечи, на лице надпись: «Вот он я» или «Вот она я», в зависимости от пола.

Не обратить внимание на высокую женщину в узких брюках и белоснежной блузке с забранными в шишку пепельными волосами на прелестной головке Гуров не мог хотя бы потому, что был мужчиной, а она была сама аккуратность и достоинство. Но у полковника был более веский повод остановить на ней взор.

Именно так описывала себя женщина, разговаривавшая с ним по телефону.

Они поздоровались.

Присесть рядом с Гуровым Рита отказалась, сославшись на занятость. Зная, что Гуров на машине, она попросила подбросить ее до спортивного комплекса «Локомотив».

– У нас там репетиция, а моя машина в ремонте.

Гуров не стал возражать, но как только они сели в машину, показал фотографию Анны.

– Да, да, да. Это она, – ее длинные ухоженные пальчики полсекунды подержали карточку и вернули Гурову. – Девочка давно все свое упустила. Разумеется, я имею в виду танцы.

– Как вы познакомились?

– Ох, это было полгода назад. Она у нас больше не танцует. Ее выгнали в январе.

– За что?

– Нахамила мне сразу же после репетиции. Такого добра нам не надо.

– А что, Анна что-то натворила?

– Не стоит беспокоиться. Национальной безопасности ничто не угрожает.

Хореограф вышла у «Локомотива».

Гуров открыл список, добытый им из компьютера… Гуров искал тех, кто попал в милицию вместе с Анной. Трое парней, с которыми он беседовал, ему не помогли, и Гуров перешел на девочек.

Лиза Симбирцева в списке оказалась четвертой. Число «четыре» у японцев означает «смерть».

* * *

Дверь Гурову открыла старенькая-старенькая бабулечка росточком не выше метра пятидесяти. И сделала она это только после того, как он продемонстрировал в глазок свое удостоверение.

– Вам чего? – спросила она, щуря глаза.

Лев Иванович поморщился от запаха, идущего с кухни. Варились какие-то экзотические щи.

– Елизавета Симбирцева здесь проживает?

– Здесь, а чего надо? – Белые жиденькие волосики выбились из-под старого, но выстиранного платка, завязанного через лоб на затылок.

Гуров в который раз убеждался в том, что старики живут в своем обособленном мире. Для них не существует ни чинов, ни званий. Им, познавшим мудрость, все равно, кто ты и что ты.

– Хотел с ней поговорить о ее подруге.

– Солидный мужчина и будете разговаривать с нашей Лизкой. Ну проходите.

Полковник вошел в квартирку, где обои не переклеивали лет двадцать. Бумага, которая закрывала стены, напомнила ему кадры из старых фильмов о войне. Обшарпанные квартирки, нищета, бьющая по лицу, но там война… То же самое и здесь. Старая полочка для обуви. В стене несколько гвоздей вместо вешалки.

На кухне древняя плитка. В комнатке на диване, из которого торчали нитки, лежала бледная девочка с широко раскрытыми стеклянными глазами.

– Это Лиза? – спросил полковник и, получив утвердительный ответ, прошел к ней. Сел подле кровати на скрипучий стул и дотронулся рукой до ее лба. Горячий.

– Она у нас болеет, – пояснила бабушка, принося с кухни в треснувшей чашке кипяток.

Старуха подняла голову то ли внучке, то ли правнучке и влила ей в рот дымящуюся смесь. Только теперь Гуров уловил тонкий запах каких-то трав сквозь – язык не поворачивается – зловоние стоящего на огне варева.

Глаза Лизы ожили, и она, как бы просыпаясь, повернула голову к Гурову.

Ввалившиеся щеки, обескровленные губы и желтая кожа. Диагноз полковник поставил сразу же, как вошел в комнату.

Бросив взгляд на подоконник, он увидел одноразовый шприц и обрывки упаковки, валяющиеся в растлевших листочках мяты.

На локтевом сгибе был след от свежего укола.

– Когда приходил доктор? – поинтересовался Гуров у бабушки.

– Да только что ушел.

Девушка вновь забылась.

Не раздумывая, Гуров вызвал по сотовому «Скорую» и велел поторапливаться, пообещав неприятности в случае задержки.

– Ох, врачи сейчас не лечат, – покачала головой бабушка, продолжая отпаивать Лизу.

Гуров ее не слушал.

– Где Анна? – спросил он, нагнувшись к самому лицу девушки.

Она не реагировала.

– Давно она у вас в таком состоянии?

– То ей лучше, а то и хуже.

Гуров попытался нащупать пульс. Удалось это ему после того, как он поджал артерию на горле.

– Ой, оставьте ее. Она уснула, – попросила бабушка.

Сыщику очень хотелось надеяться, что бригада «Скорой» успеет ее разбудить.

– Как выглядел доктор? – Гуров нахмурился, ожидая ответа.

– Беленькая девочка. Высокая.

«Снова блондинка. И снова убийство или, будем надеяться, попытка его совершения».

– Сколько лет?

– Да молоденькая. Пришла, села, сделала укол внучке и ушла.

– Вы лицо ее хорошо запомнили?

– Сынок… – Бабушка хотела поставить чашку на подоконник рядом со шприцем, но Гуров вовремя успел схватить ее за руку. Он просто не надеялся, что бабуля среагирует на его просьбу раньше, чем случайно сдвинет вещдок в сторону или, того хуже, уронит шприц на пол.

Забрав из рук бабушки чашку, Лев Иванович представился по всей форме и попросил описать гостью, сказав, что это очень и очень важно.

К тому моменту, как приехала «Скорая», сыщик знал, что к Лизе приходила молодая женщина. Более того, Лиза ее узнала и даже сказала, что рада видеть. По словам бабы Зои, так ее звали, она лишь присела, сделала укол и ушла. Волосы женщины были белые, коротко стриженные. Из деталей бабушка смогла назвать лишь длинную шею, так как, по ее признанию, давно уже плохо видит, а удостоверение просила показать для пущей бдительности, хотя на самом-то деле видит в глазок лишь туман.

Докторша, навещавшая внучку, была одета во что-то сиреневое. Во что именно, бабушка просто не разглядела.

Парадокс. Молоденькая проститутка, имея здоровые глаза, видит убийцу с такого расстояния, что не может ничего сказать определенно, а бабуля смотрит на женщину в упор, а информации снова ноль.

Медицина приехала быстро – прошло, может, минут семь-восемь, можно сказать – повезло. Поблизости была дежурная машина. И все равно полковнику показалось, что врачи замешкались. Когда на твоих глазах умирает человек, тебе хочется, чтобы дверь открылась и на пороге стояли люди в белых халатах со своими волшебными чемоданчиками, способными вернуть человека к жизни.

– Что здесь? – среднего роста доктор влетел в квартиру, словно шмель.

– Похоже, наркоманке ввели большую дозу наркотиков, – сказал Гуров, не забыв представиться. – Она мне нужна живой, доктор.

Врач, у которого мешки под глазами были, видимо, вещью хронической, посмотрел на Гурова как на идиота.

– Я сделаю все, что смогу.

Бабушка не знала, что ей теперь делать. Она стояла в углу и шамкала беззубым ртом. Тем временем «шмель» приложил к груди Лизы фонендоскоп.

– Вы что, один?

– Так получилось. Давно она в таком состоянии?

– Закрыла глаза минут пять назад.

– Помогите мне спустить ее.

– Есть шанс?

– Да. Вы знаете, что ей ввели? – осведомился доктор, беря девочку за ноги.

– Шприц на подоконнике, потребуется время, чтобы определить, что там было.

Мужчины вынесли прикрытое пледом безжизненное тело в коридор и, спустившись на лифте, вскоре оказались на улице.

– Знаете, полковник, – пропыхтел доктор, – не будь вы силовиком, я бы и не подумал тащить эту девочку на себе.

– Знаю, доктор.

Когда Лизу положили в машину, Гуров отдал врачу стольник, попросив, чтобы девочку как можно быстрее доставили в больницу.

– Вы какой-то не простой полковник, но на то, чтобы сделать все необходимое, нужна не сотня, а как минимум тысяча.

Гуров согласно кивнул и отдал полторы.

– Наши шансы растут, – сообщил доктор, прыгая в кабину и командуя водителю: – Заводи.

Садясь к Анатолию Ивановичу, сыщик попросил следовать за «Скорой».

Машины развили большую скорость и неслись, не обращая внимания на светофоры.

«Видимо, доктор поделился с водителем», – подумал Гуров, надеясь, что наркоманку откачают в Институте Склифосовского, а именно туда, судя по выбранному маршруту, направлялась «Скорая».

Как только машины остановились перед институтом, Гуров выпрыгнул по-молодецки из «Волги» и подбежал к белой машине с красной полосой, из которой проворные санитары уже вытаскивали Лизу.

Доктор смотрел не отрываясь на работу санитаров, затем, когда они скрылись в здании, пошел следом, бросив на прощание полковнику:

– По-моему, в нашей стране за продажу наркотиков надо вводить смертную казнь. А вы как думаете?

Гурову не пришлось долго ждать. Лиза умерла, не приходя в сознание.

У него на глазах убили еще одного человека, который мог внести ясность в дело о пропавшей Анне. Или это совпадение, во что с трудом верится, или некто ведет с ним игру, как кот с мышкой.

Откуда могла произойти утечка? Как мог узнать убийца, что он занимается этим делом? Куча вопросов – и ни одного ответа.

Гуров надеялся, что эксперты поработают на квартире у Лизы и выскребут все, что можно. Содержимое шприца сейчас интересовало его больше всего, но для того, чтобы получить ответ, нужно было ждать. А кто сказал, что у него есть время?

Сев на лавочку во дворе Склифа, Гуров отмотал назад и вернулся к информации о том, что Анна искала место на сцене. Пусть не самое хорошее, но все же разъезды по стране, а может, и зарубежные поездки плюс полная независимость от папы. Последнее, как понял Лев Иванович, было основной причиной всех фортелей Анны.

За деньгами к папе она приходила редко, брала мало, значит, как-то крутилась, хотела найти свое место в жизни.

Начала она с Саввы, нахамила, куда подалась дальше?

Тяжело будет разговаривать с бабушкой. Внучку она любит и не знает, что той больше нет. Выдержит ли бабуля известие о смерти?

Мучаясь над дилеммой «говорить или не стоит», Гуров возвращался к убеленной сединами старушке.

– Что там с Лизой? – тут же спросила она, не пряча слез, текущих по морщинистым щекам.

Полковник тяжело вздохнул и взял в свои большие ладони ее сухонькие руки.

Баба Зоя поняла. Она пошатнулась, и полковник едва успел подхватить ее.

Глядя на тяжело дышащую бабушку, Гуров жалел о том, что не разыграл спектакль и не отсрочил известие о смерти.

«Снова „Скорую“?» – пронеслось в голове. Но тут баба Зоя открыла глаза, и слезы полились у нее из них непрерывным потоком. Плакала она бесшумно. Гурову показалось, что плачет время.

– Где ее личные вещи? – спросил полковник немного погодя.

Бабушка поднялась и подошла к старому платяному шкафу. Достала большую и, как показалось Гурову, легкую картонную коробку из-под пылесоса «Уралец», доверху набитую тряпками.

Так как в комнате не было стола, Гуров высыпал все на пол.

Разгребая кучу из платьев, лифчиков и трусиков, Гуров откладывал в сторону то тюбик помады, то очки от солнца, то дешевые колечки или серьги.

– У нее была сумочка? – Гуров изучал этикетки на коротеньких платьицах.

Баба Зоя принесла крохотную косметичку и, утирая слезы, передала полковнику.

– А почему так мало вещей? – Лев Иванович полагал, что даже девочкам на заднем плане платятся некие деньги, обеспечивающие нормальное существование.

– Она все продала. Ей не хватало на лекарство.

Гуров понимающе кивнул и продолжил осмотр.

«Баба Зоя, баба Зоя, знала бы ты, какое лекарство покупала твоя внучка. И правда, какое? Кокаин, героин, LSD? Скорее, кокаин. Дешево и сердито», – предположил Гуров и извлек из крохотного карманчика длиннополой юбки небольшой прямоугольничек с наклеенной на него фотографией Лизы. Абонемент в бассейн.

– Внучка купаться любила?

– Я не знаю. Сколько она у меня ни жила, никогда не докладывала, куда идет, зачем. Все сама, все по-своему норовила. Бедная кровинушка моя, – последние слова убитая горем старушка почти провыла, срываясь в плач.

* * *

Бассейн с прозаическим названием «Дельфин» – сколько таких «Дельфинов» по стране? – стоял особняком среди окружавших его домов и не производил впечатление элитного заведения.

Стояночка предусмотрена, фонарики, выложенное мраморной плиткой крылечко, но роскоши не видно, все сухо до крайности. Ни ручек тебе дверных под золото, ни самих дверей на фотоэлементах.

От дома покойной Лизы Симбирцевой до «Дельфина» Анатолий Иванович довез Гурова всего за две минуты.

Из бассейна на улицу высыпала группка симпатичных старшеклассниц. Лев Иванович наблюдал за девочками, пока они не скрылись за поворотом, подумав про себя, что для них он старый хрыч.

Анатолий Иванович вышел из машины на свежий воздух и, сдвинув бейсболку на затылок, крякнул:

– Не замечаем, как время уходит.

– Это точно, – полковник взглянул на часы. Полтретьего. Действительно, время течет, словно вода сквозь пальцы. Ни хрена, пардон, ничего не успеваем.

Накачанный парнишка сидел на входе в маечке и шортах, выставив напоказ мускулистое тело.

– Искупнуться можно? – поинтересовался сыщик, предъявляя абонемент покойной.

– Всегда пожалуйста, – ответил мальчик, не утруждая себя рассматриванием фотографии.

Лев Иванович поморщился.

– Проверьте мой абонемент.

– Что вам нужно? – в глазах качка вспыхнуло нечто, похожее на мысль.

– Девочку узнаешь?

Фотография была маленькая: три на четыре, черно-белая, да и сделана весьма неважно. Игра света и тени сотворила из Лизы некую дурнушку с обвислыми щеками и туповатым коровьим взглядом.

Как показалось Гурову, парень с радостью напряг извилины, он даже почесал лоб.

Гуров передал ему фотографию Вербицкой.

– Вот эта была здесь, – мясистый палец стучал по груди дочери заместителя министра торговли. – Да и эта тоже, – приглядевшись, сообщил он, имея в виду Лизу. – Вместе ходили. Вы отец, что ли?

– Да, – просто ответил Гуров. Зачем человеку голову забивать?

– Ну, батя, поздно опомнился, – парень кивком разрешил войти в спорткомплекс молодой парочке, – ни ту ни другую уже давно здесь не видел. Кто для вас родня-то – та, что цветная, или та, что черно-белая?

– С ними приходил еще кто-нибудь? – Гуров не стал уточнять, чей он папа.

Качок пожал плечами.

– Откуда я знаю? Не скажу ни «да», ни «нет».

– В абонементе написана фамилия тренера: «Афанасьев». Можно с ним поговорить?

Развитый мальчик снял трубку телефона.

– Леша? Слушай, подойди на вахту.

Вскоре появился тренер. Высокий стройный мужчина с несколько отупевшим взглядом от сверхнагрузок, перенесенных в молодости, и немного неуклюжей, косолапистой манерой передвигаться по суше.

У Гурова создалось впечатление, что в воде ему куда комфортнее.

Поздоровались. Слово за слово, и скоро полковник выяснил, что Анна с Лизой не упускали возможности познакомиться с кем-нибудь из мальчиков.

– Блядство – для бассейна вещь обыденная. Вы уж извините, что я с вами вот так, напрямую.

– Никого не сможете мне назвать или показать? – с надеждой произнес Гуров.

– На парней я, в общем-то, не засматриваюсь, не педераст, но ухажера вот этой девочки запомнил, – Афанасьев показал на Анну. – Небольшого роста, но развит здорово.

– Больше ничего не припоминаете? – Наверное, Гуров вложил в вопрос столько надежды, что у пловца в голове что-то случилось, и он решил помочь.

– Вы посидите, я сейчас подымусь наверх и возьму журнал. Когда они ходили к нам?

– В январе.

– Отлично. Попробую найти списки групп за январь.

Тренер оказался молодцом.

– Я так понимаю, у вас дочь пропала?

Гуров видел, что Алексей нервничает, ладошки сцепил.

– Да, я уже сказал об этом, – разыгрывая взволнованного отца, Гуров сделал шаг вперед навстречу информации.

– Списки мне ничего не дали. – Алексей выдержал паузу. – Но тут как раз в январе ко мне обратилась однокурсница, просила за племянницу. Абонемент у нас денег стоит, вы же понимаете.

Лев Иванович не преминул заметить, что однокурсница просить умела.

– Могу я встретиться с племянницей?

– Без проблем. – Тренер придирчиво воззрился на обувь Гурова и, не найдя ни единого пятнышка грязи, пригласил следовать за ним.

Полковник переступил порог тренерской и оказался в полумраке. Единственным прибором, хоть как-то освещавшим небольшую комнатку, был телевизор.

Сидящая на диванчике девушка, Гуров дал ей с ходу шестнадцать, ровесница проститутки, задержанной Гуровым на углу, рядом с «Белой пеной», повернула прелестную головку с собранными на затылке черными волосами в сторону мужчин.

Не церемонясь, Афанасьев прекратил вопли «Про диджи» и включил свет.

Гурову оставалось только удивляться, как это какой-то племяннице подруги тренера удалось обжиться в комнате отдыха тренера. Полковник знал только один способ – половой.

Девочка оказалась фигуристой, черноглазой, чернобровой. Ее кожа имела смуглый оттенок, шоколадка – да и только.

Лора, так ее звали, смогла перенести отмену развлекательной программы молча, качество, по мнению Гурова, не часто встречающееся у современной молодежи.

Продолжая разыгрывать роль обеспокоенного папаши, полковник принялся расспрашивать девочку об Анне и Лизе. Ему не нравилось, что этим непосредственно не занимается господин Вербицкий. Евгений Борисович мог бы и зад оторвать от министерского кресла в поисках дочери. Хоть какую-нибудь инициативу проявил, а то вот нанял его, Гурова, разгребать.

Да-да, именно наняли. Освободили от рутины и попросили найти. Тихо, без шума, без официальных протоколов.

Лора мгновенно вспомнила двух девочек и мускулистого мужчину с ними. Она была уверена, что Анна и Боря (Игнатьев Валера) пара, а Лиза временно в одиночестве.

К сожалению Лоры, троица уже давно не приходила в бассейн.

– Они не говорили, чем занимаются? – спросил Гуров.

По тому, как глаза девочки вспыхнули, сыщик понял, что попал в яблочко.

– Анна с Лизой однажды признались мне по секрету, когда Бори не было, что зарабатывают на жизнь, танцуя на сцене у Маревского.

– До чего же докатилась моя дочь, – скрипнул Гуров для порядку. – Извините, что побеспокоил, теперь мне ясно, где она пропадает целыми сутками.

Пожав руку Афанасьеву, полковник поспешил на улицу.

О Маревском Гуров знал не больше любого другого гражданина.

Маленького роста, мордатый, бородато-усатый, пузовыпирающий индивид мужского пола. Он не скупился на рекламу и любил во время концертов выставлять на заднем плане вихляющихся девочек. Хриплый голос и кабачный репертуар снискали ему славу среди разных категорий граждан, так или иначе тяготеющих к блатным песнопениям.

Решил еще раз достать двухметрового Савву. Полковник рассчитывал поручить это дело Нестеренко или Котову. Но, как назло, они оба были загружены работой в прокуратуре. Следовательно, несмотря на катастрофическую нехватку времени, Гурову самому предстояло выудить из Саввы информацию о местонахождении Маревского Виктора.

* * *

Вытирая пот, стекающий со лба, Савва с удивлением уставился на полковника.

– Что-то забыли спросить?

Гурову пришлось подождать окончания очередной записи. Всего две минуты. Надо сказать, что ему было весьма неприятно сидеть в коридоре, но мольбы менеджера Вани не беспокоить поп-звезду заставили его смириться, и он пообещал набраться терпения на ближайшие десять минут.

– Маревского знаете?

– Ну как же, – Савва принял из рук девочки стакан с чем-то молочным. – Встречаемся время от времени на концертах.

– А где он сейчас?

Опустошив стаканчик, Иванов покачал головой.

– Жизнь артиста – вещь нелегкая. Где на данный момент Витя, вам может подсказать лишь его супруга.

– Она в Москве?

– Куда же она поедет? За ребенком надо смотреть.

– Я только что с улицы Обручева, там прописан гражданин Маревский, дома никого.

Савва пожал плечами.

– Извините, мне надо работать, – он уже повернулся к полковнику полубоком, собираясь войти в студию.

Гуров не любил тех, кто не шел с ним на контакт. Хлопок открытой ладонью по плечу Иванова прозвучал в коридоре громче пушечного выстрела. Менеджер Ваня аж рот открыл.

Сама поп-звезда не могла поверить, что такое случилось да еще на глазах его собственного менеджера и девочки, приставленной к подносу.

– Подумай, – Гуров вплотную приблизился к Савве, – где я могу найти Маревского.

Только теперь до Иванова дошло, что с ним не намерены считаться как с деятелем шоу-бизнеса, как с известным человеком, имеющим поклонников по всей стране, как с личностью, наконец.

– Послушайте, у меня связи, – решил подняться с колен Савва.

– Связи у меня, – перебил Гуров, – а у тебя подвязки. Где мне найти Маревского?

– Почему вы решили, что я знаю, где он?

– Интуиция.

Иванов все еще не мог прийти в себя от небрежного хлопка по плечу.

Гуров видел в глазах Саввы злость и с секунды на секунду ждал выпадения призового сектора.

– Через два дня концерт в ГКЗ «Россия», я там буду петь… и он тоже, – Иванов интонацией подчеркнул «тоже», – голос подаст.

– Вот видишь, как все просто, – похвалил Гуров.

– Теперь я могу идти работать?

– Нет проблем.

* * *

Воскресным утром Крячко докладывал по телефону о результатах исследований содержимого шприца. Как и предполагал Гуров, вводили героин.

Поблагодарив Крячко за оперативность, Лев Иванович положил сотовый на стол и принялся поглощать пельмени, сидя в одном из многочисленных кафе на Арбате. Напротив полковника сидел Анатолий Иванович и занимался тем же с той лишь разницей, что не отрывался на телефонные разговоры.

После плотного второго завтрака Гуров поехал на Берзарина, 24. Адрес, по которому жила Лиза, а теперь только ее бабушка.

Полковник не собирался навещать старушку. Куда более интересным, с его точки зрения, был обход ближайших кабаков и опрос соседей. Установить круг общения покойной – задача простая, если покинувшая наш мир женщина была добропорядочной домохозяйкой или многодетной мамой, правда, эти категории граждан коптят небо лет до восьмидесяти.

Оставив водителя заниматься собственными усами – несколько волосков отбились от основной массы и подлежали удалению, маникюрные ножнички порхали под мясистым носом, облагораживая физиономию, – вошел в грязный подъезд двенадцатиэтажки, в лифт, и, поскрипывая и покачиваясь, кабина доставила его на шестой этаж.

Крышку гроба он увидел сразу. Да. Сегодня похороны Лизы. Стоит ли в такой день тормошить соседей, выясняя, кто приходил, кто уходил. С другой стороны, у него неплохой шанс познакомиться с теми, кто знал Симбирцеву.

Скорбного автобуса во дворе еще не было, но времени у него до послезавтрашнего выступления Маревского предостаточно.

Полковник вышел на улицу и взглянул на небо. Ясно. Денек ожидается теплый. Люди будут продолжать скупать холодное пиво и газированные воды. Посмотрев по сторонам, Лев Иванович, к своему удовлетворению, обнаружил, что находится всего в двух шагах от продовольственного магазина.

Купив пол-литровую бутылочку минеральной воды, Гуров сел в машину и с удовольствием сделал пару глотков, сообщив продолжавшему ухаживать за собой водителю, что придется ждать.

С половины десятого пришлось маяться до двенадцати. То ли автобус опоздал, то ли так заказывали.

Народу собралось неприлично мало: древняя бабушка, пара тучных женщин, какой-то дед, постоянно шамкающий беззубым ртом. Из молодежи – всего-навсего одна девушка, ровесница Лизы. Выбирать было не из кого.

Гуров вышел из машины и направился к склонившим головы людям.

У его будущей собеседницы был излишне широкий зад, да и грудь великовата… Гуров одернул себя: «Совсем одурел от жары. Ты на похоронах, на похоронах, черт тебя дери. Вот видишь, на девочке этой черное платье, на голове черная косынка».

Полковник подошел к девочке сзади и взял ее за руку. Она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему. Симпатичное, слегка заостренное личико.

«Глаза голубые, как у меня», – отметил полковник.

– Жаль Лизу, – тихо произнес Гуров, не отпуская мягкую ладошку.

– Да, – просто согласилась девушка, выдирая руку из крепких пальцев. – Вы ее знали?

– Знал. Едете на кладбище? Если хотите, можно устроиться с большим комфортом, я на машине.

– Нет, спасибо, – она сделала небольшой шажок в сторону, – поеду на автобусе, как все.

– Извините за настойчивость, но я хотел бы с вами поговорить.

– Вы что, не понимаете, – она повысила голос, привлекая внимание окружающих, – я не настроена сейчас разговаривать.

Несмотря на проявляемое ею упорное нежелание идти на контакт, Гуров продолжал настаивать.

– Иногда мы себе не принадлежим. Приходится делать то, что нужно, а не то, что хочется.

– Вы из милиции?

– Почему вы так решили?

– Только мент может доставать человека, когда выносят тело.

– Хорошо, но вам все равно не удастся избежать разговора со мной, – отступил Гуров.

– Значит, я угадала: вы из милиции.

– Угадали.

* * *

Полковник перехватил интересовавшую его особу на выходе с Долгопрудненского кладбища.

– Надеюсь, теперь вы уделите мне некоторое время.

Девушка смотрела на Гурова так, словно перед ней стоял дебил всех времен и народов.

– Вы совсем не уважаете людей, – упрекнула она.

– Ну что вы, как раз наоборот, – Лев Иванович вытянул руку в сторону «Волги». – Прошу.

– Я никуда не пойду, пока вы не покажете удостоверение.

Гуров удовлетворил просьбу девушки.

– Можете звать меня Лев Иванович, – разрешил он, забирая документ. – А вас как позволите называть?

– Маша.

– Очень приятно, точно так же зовут мою жену, Мария Строева. Слышали когда-нибудь? – Он снова взял ее за руку и повел к машине.

Маша пожала плечами.

– Если будете толково отвечать на вопросы, успеете на поминки.

– Что же такого натворила Лиза, что ее прошлым интересуется настоящий полковник?

– Надеюсь, ничего, – Гуров распахнул перед собеседницей дверцу.

Они сели в машину, и водитель, следуя указаниям сыщика, «приклеился» к автобусу с родственниками и знакомыми Симбирцевой.

– Маша, вы с Лизой давно знакомы? – начал Гуров.

Мария нахмурилась.

– Можно сказать, что я ее единственная подруга. Еще со школы мы вместе.

– Вы в последние несколько месяцев часто виделись с Лизой?

– Нет, жизнь закрутила. Мы подруги со школы. После выпуска прошло три года. Я узнала о несчастье и пришла на похороны. Вот и все.

– Понимаю. Значит, вы не можете сказать, чем занималась в последнее время покойная, с кем общалась.

– Ну почему же, сарафанное радио работает даже тогда, когда нет электричества. Девки говорили, что она танцевала у Саввы Иванова, неплохо зарабатывала. Потом ее вроде оттуда попросили, и она вместе с девчонкой из соседнего подъезда устроилась куда-то еще попкой крутить.

«Так, так, появляется еще одна танцовщица».

– Девочку из соседнего подъезда как зовут?

– Клава, квартира пятьдесят четыре, легко запомнить. На что учатся прилежные ученики в школе? На «пять» и на «четыре».

Гуров удовлетворенно закивал и резко сменил тему:

– Вы принимаете наркотики?

Маша прыснула.

– Я? Нет! Да что вы! Что ж я – идиотка, по-вашему?

– Вы знаете, от чего умерла Лиза? – Гуров предложил ей сигарету. Закурили.

– Нет. А от чего?

– Не важно, – не ответил полковник. – Были ли у Лизы еще подруги, я имею в виду настоящее время?

– Нет, впрочем, не знаю. Поговорите лучше с Клавкой, они в последнее время сблизились.

Высадив девушку у подъезда, в котором проживала Симбирцева, полковник подъехал к следующему. Поминки его не интересовали.

Жильцы квартиры пятьдесят четыре прятались за стальной дверью. Проживание на втором этаже даже в каменный век не являлось гарантом безопасности, а о нынешнем и говорить не приходится.

Два замка на расстоянии пятидесяти сантиметров, укрепленный косяк, отделка под дерево. Гуров любил надежные вещи. Денег на дверь хозяева не пожалели. Может, у них за этой дверью есть что красть, а может, так, чтоб соседям нос утереть.

Полковник позвонил. До его ушей долетела трель соловья. Приятно слушать. Вскоре стали хрустеть замки. Один, второй. Перешли к внешней двери. Пауза – посмотрели в глазок.

– Вам кого? – спросил женский голос.

– Клавдия дома?

Несколько секунд стояла тишина, затем ему все же открыли. На пороге стояла толстая коротконогая женщина с синюшными кругами под глазами.

Халатик, сшитый из ткани в синенький цветочек, скрывал большую часть тела женщины, на голове бигуди.

– Клавы нет, – тихо сообщила она.

– Когда можно с ней поговорить? – вежливо осведомился сыщик, стараясь выглядеть лицом весьма заинтересованным.

Хозяйка квартиры, обнаружив на физиономии Гурова страстное желание увидеть Клаву, поинтересовалась:

– Зачем она вам?

– Я хотел бы поговорить с ней о Лизе из соседнего подъезда.

Неожиданно женщина пригласила его войти.

Квартира не произвела впечатление зажиточного склепа, как можно было ожидать.

Люди с достатком ниже среднего коротали свой век в посредственном жилище. Старенькие дорожки на стареньком линолеуме. Древняя вешалочка. Из коридора можно было разглядеть огромный «Sony», размахнувшийся своими 29 дюймами на полкомнаты.

– Дверь у вас хорошая, – отметил Гуров. – Телевизор тоже, – больше хвалить было нечего.

– Дочь купила, – опять же тихо произнесла женщина. – Я очень волнуюсь. Ее нет уже две недели.

– Неужели? А меня вот попросили найти одну молодую особу по имени Анна. Слышали что-нибудь о девушке с таким именем?

– Нет. Я только Лизу знала. Взяла она мою девочку да и заманила. – Неожиданно женщина начала плакать. – Я уже две недели из дома не выхожу. С работы отпросилась, отпуск за свой счет взяла. Сижу, жду.

– Успокойтесь. – Гуров прошел с ней на кухню.

– Уже две недели. Ушла, и нет. А вы кто?

– Я сыщик. Ищу девушку.

– Не нашли?

– Пока нет. Так что же они вместе с Лизой делали?

Женщина дернулась.

– Лиза умерла. Вы, наверное, не знаете.

– Знаю. Меня зовут Лев Иванович.

– Вероника Сергеевна, – представилась хозяйка и предложила чаю. – Не отказывайтесь, я только что заварила.

Полковник одобрительно кивнул.

– Почему вы не обратились в милицию?

– Обратилась. – Она лила ему заварку до тех пор, пока он жестом не остановил ее. – Они наобещали мне заняться, но пока ничего, совсем ничего.

Гуров не стал больше ходить вокруг да около и перешел к лобовым вопросам:

– Вы не замужем?

– В разводе. Уже пятнадцать лет.

– Одна дочка?

– Да. Кроме нее, у меня больше никого нет.

– Чем зарабатывала на жизнь Клавдия?

– Да бестолковая она у меня еще. Я ей говорю: «Учись иди», а она мне: «Не зарабатывают сейчас шибко умные». Вот подрядилась с Лизой на сцене танцевать. Красотой-то бог не обидел, а вот ума своего нажить не успела.

– Погодите хоронить. – Гуров отпил душистого чайку с лимоном. – Где она танцевала, у кого?

– Виктор Маревский. Может, слышали?

Полковник начал уже думать о том, что лучше бы он не слышал.

– Вы не переживайте. Милиция обязательно разберется.

– Где ж они? Две недели прошло, и ничего.

– А вы сами что-нибудь предпринимали?

– Что я могу? Сходила к ним на фирму. Но мне сказали, что ничего не знают. На работе не появлялась и автоматически через три дня уволена.

– Угу, – согласился Гуров, будто и сам уже побывал на фирме. – А где это?

– Кутузовский проспект, 104. Там какая-то студия звукозаписи. Прямо на первом этаже, только вход со двора.

– Знаете, Вероника Сергеевна, я буду держать вас в курсе событий.

– Была бы рада, значит, вы частный сыщик?

– Да.

– И думаете, вам удастся найти их?

– Да, – вот тут Гуров соврал. Сам-то он уже надеялся найти лишь тела.

Попрощавшись, полковник спустился к не успевшему измучиться от безделья усачу.

Сказав адрес, Гуров попытался расслабиться. Впереди его ждал весьма неприятный разговор в студии звукозаписи.

На данный момент в его багаже было всего несколько фактов. Причем большинство имело знак "-", а не "+". Убийства, исчезновения, употребление наркотиков никак не уменьшают количества проблем, а совсем наоборот. И все же Гуров считал, что ему пока везет. У него есть перспектива, он выжимает из людей информацию и движется вперед. Пока все сходится на Маревском. Две девочки – Анна и Клавдия, – потанцевав на сцене у него за спиной, куда-то исчезли, а Лизу убили. Не стоит забывать и о смерти Игнатьева-Сероземова. За что ему пустили пулю в затылок? Тоже вопрос.

Выбравшись на Кутузовский проспект, водитель прибавил. Быстрая езда продолжалась недолго: впереди наросла серьезная пробка. Не желая ждать, когда закончится разбирательство между владельцем «БМВ» и «девяносто девятой», Гуров вышел из машины и пошел по стороне, на которой стояли дома с четными номерами. Гуров в который раз за день закурил, поймав себя на мысли о том, что «злоупотребляет», как сказал бы Крячко. «Зато помогает размышлять», – оправдывался он перед собой.

Миновав табличку с номером «90», полковник остановился и, развернувшись на сто восемьдесят, пошел к машине.

– Что случилось? – поинтересовался водитель.

Отношения между Гуровым и Анатолием Ивановичем сразу как-то не заладились. Катая супругу Вербицкого, мужик отвык накручивать сотни километров в день и теперь злился, что должен втягиваться в жесткий ритм, с которым, по твердому убеждению Гурова, был знаком. Иначе его просто не взяли бы на эту работу. Права профессионала наверняка, впрочем, полковник не спрашивал. Ему достаточно было видеть, как Анатолий Иванович справляется с неповоротливой «Волгой».

– Буду делать ход конем, – сообщил Гуров, падая на сиденье и вытаскивая сотовый телефон. – Едем к «Белой пене». Если вы помните, это пивной бар.

– Боюсь, это невозможно.

Полковник огляделся по сторонам. Спереди и сзади машины.

– Решайте проблему всеми доступными вам средствами, – невозмутимо попросил Гуров, набирая номер телефона, стоящего у него в кабинете.

Как и ожидалось, трубку поднял Крячко.

– Добрый день, Гуров. Как там дела, из рук не вываливаются?

– Добрый день, Лев Иванович. Пока управляемся.

– У тебя там нет под рукой дела об убийстве около «Белой пены»?

– Вообще-то его передали в тамошний райотдел.

– Никаких бумаг у тебя не осталось? Меня интересует проститутка, которую я выцепил прямо с угла. Установили, кто такая?

Крячко с шумом выдохнул.

– Подожди, Лев Иванович, прямо вот так сразу ничего не выйдет. Мне надо минут десять, и я все узнаю. Куда перезвонить?

– На сотовый. Давай ищи. Жду звонка.

Тем временем Анатолий, надвинув на лоб фирменную бейсболку хоккейного клуба «Нью-Йорк Рейнджерс» и тем самым спрятав глаза от коллег-водителей, пытался отвоевать себе пространство, для того чтобы вывернуть на встречную полосу. Они оказались зажатыми между «Москвичом-2141» и поблескивающей на солнце изумрудной «Дэу». Анатолий предупредительно загудел и моргнул фарами, но стоящая впереди иностранка не двинулась с места ни на сантиметр, что с ее стороны выглядело невежливо. Ему и надо-то было всего высвободить впереди себя метр, но сделать это оказалось не просто. Оглянувшись, Анатолий Иванович увидел в «Москвиче» крепкого мужика пенсионного возраста и, перехватив его взгляд, показал, чтобы тот сдал немного назад.

В ответ пенсионер отрицательно покачал головой.

– Ничего не выйдет, – пожаловался Анатолий Иванович.

Гуров плотно сжал губы, так, что они вытянулись в тонкую линию.

– Кто там за рулем иномарки?

– Пацан какой-то.

– Толкни его в зад, только потихоньку.

– Мне бы этого не хотелось, – честно признался водитель, устраиваясь поудобнее в кресле и очень-очень медленно нажимая на акселератор. На удивление, дело сдвинулось с мертвой точки, но на этом все и закончилось. «Дэу» уперлась рогами и копытами, словно заартачившаяся корова. Одновременно с этим водитель иномарки обернулся и через кресло что-то кричал.

– Так, теперь назад, – распорядился Гуров, входя во вкус. «Москвич» уступил не более десяти сантиметров, но и этого, по мнению Анатолия Ивановича, было достаточно. На крики пенсионера внимания они старались не обращать.

Крячко позвонил, когда они уже вырвались из пробки и на всех парах ехали к бару. Гуров в любом случае направился бы к «Белой пене» независимо от того, найдет ли его зам что-нибудь об этой проститутке или нет, и рано или поздно они бы на нее вышли. Протоколы опросов свидетелей, а малолетняя проститутка, как ни крути, была свидетелем по делу об убийстве, в никуда не исчезают, это не школьные сочинения.

Гурову жаль было тратить время впустую. Родители Анны и так слишком долго молчали. Лев Иванович обрадовался: голос Крячко был полон оптимизма. Теперь он найдет ее, и между ними состоится разговор о том, что такое хорошо и что такое плохо. Вера Валерьевна Лентова, пятнадцати лет от роду, наврала, значит, сказав, что шестнадцать, прибавила годок, проживала в непосредственной близости от бара, чего, впрочем, и не скрывала.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Гуров нашел дверь с номером 18 и позвонил. Дверь открылась не скоро.

– Почему не в школе? – с ходу осведомился Гуров.

Если девочка и смутилась, то лишь на мгновение.

– Вы мне не отец.

– Да, но я из милиции, – не сдавался Лев Иванович, – имею право поинтересоваться.

На ней была надета мужская белоснежная сорочка, служившая ей чем-то вроде халатика. Нестандартное одеяние навело Гурова на мысль, что соплячка не одна, однако он отбросил это предположение. Нелогично принимать мужиков у родителей.

– Мне показалось, что меня отпустили.

– Согласен, но только потому, что никто не сообщил о том, что ты занимаешься проституцией, – Гуров нарочно произнес последнее слово громко.

– Тише, – шепотом цыкнула она на него. – Заходите.

Удовлетворенно кивнув, сыщик вошел в квартиру. «Достаток плюс бардак» – так оценил он интерьер. Шмотки разбросаны по всей квартире. Бюстгальтер на ручке двери, не слишком гигиенично. Кожаный плащ скручен и брошен около ванной. Революция, да и только.

– Куда собираешься?

– Как куда? На работу. Ночью, знаете ли, холодно.

– А как на это родители смотрят?

– В гробу они меня видели. И вообще, что вам от меня надо?

Гуров объяснил, не забыв намекнуть о возможности наказания за торговлю телом.

– Ну, если это все, о чем вы меня просите… Только обещайте, что после этого отстанете от меня.

И полковник пообещал.

* * *

Вера вошла в студию грамзаписи, а Гуров, разместившись на лавочке неподалеку от входа, закурил. По дороге полковник объяснил молоденькой проститутке, что ей надо сделать.

Верочка должна была всего-навсего одеться поскромнее и, войдя в студию, спросить у первого встречного, как ей попробовать свои силы в шоу Маревского. Через двадцать минут Вера вышла и как ни в чем не бывало села в «Волгу», следом за ней, аккуратно затушив сигарету, последовал Гуров.

– Ну, что там? – Он сел рядом с ней на заднее сиденье и попросил водителя поскорее убраться отсюда, дабы не светиться.

– Зря суетитесь, – среагировала девочка, – они уже спрашивали о вас.

– Они – это кто? – уточнил Гуров.

– Я вошла. Народ туда-сюда ходит. Мужик с конским хвостом спросил меня, зачем я сюда пожаловала. Ну, я и сказала, как вы просили. Потом он осведомился о вас.

– И ты… – Гуров не предполагал, что кто-то будет наблюдать за входом в студию.

– Конский хвост просто поинтересовался, кто вы. Я ответила, что мой знакомый, который согласился подбросить меня до студии.

– Понравился ему ответ?

– Я не знаю, но он больше меня ни о чем не спрашивал. Просто стал смотреть на меня, как будто оценщик. Вроде как снять хочет и в то же время прогадать боится, лишнего переплатить, урод.

– Почему урод? У него что, рожа кривая или кожа лягушачья?

– Он по своей натуре урод. Неприятно быть с ним рядом. И все время воняет чем-то, я так и не разобрала, если это одеколон, то редкая дрянь. Таким и на скотину прыскать не станут.

– Взял тебя конский хвост за руку, и вы пошли… Куда?

– Он повел меня по коридору в дальний конец, там дверь железом обитая. Мы вошли. Сидит еще один мужик, за компьютером. Тот, что меня привел, назвал его Борей. Боря оторвался то ли от игрушки, то ли от работы, подошел ко мне и спросил, от кого я. Сказала, что подруга Лизы Симбирцевой, что ходила вместе с ней в бассейн, в общем, как вы и говорили. Боря оглядел мои ноги и пригласил следовать за ним. Вошли в соседнюю комнату. Голые стены. Вдоль одной зеркала. На небольшом столике в углу магнитофон. Конский хвост включил музыку, и они попросили меня подвигаться. Знаете, я хоть танцовщица и не великая, но дискотеки регулярно посещаю. В общем, им понравилось, но мне сказали, что будет еще второй тур.

– А как же, конечно будет, – согласился полковник.

Для Гурова было важным установить, производится ли вообще какой-либо отбор, и оказалось, что полученная информация достоверна.

– И что же мне теперь? Отказаться от такого шанса?

– Я смотрю, ты уже ощущаешь себя звездой эстрады. Но… ты мне помогла, и на правах человека, втянувшего тебя в это дело, советую не лезть дальше. По моему глубокому убеждению, эта контора не чиста.

– Вы предупреждаете меня?

– Именно.

Она сникла.

– Они бандиты?

– Не спрашивай меня, но кое-какое содействие оказать могу.

Она посмотрела на него с неподдельным интересом.

– Савва Иванов, может, и не очень обрадуется, но, думаю, если ты скажешь, что за тебя просит полковник Гуров, он поможет. Хотя положительный результат не гарантирую.

– Да вы что! – воскликнула она. – У Саввы таких, как я, и даже лучше батальоны, куда мне к нему. Вот к Маревскому, может быть, еще бы взяли.

– Ну что ж, – Гуров потер ладони, – будем считать, что интересы дела вынуждают меня просить тебя о том, чтобы ты шла вперед.

– Как?! Вы же обещали! Я больше не хочу иметь с вами ничего общего.

– А я и не настаиваю. – Полковник достал из внутреннего кармана пиджака пачку сотенных купюр и на глаз выдернул двадцать штук. – Это аванс.

Вера смотрела на Гурова широко раскрытыми глазами.

– Никогда бы не подумала, что милиция будет мне платить.

– Я плачу тебе как частное лицо. Ну так как?

– Пройду я или нет, я не знаю, а здесь реальные бабки. Разве я нетрезво рассуждаю?

Гуров поклялся себе, что дальше второго тура помогать ей не будет. Чем больше у него скапливалось фактов, тем сильнее он сомневался в возможности найти Анну живой.

– Куда ты должна подойти?

– Боря сказал, чтобы я взяла купальник и завтра подошла в это же время. И чтобы никаких знакомых. Все окружение оставить дома.

Завтра должен был состояться гала-концерт звезд эстрады. И без Маревского там не обойдется.

* * *

Гуров решил навестить своего заказчика – заместителя министра торговли Вербицкого. Не потому, что он очень уж жаждал его видеть, нет, просто Лев Иванович был сыщиком и привык бить в одно и то же место по нескольку раз. В их первую встречу Вербицкий был крайне скован. Гуров не верил в то, что человек, желающий, чтобы его дочь нашли, не высказал ни единой здравой мысли о том, где и с кем могла проводить Анна свободное время.

Полковник надеялся на то, что неизвестность сделает свое дело. У папы не было пока никакой информации, если в Евгении Борисовиче осталось что-то человеческое, он должен переключить свой весьма развитый мозг на решение одной задачи: поиск дочери.

Позвонив Вербицкому на работу, Лев Иванович попросил аудиенции и получил согласие.

Гурова встретили прямо в вестибюле Министерства торговли. Шустрая крашенная в каштановый цвет секретарша с коротенькими ножками, растущими из толстой попы, сопроводила сыщика на самый верх.

Поздоровавшись, расселись. Чиновник в кресло, Гуров на стул.

– Знаете, мне не дает покоя ваше странное поведение, – резко начал Гуров.

В глазах Вербицкого мелькнул интерес. Гуров собирался расплавить его монументальность, нагнетая плазменные температуры. Он хотел, чтобы у его собеседника трусы стали мокрыми от пота, он хотел, чтобы чиновная задница стала светиться от стыда, словно фосфор на стрелках командирских часов, чтобы тот понял наконец, что образ его жизни не имеет ничего общего с нормальным человеческим существованием.

– Вы не понимаете, что у вас дочь пропала? Неужели можно вот так спокойно сидеть, ничего не предпринимая несколько недель подряд?

– Наверное, я плохой отец, – внезапно признался Вербицкий. – А что я могу?

– Могли бы в милицию обратиться и пораньше. Где ее теперь искать? Я не бог, я всего-навсего сыщик. Говорят, что неплохой, но без вашей помощи мне это дело не раскрутить. Евгений Борисович, давайте откровенно, скажите мне то, о чем не хотели бы говорить официально.

– Почему вы считаете, что я вам что-то недоговариваю?

– Знаете, люди всего не рассказывают, ну а вы вообще ничего мне не сказали. То, что вы дали мне денег, машину и телефон, не означает, что в один прекрасный день на пороге вашего дома появится полковник Гуров, держа за ручку двадцатилетнюю дочь, словно пастух, обнаруживший в ближайшей рощице заблудившуюся овечку.

– Я не мальчик, – взбрыкнул Вербицкий, – зачем вы мне это рассказываете?

– Я хочу, чтобы до вас дошло, что без вашей помощи дочь вашу мне не найти.

Гуров достал сигарету и взмахнул ею в воздухе.

– Курите, – разрешил хозяин кабинета, – пожалуй, я и сам закурю. У вас за эти дни никаких положительных результатов?

– Я этого не говорил. Другое дело, что вам бы не мешало оказать содействие.

– Вы зря пришли ко мне, полковник, – Вербицкий снова «закрылся».

Гуров затушил сигарету в хрустальной пепельнице и поднялся.

– Это дело для меня не первое, и вот что я вам скажу, господин заместитель министра торговли Российской Федерации: дело настолько дрянное, что шансов увидеть свою дочь живой у вас практически нет. Все могло бы быть по-другому, если бы вы не были таким мудаком.

Вербицкий побагровел. Гуров развернулся и пошел к выходу, ожидая услышать вслед, что высокий чин больше не желает, чтобы он занимался этим делом. Вместо этого раздалось пораженческое:

– Постойте.

Полковник замер, не дойдя до двери всего метр. Поворачиваться он не спешил. Так, стоя к чиновнику спиной, и спросил:

– Будем говорить?

– Садитесь. Прошу.

Этого Гурову было достаточно для того, чтобы вернуться на исходные позиции. Льву Ивановичу достаточно было одного взгляда на Вербицкого, чтобы сделать единственно правильный вывод: клиент готов к откровенному разговору.

– Я могу сообщить вам некоторые сведения, которые касаются моей дочери, а значит, меня и моей работы. Вы понимаете?

– Наш разговор сугубо конфиденциален, – успокоил его Гуров.

– Для того чтобы сидеть в этом мягком кресле, мне пришлось работать двадцать лет. Вылететь отсюда легко, вернуться трудно.

Лев Иванович с пониманием кивал, ожидая самого главного.

– Моя дочь – наркоманка, – почти прошептал Вербицкий. – Прошу вас, не говорите жене.

– Ни в коем случае, – пообещал полковник.

– Я узнал об этом случайно, полгода назад. Она приехала ко мне как обычно, попросила двести долларов. Был уже вечер, и я уговорил ее заночевать. Комнату дочери мы с женой не занимаем. Она об этом знает. Может, на тот вечер у нее не было планов, не знаю. Помню, она показалась мне не слишком здоровой, – Евгений Борисович тягостно вздохнул. – Наутро я постучался, она не ответила, зашел в комнату. Смотрю, спит девочка моя, а на локтевом сгибе следы от многочисленных уколов. Растолкал дочь. Попросил ее отдать мне все, что у нее есть. Она отказалась. Разговор пошел на высоких тонах, общаться с дочерью мне всегда довольно трудно. Она, в отличие от моих подчиненных, не ждет, пока я выскажусь до конца. Мне не удалось убедить ее начать лечиться. Правда, когда я видел ее в последний раз, Анна показалась мне похорошевшей и воспрянувшей духом.

– В таком состоянии наркоманы пребывают примерно один день в неделю – на следующий день после того, как наркотик попадает в организм. После этого жизненные краски вновь тускнеют и остается одна мысль: где взять деньги для очередной дозы. Что она вводила себе?

– Не знаю.

– Вы думаете, двухсот долларов в месяц хватит тому, кто сидит на игле?

– А сколько, по-вашему, нужно? – Вербицкий тоскливо взглянул на Гурова.

– Все зависит от стадии. К тому же, кроме наркотиков, надо покупать выпивку, еду, снимать жилье или ублажать подругу, у которой живешь. Надо, по крайней мере, в два раза больше. В связи с этим вопрос: из дома вещи не пропадали?

– Нет, ну что вы. Моя дочь не воровка. Нет-нет… исключено.

– И все-таки, – Гуров был настойчиво-вежлив, – проведите дома ревизию. Может, поредели запасы иностранной валюты, может, исчезло, например, несколько серебряных столовых ложек. Как я понимаю, у жены много украшений…

– Я с самого начала предполагал, что мне будет неприятно копаться в этом, но чтобы настолько… об этом я даже и не думал.

– Вернемся к дочери-наркоманке, – Гуров был безжалостен, – где она могла доставать себе дозы?

– Откуда мне знать?

Гуров резко поднялся.

– Если дома обнаружится пропажа, позвоните мне.

– Непременно, – пообещал Вербицкий. – Скажите, у нас есть шанс?

– Один из ста, – не стал кривить Гуров, – и, честно признаться, господин Вербицкий, у меня такое ощущение, что я ищу тело, а не живого человека, к сожалению. Всего доброго.

* * *

Наступило воскресенье – день, когда Москву должны были осчастливить своим присутствием два десятка певцов. В том числе Виктор Маревский и Савва Иванов. Нет и двенадцати, а у входа в ГКЗ «Россия» уже тусуются спекулянты.

Полковник и не думал выкладывать деньги за то, чтобы пройти внутрь. Не желая нервировать вахтерш, Гуров решил войти через служебный вход. Уже через пару часов Вера должна была прийти для прохождения «второго тура». Полковник склонялся к мысли, что девушку повезут на смотрины к Маревскому, а потому решил заранее провести рекогносцировку.

Продемонстрировав документ бдящей тетушке в синем костюмчике, Лев Иванович осведомился, может ли он видеть директора предстоящего концерта. Его вежливо попросили позвонить.

– Какой номер? – сурово спросил он располневшую женщину пенсионного возраста, прикрывающую огромное здание с тыла.

Дозвонившись, полковник представился и получил согласие встретиться.

Сухонький представитель одной из рас, населяющих Иерусалим с древнейших времен, сощурив черные глазки, уставился через очки на Гурова, лишь только он вошел в кабинет.

– Чем могу быть полезен служителю закона? – услужливо осведомился господин директор.

– Мне необходима схема гримерных, костюмерных и прочих помещений, которые будут использоваться во время концерта. Причем надо указать фамилию того, кто будет занимать эти комнаты.

Человек, чья фамилия оканчивалась на «аум», посмотрел на Гурова так, словно он был из тех, кто моет сцену перед концертом.

– Полагаю, это действительно необходимо.

Гуров подошел к рабочему столу директора и, оперевшись на полированную крышку, перегнулся к деловому человеку.

– И побыстрее, пожалуйста.

Не прошло и пяти минут, как полковник уже шел по коридору со схемой служебных помещений.

Вскоре Лев Иванович уперся в аккуратную попку женщины, вышедшую из комнаты, где, судя по схеме, должен был гримироваться господин Маревский.

– Хкгу, хкгу, – крякнул Гуров, заставляя крепкую спину стремительно разогнуться.

Женщина оказалась брюнеткой со светло-карими глазами. Короткая стрижка, губки подведены помадой, брови – тушью. Женщина никак не походила на замученную жизнью уборщицу.

– И давно вы за мной наблюдаете? – первым делом спросила она, продолжая держать в руке половую тряпку.

– Да нет, только подошел.

Брюнетка посмотрела в глаза Гурову и, видимо увидев в них мужское начало, загорелась.

– Ну тогда еще полюбуйтесь, мне домыть надо. – И, нагнувшись, стала теснить Гурова своим задом, резво возя тряпкой по полу.

Наконец, когда дело было сделано, она снова повернулась к нему.

– Вы мне доставили массу удовольствия, – признался Гуров, – красиво двигаетесь.

– Когда-то танцевала, – с достоинством ответила она, подпирая ладонью талию.

– Здесь будет готовиться к выступлению Маревский?

– Да, а что? – Женщина продолжала смотреть на полковника с интересом.

– Мне просто хотелось это уточнить. Я из службы безопасности.

– Понятно. Никогда вас тут раньше не видела.

– Ну, неудивительно. Можно сказать, я в этом деле новенький. А вы кто?

Смугляночка махнула рукой и вытерла тыльной стороной ладони пот.

– Костюмерша. Уже год. Удивляюсь, как еще держусь здесь.

– Что, большая текучка? – Гуров сделал шаг к комнате. – Извините, – она стояла у него на пути, и Льву Ивановичу пришлось приобнять ее за плечи и отодвинуть в сторону, – я должен осмотреть комнату.

Она посторонилась, и полковник с озабоченным лицом делал вид, будто ищет оставленный террористами пакет с взрывным устройством, прохаживался между диваном и туалетным столиком.

– Вроде все в порядке. Много костюмов, наверное, под вашим началом. Девочек у Маревского пруд пруди.

Брюнетка набрала полную грудь воздуха и с шумом выдохнула.

– Пропади она пропадом, эта работа.

– Как я вас понимаю, – поддержал Гуров.

Дамочка разглядывала его с интересом.

– Как вас зовут?

– Лев, – сдержанно ответил Гуров.

– А меня Надежда, – она бросила на него долгий взгляд.

Полковник всегда нравился женщинам. Подтянутый, сильный, с пронзительно-синими глазами. О чем еще мечтать?

«Еще один такой взгляд, родная, и я просто умру, – подумал Гуров, еле сдерживая улыбку. – Эта дамочка многое могла бы порассказать. Надо знакомиться ближе. Что ж, поиграем. Мария простит».

Гуров терпеть не мог вранья. «Врать грешно», – часто говаривал он. Но теперь игра по другим правилам началась.

– Красивое имя, – Лев Иванович улыбнулся. – Что вы делаете сегодня после концерта?

Надежда не удержалась от улыбки и сразу перешла на «ты».

– Лева, прекрати, я иду домой к своему ребенку и мужу.

– Наденька, давайте мы с вами чисто по-человечески пойдем и поужинаем в каком-нибудь кафе.

По личным наблюдениям полковника Гурова, в момент, когда женщину приглашают на свидание, она молодеет. Приглашение на свидание не заменит никакая косметика или физические упражнения, данный вид улучшения здоровья относится скорее к астральной, нежели физической форме воздействия на организм и приносит время от времени поразительные результаты.

– Это что же, я, по-вашему, могу вот так просто с незнакомым мужчиной отправиться вечером гулять?

– Но я же могу сделать это с незнакомой женщиной. Я вижу, мы нравимся друг другу. В противном случае я бы и не начал этот разговор.

– Несмотря на интеллигентную внешность, вы наглый, самоуверенный тип.

– Вы даже и не подозреваете, насколько наглый. – Гуров взял ее за руку, и они вошли в гримерную. – Здесь удобнее разговаривать.

– В коридоре же никого нет. – Она снова улыбнулась.

– И все же здесь обстановка располагает к беседе.

– Извини, Лева, у меня нет времени. А я еще должна подготовить пятьдесят костюмов. У него сегодня всего две песни, но шику… до небес.

Тут Гуров вспомнил, что и сам должен удалиться, для того чтобы обеспечить прикрытие молоденькой проститутке, но разговорить костюмершу необходимо, она наверняка сможет рассказать много интересного о Маревском.

– Ну что ж, тогда давайте договоримся, что я зайду за вами через час после концерта. А вы будете ждать меня здесь. Надеюсь, за это время все уляжется и народ разъедется по домам.

Она явно колебалась, и Гуров позволил себе невинный поцелуй.

– До вечера, принцесса.

«Разговоров и обниманий наверняка будет достаточно для того, чтобы вытянуть из костюмерши все, что мне требуется, к тому же и от Марии не надо будет глаза прятать», – успокоил он себя.

* * *

Выйдя на улицу, Гуров направился к машине:

– У меня мало времени. Нельзя ли прибавить, Анатолий Иванович?

Усач кивнул, и «Волга» побежала по московским улицам настолько живо, что Гуров вспомнил русскую пословицу: «Тише едешь – дальше будешь».

Верочка ждала его на своем любимом месте: рядом с проходным двором недалеко от «Белой пены».

– Знаю, я опоздал, – покаялся Гуров, как только она села в машину.

– Ой, – взволнованно выдохнула Вера. – Я всю ночь не спала, все думала, как это будет. Ведь это, должно быть, здорово – выступать на сцене, себя показать, на мир посмотреть.

Гуров промолчал, не желая поддерживать наивные восторги.

– Значит, так, – начал он, – если тебе в прямой или косвенной форме предложат вступить в половую связь – не соглашайся. Я понимаю, что для тебя это раз плюнуть, но мне надо, чтобы эти люди не подозревали, чем ты время от времени зарабатываешь себе на жизнь. Ты меня понимаешь?

– Я и не собиралась ноги раздвигать. Это что, может быть необходимо?

– Может, это и необходимо, но делать тебе это необязательно.

– Но если от этого зависит моя карьера, я готова.

Гуров стал объяснять ей заново:

– Послушай, Вера, я хочу, чтобы ты предстала перед ними как девочка, а не как проститутка, в твоем возрасте ведь далеко не все ведут активную половую жизнь.

– Да что вы говорите! – воскликнула она, будто он нанес ей серьезное оскорбление. – У нас в классе все уже давно друг с другом перетрахались. А этот, учитель физики! Он всех наших девочек держит на одних четверках, хотя на самом деле они ничего не знают, кроме цен на презервативы в ближайшем магазинчике.

– Сделай все, как я тебе говорю, – Гуров достал из бумажника еще две сотни. – Запомни, ты девственница.

– Какой ужас. – Она взяла деньги.

– Веди себя спокойно. Если тебя повезут из студии звукозаписи, я последую за тобой.

– Ну просто агент 007.

– Купальник не забыла?

– Вы хуже моих родителей. – Она раскрыла пакет, демонстрируя красные «низ» и «верх».

Он высадил ее в двух кварталах от студии звукозаписи, дабы девочка пришла на собеседование одна. Ее никто не прикрывает. Делайте с ней все, что хотите. Лев Иванович не был уж настолько черствым сухарем, чтобы не понимать отвратительность ситуации: он подставлял одну девочку ради того, чтобы найти другую.

Попрощавшись с «подсадной уткой» и пожелав ей удачи, полковник не спеша выкурил сигаретку, взглянул на часы и, убедившись, что прошло пять минут, двинулся на выбранный заранее наблюдательный пункт.

С крыльца студии звукозаписи заметить сидящего за кустами на лавке мужчину в темно-сером костюме было практически невозможно.

Слегка прищуривая глаза – солнышко не давало покоя, – Лев Иванович сидел и ждал у моря погоды. Полчаса тянулись довольно долго, а когда они прошли, сыщик начал нервничать.

«Послал девчонку к мудакам. Что ты будешь делать, если она теперь вообще никогда оттуда не выйдет?»

Черного хода в этом здании не было, вывести ее незаметно не могли. Разве только через чердак?

Девушка показалась на улице в сопровождении двух мужчин. Один из них был среднего роста, худощавый, с черными длинными волосами, забранными сзади в конский хвост. Второй имел вид человека интеллигентного, много времени проводящего за письменным столом или перед компьютером. Сутулый, в очках. Загаром так и не обзавелся. Видимо, это Борис и есть.

Поднявшись, Гуров поспешил к машине, припаркованной неподалеку.

Троица тем временем садилась в новенькую «Ауди» малинового цвета, направляясь, по глубокому убеждению Гурова, к концертному залу «Россия». Ее повезли к пахану. Маревский должен сказать свое веское слово. «Да» или «нет».

Сев в машину, сыщик поторопил водителя.

Тот справился с задачей и вскоре сел на хвост резво бегущей по московским улицам «Ауди».

– Бандиты? – усмехаясь, осведомился Анатолий Иванович.

– Не исключено, – произнес Гуров настолько мрачно, что водителю расхотелось шуточки шутить.

– Держись от них на две, на три машины. Упаси бог, что-то заподозрят.

К удивлению Гурова, вместо того чтобы отправиться в центр столицы, «Ауди» вышла на Варшавское шоссе и увеличила скорость.

Анатолий Иванович вопросительно посмотрел на полковника.

– Поотстань немного. Но из виду выпускать не надо.

– Куда это они собрались? – пробормотал водитель.

– Скоро узнаем. Для этого мы их и топчем, как петух курицу.

Вышли на Московскую кольцевую дорогу и отправились на восток, в сторону Каширского шоссе. Лес обступил трассу с двух сторон, и, если бы не синее небо, врывающееся в окна автомобиля, можно было подумать, что они едут по зеленому тоннелю. Гуров одернул себя. Очередная дурь, о чем я все время думаю сегодня? Надо сосредоточиться на работе.

– Они сворачивают.

– Едем, – распорядился Гуров.

Он на месте этих мужиков давно заметил бы, что за ними «хвост». А они ведут себя спокойно пока. Вышли на Каширское шоссе. Поворот к деревне Апаринки, туда ушла «Ауди», пришлось пропустить.

– Метров сто вперед, затем разворачивайся и за ними.

Дорога стала похуже, но тем не менее асфальт. Впрочем, сентябрь выдался сухой, так что и проселочная дорога не была бы препятствием. Добраться бы только до этой «Ауди».

– Едем в деревню? – Водитель выехал из перелеска в поле.

Гуров повертел головой. Открытая местность позволяла видеть дорогу на пару километров вперед.

– Ты их видишь? – спросил полковник, заранее зная ответ.

– Может, под гору ушли?

Впереди действительно обозначился резкий спуск, а затем подъем. Глаза полковника вцепились в ландшафт в надежде, что сегодня не самый плохой день в его жизни.

И действительно, малиновая иномарка поднялась в горку и стала видна Гурову и водителю. Еще немного, и они въедут в поселок.

Въехав в деревню, сыщик попросил притормозить около первых попавшихся бабушек.

Старушки сидели на лавочке и лузгали подсолнух.

– Красная машина не проезжала? – спросил Гуров через опущенное стекло.

Одна из четырех, на вид самая молодая, соизволила махнуть рукой в сторону. Дело в том, что полковник вклинился в обсуждение последней серии мыльной оперы, обычно в такие минуты женщины ничего не видят и не слышат, кроме себя самих. Здесь же случилось чудо: на заезжего господина отреагировали.

– Спасибо, – поблагодарил Гуров.

Вся деревня Апаринки – одна улица и несколько десятков домов. По расчетам Гурова, времени мужикам должно было хватить на то, чтобы въехать во двор какого-нибудь дома и скрыться от глаз сторонних наблюдателей.

Проехав в один конец и не заметив следов «Ауди», Гуров поставил машину с водителем на прикол у самого крайнего дома – эдакий двухэтажный бастион из белого кирпича, обнесенный забором, а сам пошел в деревню, наказав Анатолию Ивановичу звонить по сотовому Крячко и бить тревогу, если он не появится через тридцать минут.

Проверив пистолет, Лев Иванович пошел по дороге в самый центр деревеньки, где приютился единственный магазинчик, торговавший хлебом и бакалеей.

Гуров заставил себя собраться и сосредоточиться. Ему нужно было определить, в какой из дворов только что заехала машина. Позволить себе шляться туда-сюда он не мог. Они уже знают его по прошлому визиту Веры. Теперь, если его опознают, девушке начнут задавать ненужные вопросы.

Из-за двухметровых заборов Гуров мог видеть лишь чердаки домов или вторые этажи. Никакими шикарными коттеджами в этом поселении и не пахло. Одно– и двухэтажные дома сменяли друг друга, отметая мысли о зажиточности местных обитателей. У кого-то домик выглядел поухоженнее, у кого-то понеряшливее, но по сравнению с московскими воротилами местные жители существовали где-то глубоко внизу.

«Куда они привезли Веру? В дом с двумя этажами или с одним?»

Гуров подсознательно фиксировал внимание на строениях побогаче. Хотя велика вероятность того, что он уже прошел те самые ворота или тот самый гараж, смотрящий на улицу, за которыми скрылась «Ауди». Почему бы им не въехать вон в те, например, ворота, что слева. Сбитые из некрашеных досок громадные щиты закрывали собой не только дом, который, по идее, должен там быть, но и убирали с глаз долой растущие на участке деревья. Или почему бы не спрятаться вот за этими толстыми стальными листами? Вот и до магазина дошел. Полдеревни позади, полдеревни впереди.

Ни один сыщик не любит сюрпризы, но, если таковые случаются, принимает их как должное. Кто мог подумать, что Веру повезут за город? На кой черт, спрашивается, мальчикам везти девочку за город? Лимонадом поить? Гуров знал ответ. И ответ этот ему не нравился.

Дома закончились быстрее, нежели он того хотел. Никаких следов автомашины обнаружено не было. Гуров снова вернулся к бабушкам, шелушившим семечки и трещавшим по поводу какой-то Ракель.

– Извините еще раз. В той стороне, – Гуров показал туда, где стояла «Волга», – нет больше никаких домов?

– Коттедж в роще стоит, – сообщила та же «молодица», умудряясь при этом разгрызать плод семейства пасленовых и выплевывать отходы производства себе под ноги.

– Далеко отсюда?

– Ой, да не далеко-то. Вон она, роща, а вон он, коттедж.

Гуров проследил указующий перст бабульки и с удивлением обнаружил, что сквозь ветки деревьев в полукилометре от деревни проглядывает шпиль с петушком. Прямо-таки сказка о царе Салтане. Гуров понадеялся, что железная птица милицию уважает и кричать, сидя на верхотуре, о его приближении не будет. В коттедже Вера, в коттедже.

Не теряя времени, полковник бросился к машине.

Сев на переднее сиденье, Гуров объяснил водителю, что очень хочет подъехать к коттеджу, стоящему в лесу, с тыльной стороны и желательно чтобы при этом его никто не засек.

Въехав в лес, обладатель бейсболки «Нью-Йорк Рейнджерс» покатил по проселочной дороге. Объехать коттедж не удалось, проехали метров на сто дальше в лес.

– Я пошел, сиди здесь. Услышишь шум, звонишь Крячко, не приду через полчаса – звонишь Крячко.

Трехэтажный дом не успели обнести забором. Строительство только началось, и, на радость Гурова, строители, которых почему-то нигде видно не было, начали с фасада.

«Почему не идет стройка? Недостаток финансирования?»

Гуров вышел на полянку, где и произрастало выложенное из красного кирпича сооружение, чья стоимость, по оценкам Льва Ивановича, превышала сто тысяч долларов. Денежки не маленькие.

«Ну, что будешь делать, полковник? Зайдешь и как ни в чем не бывало попросишь напиться водички? Вряд ли тебя правильно поймут».

Полковник осторожно миновал тридцать метров и подошел к дому. Дверь черного хода оказалась заперта. Осмотрев замок, Гуров хмыкнул и в очередной раз подтвердил известную истину о том, что самый подготовленный преступник – это милиционер. Вынув из кармана связку длинных и тонких проволочек, он принялся вставлять их в замочную скважину английского замка. Ему потребовалось семь или восемь попыток для того, чтобы провернуть замок.

Как и предсказывали мусорные баки, стоящие около черного хода, он оказался на кухне. Газовая плита и огромный стол – вот и все, что сюда успели завезти. Ничего, Маревский еще немного попоет, и у него появятся средства для того, чтобы обставить свое гнездышко.

Полковник вышел в холл.

Внутренней отделки в доме никакой не было. На полу пыль и грязь. Из мебели – деревянные ящики и старые, доживающие свой век стулья.

Откуда-то сверху донесся стон, затем упало что-то тяжелое, послышался звон стекла.

Шум борьбы, громкая нецензурная брань и девичий визг слились где-то на втором этаже. Гуров бросился наверх. Пока бежал, визг перешел в стон, а невидимый мужик удовлетворенно «заакал».

Дверь в комнату, из которой доносились звуки, была открытой.

– Ребята, как вам не повезло. Групповое изнасилование в извращенной форме.

Конский хвост отпрянул от лица Веры, лихорадочно запихивая предмет своей гордости в брюки. Голый Боря замер, повернул голову и, зло осклабившись, стал подниматься.

– Чего ж это, батя, твоя дочь в пятнадцать лет уже не целка? – В голосе прозвучала плохо скрытая угроза.

Одежда Веры, разорванная, валялась на полу. Бедняжке даже нечем было прикрыть свое тело. Она лишь подтянула к себе колени, испуганно глядя на Гурова. А двое мужиков медленно оправлялись, полагая, что беседа с появившимся из ниоткуда джентльменом не закончилась.

Гуров стоял в дверном проеме так, что рука с пистолетом была не видна «звукорежиссерам».

Вера попыталась подойти к Гурову, но конский хвост с силой дернул ее за волосы.

– Куда ты, сука, собралась? Мы с тобой еще не закончили. Сейчас папу твоего жизни научим, а потом и за тебя примемся. Мы еще кое-что не доделали…

– Что ж ты дочку-то в артистки пихаешь, а сам за ее шкуру трясешься. Артистки – они все давалки, папа. Без этого нельзя. – Боря пошарил в заднем кармане джинсов и вытащил «бабочку». – Извини, мы тебя порежем. Нам свидетелей нельзя оставлять.

– Можно не извиняться. – Гуров вынул руку с «ТТ». – Что теперь скажешь? Брось нож, ложись на пол. И ты, волосатый, давай рядом.

Насильники переглянулись и как по команде рванули на Гурова. Гуров выбрал того, что с ножом. Пуля вошла в правое плечо, отбросив нападавшего назад. Конский хвост оказался весьма проворным. Ему удалось перехватить руку полковника и провести бросок из тех, что демонстрирует Стивен Сигал в своих элегантно-костохрустящих боевиках.

Гуров от неожиданности полетел на пол. Пришел в себя и попытался послать пулю вслед убегающему преступнику, но кисть не слушалась. Гуров с сожалением видел, что пуля не задела преступника.

Тяжело дыша, полковник поднялся на ноги.

– Кажется, отбились, – пропыхтел он. – Вот тебе и второй тур, – он с сожалением посмотрел на безжизненно повисшую кисть. – Думаю, тебя больше никакими пряниками к отборочным турам или конкурсам не заманишь.

Вера смотрела куда-то за спину Гурова. Сыщик оглянулся и увидел, что Борис двумя руками упер нож в грудь прямо над сердцем. Пуля попала ему не в плечо, а в правое легкое. Кровь пузырилась – в отверстие вырывался воздух.

– В тюрьму не сяду. Не сяду.

– Как хочешь, – попытался безразлично произнести Гуров.

– Вот именно, как хочу, – полусумасшедшая улыбка озарила его лицо, и он с силой вонзил нож себе в сердце. Гуров бросился к нему, но опоздал. Судорожно вздохнув пару раз, Боря умер.

Гуров заметил, что Веру несколько мгновений отделяют от истерического припадка, и попытался помешать этому.

– Там, в лесу, стоит машина. Сможешь дойти? – строго спросил он.

– Да со мной почти все нормально! – воскликнула она, истерично расхохотавшись. – Я же сама на это напросилась. Они лишь намекнули на то, как важна эта поездка для моей карьеры. Я знала, что меня ждет.

– И поехала?

– Вы какой-то глупый, ей-богу. А что, я должна была отказываться, что ли? Другие девки, вон, жопами по миру крутят, и ничего, деньги зарабатывают. Пяток лет попашут – и на всю жизнь обеспечены. Кому я буду нужна в пятьдесят-то?

– Это плохо, когда в пятьдесят никому не нужен, – согласился Гуров, пытаясь вправить кисть. От резкой боли он едва не закричал. – Не хочу тебя пугать, но знаешь, чем это все могло закончиться?

– Что у вас с рукой? – Она только заметила, что кисть полковника вывернута.

– Боюсь, что мне не справиться самому с рукой. Пошли к машине, время дорого.

Они двинулись к машине, и Гуров сообразил, что Анатолий Иванович должен был услышать выстрел, а значит, оперативники уже мчатся сюда.

– Пожалуй, мы никуда не пойдем, – Гуров уселся на ступеньки парадного крыльца. – Мы немного пошумели, и поэтому за нами скоро приедут. Кстати, эти двое не обмолвились, чей это домина?

– Я не помню, не помню. – Она зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

Желтенький «жигуленок» прилетел к коттеджу через десять минут. Из машины выпрыгнул усатый сержант в форме.

– Что здесь происходит? – закричал он, хватаясь за кобуру.

– Перестаньте, – устало бросил полковник. – Во внутреннем кармане моего пиджака – удостоверение.

Тем временем, убедившись, что перед ним полковник, представитель местной власти сменил настороженность на готовность выполнять распоряжения начальства.

– Что я должен делать?

– Вы из Апаринки? – уточнил Гуров.

– Так точно. Из Москвы поступил сигнал, что в яблоневском коттедже стрельба.

– В каком коттедже, простите?

– Яблонев Алик. В столице рынок держит, вы что, не знаете?

Гуров не знал.

– Крутой?

– Ну неужели я на свою сержантскую зарплату могу построить такое?

«Быстро он от „так точно“ перешел к панибратству», – отметил Гуров, но главное другое: сержант приехал за считанные минуты. Весьма оперативно, учитывая, что необходимо время, чтобы сообщение дошло до него, и плюс время на сборы. О Яблоневе полковник обязательно наведет справки. Кто он и что он, а пока бы с рукой разобраться, черт.

– У вас тут есть врач какой-нибудь? – Гуров протянул руку.

– Конечно, садитесь в машину. И вы садитесь, девушка.

– Нет. Так не пойдет. Там труп. Сейчас подъедет бригада из Москвы. М-м-м! – От резкой боли Гуров застонал. – Вера, умеешь водить?

Вера водить не умела, но, на счастье, из кустов выпрыгнул бледный Анатолий Иванович.

– Все нормально? – осведомился он, тупо уставившись на руку Гурова.

– Где там твоя «Волга», мать твою! – заорал Гуров. – Оставайтесь здесь, сержант, вместе с девочкой! Подъедет «Скорая», отправите ее на обследование как жертву изнасилования. Когда ж я до врача-то доберусь?!

* * *

Начальник главка генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов смотрел на Гурова, словно на глубоко засевшую занозу.

– Тебя же просили потихоньку, Лев Иванович, – шеф старался быть деликатным. – Что ты там устроил, в этой деревне, как там ее… Апаринки.

Гуров указал на перебинтованное запястье.

– Я столкнулся с подготовленным человеком. Не ожидал, что он сможет так ладно разделаться со мной.

– Непривычно слышать такое от тебя. Полковник Гуров позволил вывернуть себе кисть.

– В правой руке у меня был пистолет, и я был уверен, что успею выстрелить в одного, а затем и в другого, но он слишком быстро двигается. Сам худощавый, я бы даже сказал, щуплый, среднего росточка, но руки сильные.

– В розыск объявили?

– Да, уже разослали ориентировки. Пока его опознать легко – косичка, свисающая с затылка, выдает его, но, как только он избавится от волос, мы застрянем. Типичная физиономия с неприметными чертами. Тонкая переносица, губы, брови. У нас есть его фотография. Крячко уже нанес визит в студию звукозаписи. Некто Петров Антон Олегович, 1970 года рождения. Прописан в Москве. По официальному адресу застать объект не удалось. Дома были жена и теща. Об Антоне отзываются положительно. Оставили людей на тот случай, если он все-таки объявится. Хотя шансов мало.

– Какие-нибудь факты из его биографии? С чего это он такой шустрый или, как ты говоришь, «подготовленный».

– Ничего особенного. Закончил приборостроительный техникум. Разбирается в радиоэлектронике, по словам матери, мог починить любой телевизор. Отслужил в армии. Три года на флоте. Вернулся на гражданку, устроился на завод, когда стало совсем плохо, перебрался в студию звукозаписи техническим сотрудником, где и работает уже пять лет. Это пока все, что мы знаем.

– Учитывая то, что с момента преступления прошло два с половиной часа, можно сказать, что пока действуете оперативно. Что с машиной?

– «Ауди-100» куплена, со слов жены, два года назад на базаре. За машиной никакого криминала не числится, проверили по компьютеру.

– В компьютере всего может и не быть. Что думаешь делать дальше?

– Пусть Крячко занимается, а я продолжу поиски дочери Вербицкого, пока один, но теперь мне хотелось бы использовать и людей, и технические возможности своего подразделения на все сто процентов. Мне представляется, что я столкнулся с серьезной преступной группировкой. Не забывайте, после того, как я начал искать Анну Вербицкую, мне пришлось практически присутствовать при двух убийствах и одном изнасиловании.

Орлов поморщился.

– Ну, изнасилование, можно сказать, ты сам организовал, впрочем, это не упрек. Я сообщу обстоятельства дела замминистра Бардину, и, думаю, он не будет возражать, хотя ему придется поприжать своего приятеля Вербицкого. Я согласен. Не давать делу официальный ход мы больше не можем. Будем проводить дознание по всей форме: с протоколами, свидетелями, заключениями экспертизы.

* * *

Вскоре перед Гуровым лежала тонкая папочка с новым делом, у которого не было пока ни порядкового номера, ни даты начала следствия. На этом настоял Бардин. В папку была вложена всего-навсего одна-единственная бумажка – фотография исчезнувшей Анны.

* * *

Спрятав фиксирующую повязку под рукавом пиджака, – о том, как вправляли кисть, Гуров старался не вспоминать, – полковник без стука вошел в гримерную, где еще не так давно обретался известный оратель хриплым голосом Маревский.

Надя сидела на диванчике и читала бульварный роман.

– Ой, Лева! – воскликнула она. – Ты вовремя! Как ты красиво одет.

Гуров заехал домой и надел светло-синий однобортный костюм, который потрясающе сочетался с его голубыми глазами.

– Ты тоже ничего. – На ней была белая кофточка и оранжевый костюм: брюки и пиджачок. – Ну что, мы можем идти? – Гуров обвел взглядом комнату, где, кроме дивана, двух стульев и большого туалетного столика с зеркалом, ничего не было. На светлом линолеуме валялись какие-то бумажки, обертки от цветов, пробка из-под шампанского. В углу стояло несколько пустых водочных бутылок. – Это что, каждый раз такое?

– А чего удивляться, артисты должны снимать стресс.

– О, мне сегодня тоже не помешает расслабиться. Только прошу тебя, – он протянул к ней здоровую руку, и она подала ему свою, – не пытайся взять меня сегодня за правую кисть. Она у меня очень болит.

– Что случилось? – перепуганно спросила она.

– Ничего, производственная травма, ударился, но не сильно. Убираться ты здесь не будешь?

– Я мыла пол только перед приездом Маревского, а уж после-то зачем?

Гуров еще раз посмотрел себе под ноги.

– Когда здесь уборщица будет мыть полы, не знаешь? – Гуров нагнулся и провел пальцем по полу: – Не люблю загаженные помещения, пошли.

Полковник повез даму к Гене Андронову. Там его ждал радушный прием в любое время дня и ночи. Почему бы не воспользоваться тем, что когда-то посадил человека на год и сделал его после этого весьма состоятельным и преуспевающим господином?

Как только они вошли в бар, Артур бросил обслуживать жаждущую выпить публику и поспешил по телефону сообщить хозяину, что пришел полковник, на этот раз с дамой.

Вскоре на столе появились салатики и пиво.

Надя оказалась болтушкой, что было на руку кавалеру – меньше рассказывать о себе и меньше придумывать. Он сидел и слушал симпатичную брюнетку, изредка поддакивая. Как оказалось, она выросла в простой семье, папа всю жизнь проработал на «ЗИЛе» водителем. Мать была с образованием, но Надя от этого не стала ее больше любить. Проводила свободное время с отцом. Он ей нравился, может быть, потому, что был более добр к ней, нежели мать, которая постоянно чего-то требовала и была недовольна то ее успеваемостью в школе, то ее весьма развитой в подростковый период ленью.

– Родители живы? – поинтересовался Гуров. Оказалось, что отец умер, а мать живет в однокомнатной квартире на Краснобогатырской.

– Ты работой довольна? – Гуров переключился на Надю.

– Нервов много уходит, но я не жалуюсь. Пока платят, можно работать.

– Не могу не согласиться. Как-то по телевизору видел его шоу. Девочек пятнадцать, наверное, с собой возит.

– Бери больше, двадцать три. И мне всех надо одеть и обуть, не считая, естественно, самого маэстро.

– Вы его называете «маэстро». По-моему, у него ни голоса, ни слуха.

– Не важно. На него работает индустрия, а он, в свою очередь, на нее. Здесь просто делаются деньги. Я бы назвала Маревского как-нибудь иначе: Карабасом-Барабасом, например. Бородища у него черная, густая, да и поорать он любит.

– От его крика девочки, наверное, разбегаются.

– Совсем нет. Они его любят. И он их тоже. Может, мне хватит пить? А то я буду абсолютно ни на что не способна, – она явно опьянела.

– Вы не похожи на замужнюю женщину.

Она рассмеялась.

– Да это я так, про мужа и ребенка. Все в прошлом. Уже нет ни мужа, ни мальчика. Погибли в автокатастрофе.

– Мне жаль, – искренне произнес Гуров. Затиликал сотовый.

Звонил Крячко и просил срочно приехать на окраину города к Кузьминскому лесопарку на улицу Головачева.

– Наш старый знакомый оставил свежий след, – сообщил он ровным голосом.

– Свидетели есть?

– Ищем. Но шансов мало: место глухое.

– Понял тебя. Сиди там, буду минут через сорок.

– Тебе надо идти? – огорченно спросила она, что не может удержать его.

– Проблемы с подчиненными. Один из людей ушел с поста, прихватив с собой газовый пистолет. Но, я думаю, мы завтра сможем увидеться. Или ты уезжаешь?

– Всю следующую неделю мы в столице.

– Вот и отлично. Извини, но будет лучше, если ты мне позвонишь завтра сама в это же время, – он написал на бумажке номер сотового телефона. – Работа у меня собачья.

* * *

Гуров ехал в лесопарк, лелея надежду, что на этот раз ему удастся зацепиться хоть за что-нибудь. Маньяк убил очередную жертву. А милиция тем временем находится в неведении. Что у них есть на преступника, насилующего и убивающего молоденьких девочек? Только описания двух мужчин, данные в разное время.

Одного мужчину описала бабушка еще в прошлом году. Молодой, высокий, узок в плечах. Лица не разглядела, у бабки было плохо со зрением. Он повстречался ей на проселочной дороге на окраине поселка Заречье, что на юго-западе от Москвы.

Второе описание появилось у Гурова этой весной. Бомж нашел в лесопосадках умирающую израненную девушку и вызвал «Скорую». Спасти жертву насилия не удалось. По словам спившегося бродяги, он видел, как в сторону от девочки по не стаявшему еще снегу уходил мужчина в черной кожаной куртке и синих джинсах. Молодой, здоровый, широкоплечий бугай. С тех следов они установили размер обуви – сорок третий. Кроме того, сыщикам была известна группа крови – определили по сперме. Первая положительная – самая что ни на есть распространенная.

Он убивал их одинаково: после того, как кончал, пять или шесть ударов длинным острым ножом в область сердца, затем накидывал на шею удавку и подвешивал на суку, не оставляя девочкам шансов на спасение. Ни у кого из следственной бригады не было сомнения в том, что ищут они зверя, обожающего насилие и не желающего, чтобы его нашли ни случайно, ни в результате специально направленных поисков.

Скрываясь сам, он не прятал свои жертвы, а вывешивал их напоказ, чтобы первый же прохожий содрогнулся от ужаса. Вначале эксперты предполагали, что преступник накидывает на шею удавку, а уж после того, как подвесит, начинает наносить удары ножом. Однако этот вариант отвергли. Аргументы против: 1. Кровавые следы тянулись от места, где происходило насилие, до места вздергивания. 2. Под ногтями жертв ни следов кожи, ни следов одежды не обнаружили. 3. Подвешивать на дереве живого человека куда труднее, нежели мертвого: сопротивляться будет.

По оценке психологов, преступник не был склонен к издевательствам. Он не уродовал лица, не вырезал половые органы. Он не наслаждался насилием как таковым. С девочками договаривался полюбовно, а значит, наверняка молод и красив. Ему необходимо было «победить» женщину и затем возвестить о своей победе, для этого он и подвешивал тела.

Убивал он в пригородных лесных массивах, иногда в непосредственной близости от дач или жилых домов. Практически не рисковал. Те две случайности с бабушкой и бомжом были исключением. Существовало еще одно обстоятельство, которое не давало Гурову покоя. Маньяк мог убить и средь бела дня. Он был так уверен в своих силах, что не ждал вечера.

Опрос родственников и знакомых погибших ничего не дал. Выходило, что он договаривался с особами прекрасного пола за считанные часы. Способный мальчик. Лев Иванович не разделял гипотезу о том, что каждый маньяк хочет, чтобы его в конце концов поймали.

Тот, кого он искал, сейчас будет убивать время от времени, испытывая при этом кайф от того, какой он крутой самец, и вряд ли остановится. Может, прекратит охоту на год или на два, но не остановится.

Крячко повернул голову на шум и увидел, как черная «Волга» подъехала к месту преступления. Выйдя из машины, Гуров направился к следственной бригаде.

– Тело еще не увезли? – первым делом поинтересовался Гуров, направляясь к ярко-желтому пятну, образованному схлестнувшимися лучами фароискателей.

Солнце село полчаса назад, и приходилось работать при искусственном освещении.

– Оставили, чтобы ты посмотрел.

– Сегодня был жаркий день. Она как? – Гуров подошел к телу, накрытому белой простыней.

– Нет, вполне терпимое зрелище, – успокоил заместитель, – и запаха пока никакого.

Полковник поднял простыню. Девочка, молоденькая, лет шестнадцать. Симпатичная и совсем-совсем глупенькая. Следователю показалось, что нежность и доверчивость застыли на ее лице. Казалось, что она хочет спросить взрослых мужчин: «Как могло такое со мной произойти?»

– Эксперт смотрел? – Гуров перевел взгляд с лица жертвы на окровавленную грудь.

– Да. Характер ран идентичен тем, что были обнаружены на телах в предыдущих шести случаях.

– Седьмая, за два года. Наш говнюк не торопится. Ему не нужно количество, нужно качество. Ублюдок. Ее насиловали?

– Без сомнения, но опять никаких следов борьбы. Это была, если можно так сказать, любовь или, если хочешь, партнерские отношения. Потом он хладнокровно ее зарезал. На шее следов удавки нет.

– Он ее не подвешивал?

– Нет. Труп обнаружила молодая пара, гулявшая в лесу. Всего несколько часов назад.

Полковник оглянулся. До места, где стояла «Волга», было метров пятнадцать.

– Зачем эти молодые люди углубились в лес? Тоже решили спариться на природе?

– Они гуляли по тропинке, вон она, – Станислав вытянул руку туда, где была протоптанная тропа. Разглядеть ее в полумраке, обступившем островок света, было невозможно, – и увидели неподвижно лежащую девушку.

Гуров накрыл жертву простыней и, отойдя на несколько метров, достал сигарету.

– Пусть увозят.

Санитары, скучавшие в «Скорой», вяло поплелись к трупу с носилками в руках. Гуров хотел спросить своего заместителя о том, в какое время обнаружили тело, но решил подождать, пока девочку унесут отсюда. Хреновый у него день сегодня, хреновый.

Санитары шли мимо сыщиков. Тот, что шел первым, споткнулся, и они чуть не уронили тело с носилок. Простыня задралась, и Гуров увидел руку жертвы, вытянутую вдоль тела. Он продолжал автоматически прикуривать, пока не сообразил, что видит нечто странное.

– Ну-ка постойте, – остановил он санитаров.

– Что такое? – в голосе Крячко почувствовался профессиональный интерес.

– Ты внимательно осматривал тело? – строго спросил Гуров.

– Да нет, я решил позже прочитать отчет экспертов, Лев Иванович, на мне же нагрузка сейчас двойная.

– Ничего не замечаешь? – словно учитель нерадивого ученика, спросил Гуров.

– Девочка как девочка. Только вот рука, – Крячко подошел поближе, – да она вывихнута!

– Кисть, – уточнил Гуров, делая очередную затяжку. – Совсем как у меня.

– Петров тебе бросает вызов? – с сомнением произнес Крячко. – Но откуда он узнал, что ты занимаешься делом об убийствах девочек?

– Я пока склонен думать, что этот парень выучил пару приемов айкидо и пользуется ими. У него здорово получается. Сегодня он взбесился и решил разрядиться на первой попавшейся девочке. От деревни Апаринки до Кузьминского лесопарка полчаса на машине. Не удивлюсь, если мы найдем где-нибудь поблизости малиновую «Ауди».

– Машину нашли на трассе в пяти километрах от деревни. Он пересел, видимо, на попутные.

– Вывих руки – улика косвенная, она лишь дает нам право подозревать Антона Олеговича Петрова во множественных изнасилованиях и убийствах. Если отталкиваться от характера колотых ран на теле жертвы, можно сделать вывод о том, что преступник постоянно носит с собой длинный острый нож: он ведь не знает, когда ему предоставится возможность доказать, что он еще мужчина.

– А если он целенаправленно выходит на охоту?

– В этом случае, продолжая думать, что Петров маньяк, мы получим, что его жертвой сегодня должна была стать Вера.

– Там был еще и Боря, который заколол сам себя. Как бы Петров избавился от свидетеля? Трахать одно, убивать другое.

– Имели они Веру вместе, сам видел. Может, и убить заранее договорились. Надо искать длинноволосого. Опросите всех сотрудников студии звукозаписи и узнайте, общался ли подозреваемый с Маревским. Если да, то насколько часто. Далее, ты сейчас отдаешь экспертам мой пиджак, – Гуров протянул Крячко пиджак, – и отправляешь в лабораторию. Пусть проверят подкладку. В гримерной Маревского я сегодня обнаружил рассыпанный по полу белый порошок. Похоже, кокаин, но мне нужно официальное заключение. Тебе же, товарищ полковник, – Гуров, словно заботливая мама, поправил завернувшийся ворот рубашки подчиненного, – надо завтра утром знать, принимал ли наркотики покойный Боря. Больно уж у них глазки стеклянные были.

На этом решили закончить.

* * *

Утро началось в пятнадцать минут восьмого с гимнастики. Душ и завтрак – тоже вещь обязательная.

Чашка растворимого кофе, овсяные хлопья и звонок Крячко – обычный натюрморт.

Заместитель сообщил, что Бориса Максимовича Крестова вскрывать будут сегодня, и если он был наркоманом, это выяснится. Зато известно, что он состоял на учете в психдиспансере с диагнозом шизофрения.

Что касается порошка – кокаин, весьма чистый. По словам работников студии звукозаписи, которая принадлежала покойному шизику Боре, Маревский иногда заходил в гости. Секретарша помнила его хорошо, потому что он дарил ей цветы и норовил щипнуть за задницу.

Поблагодарив за информацию, Гуров дал указание Крячко встретиться со звездой эстрады в своем кабинете.

– Может, не стоит вот так сразу? – заколебался Станислав.

– Стоит. А мне надо немного кокаина хорошего качества. Сможешь сделать?

– В принципе, можно.

– Отлично, через час встречаемся на работе. – Гуров вернулся к овсянке на молоке.

* * *

К назначенному времени Крячко наркотики еще не достал. Гуров не стал слушать оправдания своего зама и переключил его на предстоящую встречу с Маревским.

– Трепи ему нервы. Я хочу, чтобы после разговора с тобой его потянуло расслабиться. Он и так измотан гастролями, а тут еще беседа с ментами. Держи два часа, хочешь – три. Всем своим видом показывай, что знаешь о его невиновности, и держи. Как только он от тебя выйдет, я сяду ему на хвост. Пока суд да дело, – Лев Иванович взглянул на часы, – раньше одиннадцати, я думаю, ты не освободишься, поеду куплю несколько доз.

Кучевые облака бежали по небу серо-белыми отарами, нагоняя мысли о возможном дожде. Это хорошо, это к грибам.

– Хочу маринованных грибочков, – поделился Гуров с Анатолием Ивановичем, садясь в «Волгу». – Как вы, уважаете?

– Не отказался бы, – вздохнул водитель, надвигая на глаза бейсболку и запуская двигатель.

– Обещаю целую тарелку. Поехали в бар, название, надеюсь, уже на слуху.

Артур встретил полковника дежурной улыбкой. Утро для бармена – время, когда он возится с бутылками и подбивает бабки прошедшего вечера.

– Ты тут прямо навечно прописался, – удивился Гуров, увидев знакомую физиономию. – У тебя что, сменщика нет?

– Есть, но сейчас я пашу один. Еще два дня осталось.

– Понятно. Хозяин здесь?

– Нет. А что вы хотели? – поинтересовался бармен.

– Маринованных грибов и десять грамм кокаина, пожалуйста.

Артур огляделся. Посетителей в баре не было. И действительно, что им делать-то здесь в девять утра? Похмеляться? Это можно и на кухне.

По тому, как его собеседник бледнел, полковник понял, что выстрел удался.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Ну как о чем? – Гуров уселся на высокую тумбу. – Грибов и кокаина. Начнем с грибов. Есть? Нет?

– Есть. Польские. По сто пятьдесят грамм в баночке.

– Вот и отлично. Две баночки, пожалуйста. Теперь разберемся с кокаином. Мне надо, абсолютно конфиденциально, десять грамм.

– Кто ж вам продаст, зная, что вы полковник милиции? – резонно заметил Артур, тщательно протирая стакан.

– А что, в баре по вечерам не торгуют наркотиками? – удивленно спросил Лев Иванович. – Ну да ладно. Когда хозяин будет?

– Обычно подъезжает к десяти.

– Меня это устраивает. Будем пробовать грибы.

Пригласив Анатолия Ивановича, полковник насладился польским маринадом под рюмку водки.

Гена ввалился в собственное заведение вместе с девушкой легкого поведения и с порога крикнул Артуру, чтобы тот налил ему джина с тоником. Увидев Гурова, Андронов поздоровался и присел к столу, отослав девочку в служебные помещения.

Сыщик не хотел разговаривать при водителе и предложил Гене выйти на крылечко.

– Мне нужен кокаин. Где и как ты найдешь, мне все равно. Вот деньги, – Лев Иванович протянул конверт.

Гена молчал некоторое время, затем посмотрел в глаза полковнику.

– А это не подстава, дядя Лева?

– Нет.

– Вернусь через полчаса, – Андронов взял деньги.

* * *

Гена обернулся быстро, как и обещал. Передавая пакетик, он выразил надежду, что товар поможет Гурову.

– Я тоже надеюсь, – искренне сказал полковник, укладывая кокаинчик в карман.

Теперь ему надо заехать домой и переодеться. Предстояло небольшое дело, и требовалась одежда попроще.

Фланелевая старенькая рубашечка, заправленная в потертые, но чистые синие джинсы, кожаная жилетка, цветастый платок на шее и белые кроссовки фирмы «Найк» изменили внешность Гурова. Теперь в машине ехал торговец, пытающийся выжать мелкую прибыль из любого предприятия.

Анатолий Иванович, увидев полковника, усмехнулся, сказав, что добрые полтора десятка лет назад именно так выглядела фарца.

– Принимается как комплимент, – отреагировал полковник. – Едем к управлению.

Оставив «Волгу» за углом, Гуров подошел к управлению и уселся невдалеке от входа на пенек – свидетельство некогда растущего здесь дерева, спиленного по указанию Орлова. По мнению генерал-лейтенанта, тополек выбивался из ряда низкорослых рябин и поэтому подлежал удалению. Гуров был с ним не согласен, с другой стороны, сидеть на пеньке было удобно. Это тот самый случай, когда сомнительное решение начальства неожиданно приносит положительный результат.

Устроившись на пеньке, Гуров принялся усердно терзать жвачку. Через полчаса Льву Ивановичу стало скучно и он позволил себе купить газетку в стоявшем неподалеку киоске.

Глядя одним глазом в «Московский комсомолец», Гуров наблюдал за входом.

Ничего не происходило в течение долгих трех часов.

Устав сидеть, полковник стал прогуливаться, нервно потирая руки. Он дал еще себе полчаса на то, чтобы в этом мире случилось то, что ему было так необходимо.

На деле хватило одной минуты.

Дверь управления распахнулась, и на улицу вылетел раскрасневшийся бородач маленького росточка. Немногочисленные волосы его были растрепаны, те, что обрамляли мощную нижнюю челюсть, стояли дыбом, темно-красная рубаха выбилась из джинсов и нависла над плетеным кожаным ремнем. Ему осталось дать в руки топор, чтобы он стал окончательно похож на бандита с большой дороги.

Похоже, Крячко действительно промурыжил звезду целых три часа. Темное пятно на спине свидетельствовало о том, что Маревскому пришлось попотеть.

Витя быстрыми шажками направился к джипу, замершему на стоянке.

Гуров представил себе, как Станислав, наклонившись над певцом, теребит его за рубаху и пытается вызнать, где Маревский был с семнадцати до двадцати одного часа в позапрошлую пятницу.

Вряд ли кто-то может спокойно воспринять подобное поведение. Непременно потянет на оттяг.

Гуров устремился за низкорослым певцом в надежде на то, что дело выгорит.

Умная машина пиликнула и моргнула фарами, отозвавшись на отключение сигнализации. Маревский не сел, скорее, воткнулся в салон.

Гуров едва успел подойти к джипу до того, как он взревел движком.

Состроив на лице боязливо-прохиндейское выражение, Гуров стукнул пальцем в стекло.

Витя повернул к нему разгневанную физиономию, но тем не менее опустил стекло.

– Те че? – цыкнул он.

– Тя, я смотрю, братан, менты достали. Отгяга не хочешь? «Кока» нужна? Ширнешься, и все ништяк.

– Ну ты ох…л, братан. Знаешь, где торгуешь?

– Мне по барабану, я отморозок, – сообщил Гуров, сплевывая сквозь зубы.

– Да? – Маревский с интересом окинул взглядом Льва Ивановича. – Садись на разговор.

Знал бы Маревский, кто садится в машину, он бы, наверное, в результате нервного стресса потерял бы пяток килограммов.

Но он не знал. И знать не хотел. «Великий певец» мечтал только о том, чтобы напиться и забыться. Наглость и самоуверенность мента по фамилии… Крячко была столь велика, что ее не могли уменьшить ни упоминания всенародной известности артиста, ни намеки на знакомство с большими людьми. Самоуверенный «пес» тискал его вдоль и поперек. Наверное, задался целью снять с него с живого шкуру, но ничего… Витя показал себя молодцом, правда, пропотел здорово, но это ничего.

Маревский отдавал себе отчет о том, что мозги у него не на месте после длительного и практически беспредметного разговора о его семье, доходах, марке машины, о ценах на билеты, о том, не приглашают ли его великие мира сего спеть на своих тусовках.

Мелкая дрожь пальцев певца лишний раз убедила Гурова в качестве работы, проделанной Станиславом. Человек был на грани нервного срыва.

– Тебе все равно куда ехать? – Маревский отъехал от здания управления.

– Ну, далеко-то от места работы увозить не надо, – попросил Гуров и тупо улыбнулся.

– Сколько у тебя? – по-деловому осведомился Маревский.

– О, у меня много. За раз человеку столько не надо.

– Брат, – взгляд артиста был суров, – я же тебя по-русски спрашиваю.

– Десять грамм, – выплюнул Гуров.

– Сколько ты сбываешь за день?

– В среднем так и получается. Десять. Иногда побольше, иногда поменьше. Ну так ты берешь? – Гуров затаился, словно холоп, принесший батюшке запеченного поросеночка в великой надежде на то, что господин не откажется.

– Извини, брат, но мне не надо. Я тебя сам могу накормить этим дерьмом по уши. Ты сам-то не наркот?

– Нет, – признался Гуров.

– Молодец. Дешевый товар нужен?

– Не надо, у меня есть поставщик.

– Я же говорю – дешевый. Тебе и надо-то рассосать сто грамм за две недели, дальше будешь брать на рилик. Условия клевые.

– А я тебя где-то уже видел, – Гуров продолжал валять ваньку.

– Это ты не меня видел, а мое второе "я". Иногда пою. Вот эту знаешь:

Эй, булатный клинок, разруби мою грудь,

Я не буду обиду терпеть,

Лучше сталь я приму и из мира уйду,

Унижение хуже, чем смерть.

Его голос заполнил салон. Гурову казалось, что его погрузили в какую-то вполне осязаемую среду. На мгновение он почувствовал вокруг себя настолько плотное пространство, что его, казалось, можно было черпать и пить, как воду.

Полковник вынужден был признать, что Маревскому не зря платят деньги за выступления.

– Слышал, как же, – Гуров действительно знал эту песню.

– Я известный человек, брат, и не надо бояться. Меня не тронут. У меня связи.

«Интересно, какие», – пронеслось в голове сыщика.

– Это ты здорово придумал – продавать браткам антидепрессант прямо на выходе от ментов. Достают, падлы, ни за что ни про что. Козлы. Не боишься, что повяжут?

– У себя под носом смотреть не будут.

– Может, оно и так. Ну, так ты будешь со мной работать или нет?

Полковнику очень не хотелось залезать в дерьмо по уши, но Петров был на свободе. Гуров не мог допустить, чтобы его опознали. Опрос работников студии звукозаписи помог установить, что Маревский изредка виделся с Петровым. Не исключено, что, оказавшись в бегах, Антон Олегович обратится за помощью к звезде эстрады, и тогда только чудо поможет им разойтись в этом мире, при условии, конечно, что сыщик примет предложение работать на Маревского. Лев Иванович не боялся встречи с преступником, но, когда сидишь в шкуре торговца наркотиками, формируется иной, отличный от сыскного менталитет. Психологическое напряжение и постоянно ожидаемое разоблачение могут сыграть против тебя. К тому же никто к тебе не придет и не скажет, что вот, мол, с этого момента господин Маревский знает, что ты не торговец наркотой, а мент. Могут ведь и поиграть, а потом просто пристрелят.

– Нет, мне это не подойдет. Извини, брат.

– Ну смотри, я тебе сделал неплохое предложение, ты его не принял.

Джип остановился.

Выйдя из машины, Гуров снова сплюнул сквозь зубы и побрел, картинно засунув руки в карманы джинсов.

Маревский торгует наркотой, паразит! Это новость. И насколько крепки нервы! Взбесился после беседы с Крячко? Да ничего подобного! Сразу заговорил о деле.

В общем и целом следовало признать, что спектакль удался. На столь продвинутый результат Гуров поначалу и не рассчитывал. Лев Иванович надеялся убедиться, что Маревский наркот, а тут получилось, что его чуть ли не в дилеры вербовать начали. Значит, тот кокаинчик на полу его номера вещь закономерная.

Стройный ход мыслей Гурова нарушил скрип тормозов «Волги».

– А я следом за вами, потихоньку, – сообщил Анатолий Иванович, ухмыляясь в усы.

– Вот это сервис, – похвалил Гуров, усаживаясь поудобнее. – Мы этого черта не достанем?

– Можно попробовать. Шестицилиндровый «Ниссан» цвета «валюта», любимого цвета русского народа, приметная тачка. Авось недалеко успел оторваться.

– Поехали, поехали, – поторопил Гуров.

Сколько ни крутился водитель, но напасть на след певца не смог. Бросив через десять минут это бесполезное занятие, Анатолий Иванович притормозил и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Ну, упустили, бывает, – спокойно констатировал полковник. – Мне бы переодеться. Хочется в свою шкуру: ботинки, рубашка, галстук. Не могу я в этих тряпках.

Поехали домой. Полковник не был бы так спокоен, если бы у него не было шансов выйти на Витю, но в том-то и дело, что у него способ был и звали его «Надя».

Заверещал сотовый, и вот она начинает чисто по-женски осторожно расспрашивать: ну как у него дела, много ли работы и когда он планирует развязаться со всеми своими обязанностями.

– Надя, я уже почти освободился. – Гуров посмотрел под ноги, на свои кроссовки, а затем, устав слушать женскую канитель, спросил: – Сегодня в половине четвертого мы можем встретиться и пойти действительно в хороший ресторан, а не в кабак, как в прошлый раз. Согласна?

– Я боюсь ресторанов и вообще всяких дорогих заведений, – смущенно засмеялась она, – я чувствую себя там неуютно.

– Тогда отдых на природе: шашлык, водка и задушевный разговор.

Надя с радостью согласилась. Полковник подумал о том, что в этом случае ему незачем переодеваться, назвал водителю новые координаты. Они поехали на рынок за розами, шампурами и бараниной. Деньги чужого дяди полковник жалеть не намерен.

На рынке плотными рядами стояли кавказцы, предлагая потрясающие по красоте букеты. Но полковник шел мимо. Ему не на свадьбу и не на юбилей, ему нужно что-то поскромнее и тем не менее не лишенное вкуса – он идет на свидание.

Наконец он нашел букетик из трех роз на высоких ножках. Темно-красные, пахучие, с широкими лапками зелени.

Гуров, впрочем, как и все мужчины, не был уверен в том, что разобрался в женской природе. Понять женщину невозможно, это то же самое, что попытаться разобраться в хаосе – дело безнадежное. Хотя с хаосом, может быть, физики и разберутся, а вот с женщинами вряд ли.

Она ждала его, как они и договаривались, около станции метро «Смоленская». Вся такая спортивно-джинсовая, одета почти так же, как и он. Только вместо рубашки – обтягивающая белая футболка.

Чмокнув Надю в щечку, Гуров вручил цветы, чмокнул еще раз, усадил ее с собой на заднее сиденье и приобнял.

Женщины любят, когда их рассматривают, надевают на себя всякого рода побрякушки: как пластмассовые, так и золотые.

Драгоценностей Надя надела немного. На каждой руке по три кольца, серьги, цепочка – кулончик прячется где-то в лощине, образованной двумя мягкими горками, браслетик на одной руке, часики на другой.

Она посмотрела на него сияющими от ожидания праздника глазами.

– Я как сорока, правда?

– Ничего, очень даже ничего, – произнес Гуров. – Тебя отпустил этот бородатый?

– Я ему не нужна ни сегодня, ни завтра.

– Вот и отлично.

Они уехали за город, в лес. Гуров отпустил водителя в надежде на то, что в поисках подходящей полянки они не заберутся глубоко в чащу. В случае чего он сможет получить информацию по сотовому и через десять-пятнадцать минут быть на трассе, а через час в городе.

Взяв сумку с провизией в одну руку, а локоток Надежды в другую, Гуров и его дама направились в лес, который начинался сразу же за обочиной дороги.

* * *

Шашлык, мастерски приготовленный Гуровым, был съеден, водка выпита. Надя все время что-то говорила: то о погоде, то о тряпках, потом переключилась на своих родственников в деревне, затем рассказывала о бывшем муже и о том, как она отдыхала на юге в прошлом году, и о прочих дамских глупостях.

Гуров несколько раз попытался было перевести разговор на Маревского. Но это оказалось непростым делом – Надя упорно избегала разговора о работе.

Тогда сыщик решил не торопить события. Когда ловят щуку, не бросают в заводь камни.

Полковник «слушал» Надю, кивая ей, наслаждался дурманящим воздухом и думал о своем.

Они сидели на траве, смотрели в голубое небо и курили. Жизнь была хороша. Из блаженного состояния Гурова выдернули сигналы сотового.

– Лев Иванович, вы были правы, – сообщили полковнику из прекрасного далека. В том, что он был прав, он – Гуров – никогда не сомневался, но вот в чем он прав, предстояло еще разобраться.

– С кем я говорю? – вежливо поинтересовался сыщик, рассматривая черного жука, ползущего по своим делам.

– Это Вербицкий.

– А, узнал, добрый вечер. Не могли бы вы уточнить, в чем именно я был прав.

– Из дома пропали кое-какие вещи. Точнее, драгоценности. Вчера жена закатила скандал.

– Понятно, – Гуров не забывал, что для Нади он работник службы безопасности концертного зала «Россия». С учетом этого приходилось отделываться общими фразами. – Можно поподробнее?

– Во-первых, недостает браслета за шестьсот баксов. Он шириной, наверное, в сантиметр, не очень толстый, но сделан прекрасно. Там и камешки были, правда, полудрагоценные, но все же.

– Какие?

– Янтарь и что-то еще, кажется, малахит. Из малахита сделана ящерка, а глаза у нее янтарные, все это на золотом фоне.

– Понятно. Что еще?

– Лена не могла найти сережки. Баксов за сто пятьдесят. Ничего особенного, безделушка, но мне уж очень понравились гроздья винограда и листочки, сделанные из золота.

Гурову показалось, что Вербицкий переживает не меньше, чем его жена.

– Ну, не расстраивайтесь.

– Вы узнали что-нибудь о дочери?

– Именно сейчас я работаю в данном направлении, – сухо ответил Гуров, мечтая поскорее избавиться от замминистра. – Вы правильно сделали, что позвонили. Если произойдут изменения, я вам позвоню.

«Может, не надо с ним так резко?» Гуров смотрел на телефон в некотором раздумье. Впрочем, должен же кто-то заниматься воспитанием нерадивых родителей.

– Кто это, Лева?

Он повернулся к своей новой подруге и онемел. Крохотные гроздья винограда красовались на мочках Надиных аккуратных ушек.

– Да так, по работе. – Гуров попытался плавно перевести взгляд на деревья. Как же она могла, такая красивая и нежная, вляпаться по самые украшенные ворованным золотом уши?

Гуров холодно посмотрел на Надю, отвернулся, через минуту заставил себя посмотреть на нее с долей теплоты.

«Может, она и не виновата? Может, она и не знает о том, что серьги ворованные?»

– Что-то случилось?

«О, почувствовала. Женщина. Ощущает каждое твое движение, каждый взгляд».

– Ничего, с чего ты взяла? – он поспешил обнять ее за плечи. Гурову и самому хотелось верить, что эта симпатичная дама не является перекупщицей краденого.

Они расстались около двенадцати ночи рядом с ее домом. Он категорически отверг предложение подняться.

Они попрощались. Надя пошла к себе, а Гуров, поймав попутку, поехал домой.

* * *

Был седьмой час утра. Светало. Гуров стоял на опушке леса и тер рукой заспанные глаза.

– Станислав, – обратился он к стоящему рядом Крячко, – спички есть?

Она все еще висит на суку – молоденькая темноволосая девочка в изодранном платье. Под ней на траве лужа крови.

– Снимайте, – скомандовал Гуров, – я уже насмотрелся.

Невдалеке мужик в фуфайке что-то горячо объяснял следователю из района. Это он ее нашел. С ним надо поговорить, но в теле такая лень. Приелись ему трупы. Страшное это дело, когда они приедаются. Ну и слово: «приедаются», что, каннибал, что ли?

Сегодня в девять генерал Орлов, хоть и мягкий он человек, будет вставлять Гурову за то, что он ни хрена не нашел. Ни маньяка не поймал, ни дочку Вербицкого не обнаружил. Будь у генерала норов покруче, так он бы заявил, что у Льва Ивановича нет, извините, ни члена, ни яиц.

Тем временем тело девочки продолжало покачиваться на ветру. Почему-то Гуров подумал, что насильник был эстетом. Вон какую березу красивую выбрал: развесистую, раскидистую. Самое место, чтобы богу душу отдавать.

– А он ведь не очень сильный, как думаешь? – Гуров пошел к свидетелю.

– Все жертвы имели небольшой вес, – согласился заместитель. – К тому же любой блок, а веревку, перекинутую через сук, можно считать блоком, дает выигрыш в силе в два раза, так что вздернуть тело – не такая уж и сложная задача.

– Кстати, из какого материала сделана веревка? Снова капрон?

– Да. Судя по всему, отрезана от одного и того же мотка.

– Не добрый день, – поздоровался Гуров.

Мужик лет шестидесяти, чья физиономия была не брита пару дней, едва наклонил голову.

– Что вы здесь делаете в лесу в такую рань?

– По грибы пошел.

«Ах да, грибы, будь они прокляты».

– А живете?

– Вон, деревня за холмом, – он вытянул руку, показывая, где его деревня.

– Поблизости здесь одно село – Курково, – уточнил Крячко.

– По дороге грибников не встречали?

– Никого не видел. Да я уж вашему товарищу говорил.

Гуров молча кивнул и отвел в сторону зама.

– Из него вряд ли что-то удастся выжать, но поработать с человеком придется.

– Ясно.

– Спасибо за обработку Маревского. Получилось то, что надо.

– Рад стараться, – Станислав едва улыбнулся, затем вновь стал серьезным. – На тело будешь смотреть?

– В обязательном порядке. И начнем мы, как сам понимаешь, с руки.

Руки и другие конечности оказались в порядке. С лицом дело обстояло хуже. Глаза навыкате, виден кончик языка, кожа синяя. Не самое приятное зрелище.

– И все-таки что-то он разбушевался, – Гуров присел на корточки. – Слишком часто убивать стал. Этот грибник опознал ее?

– Да, она местная.

– И, судя по одежде, тоже ходила за грибами. – Полковник помолчал и добавил: – Только вчера, не так ли? Что врач говорит?

– Вчера вечером она вступила с кем-то в связь, а затем ее убили. Похоже, все тот же нож.

Гуров слушал заместителя и одновременно рассматривал темно-синюю ветровочку, джинсы, красные резиновые сапожки с коротким голенищем, в которые была одета жертва.

– На этот раз маньяк ограничился тремя ударами. По мнению доктора, все точно в сердце.

– По поликлиникам, по больницам прошлись? Какая группа крови у Петрова?

– Первая положительная, Лев Иванович. Такая же, как и у того, кто убивает девочек.

– Кажется, лучше не бывает, но, если мы хотим доказать, что на Петрове эти изуверские убийства, мы не должны его брать. Он получит за изнасилование, при котором я практически присутствовал, всего ничего. К тому же надо будет доказать, что это было изнасилование. Если защите станет известно, что Вера – проститутка, все наши обвинения могут провалиться. При неудачном ходе дела его могут вообще оправдать.

Гуров понимал, что ему невыгодно брать Петрова.

Во-первых, если все пойдет как надо, получит десятку, а то и меньше, вместо пожизненного, во-вторых, там был труп шизика Бори, который не хотел в тюрьму. Что за ним числилось при жизни – непонятно пока. Тоже надо давать объяснения. Как это человек мог покончить с собой в присутствии полковника милиции? По большому счету, эпизод с изнасилованием лучше бы замять на официальном уровне, нужно использовать его в качестве давления в разговоре, допустим, с тем же Маревским, ведь факт его знакомства с насильниками установлен. Лучший вариант на сегодняшний день.

– Хорошо, – Гуров повернулся к Крячко, – парень может договориться с девушкой за два часа, ну час. Но это на дискотеке, где-то на вечеринке, но не в лесу же. Может, она заранее с кем-то договаривалась, чтобы пойти за грибами, допустим?

– Мы сейчас проверяем это.

– А почему ее не стали искать? Ушел человек в лес – и нету. А? Или нынче не в моде искать собственных детей?

– Выясним обязательно.

– Вот, вот, именно обязательно выясните, товарищ сыщик, пренепременно.

* * *

Покидая кабинет Орлова, Лев Иванович с удивлением констатировал, что ему стало легче. С одной стороны, его ругали, но и не торопили, что удивительно. Парадокс заключался в том, что найти маньяка как бы и надо было, но вот дочка Вербицкого была важнее.

Решив продолжить тему, начатую вчера во второй половине дня, Гуров позвонил Наде домой и услышал голос пожилой женщины.

После недолгих объяснений, кто он такой и зачем ему нужна Надя, Гуров наконец услышал в трубке знакомый голос.

– Это надо понимать, мама меня пытала? – осведомился он.

– Она у меня такая, – гордо ответила Надя.

«Но за дочкой все равно не усмотрела. Да и куда там, дочке-то уж не пять лет».

– Встретимся?

– Ты хочешь?

Глупый женский вопрос, призванный добиться от мужчины слова «да».

– Да, хочу. – Гуров помолчал и добавил: – Очень.

– Машина к подъезду будет? – осведомилась Надя и, получив утвердительный ответ, сообщила, что начинает готовить себя к выходу на улицу.

Проходя мимо двери собственного кабинета, Гуров остановился.

«Пора бы сесть за стол и изложить самому себе все с самого начала».

Сыщик закрыл дверь на ключ изнутри, отключил телефон, сделал себе кофе, выложил на рабочий стол пачку сигарет и зажигалку и поудобнее устроился в рабочем кресле.

Итак, на протяжении последних двух лет в Московской области маньяк насилует, а затем убивает девочек, вывешивая их исколотые трупы на деревьях, утверждая свою мужскую силу.

Сыщик Гуров расследует это дело, но пока результатов никаких. Преступник действует на редкость дерзко и в то же время расчетливо. По тому, как мало он оставляет следов, Гуров делает вывод о том, что раз от раза он становится опытнее.

Параллельно с этим делом сыщика Гурова просят найти Анну – дочь заместителя министра торговли. Причем сделать это надо неофициально.

В самом начале расследования Гуров находит бывшего ухажера Анны, Сероземова Борю, как впоследствии оказалось – Игнатьева Валеру, которого квалифицированно убирают практически на глазах Льва Ивановича.

Полковник отхлебнул кофе и затянулся сигаретой. Убийство – неприятный момент.

Причем, по показаниям проститутки Веры, из машины выходила блондинка. Таким образом, есть вероятность, что убийца женщина.

Далее установлено, что Анну задерживали в пьяном виде вместе со звездой эстрады Саввой Ивановым.

Через список задержанных вместе с Саввой во время попойки Гуров выходит на Лизу Симбирцеву, но делает это слишком поздно. В нее успевают ввести сильнодействующий наркотик, и она засыпает навсегда. Причем снова есть вероятность, что делает это некая дама.

От Лизы Гуров направляется в бассейн, где она, как оказывается, проводила время с Анной и ее ухажером Сероземовым-Игнатьевым. Рядом с этой троицей крутилась племянница подруги тренера, которая подсказала Гурову, что девочки танцуют у звезды эстрады Виктора Маревского.

Во время похорон Лизы полковник знакомится со школьной подругой покойной, которая выводит его на мать еще одной танцовщицы. Женщина уже две недели не видит свою дочь. Она и дает Гурову адрес студии звукозаписи, осуществляющей параллельно с основными функциями подбор девочек для Маревского.

Подключив малолетнюю проститутку Веру, Гуров выясняет, что отбор действительно идет. Кроме того, практически с его подачи девочку насилуют двое работников этой самой студии, а он – припоздавший спаситель – получает вывих. Одному – гражданину Петрову, удается бежать, второй же втыкает себе в сердце нож, за что Гуров ему совсем даже не признателен.

В тот же день снова проявляет себя маньяк. У жертвы вывих кисти, такой же, как и у Гурова. Подозрения падают на скрывшегося от полковника гражданина Петрова, вот уже как пять лет работающего в студии звукозаписи.

Кстати, Петров Антон Олегович, по словам жены и тещи, очень хороший человек. А как показывает опыт: в тихом омуте черти водятся.

Проводя разведку в служебных помещениях ГКЗ «Россия», Гуров знакомится с костюмершей Маревского, и дело у них доходит до физиологической любви. Пока данная разработка никаких дивидендов не принесла.

Зато полковнику удается «достать» Витю Маревского в тот самый момент, когда он покидает управление. Выясняется, что звезда эстрады торгует наркотой. Витя весьма неосторожно, по мнению Гурова, предлагает последнему работать на него. Или у него очень крутые связи, или он задался целью сесть в тюрьму.

Тему с наркотиками следовало бы развить.

Гуров снова отхлебнул кофе, встал, подошел к окну и вспомнил о том, что Наденька его, наверное, уже заждалась. Полковник бросил взгляд на часы: «Да нет. На все про все ушло пятнадцать минут. Успею».

* * *

Надя ждала его на улице.

– Давно стоишь? – спросил полковник, усаживая ее в машину.

– Только вышла.

– Не люблю опаздывать, – признался Гуров, – я ведь по природе человек аккуратный, можно сказать, немного в этом плане сдвинутый, но в моей работе помогает.

– Не волнуйся, ты совсем не опоздал.

– Спасибо, бальзам на душу.

Лев Иванович обнял свою «пассию» и спросил, куда им держать путь.

Оказалось, что она хотела первым делом поесть.

Это вполне вписывалось в рамки, и Гуров попросил водителя везти их до первого питейно-едального заведения.

Уплетая картошечку фри с куриными котлетами, Гуров как бы невзначай заметил, что не прочь познакомиться с кем-нибудь из нынешних танцовщиц Маревского. При этом сыщик лукаво улыбнулся.

– Неужели я тебе надоела? – Надя несколько обиделась.

На что Гуров серьезно возразил, что это по работе и что у него нет желания гулять с молоденькими пустышками.

– У одной весьма знаменитой артистки, – начал сочинять полковник, – украли несколько дорогих безделушек как раз в день, когда проходил гала-концерт. Есть подозрения, что девочки Маревского в этом замешаны, – Гуров врал на ходу, но не говорить же ему: «Дорогая, я познакомился с тобой специально, хоть ты и нравишься мне, но все равно ты для меня деталь в одном большом механизме. Давай скорее мне расскажи, чем занимается плохой дядя Витя, ты ведь наверняка это знаешь».

Надя покачала головой.

– Этого не может быть, поверь мне. Они в тот день все были так загружены.

– Все двадцать три?

– Конечно. Витя постоянно требует от них полной отдачи, репетируют даже перед самым выходом на сцену. Ты не представляешь себе, какой это кошмар.

Гуров возражать не стал.

– А что за драгоценности?

Женское любопытство.

– Несколько колец, серьги, но это конфиденциальная информация. Ты сможешь мне помочь?

– В принципе, я со всеми девочками на короткой ноге. Но мне кажется, что ты зря потратишь время. У нас девочки очень честные и трудолюбивые.

«С чего бы это ей их выгораживать?»

– Ну хорошо, хорошо. Пусть этим занимается милиция. Скажу, что у меня ничего не получилось. Но к вашим девчонкам так или иначе зайдут.

Гуров пока сам еще не знал, куда приведет его вся эта болтовня. На самом деле, что ли, заслать им какого-нибудь лейтенантика, пусть нарисуется. Может, кто и задергается. С другой стороны, лягут на дно, и тогда не подкопаешься.

– Ты говоришь, девочки много репетируют, значит, и на тебя нагрузка большая.

Она засмеялась.

– Да нет. Я не связана с репетициями. Мое дело наряды, а уж репетируют-то они кто в чем.

– Слушай, а ты можешь меня свозить на экскурсию? Я дожил до седин, но никогда не видел, как готовятся концертные номера.

– И это говорит работник охраны концертного зала!

Она покачала головой.

– Но я недавно приступил к своим обязанностям. – Гуров попытался исправить ситуацию.

– Понимаю, понимаю. Захотелось поглазеть на стройных козочек.

Гуров промолчал, ожидая, согласится она или нет.

– Ладно, поехали, они начинают через пятнадцать минут.

– А Маревский будет? – небрежно поинтересовался Гуров. Не хватало, чтобы в нем признали торговца наркотиками.

– Да нет, что ты. Ему там делать нечего. Хотел на звезду взглянуть?

Полковник молча кивнул.

– Ничего необычного. Пузатый, бородатый, хамоватый тип.

– Наверное, он страдает звездной болезнью.

– Ничего особенного, третья стадия не опасна для здоровья.

– Интересно.

– Третья стадия – это когда певец хамит работникам сцены, костюмершам типа меня, – она выжидающе взглянула на него.

– Продолжай, продолжай. Мне стала интересна эта градация.

– Кроме обслуживающего персонала, звезда также может грубо высказываться в адрес музыкантов, осветителей, то есть тех, кто его окружает. Далее идет второй уровень, на нем болезнь проявляется более остро. Здесь обычным делом является хамство репортерам, журналистам и остальной информационной братии. Такого человека окружают постоянные слухи о скандальных выходках, наполовину придуманные свитой звезды специально для тиражирования в массовых изданиях. Обычно раздувают из тихого пука грозовые раскаты. Первая степень – встречается редко, но тем не менее без нее наша эстрада – не эстрада. Это Алла или Барри. Они сквернословят везде и всюду в лицо любому, кто попытается вести с ними разговор. На лице написано: «Да вы достали, козлы, своими расспросами!» Пытаются гадить даже на приеме у Президента, после чего попадают со своими репликами в программу «Время», дабы общественность поразилась их дерзости. Причем чем умнее хотят казаться, тем дурнее выглядят.

– Ну, под этим я, пожалуй, подпишусь, – улыбнулся Гуров. – Сама придумала?

– О! Общение со звездунами просто так не проходит. Ну что, едем?

– Поехали, поехали.

* * *

Репетиция проходила в небольшом спортивном комплексе прямо на площадке, размеченной для игры в баскетбол.

Гуров вместе с Надей вышли на балкончик, нависающий над спортзалом. Уже играла музыка, и два десятка стройных девушек потихоньку разминались.

– Ну, когда будут танцы? – Лавочка, на которую они сели, давно не видела свежей краски, но это не портило настроение.

Кто-то под балконом громко хлопнул три раза в ладоши, и девочки как по команде выстроились в три шеренги на расстоянии двух метров друг от друга.

– Разомнемся! – скомандовал жесткий женский голос.

Ритм музыкального сопровождения стал жестче, движения танцовщиц резче.

Ножки, ручки. Синхронное выполнение кажущихся несложными со стороны «па» производило приятное впечатление.

– Кто ими командует? – поинтересовался Гуров, машинально вытаскивая сигарету и после секундного замешательства убирая ее.

– Хореограф. Хорошая женщина. Ты на ее голос не обращай внимания. Это как на уроке с учениками. Нельзя позволять ни малейшей слабины, только тогда будет результат. Я сама через это прошла.

Гуров смотрел на грациозно движущихся танцовщиц и думал о том, что не так давно среди них можно было увидеть и Анну, и Лизу, и Клавдию. Одну из этой троицы усыпили навсегда, где еще две, пока неясно.

– А как происходит отбор в группу? Вот у моей знакомой дочка тоже вроде хореографическое училище закончила, – придумал на ходу полковник.

– О, брось. Бестолковое дело. Здесь места только по великому блату.

– Ну, на всякий блат есть длинный рубль, – сострил Лев Иванович, слегка прищуриваясь.

Высокая блондинка, стоящая на заднем плане в самом центре, привлекла его внимание с самого начала. И теперь, когда полковник смотрел в зал, он машинально находил глазами ее и любовался ее фигурой. Благо закрытый черный купальник и колготочки позволяли это делать без большого напряжения.

Придумывать было нечего – девушка была как на ладони.

– Здесь жесткая конкуренция. Я в свои лучшие годы без труда держалась бы в коллективе, но надолго меня бы не хватило. Год, два – затем надо отдыхать, обязательно. Если хочешь, чтобы к сорока от тебя что-нибудь осталось.

– Неужели это настолько тяжелое дело? – удивился Гуров. – Вроде все весьма свеженько выглядят.

– В большинстве своем все они, – она небрежно махнула рукой в сторону девочек, – встали к станку в семь лет. В тридцать семь придется уйти на покой. Что касается меня, то я забросила все намного раньше. Успела располнеть…

– Ну, мне с селедками делать нечего.

– То-то я смотрю, ты ту блондиночку глазами поедаешь. Аппетитная?

– Перестань подтрунивать надо мной, над стариком.

Она шутливо ткнула его под ребро.

– Ну уж старик. Не надо прибедняться.

– А что. Она вполне могла бы работать какой-нибудь моделью. Как раз соответствует современным требованиям.

Так они просидели рядом друг с другом почти полтора часа. В основном обсуждали танцовщиц. Фигуру, прическу, манеру двигаться. Затем перешли к планированию. По обоюдному согласию, было решено сходить на фотовыставку, где свои работы представлял известный в узком кругу московский мастер Гриша К. Выставка называлась «Техника танца» и рассказывала о современном американском балете. Тема интересовала Надю, и Гурову пришлось согласиться, тем более что Надя с воодушевлением убеждала его, что духовная пища полезна.

– Действительно, во всем нужна гармония, – одними губами произнес полковник.

Репетиция закончилась. Измученные девочки медленно поплелись в раздевалку, а на площадку вышли две высокие брюнетки в джинсах и кроссовках.

– Кто такие? – поинтересовался полковник, с удовольствием поднимаясь с жесткой лавочки.

– Наверное, новенькие, – Надя уже пошла к выходу.

– По блату? – Интерес, прозвучавший в голосе кавалера, заставил костюмершу остановиться.

– И ты на это будешь смотреть? – презрению ее не было границ.

– Ну а почему бы и нет? Может, они окажутся талантливее тех, что мы видели.

– Очень сомневаюсь. – Она вернулась на место. – То были профессионалы, а это так, перед зеркалом дома подергались и решили, что они неотразимы.

– Давай, давай посмотрим. – Он усадил ее и взглянул на часы: – Пять минут – и пойдем.

Как оказалось, эти брюнетки приготовили для просмотра танцевальный номер.

Двигались они резко, музыка была современная. В общем, Гурову понравилось.

– А что, у них есть шанс. Не так ли?

– Может быть. Мне эти вопросы не решать. Если бы зависело от меня, я бы их еще пару месяцев погоняла, прежде чем куда-то выпускать.

– Какая ты, однако, серьезная, – он поднялся, увлекая ее за собой. – И часто их тут мучают?

– Каждый день.

– Ну ты подумай. Красота действительно требует жертв.

* * *

На следующий день симпатичная высокая блондинка уже сидела в машине Гурова.

Ее звали Нелли.

На этот раз сыщику пришлось отказаться от «Волги» и сесть за руль собственного «Пежо».

Представился Лев Иванович своим именем, а легенду, как водится, придумал на ходу.

Быть в шкуре бизнесмена – самое милое дело. Откуда деньги – спрашивать неприлично. На вопрос: «Чем занимаешься?» – можно с легкостью отвечать:

– Кручусь помаленьку.

Вот и всех дел.

Нелли, к ужасу Гурова, совсем не умела разговаривать. Несмотря на то что у нее был язык и голосовые связки, она ничего не могла толком сказать. Полковник в первый раз в жизни попал в ситуацию, когда женщина не могла произнести даже простое предложение. У нее путались не только мысли, но и слова.

– Занимаетесь чем вы? – вопрошала она ртом, забитым жевательной резинкой. Могла сказать и так:

– День отличный танцевать.

Гуров набрался смелости и поинтересовался, не из Прибалтики ли она. Оказалось, что нет, коренная москвичка.

Он любовался ее стройными ногами, длинными, ухоженными пальцами рук и в то же время понимал, что это как раз тот случай, когда человек был первым в очереди за красотой и последним за мозгами.

Она была такого же, как и полковник, роста – сто восемьдесят пять сантиметров и воспринимала его как дорогую безделушку, свалившуюся ей на шею.

Гуров познакомился с ней после репетиции. Просто завел разговор о том, какие у нее красивые плечи. Больше от него ничего не требовалось.

Гуров вез красавицу в ресторан, отметив про себя, что так недолго и привыкнуть возить женщин по ресторанам, после чего брать их тепленьких и сытых где-нибудь в гостинице или на природе.

На беду Гурова, финансы таяли почему-то очень быстро – кушать Нелли любила. Для того чтобы таскать кучу костей, а кроме того, и ворочать ими на репетициях и концертах, требовались калории.

Как ни пытался сыщик завязать разговор – ничего не получалось. Диалог не клеился. Красавица обрывала все нити нелепыми фразами, после которых уже язык не поворачивался продолжать. Но Гурову нужна была информация, и он, словно питон, старался обездвижить свою жертву, перекрывая кислород, стягивал виртуальные кольца на шее красавицы. Он целый час регулярно, через каждые пять минут задавал вопрос, касающийся ее работы и обстановки в коллективе.

Из фраз «Девушки нормальны. Танцевать приятно. Отрицательно. Перенасыщение нагрузками» и т.п. Гуров сделал вывод о том, что в коллективе у них только преданные делу танцовщицы, которые готовы переносить тяготы работы, зная, что в конце они достигнут высокого результата и покорят публику.

Рукава ее белой блузки были расстегнуты. Ткань случайно задралась, и это имело далеко идущие последствия.

Гуров неожиданно для себя увидел на предплечье след от укола.

У него не было времени долго размышлять над тем, стоит ему или нет заводить откровенный разговор.

– О-о-о, я смотрю, ты на игле.

Она смутилась, резко одернула рукав.

– Это моя проблема, – сообщила Нелли.

– И много у вас в группе девушек с такой проблемой?

Танцовщица больше не смотрела на него. Симпатия растворилась.

– Мы сейчас поедем в одно, если можно так сказать, заведение, и ты мне все расскажешь. Ладно, Нелли?

Она суетливо засобиралась. Да куда денешься от Гурова?

– Разрешите представиться: полковник милиции Лев Иванович Гуров. В органах двадцать лет, а с такой красивой в первый раз кушал. Наверное, и в последний.

– Ты гад.

– Ox, – Гуров покачал головой, – я бы на твоем месте поберег оставшееся здоровье. Вот в клинику поедешь, на принудительное лечение, там с тобой церемониться не будут. Что пользовала? Кокаин?

Он достал из кармана пиджака пакетик с белым порошком, приобретенным по его просьбе Геной Андроновым.

Она не сводила глаз с пакетика, и, чем дольше смотрела на наркотики, тем меньше человеческого в ней оставалось.

– Когда дозу-то принимать? – житейски поинтересовался Гуров. – Скоро небось?

– Не пойму я, – тихо произнесла она, – или ты мент, или ты бандит.

– У тебя есть только один способ проверить – надо поехать со мной. Может быть, даже я тебе отсыплю немного. Как, Нелли, ты готова?

– Что хочешь ты от меня? – шмыгая носом, спросила блондинка.

– Правду, девочка, правду.

Он усадил свою добычу в машину и повез в управление, лелея надежду, что найдет какой-нибудь свободный кабинет. Желательно бы свой собственный, но там ведь наверняка Крячко сидит. Нужна беседа тет-а-тет.

Рыскать по управлению долго не пришлось. Закуток нашли сразу. Скрывшись от посторонних глаз, Гуров и плясунья разместились по разные стороны большого письменного стола.

– Меня просто облизали всю с головы до пят, – она брезгливо поморщилась.

– Что ж ты хочешь. У нас в основном мужчины работают. К тому же такие дивы тут не каждый день появляются. Наш контингент не так эффектен.

– Это, наверное, комплимент.

– Ага, может, и последний на сегодня, а может, и нет, я пока не знаю. Давай по порядку. Давно танцуешь у Маревского?

– Полтора месяца.

– Ты принимала наркотики до того, как пришла в группу, или же стала колоться недавно?

Она отвернулась от него и процедила сквозь зубы:

– Мразь. Ты мразь.

– Допустим. Только тебе, должно быть, не безынтересно будет узнать, что я уже давно не могу найти ни одну из трех девочек. Ни Анну, ни Лизу, ни Клавдию. И Анна, и Лиза были наркоманками. Про третью пока ничего не знаю.

Она достала из сумочки беленький платочек и дотронулась им до прелестного носика.

– Клава тоже была наркоманкой.

– Как интересно. Вы что же там, все проколоты?

– Соображай! Хренов сыщик! – выкрикнула она и вскочила.

Гуров сам любил так обращаться к себе, но слышать это слово от плясуньи, да еще и вкупе со словечком «хренов», было неприятно.

– Спокойнее, спокойнее, – он усадил ее на место. – Я тебе обязательно помогу.

– А остальным? – Она медленно опустилась на стул.

– И остальным тоже. – Гуров открыл окно и закурил. – Только для этого надо, чтобы я знал как можно больше.

Она потупила глаза и попросила сигарету.

– Я представлял себе, что физические нагрузки плохо сочетаются с никотином, алкоголем и наркотиками. Не так ли?

– У нас не пансион. Мы же как лошади скаковые. Постоянно гонят, гонят.

– Ну и сколько бы ты смогла еще продержаться на этой работе?

– Месяца два, здесь никто долго не задерживается. – Руки ее задрожали, по телу пробежала судорога. – Извини, Лева, накатывает.

– Почему ты решила именно два, а не три или один?

– У меня больше нет сил. Я должна буду уйти.

– Откуда у тебя деньги на наркотики?

Она нервно пожала плечами.

– Постоянный поставщик, который за небольшую плату ссужает товар.

– Ты ведь здоровая баба…

– Была, – отмахнулась она, снова поднося указательный и средний палец к губам.

Выпрашивает сигаретку.

– Значит, любая из тех девочек, что у вас танцует, наркоманка, и состав труппы полностью заменяется через два месяца.

– Нет, что ты. Многие и по полгода работают, и год.

– Как же это им удается? Они не принимают наркотики?

– Принимают, все принимают. – Ее снова передернуло.

– Позволь мне усомниться. – Он подошел и взял ее за плечи. – Давай, красавица, вернемся к истокам. Как ты села на иглу?

– А кофе можно?

Гуров через пять минут организовал и кофе, и сахар, и сгущенное молоко, и печенье.

Отхлебнув горяченького, она немного встрепенулась.

– Я вела детский хореографический кружок. Короче, ничего особенного. Иногда калымила, занимаясь с детьми «новых русских». Обычное дело. Не знаю я, как он меня вычислил, подвалил ко мне на улице, стал зубы заговаривать, пригласил в ресторан. Ну, что-то вроде вас сегодня.

Гурову не понравилось сравнение, но к делу это никакого отношения не имело, поэтому он промолчал.

– Вообще он приятный, такого интеллигентного вида. Знаешь, у этого типа мужчин обычно «шестерка» «Жигули». Ходят в джинсах, рубашках. На рубашке висят очки от солнца, через плечо кожаная черная сумка. Постоянно спешат. Живут чем? Никто не знает, но средства имеют. Женщина я незамужняя. Почему бы и нет? Шампанское пили. Он возьми ни с того ни с сего да и вколи мне прямо в… попу. А я уж пьяная и так.

– И где же он теперь, твой ухажер?

– Я его больше не видела. Мы с ним только одну ночь.

Гурову было жалко сидящую перед ним девочку. Красивая, а в переплет попала. Танцует, а разговаривать нормально не может.

– Что было дальше? – Полковник машинально теребил зажигалку.

Она отхлебнула кофе и закрыла глаза.

– Потом началось то же самое, что и сейчас. Мне нужна доза была. Откуда я знаю, где взять-то. С детьми позанималась, а сама себе не нахожу место. Пошла на улицу, на Тверскую. Там проститутки, думала, и наркотиками кто торгует. Нашла, представляешь? Он сам подошел, наверно, я тогда сама не своя была. До сих пор я с ним.

Вот это полковнику понравилось. Наконец-то клюет. Он уже и не надеялся. Вроде все как на ладони, и в то же время зацепиться за конкретику невозможно.

– Когда ты с ним должна встретиться?

– Он приносил мне каждую неделю небольшой пакетик. Уколы делать научил. Вначале он мне колол, потом я сама себе уколы делала.

– Какой услужливый дилер, – Гуров покачал головой. – Так когда?

– Вечером, сегодня.

– Отлично. Я сейчас схожу за парочкой фотографий, а ты пока посиди.

– Мне плохо. – Она вытерла со лба выступившую испарину.

– Похоже, нужен доктор, не так ли? – Он заботливо посмотрел на нее.

Она молча закивала и снова припала к чашке с горячим напитком.

Гуров пошел в свой кабинет, где застал Крячко сидящим за столом, заваленным бумагами.

– Я в тридцать второй вместе с молодой женщиной – наркоманкой. Найди того, кто сможет помочь ей. И еще, мне нужны фотографии Петрова и покойного Бори.

Портреты нашлись быстро. Поблагодарив за расторопность, Гуров поспешил обратно к Нелли.

Надо отдать должное Крячко. Доктора он нашел быстро. Не успел Гуров войти в комнату, как за ним вошел небольшого роста щупленький капитан в очках в толстенной оправе, сикось-накось висевших на толстом носу.

– Здравствуйте, Лев Иванович, – капитан протянул свою, как оказалось, весьма крепкую ладонь. – Кандидат медицинских наук Важнецов. Что случилось?

Гуров кивнул в сторону Нелли:

– Даме плохо. Организм требует наркотика.

К тому моменту блондинка ослабла. Взгляд ее стал плавающим.

Важнецов пощупал пульс, проверил реакцию зрачка на свет.

Неожиданно сильнейшая судорога сковала тело Нелли, и, охнув, она схватилась за живот.

– Если хочет, надо дать порошочек. У вас есть что-нибудь?

– У меня, – прошептала танцовщица, – в сумочке – осталось на разок. Шприц там.

Пока доктор готовил дозу, Лев Иванович положил на стол две фотографии.

– Нелли, сейчас тебе сделают укол. А пока скажи, ты узнаешь кого-нибудь?

Она закивала и ткнула пальцем в Петрова.

– Он продавал наркотики мне.

– Ты сегодня должна с ним встретиться?

– Да.

– А этого не знаешь?

– Он наркоманкой меня сделал.

Сказать, что Гуров был доволен, значит, ничего не сказать.

Гуров смотрел, как танцовщица млеет под действием наркотика, и думал о том, что ему не следует ее терять ни при каких обстоятельствах. Пока у него в руках свидетель номер один. Вопросы были, но начало в разоблачении банды, а он уже не сомневался, что наткнулся на банду, было положено.

Вошел Крячко и уставился на Нелли. Девушка сидела напротив Гурова, широко расставив ноги и наклонив голову на сторону.

– Основной инстинкт, часть вторая, – съерничал заместитель.

– Шарон Стоун ей в подметки не годится, – на полном серьезе ответил Гуров.

– Я могу идти? – спросил медик и получил разрешение удалиться. – В первый раз в жизни у меня была такая красивая пациентка, – заметил он. В его глазах, кроме зависти, полковнику прочитать ничего не удалось.

– Знаешь, кто звонил? – Станислав сел рядом с Гуровым и стал любоваться девушкой. – Прямо как в кабаке, ей-богу.

– Будь она в здравом уме, не миновать нам мордобития. – Гуров налил себе в стакан кипятка. – Так что там за звонок?

– Яблонев, хозяин коттеджа, того самого, в котором ты достал Петрова с напарником, хочет выразить тебе благодарность. Пригласил на ужин. В восемь часов, ресторан «Прага». Даже телефон твой выпросил.

– Интересно, будь я простым сержантом, удостоился ли я такой чести? – Гуров кинул ложку кофе в воду и стал смотреть, как вода окрашивается в коричневый цвет.

– Хороша, – Крячко продолжал пялиться на Нелли.

– Не знаю, смогу ли я принять это приглашение, потому как сегодня, если нам повезет, выйдем на Петрова. Как только Нелли станет лучше, начнем прорабатывать операцию.

* * *

Лев Иванович отломил раковую шейку и извлек кусочек нежного мяса. Классная вещь.

Он сидел в кресле перед телевизором и наслаждался пивом, солеными орешками, раками, воблой – и старался ни о чем не думать.

Операцию провалили, на свидание с крутым Яблоневым не пошел. Плюнул на все, купил два десятка бутылок пива, пришел домой и объявил жене, что они релаксируют весь вечер.

Маша приняла предложение с превеликим удовольствием и, улучив момент, словно кошка прыгнула к нему на колени и замурлыкала о том, как было бы неплохо купить новые портьеры в зал. Затем ее воображение переключилось на усовершенствование среды обитания на кухне и дальше, дальше, дальше. Ее мысли перебегали с одного уголка квартиры к другому, что абсолютно не раздражало Гурова, а совсем наоборот. Он сидел, слушал ее голос, смотрел телевизор, одновременно пил пиво и ел мелкую снедь. Ему было хорошо.

В одиннадцать вечера зазвонил телефон. Нехотя полковник снял трубку, приложил ее к уху, выплюнул слово «да» и стал ждать, что ему там на этот раз скажут.

– Павел Леонидович Яблонев беспокоит, – услышал он откуда-то издалека. – Ничего не говорите, Лев Иванович, работа, работа, понимаю. Я вам признателен за то, что вы выпроводили двоих недоносков из моего недостроенного дома.

– Не стоит, – вяло произнес полковник.

– Я вам от чистого сердца приготовил небольшой подарок, примите, не обижайте.

Гуров молчал. Подарок так подарок, не взятка же.

– Вам принесут завтра на работу. Еще раз спасибо.

Гуров повесил трубку.

«Крутые». Мысли завертелись вокруг работы, и перед ним всплыла картина сегодняшнего провала.

Вот Нелли стоит на Тверской рядом со зданием Американской морской биржи и ждет, когда к ней подъедет Петров.

Пятнадцать человек на четырех машинах сидят и ждут, когда это случится, но ни в семь, ни в полвосьмого ничего не происходит.

Гуров рассматривал такой вариант, но все же надеялся на удачу. Значит, крепко напугался этот Петров, ушел в подполье, бросил девочку, а может, и девочек на произвол судьбы.

И тут Нелли делает несколько шагов вперед и поднимает с асфальта пакетик.

Ей выкинули наркоту из проезжающей мимо машины. Как все просто.

Завтра утром он будет знать ответ. Чистый это героин или отрава. Если яд, то Нелли списали со счетов и, может быть, узнали, что она под колпаком, если чистый продукт, значит, ей надо появляться на репетициях и помалкивать.

Дома Гурова ждал сюрприз. Мария, свернувшись калачиком, спала на диване, когда полковник вошел в комнату. Стараясь не шуметь, он прошел на цыпочках на кухню. На столе стояла бутылка шампанского и записка: «Без меня не начинай – убью». Сыщик улыбнулся и пошел в душ.

* * *

Наркотик оказался чистым. Количество примесей минимально. Хороший, качественный товар.

Получив результат от экспертов, Гуров нервно постучал пальцами по крышке стола и посмотрел на похорошевшую Нелли.

– Расскажи, как ты принимала наркотики.

Она мило улыбнулась.

– Просто делила содержимое в пакетике на три равные части, вот и все.

– Тебе не кажется, что от недели к неделе дозы становятся все больше?

– Может быть, но приятно.

– Да, я вчера тут наблюдал картину, пока тебе укол добрый доктор не сделал, – Гуров состряпал злющую физиономию. – Как ты собираешься с ним расплачиваться?

– У меня вычтут из зарплаты. Они не каждый раз подходят. Забыла я сказать.

– Ты забыла, потому что хотела получить порошок, не так ли?

– Ну и что.

– Девочка, ты что, не понимаешь? Тебя же потихоньку загоняют в гроб! Только я тебе смогу помочь. Больше на земле добрых дядей нету. Все остальные злые.

– Лева, ты добрый, в самом деле.

Гуров схватился за голову.

– Потрясающе. Знаешь, посиди-ка тут. Вот тебе банка растворимого кофе, вон чайник, вон стакан. Я приеду через час, и не пытайся удрать. Пока я хожу, сообрази, почему одни девочки по полгода работают, а тебя за два месяца сгноить решили? За что они так с тобой? Домашнее задание усвоила?

– Да! – Она смотрела на него смеющимися глазами.

«Хохотушка, твою мать».

* * *

Гуров пошел к Наде. Выбор у него был невелик. Надо было трясти баб в надежде на то, что одна из них, а еще лучше, если обе, разоткровенничаются, причем чем быстрее, тем лучше.

Лев Иванович принял приглашение пожилой матери костюмерши и с удовольствием вошел в квартиру.

Надя позволяла себе поспать, а потому к приходу Гурова выглядела свеженькой и отдохнувшей.

– Привет. Как провел вчерашний день? – Она улыбалась совершенно искренне. Сыщик, как ни пытался, не мог почувствовать никакого подвоха. Вряд ли она знает о том, что он зацепил Нелли.

– Да, вчера пришлось тяжело.

«Стою, переминаюсь с ноги на ногу, как идиот. Будто ученик перед учительницей».

– Что так?

– Устал на работе. Может, мы с тобой немного покатаемся по городу. Ты не против?

– С удовольствием.

– Не собирайся слишком долго.

– Хорошо. Мама, напои гостя чаем.

Не успел Гуров дохлебать банальный «индийский» из миниатюрной чашечки, как Надежда уже оделась и слегка подвела глаза.

На ней был костюм кофейного цвета, который сделал из нее нечто, очень напоминающее киношный стереотип секретарши бизнесмена-неудачника.

– Отлично. – Полковник поставил чашку на стол несколько резче, чем следовало. Звук получился гулким.

– Что это ты так торопишься, а? – Она подошла к Гурову и, не стесняясь матери, чмокнула его в щеку.

Сели в «Волгу». Наступил тот самый момент, который бы Гуров оттягивал при прочих обстоятельствах на долгие месяцы, а может, и годы.

– В управление, – распорядился Гуров, ожидая, что это вызовет по крайней мере удивление.

– Тебе надо куда-то заехать?

«Скорее нам», – но Лев Иванович не стал вдаваться в детали.

– Да, – просто ответил он. – Извини, что не предупредил.

– Не страшно, – она ласково посмотрела на него.

Когда они подъехали к зданию и она прочитала надписи на табличках, кровь отлила от ее лица.

– Где это мы? – спросила она. – У тебя что, серьезные проблемы?

Гуров протянул ей руку и спокойно попросил:

– Пойдем.

– Куда, зачем мне куда-то идти? – Костюмерша почувствовала, что что-то не так. – Ты не охранник?

Он не убирал протянутой руки.

– Нет, моя работа намного интереснее.

– Мог бы и сразу сказать, – брезгливо прошипела она, покидая салон авто, – мент поганый.

Сколько раз он слышал эти слова?

– Кто из нас более поганый, мы разберемся уже очень скоро, – успокоил костюмершу Гуров.

– Ты, Лева, оказывается, большой козлина, – резко бросила она, входя в дверь.

Он схватил Надю за руку.

– Лев Иванович, меня зовут Лев Иванович, меня зовут так даже те, кто имеет миллионы долларов, и те, кто способен одним шевелением пальца отправлять на верную смерть тысячи парнишек. Тебе не пристало мне хамить. Пошли, и чтобы больше я не слышал ни единого звука.

Пока добирались до кабинета, с полковником поздоровались абсолютно все, кто попался ему на пути. Это произвело впечатление, и Надя быстро прикусила язык.

Гурова, как истинного актера по жизни, интересовала реакция Нелли на Надю и наоборот.

Когда костюмерша увидела длинноногую танцовщицу, ее глаза яростно сверкнули и тут же потухли. Никаких вздернутых бровей или неосознанного открывания рта. Будто ожидала увидеть в кабинете Гурова именно Нелли.

Блондинка посмотрела на вошедшую в кабинет женщину с явным удивлением, и не более того.

– Тебя он уже трахнул, дорогая? – осведомилась костюмерша, опускаясь на свободный стул.

– Разговоры! – рявкнул Гуров, занимая место за рабочим столом. – Разрешите представиться: старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.

Для пущей солидности и убедительности сыщик положил перед собой лист белой бумаги и ручку. Вытащил из стола диктофон, который пришлось одолжить у Крячко, предупредил, что весь разговор записывается на пленку.

– Отвечайте на все вопросы спокойным, ровным голосом. Между собой не переговариваться. Друг на друга не смотреть.

Они сидели перед ним, словно нашкодившие ученицы. Только одна была старше другой на десяток лет, но это не имело никакого значения, завязли-то они в одном дерьме.

Женщины притихли. Гуров закурил, не спрашивая разрешения. Он держал паузу, чтобы в первую очередь до Нади дошло, где она и кто перед ней сидит.

К удовлетворению Гурова, на лице костюмерши отражалось все ее нестабильное состояние. На симпатичном, не обезображенном макияжем личике был написан страх.

Нелли вела себя более спокойно. Ей только вчера ввели дозу, и земные проблемы были для нее пока несущественны.

– Начнем, пожалуй, – постановил Гуров после того, как докурил в полной тишине. – Надежда, пожалуйста, ФИО и год рождения.

– Надежда Алексеевна Поллуднева, два "л" в середине, 1965 года рождения.

Гуров записал.

– Сколько лет вы работаете костюмершей в группе Маревского?

– Год и двенадцать месяцев.

– Сколько танцовщиц в группе?

– Сейчас двадцать три.

– Припомните, пожалуйста, сколько девочек сменилось за это время.

– Текучка у нас небольшая. На эту тему вам лучше поговорить с хореографом.

– Пока я разговариваю с вами, – Гуров сурово посмотрел на недавнюю «подругу».

– Сменилось, может быть, пять девочек, а может, семь, не больше десятка.

– Анна, Лиза, Клавдия, кто еще?

– Вера ушла, – встряла Нелли и тут же осеклась под тяжелым взглядом.

– Вера, – согласилась костюмерша, – Дарья… вроде была Оксана, небольшого росточка, черненькая такая.

– Вы сейчас получите ручку и бумагу и в подробностях опишете и Дарью, и Оксану. Как выглядели, чем занимались, кроме танцев. Кто-нибудь из танцовщиц принимает наркотики? – Гуров смотрел на Надю в упор.

– Нет, – довольно уверенно произнесла она, затем поправилась: – Я ничего не знаю об этом.

– Вы уверены?

Костюмерша покосилась на сидящую рядом Нелли.

– Смотреть на меня! – заорал сыщик.

– Я ничего не знаю, – вяло повторила она и заплакала.

Ох уж эти женские слезы. Кто знает, плачет женщина от того, что ее действительно допекли, или же это просто применяется одно из спецсредств.

– Воды у меня нет, валерьянки тоже. – Гуров «нравился» сам себе, стопроцентный мудак. – Вот бумага, вот ручка, садитесь поближе к столу и описывайте внешность девочек.

Взяв за руку скучающую блондинку, он вывел ее в коридор и пошел с ней в кабинет, где надеялся застать Крячко.

Станислав оказался на месте.

– О! Какие люди, господин полковник, с эскортом.

– Шутов не пристреливают, – парировал Гуров.

Гуров повернулся к красавице.

– Ты на репетицию не опаздываешь?

– Нет, – пожав плечами, ответила она, опуская свои прелести на стул и выставляя ножки.

– Дыхание ровнее, – подсказал Лев Иванович своему заму. – Дай мне фотографии по нашему самому плохому дяде.

– Ты что, хочешь ей это показывать? – Станислав рассматривал Нелли, словно скульптуру в галерее, затем взглянул на Гурова. – Не слишком?

– Нормально, – заверил твердым голосом Гуров, – давай папку из сейфа.

Пока Станислав доставал документы, Лев Иванович подошел к танцовщице, которая села за традиционно свободный третий стол, который не принадлежал ни Гурову, ни Крячко, и мягко предупредил:

– Сейчас ты посмотришь фотографии, они неприятные, но если ты кого-нибудь узнаешь, тебе надо сказать мне.

Скривившись, Крячко передал начальнику пухлую папку и напомнил, что фотографии в конверте, в конце дела.

Полковник выкладывал карточки по одной, он не давал их в руки, клал на стол. Гуров чувствовал, что, чем больше на столе запечатленных бесстрастным фотоаппаратом трупов молоденьких девочек, тем хуже становится Нелли.

Она просмотрела все до конца, но никого не узнала. Отвернулась от стола, быстро-быстро вытащила платочек и тихонько заскулила.

– Займись ею, – распорядился Гуров, собрал со стола фотографии и вышел.

Когда он вошел к Надежде, она все еще писала. Оценив объем, полковник заметил, что быстрее пишут в третьем классе, выполняя упражнение.

Взяв пару исписанных крупным почерком листочков, он не обнаружил в них ничего интересного и без предупреждения выложил на стол пачку тяжелых снимков.

В первое мгновение Надя заинтересовалась, но, когда разглядела, что изображено на фотографиях, отпрянула назад.

– Господи, – прошептала она.

Полковник проигнорировал упоминание вседержителя.

– Смотри внимательно. Узнаешь кого-нибудь, скажи.

Она стала смотреть на фотографии, а он на нее. После того как Надя определила его как «мент поганый», Гуров перестал верить ей.

У кого отрицательное отношение к милиции? У тех, кого милиция достает, а это отнюдь не добропорядочные граждане.

Она не стала утруждать себя тщательным разглядыванием тел. Быстренько просмотрев документальные свидетельства убийств, она вернула ему снимки.

– Придется по второму кругу, – полковник проявлял упрямство.

«Даже если она никого и не опознает, – думал Гуров, – она поймет, что мы здесь занимаемся куда более важными вещами, нежели подготовка очередного костюмчика для концертного номерочка».

Надя скривилась, но перечить не стала. Теперь на каждой фотографии она задерживала взгляд на секунду дольше.

– Никого не узнаю. – Она смотрела на него так, будто результат был известен заранее и очередное перетасовывание фотографий – лишь некая формальность.

– Можете идти, – сухо произнес Гуров. – И пожалуйста, из столицы никуда не выезжать.

– Я должна…

– Уже не должны.

– Но я потеряю работу, – возмутилась она. – У Маревского скоро гастроли.

Подчас Гурова раздражали постоянные разъезды его жены. То съемки, то спектакли. Но он терпел это, как терпела она его поздние возвращения с работы и случающиеся время от времени нервные срывы. Видимо, сработало шаблонное мышление. «Гастроли» – надо войти в положение, понять, отнестись снисходительно.

– Когда надо ехать?

– Через неделю.

– О! – Гуров облегченно взмахнул рукой. – К этому времени все встанет на свои места. Идите, снимите стресс от посещения Главного управления МВД России.

Надя ушла.

Гуров достал сигарету, хотел закурить. Опомнился: в чужом кабинете. Пошел к Крячко и Нелли.

– Где девчонка? – первым делом спросил Гуров.

– Отпустил, – Крячко ответил так, будто сейчас на него должна была обрушиться бетонная стена, – а что, она тебе нужна?

– Нет. Не нужна.

Гуров сел и стал чадить, а Станислав облегченно вздохнул.

– Что будешь делать? – поинтересовался он.

– Не знаю, – нехотя ответил Лев Иванович. – Может, чаю попить?

– Тогда пошли к Орлову, у него там Верочка, она сделает.

– К генералам на службе просто так не ходят. Надо придумать причину.

– Сделаем доклад.

– Действительно, – согласился Гуров. – Только курить там придется около форточки.

Идти было недалеко – в соседний кабинет.

Поздоровались с Верочкой. Спросили, можно ли к генералу. Орлов оказался занят, что было весьма кстати.

– Верочка, мы пришли пить чай, – буднично доложил Гуров и в задумчивости опустился на стул.

«Вроде все делал правильно. Почему нет результата? Работал по шаблону? Нет. Учитывал индивидуальные особенности? Да. Не дергался, не давил с самого начала, действовал осторожно. Сдвиги есть, но несущественные».

– Кто у генерала? – поинтересовался Крячко.

– Начальник МУРа, – сообщила Верочка, заваривая миниатюрный чайничек.

– Вот – мужики советуются, а Лев Иванович у нас больше ни с кем не советуется. Он у нас теперь первый парень на деревне и творит с женщинами все, что хочет.

Гуров молчал, хотя ему хотелось крикнуть: «Довольно!» Станислав просто так редко выступает, в основном все время с подтекстом.

– Скажи мне, Верунчик, – Крячко подошел к секретарше генерала и забрал чашки с чаем для себя и Льва Ивановича. – Допустим, ты знаешь большой, большой секрет и у тебя этот секрет хочет вызнать симпатичный мужчина, ну, скажем, роста выше среднего, атлетического телосложения, волосы русые с сединой на висках, глаза голубые. Я никого конкретно в виду не имею, так, в качестве примера.

– Я этому некто и так все расскажу, – Верочка засмеялась, глядя на мужественно сносившего издевки Гурова.

– У него есть два пути: первый – притащить тебя в кабинет и, показывая страшные фотографии, попытаться заставить раскрыть большой секрет; второй – завалить цветами и залить шампанским, после чего внимательно выслушать все, что ему расскажет женщина. Господин полковник сегодня просто замордовал двух красивых дам.

– Неужели! – воскликнула секретарша. – И вы на такое способны, Лев Иванович?

– Да, я сегодня рискнул надавить, потому что, дорогой полковник Крячко, Нелли бы сдохла через месяц, а кроме нее, очень может быть, еще пяток девчонок подползают сейчас к роковой черте. И кто будет виноват в том, что они умрут? Хватит пить чаи, найди мне Котова с Нестеренко. Пусть потрясут задами, деньги, слава богу, есть.

– Ошибаетесь, Лев Иванович, вы ведете частное расследование, а у меня нет времени на выполнение негосударственных дел.

– Кривляешься? – зло спросил Гуров. – Ладно, сейчас пойдем разберемся – государственное дело или нет, – он кивнул в сторону кабинета Орлова.

Дверь открылась, и на пороге появился генерал Орлов собственной персоной.

– Что ж вы так кричите? – недовольно пробурчал высоколобый Петр Николаевич. – С человеком поговорить не даете.

– Мы позже зайдем, – ответил за двоих Гуров и, поставив недопитый чай на стол, вышел.

Крячко последовал за ним. Вернулись в кабинет. Расселись по местам. Посмотрели друг другу в глаза.

– Ты думаешь, мне делать нечего, а, Лев Иванович? Ты, извини меня, перебросил всю волокиту на меня и рад.

– На то заместители и существуют, чтобы на них всю непотребную, в том числе и бумажную, работу сваливать, – двинул мысль Гуров. Не успел он вновь закурить, как зазвонил телефон и Верочка пригласила друзей-полковников на свидание с Орловым.

– Чего не поделили? – Здороваясь с подчиненными, Орлов одновременно тер свободной рукой лицо, как бы сбрасывая с себя напряжение предыдущего разговора.

– Мы должны дать делу официальный ход, – напрямую двинул Гуров.

– Мужики, – взмолился генерал, – замминистра же просил по-тихому.

– Вы же видите, по-тихому не получается.

– Что, еще кого-нибудь убили? – неохотно спросил генерал, зная, что Гуров зря настаивать не станет.

– Почти, набрел на шоу наркоманок.

– Тебя, Лева, просили всего-навсего найти девушку. – Орлов и сам понимал, что, начав поиски девушки в огромном мегаполисе, Гуров вышел на очередную криминальную структуру.

– Да, плохой сыщик Гуров, вышел на торговцев наркотиками, – усмехнулся Лев Иванович. – Есть подозрения, что Анну Вербицкую насильно посадили на иглу, а сейчас ее уже нет в живых. Также есть подозрения, что человек, снабжающий наркотиками девочек Маревского, и есть тот самый «висельник», от которого вся Москва в шоке, не без помощи вездесущих журналистов, разумеется.

Дело о маньяке-убийце давно висело на Гурове и Крячко, а соответственно, и на самом генерале.

– Мужики, – воззвал генерал к полковникам, – я вас не первый год знаю, поэтому говорю откровенно: к моей заднице поднесли горящий факел, когда уберут – неизвестно. Если вы решите проблему, я ставлю «Столичную». Полковник Крячко, вы освобождаетесь от бумажной работы и поступаете в распоряжение полковника Гурова. Работаете тихо, без бумаг и официальных процедур. Найдите девчонку, – генерал помолчал, – или останки.

* * *

Прошел час, и в кабинет Гурова ввалилась троица во главе с Крячко.

У Станислава был свой ключ, и потому они застали Льва Ивановича за гимнастическими упражнениями: полуголый полковник отжимался от пола.

Окно открыто. В кабинете свежо.

– Проходите, присаживайтесь, – предложил Гуров. Упражнения не сбивали дыхания, что сейчас редкость даже среди парней двадцатилетнего возраста.

Он добрался до цифры тридцать и встал.

– Ну ты, Лев Иванович, Аполлон, – Нестеренко не скрывал своего восхищения.

– Тогда я «Союз», – пошутил Крячко.

Гуров надел рубашку.

– Я тут думал, господа, – начал старший оперуполномоченный, когда все расселись, – физические упражнения способствуют приливу крови к мозгу, что стимулирует процесс эвристики. Вот я отжимался и думал. Как вы отнесетесь к тому, чтобы завести знакомство с симпатичными девушками, да еще и за деньги?

– Ты уже через это прошел, теперь и нас толкаешь на блуд. – Крячко сверкнул глазами. – Но я не против, не против. Согласен бегать за Нелли, как песик.

Нестеренко перспектива понравилась. Котов пока помалкивал. Он за своей будущей женой-то таскался не один день, а тут какие-то девочки…

– Ничего попроще нет? – осведомился Котов. – Может, по-тихому прибить кого надо…

– Проще? – Гуров посмотрел на Котова, работающего сейчас на частную лавочку, впрочем, тем же занимался и Нестеренко. – Будешь следить за Надеждой Алексеевной Поллудневой. Координаты и описание получишь. Что, куда, с кем и так далее. Тебе, – Гуров перевел взгляд на Нестеренко, – работа посложнее: будешь мотаться за красавицей Нелли. Сложность в том, чтобы она тебя не усекла, и не приближайся к ней ближе чем на два метра.

– Почему она достается не мне, босс?! – заскулил Крячко. – Я бы МВД не посрамил.

Когда частные сыщики отправились выполнять задание, не забыв прихватить аванс из средств Вербицкого, Гуров укоризненно покачал головой, глядя на Станислава.

– Тебе не кажется, что пора прекратить ерничать?

– Остался еще один номер, – Крячко достал из ящика стола длинную узкую коробку, завернутую в блестящую фольгу и перевязанную бантиком. – Это тебе от Яблонева.

Гуров взял из рук сверток, сразу почувствовал его тяжесть.

– Думаешь, бомба? – серьезно спросил Крячко.

– Наверняка давно проверили, – равнодушно ответил Гуров, начиная развязывать бантик.

– Никто не проверял.

– Да? – Полковник не останавливался. – Меня вроде бы хотели отблагодарить.

– Люди разные бывают.

Тем временем Гуров освободил коробку от фольги. Осталось поднять крышку…

Переглянулись.

Лев Иванович осторожно открыл посылочку.

Крячко заглянул внутрь и присвистнул:

– Хорош.

Гуров поднял записку.

– «Серьезному мужику – серьезный подарок», – прочитал он вслух.

В коробке лежал не нож, а скорее, клинок с очень длинным и широким лезвием.

Гуров взял его в руку.

– Тяжелая штука.

– И дорогая, – не преминул заметить Крячко. – Ты смотри, позолота, гравировка. – Может быть, это XIX век?

– Тысяча восемьсот сорок шестой год, – прочитал Гуров на рукоятке.

– Да, запороть такой штукой человека можно запросто. – Крячко еле дождался, когда Гуров передаст ему оружие.

– Царский подарок, – заметил Крячко, взмахнув клинком. – Прямо пацаном себя ощущаю.

– Давай положим в коробку от греха подальше, а то ты сейчас домахаешься.

Оружие убрали, и в комнате стало как-то спокойнее.

– Да, это не перочинный ножичек. Понервничаешь с такой штукой в руках, и вышка обеспечена.

– А мы не будем нервничать. Мы поедем к девочкам на репетицию. Я разговариваю с хореографом, ты круто одеваешься и снимаешь девочку, как и хотел. Работаем независимо друг от друга.

Крячко роль понравилась.

– Шеф, я тебя обожаю.

– Вводную получишь по дороге. У тебя машина где?

– «Мерседес» под окном, товарищ полковник.

– Отлично, я на «Волге», ты на «мерсе». – Гуров взял подарок влиятельного человека и пошел к выходу.

– Ты же не любишь подношения, Лев Иванович, – ущипнул Крячко.

– Я нет, а вот моя не так давно вывихнутая правая кисть очень даже.

* * *

Зашторив окна, он принялся за дело: подошел к кровати, расстегнул брючный ремень и попросил проститутку лечь на живот.

Нелли мурлыкнула и выполнила желание своего сутенера. Казалось, будто красный шелк простыней ожил под ней и сам перевернул ее тело.

Кровать была мягкая. Он почувствовал, как непреодолимое желание взять ее начинает порабощать мозг. Может, попользоваться ею напоследок? Но нет. Нет времени.

Он подошел к тумбочке, выдвинул ящик и взял заранее заряженный «Макаров».

Она обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

– Что ты делаешь! – взвизгнула блондинка, вскакивая с постели.

Спокойно взяв с кровати туго набитую подушку, сутенер подошел к ней.

– За что?! – вскрикнула она, обхватывая груди ладошками и поворачиваясь к нему полубоком.

Он рывком развернул ее к себе, приложил к ее груди подушку. Вдавив поплотнее ствол в ткань, выстрелил в сердце.

– Стукач – профессия опасная, – любезно сообщил сутенер, когда было кончено.

* * *

Гуров прошел на балкон и сел на то же самое место, где они позавчера сидели с Надей.

Он не успел к началу занятий и решил не отвлекать от дела хореографа, ему просто хотелось посидеть и посмотреть на девочек. Рассматривая плавно двигающихся под медленную музыку барышень, он искал Нелли, но ее не было.

«Опаздывает, – думал сыщик, – как она переносит и наркотики, и нагрузки? Глядя со стороны, и не скажешь, что человек, по сути, в аду находится. Запас прочности у нее от природы отменный. В такое дерьмо попала, а держится».

В середине репетиции в спортзал вошел Станислав. На нем был все тот же коричневый свитер и светло-серые брюки, и это уже был не опер из Главного управления, это был человек, которому на все наплевать. Чувствовалась власть, авторитет, презренное отношение к простым смертным.

Крячко успел сделать пару шагов, прежде чем к нему подошел молодой человек. Полковник давил руками грецкие орехи, беспардонно бросая шелуху на пол спортивного зала и тупо глядя на стоявшего перед ним парня.

И вдруг парень, преградивший путь, с грохотом падает на деревянный пол, хватаясь за руку.

Гуров уж подумал, что не слишком ли круто, но, увидев, что с пацаном все вроде в порядке, успокоился.

Музыку выключили, репетиция прервалась.

– Эй, девочка, пойдем со мной, много денег дам! – Крячко обратился к стоящей ближе всего черноволосой стройненькой танцовщице в алом обтягивающем трико и белом топе.

Гуров не видел, как девочка смотрела на Крячко, но в ее поведении не было никакого страха или смущения.

Из-под балкона навстречу Станиславу пошла стройная женщина, в которой Гуров без труда узнал Риту, она ставила номера у Саввы Иванова.

«Никогда бы не подумал, что у нее такой командный голос. Когда мы с ней разговаривали в машине, она вела себя весьма тихо и достойно. А поди ж ты, оказалась прямо-таки диктатором».

Станислав слушал руководительницу занятий, продолжая сыпать на некогда чистый пол шелуху.

Что уж она там ему выговаривала, Гуров не слышал, но тон был повышенным.

Крячко полез в карман брюк, вытащил толстенную пачку долларов и, отделив на глазок, передал Рите, сопровождая это парочкой неразборчивых фраз.

Женщина взяла деньги и согласно кивнула, показав рукой на балкон.

Гуров едва успел опомниться и пригнуться. Сейчас он не мог допустить, чтобы она заметила его. Пришлось на корточках ретироваться с балкона и ждать Крячко на улице.

Вскоре Станислав сидел рядом со Львом Ивановичем в «Волге» и докладывал вполголоса результат разведки боем:

– Пообещала закончить занятия на полчаса раньше. Глазки у нее заблестели.

– Откуда взял деньги? – мрачно спросил Гуров.

– Нарисовал.

Пауза.

– Была у меня пачка фальшивых двадцаток, а я что, разве не говорил? Значит, запамятовал.

– Зачем поперся? – Гуров был сердит. Он представлял себе все несколько иначе.

– Я просто показал, что я крут и у меня есть бабки. После этого ко мне выстроится целая очередь из этих пигалиц. Вот увидишь.

Слушая все это, Анатолий Иванович только едва заметно качал головой. Гуров понимал, что водитель находится в недоумении. Посадили к нему какого-то седовласого крепкого мужика, и катай его от одной бабы к другой.

А теперь они уже вдвоем детально обговаривают, кого как снять. Работа.

– Дело в том, что хореограф, зовут ее Рита, знает меня в лицо. И это плохо. Если она причастна к исчезновению девочек, то в этом случае ждать от нее откровений не приходится. Кроме всего прочего, на репетиции не было Нелли, хотя она обещала, что придет.

– Ей лечиться надо, а не танцевать. – Крячко на время стал нормальным человеком.

– Красавицу себе не присмотрел, пока был в зале?

– Лев Иванович, я сторонник принципа: используй ту, что под рукой, и не ищи себе другой, правда, в том случае, если все хороши.

– Понимаю, – согласился Гуров. – Он берет их по одной и в любви, как заводной. Иди на исходную, скоро репетиция кончится. Девочки повалят. Только успевай рассматривать да примеряться. Я думаю, что мне имеет смысл поговорить с Ритой, но не здесь и не сейчас.

Вскоре двери спортклуба открылись, и танцовщицы стали покидать место тренировки.

Мимо Крячко уже прошло больше половины всех девочек, но он пока не выходил из машины.

«Чего он медлит? – недоумевал Гуров. – Возьми любую, выясни, наркоманка она или нет. Поговори за жизнь. Неужели так сложно?»

Рита вышла из здания с двумя девушками. Троица остановилась на крыльце. Казалось, они не знают, куда им идти. Гурову эта заминка не понравилась. Может, ждут кого-нибудь. Но нет. Одна из девочек разглядела Станислава в машине, и все трое двинулись к «Мерседесу».

Крячко выбрался из салона и начал им что-то говорить.

Стояли недолго. В машину к полковнику сели обе девочки. «Мерседес» рванулся с места. Рита не посмотрела вслед отъезжающей иномарке, она засовывала в сумку очередную порцию фальшивой «зелени».

– Вот это молодец, – не выдержал Анатолий Иванович.

– Мы следим за женщиной, которая не села в «Мерседес» и сейчас удаляется от нас, – поставил перед водителем задачу Гуров.

– Если сядет в метро? – поинтересовался извозчик.

– Пойду за ней, только я не думаю, что так будет.

Рита «голоснула», поймала старенький «Фольксваген».

– Не зевай, – напрягся оперативник. – Не упускай из виду.

Как выяснилось, ничего криминального в ее поведении не было. Она просто переезжала с одной репетиции на другую. От девочек Маревского к девочкам Саввы Иванова.

Всю дорогу, пока «Волга» следовала за «Фольксвагеном», Гуров размышлял над тем, что увидел.

Несомненно, она подвела к Крячко двух девочек на выбор. Он шутки ради забрал обеих. Почему подошли именно эти девочки, если матрона выступает в роли сутенера? Что, остальные очень устали? Сколько она за них запросила? И главное, за кого они приняли Станислава? За человека, которому рекомендовали услуги госпожи Риты? Весьма интересно.

Гуров, сидя в машине, провожал взглядом сутенершу, пока она не скрылась за стеклянными дверями очередного спорткомплекса.

Лезть внутрь? Нет уж. Лучше буду сидеть и ждать у моря погоды. Если сейчас рискнуть, можно спугнуть, и тогда мы никогда не узнаем, что случилось с дочерью заместителя министра.

Зазвонил телефон. Лев Иванович приложился к «сотке».

– Докладываю. Дома объект не обнаружен. – Гуров узнал голос Нестеренко.

– Ты заходил в квартиру? Нелли не было на репетиции, если ее нет и дома… Впрочем, еще не вечер.

– Пока нет. Соседка утверждает, что она незадолго до моего прихода ушла. Я уже пару часов в бездействии. Лев Иванович, можешь подсказать наиболее вероятное место контакта?

– Да. Московская область. Молодая женщина может проводить время весьма разнообразно. Сиди около подъезда до ночи, как появится, перезвони.

Только Гуров отключился, как снова раздался звонок. На этот раз звонил Григорий Котов.

– Объект тусуется около здания Главного управления. Вероятно, тебя хочет.

– Что ты говоришь? И сильно? – Полковник представил лицо Нади: она улыбалась ему и шевелила губами.

– Ходит около главного входа. По тому, как теребит платок, могу сказать, что нервничает.

– Платок, говоришь.

«Ну и что теперь? Бросать Риту и ехать разговаривать с Надеждой Алексеевной?»

– Где ты установил с ней контакт?

– Как ты и говорил, Лев Иванович, по координатам ныне здравствующей мамочки госпожи Поллудневой.

– И что, она приехала домой, побыла пару часов и отправилась обратно?

– Не угадал. Дома была пять минут, переоделась. Стала похожа на редкостную строгую деловую стерву и поехала на Большую Никитскую, 80, квартира 94. Поторчала там немного. После чего пошла в ближайший бар пить пиво. Затем направилась к тебе. Близко подходить я не решился, но глаза у нее, как мне показалось, были на мокром месте.

– Ладно, раз лились слезы, сейчас приеду.

* * *

«Клиент дозрел», это Гуров понял сразу, как только увидел лицо Надежды. Зрачки дергались, выдавая нешуточное нервное напряжение.

– Вы случайно не меня хотели видеть? – осведомился Гуров, подойдя к Поллудневой.

– Вас, – тихо ответила она, опустив глаза.

– Что-то случилось?

Они стояли на улице – не лучшее место для серьезного разговора.

Она закивала, поднесла к лицу платочек и заплакала. Лев Иванович убрал ее руки от лица и, стараясь заглянуть в глаза, спросил:

– Что произошло?

– Нелли, – простонала Надя, – Нелли убили. Я больше так не могу.

Он повел ее к машине.

– Я не хочу туда ехать.

– Придется. Раз уж пришли за помощью, – Гуров подтолкнул Надежду Алексеевну к машине. – Большая Никитская, дом восемьдесят, – назвал адрес водителю Лев Иванович.

– Откуда вы знаете, вы следили за мной? – удивилась она.

– Жизнь полна неожиданностей, – полуфилософски ответил ей Гуров. – Ты видела труп?

– Да. Ее застрелили. Прямо в сердце.

Она снова заплакала.

– Почему ты пришла, боишься, что с тобой будет то же самое?

Она принялась реветь в голос. Гуров не успокаивал ее – пусть проплачется.

Вскоре слезы прекратились. И очень кстати, потому как они подъехали к дому.

Дверь в квартиру Надя открыла своим ключом.

С первого взгляда Гуров понял, что это однокомнатное милое гнездышко предназначалось для обслуживания богатых клиентов. Евроремонт. Обои, мебель и даже потолок выдержаны в красных тонах. На стенах картины современных художников, на которых изображены пары в фривольных позах.

Гуров прошел в комнату. Он увидел ее сразу же. Нелли лежала на полу абсолютно голая. Было очевидно, что после выстрела она сползла по стене, обхватив подушку руками. Умерев, завалилась на бок. Глаза были открыты.

Гуров прошел на кухню, где рыдала Надя.

– Я вызвал экспертов, пока они приедут, пройдет минут пятнадцать-двадцать. Давайте поговорим. Конечно, если вы хотите, чтобы больше никто не погиб.

Она закивала, судорожно пытаясь подавить рыдания, и выдохнула:

– Я хочу иметь гарантии, что не сяду в тюрьму.

Гуров с удивлением посмотрел на нее.

– Могу обещать вам, что сделаю все от меня зависящее.

Она с недоверием посмотрела на него.

– Вашим словам грош цена. Вы врали мне на каждом шагу.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Гуров. – Тогда вы убили Нелли. У вас ключ от двери, вы сами привели меня сюда, потому что раскаиваетесь, я понимаю, суд это учтет. Где оружие, из которого вы застрелили ее?

Теперь она ненавидела его.

– А вы умеете обрабатывать людей.

– Для меня вы убийца и пока ни одного смягчающего обстоятельства мне не назвали.

– Но я никого не убивала! – воскликнула она.

– Докажите. – Полковник был беспристрастен, словно верховный судья.

Она снова оказалась на грани истерического срыва.

– Ну-ну-ну, – Гуров взял ее за плечи и встряхнул. – Так у нас ничего не получится. Надо успокоиться и сказать самое главное.

– Что?

– Угрожает ли сейчас кому-нибудь смертельная опасность?

– Может быть, он списал ее со счетов, – произнесла она вяло, глядя прямо перед собой.

– Кто?! Кто убил Нелли?! – выкрикнул Гуров. – Смотрите, смотрите мне в глаза! Кто?! Клиент?! Сутенер?!

– Что ты на меня орешь? – вдруг сказала Надя. – Не можешь простить, что обнимался с криминальной сучкой?

Столь резкий переход застал полковника на мгновение врасплох. Льву Ивановичу потребовалось время, чтобы перестроиться.

– Неужели я виноват в том, что ты мне понравилась? Кто же знал, что ты не чиста на руку?

– Почему ты врал?

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию Анны Вербицкой и положил перед ней на стол.

– Видишь эту девочку? Сережки, что были на тебе день назад, принадлежали ее матери. Девчонка в поисках средств продала их или обменяла на дозу кокаина. Ее отец и мать не видели ее уже больше двух месяцев. Кто он, Надя? Кто?

Гуров понимал, что она уже готова назвать имя. Полковник решил дожать:

– На полу гримерной был белый порошок, кокаин. Кто принес наркотики? Тот, кто убил Нелли, да? Это Маревский? Или кто-то из его окружения?

– Лева, скажи мне, почему ты, такой правильный, такой красивый, сильный, умный, копаешься в чужом дерьме?

– Кто он?

– Он мой бывший любовник, Лева, он втянул меня в это дело и очень долго внушал, что обратного хода нет.

– Имя, – четко произнес Гуров.

– Геннадий… Андронов.

На секунду Гуров оторопел. «Ни хрена себе жизнь выдает коленца», – подумал полковник.

– Как же ты с ним… – наконец пришел в себя Гуров. – Он вроде молодой мальчик, ты…

– Чему удивляться, Лева? Живем один раз. Он сам подошел ко мне, сам, понимаешь? Ну неужели я буду упираться? Его, конечно, с тобой не сравнишь, но уж когда одна живешь… чего ж выбирать-то.

Приехали эксперты.

Когда указания были розданы, полковник вернулся к свидетельнице номер один.

– Откуда ты знаешь, что это он?

– Кому же еще, Лева? – Теперь она смотрела на него с щенячьей преданностью в надежде на то, что он защитит ее от всех напастей. – Он же видел меня с тобой. В тот день, когда мы ходили смотреть репетицию, он был в спорткомплексе. Он следил за мной, а сегодня, когда я вернулась домой после твоего допроса, он сидел у меня, разговаривал с моей матерью. Показался ей воспитанным молодым человеком. Не шумел, не кричал, все плавно выспрашивал, стучала я или нет. Он знает, Лева, кто ты и чем занимаешься. Откуда?

– Старая история, – быстро ушел от ответа Гуров.

Она схватила его за рукав пиджака и, уткнувшись, зарыдала.

– В этом борделе есть успокаивающее? – поинтересовался Лев Иванович.

– Посмотри в шкафчиках, я не знаю, – прошептала она, стараясь взять себя в руки.

Полковник стал открывать один ящичек за другим. Ему не повезло. Пришлось налить банальной водички.

Спустя десять минут Надежде стало лучше, а Гуров обдумывал полученную информацию.

Надя оказалась обычным человеком: она сказала Андронову, что Нелли назвала его имя в милиции. Тем самым она надеялась отвести от себя гнев Гены. Этого оказалось достаточно для того, чтобы подписать танцовщице смертный приговор. Свалила все на плясунью. Поллуднева утверждала, что любую из девочек, выступающих в группе Маревского, Геннадий мог пригласить в эту квартиру. Поскольку все танцовщицы сидят на игле, их было нетрудно контролировать и подкладывать под любого мужика.

Наибольшую прибыль передвижной бордель получал от заграничных турне. Там девочки раскручивали богатых клиентов и отдавали часть прибыли Петрову и покойному Боре, которые уже в свою очередь передавали Андронову.

– После того как Гена со мной познакомился, – она сглотнула слюну, – он стал все чаще и чаще повторять, что он настоящий мужчина и что я должна быть рада тому, что он выбрал меня из тысяч других. Я воспринимала все эти разговоры как юношеский максимализм. Он был довольно средним любовником, но ухаживать умел. Правда, однажды ночью, а ночевали мы здесь, я проснулась от ощущения приближающегося ужаса. Он стоял голый в дверях с длинным кухонным ножом в руке.

Я спросила, что он делает.

Гена смутился, пожал плечами и сказал, что решил попить чаю и сделать бутерброды, а мною он просто любовался.

– На нож можно взглянуть?

Она подошла к тумбочке, где в выдвижном ящичке лежали ложки, вилки и ножи. Покопавшись немного, она сообщила, что того ножа нет.

– Вы прекратили свои отношения?

– С ним ничего прекратить нельзя. Если только он сам этого не захочет.

– Почему ты не пошла в милицию, не рассказала обо всем?

– Не так уж я много и знала. Девчонки – наркоманки, они же проститутки. Вот и все.

– Как ты это узнала?

– Вначале он попросил меня съездить с одной девочкой из группы, проводить ее до квартиры, тогда я еще не знала, что проститутка едет к клиенту. Я проводила девочку, забрала деньги у мужчины, передала их Андронову. Гена остался доволен. Спрашивал, не страшно ли мне было. Из пятисот долларов он отдал мне тридцать и спросил, не хотела бы я таким образом подрабатывать время от времени. Я согласилась.

– Это он подарил тебе серьги?

– Да.

– Ты знала, чьи они?

– Нет.

– Что случилось с Анной? Она была проституткой?

– Нет.

– Но ей предлагали?

– Наверное.

– А Нелли?

– Насколько я знаю, она хотела очень много за свою работу. Гена был недоволен ею.

– И убирал тех, кто его не устраивал. Закармливал наркотой до смерти. Как он тебе доверил все свое хозяйство? Он шантажировал тебя?

– Откуда ты знаешь?

– Опыт, – Гуров принял позу профессора: заложил руки за спину, чуть нагнулся вперед, одновременно поднимая вверх подбородок, – такой бизнес первому встречному не доверят. Чем он тебя удерживал?

Она замялась, но, решив, видимо, что, сказав "а", надо говорить и "б", чистосердечно призналась:

– До того как стать костюмершей, я работала в ночном баре, стояла за стойкой, мешала коктейли. Мужики ко мне клеились, но я всегда отбивалась от назойливых самцов. Иногда мне человек нравился, тогда… в общем, все, как у всех. Хозяин у нас был из «новых русских». Ему этот бар был нужен для личных попоек, но из персонала никого не обижал. У нас ведь как: когда за тобой плохо смотрят, начинаешь потихоньку нести домой. Время от времени приходят с тугими кошельками такие, которым сдачи не надо. Скажешь им сто рублей за рюмку коньяку – выложат. Где вместо ста грамм нальешь девяносто пять, где льда кинешь побольше, в общем, набирается за смену по мелочи. Я уж о своем деле подумывать начала. Выделила себе в подсобке уголок и стала откладывать по паре бутылок в день. Товарный запас создавать. Вывезти все как-то не решалась, а уж четыре ящика всякой всячины набралось. Я с машиной договорилась на десять утра, приехал знакомый на «Газели» и говорит:

– Надюша, давай побыстрее, времени нет.

Понятно, к черному ходу подъехал и стал ящики грузить. И тут приезжает паренек на иномарке. Я тогда еще не знала, что Гена – это Гена. Да и маленький он, щупленький, я на него и внимания не обратила. А он шустрый оказался.

– Что, – говорит, – хозяйка, спиртное пи…шь.

Я встала и стою, не знаю, что сказать. Никогда в жизни не воровала, а тут попалась.

Ну, он говорит мне:

– Пусть водила ящики в машину носит, но без меня не уезжайте. Я сейчас с твоим хозяином поговорю, вместе и поедем.

Я в слезах уж вся.

Он мне:

– Я смолчу, за это ты меня подождешь.

Из бара уволилась на следующий же день по собственному желанию. Гена предложил работу. Думала, не справлюсь костюмершей у Маревского, а потом оказалось, что там и надо-то умений: пуговицу пришить да погладить. Он никогда и не напоминал о краже. Но я уверена, что он заложил бы меня, если бы я попыталась уйти. И сейчас боюсь. Хозяин бара хоть человек и добрый, но до поры до времени. Ходили слухи, он сильно прежнего бармена избил. Никто никаких заявлений в милицию не писал.

Нельзя сказать, что рассказ тронул Гурова, но и равнодушным он его не оставил.

– Да, судьба. Андронов наркоман?

– Нет. Он психически нестабилен. Меня он не бил, а девочкам достается постоянно.

– Как Маревский связан с Андроновым?

– Они компаньоны. Один в грязи, другой на виду.

– О Викторе Владимировиче можешь что-нибудь интересное рассказать? – Гуров закурил, мысленно складывая кубики крупного дела.

– Он берет кого угодно из коллектива себе на ночь. Обычно новеньких. Нельзя танцевать у него и не быть под ним. Да это, кажется, общеизвестно.

Неожиданно на кухню зашел Крячко. Вид у него был уставший, но держался он молодцом и был, видимо, доволен «проделанной работой».

– Как погулял? – поинтересовался Гуров, тяжело вздыхая и с укоризной – а может, это зависть так выглядит, глядя на своего зама.

– Отлично. – Разомлевший Станислав опустился на табурет. – Они оказались такими славными девчонками. Сами предложили мне ширнуться. Поблагодарили за то, что я сократил им репетицию на полчаса, но вот до дела у нас не дошло.

– Опозорился? – поинтересовался Гуров.

– Совсем наоборот. – Полковник вышел в коридор и пригласил Риту и Петрова. – Она разобралась, что бумажки фальшивые, и приехала с мужиком, – Крячко хлопнул по спине Антона Олеговича. Тот был в наручниках и теперь сильно сутулился то ли оттого, что попался, то ли оттого, что морда его вся была разукрашена. Риту тоже во время задержания вниманием не обошли: ее левая щека распухла.

Гуров подошел к Петрову.

– Кто же это тебя так руки научил выкручивать? – Сыщику это было интересно с профессиональной точки зрения.

Петров молчал.

Оперативники переглянулись. Гуров вывел женщин и передал на сохранение скучающему у дверей квартиры здоровенному сержанту: эдакая двухметровая гора мяса. Тем временем Крячко усадил задержанного за стол, носовым платком вытер кровь, текущую из ранки под глазом.

– Хватит приводить его в порядок! – зло рявкнул Гуров, нацепив на себя маску озверевшего полицейского, у которого мафиози вырезали всю семью. – И что ты, Станислав, возишься с теми, кому вышка грозит? Он уже свое оттрахал.

Крячко понял, что ему отводится роль «доброго дяди». Он медленно отошел в сторону, не говоря ни единого слова.

– Ты знаешь, мальчик, у меня рука до сих пор болит. Ты у меня из головы ни днем, ни ночью не выходишь. Сел у меня в мозгу и сидишь. Руки мне крутишь. – Гуров склонился перед задержанным и закурил так близко, что обжег пламенем зажигалки нос Петрову. Тот отвернул голову в сторону, боясь, что огонь спалит ему кожу. – И что это мы головами крутим?! – Лев Иванович вошел в роль. – Ты знаешь, что тебе светит за групповуху? В тюрьме тебе светит стать женщиной. Настоящие мужики научат тебя жизни.

В недавнем прошлом орел молодой совсем поник головой, а Гуров продолжал:

– Может, сдать тебя Яблоневу? Он с тобой сам потолкует. У него крепких парней полно. Порвут попу. – Мощный кулак Гурова просвистел в воздухе перед лицом побледневшего Петрова и грохнул по столу. – Почему, мать твою, Боря покончил с собой?!

– Он испугался! – выкрикнул Петров.

– Чего? Тюрьмы?

– Да!

– Врешь, падла! – Раскрасневшийся Лев Иванович снова занес кулак над задержанным. Крячко бросился к нему и едва успел перехватить.

– Ты что, Лев Иванович, успокойся.

– Я спокоен. – Гуров одернул пиджак. – Чего он испугался? – спокойным, ровным голосом повторил полковник.

– Ему бы хозяин залета в ментовку не простил.

– Чего? Кто хозяин? Говори, иначе я тебе припомню, как ты руки мне выкручивал.

– Мы не должны попадаться. Гена убьет. Подумаешь, девочку трахнуть хотели, – добавил напоследок Петров. Гуров посмотрел на него так, что тот испугался собственных слов.

– Фамилия у Гены есть?

– Андронов.

– Ответ правильный, – согласился Гуров. – И что же такого страшного в этом Гене, что из-за него люди себя жизни лишают?

– Один раз он Борю избил. У него и так с головой не в порядке, а после он уж совсем съехал. Тюрьмы боялся. Ненормальным стал. Я и повез его расслабиться. Много он за компьютером торчал. Сядет, в какую-нибудь игрушку упрется и сидит сутками. Если выиграет – все нормально, а как проигрывать начнет, так в истерику, запой. Один раз чуть вены себе в студии звукозаписи не вскрыл.

– Свидетели есть? – Гуров больше не давил на задержанного. Не было нужды, теперь информация била тугой струей.

– Да, девочка, что сидит на телефоне и на кофе.

– Где сейчас Андронов?

– Я не знаю. У него свой бар, «Белая пена» называется, может, там.

– Рита, хореограф, какую роль играет?

– Рита? Да она сама б… и тех, что помоложе, поставляет. По большому счету, она у Андронова за сутенера.

– Что случилось с Анной?

– Какой Анной?

Полковник показал фотографию.

– В один прекрасный день она не пришла на репетицию. Больше я ничего не знаю.

– А я тебе не верю, – тихо-тихо произнес Гуров, будто боялся спугнуть момент истины. – Уведи его и давай матрону, – обратился Гуров к Крячко. – Время нас поджимает.

На кухню медленно вошла Рита. Гуров предложил ей сигареты.

– Как ваше полное имя-отчество? – поинтересовался первым делом Гуров.

– Маргарита Матвеевна, – ответила она тихо, время от времени дотрагиваясь до распухшей щеки. – В вашем заведении принято бить женщин?

– Да, что мы с вами, красавицами, только не делаем, – неопределенно ответил сыщик. – Наступает моя очередь задавать вопросы, вашей очереди больше не будет. Скажите мне, где Андронов?

Она неловко качнула головой в сторону, получилось весьма некрасиво.

– Понятия не имею. Он постоянно где-то мотается.

– Вы знаете, что все ваши девочки наркоманки?

Она отрицательно покачала головой.

– Я был на репетиции. Вы дозируете нагрузки, это очевидно, потому что знаете, что у ваших девочек наркозависимость и, кроме того, у них должны остаться силы на то, чтобы трахаться. Или я не прав?

– Вы наблюдательны.

– Значит, вы знаете, что девочки наркоманки?

– Да.

– Как Маревский связан с Андроновым?

– Не знаю.

– Допустим. Где сейчас звезда эстрады?

– Я думаю, дома, с женой и ребенком.

По большому счету, на Маревского у Гурова ничего не было. Вот на Андронова он собрал материал, осталось только его взять. Сколько пройдет времени, прежде чем Андронов и Маревский узнают, что взяли Петрова и Риту?

– Станислав, а где девочки, которые поехали с тобой?

– Сидят в коридоре.

– Ты молодец, повязал троих баб и ловкого парня. Он нам так, кстати, и не ответил, кто его руки научил выкручивать? – Гуров вышел в коридор. – Где драться научился?

– Андронов приемчик показал, вот я и воспользовался.

– А Андронов откуда знает? – Гуров вспомнил историю с нападением на Гену. Он тогда двумя ударами вырубил нападавших. На суде не упоминалось, что он владеет каким-либо видом единоборств.

Как не спугнуть Андронова? Расставить все на свои места?

– Станислав, где наш хлопец Нестеренко и раввин Котов? Ах да, извини, – Лев Иванович закрыл на секунду глаза – усталость, уже не двадцать пять, – я сам снял их с наблюдения. Наверное, поехали домой. Придется возвращать на работу.

* * *

Гуров не стал ждать, пока Маревский или Андронов узнают о том, что он «повстречался» и с Петровым, и с Ритой, и по второму разу за день с Надей… и Нелли. У него не было времени на то, чтобы следить за этими господами преступниками и ждать, пока они затеют что-нибудь противозаконное.

Сделали просто: Нестеренко приставили к Рите. Она была вынуждена сидеть у себя дома и выходить на улицу только в случае крайней необходимости и только под ручку со своим новым «ухажером».

Котову досталась аналогичная работа, только с Надей. Он должен был стать для нее и кавалером, и охранником.

Гуров поручил Крячко найти Верочку. Сам же направился в гости к Маревскому.

– Привет, – Гуров, увидев, что дверь ему открыл хозяин, для большей театральности цыкнул сквозь зубы.

– Отлично, – по-деловому отреагировал Маревский, впуская полковника. – Проходи налево, в другой комнате жена с ребенком нянчится.

Квартира была двухкомнатная. Хорошо обставлена, но без роскоши. В комнате, куда они вошли, было уютно. Просто-таки деловой кабинет интеллигентного человека. Два больших кресла по углам, стол, стул, шкаф с книгами. Современная стереосистема, у стенки, напротив, аквариум. Единственной вещью, способной навести на мысль о том, чем же хозяин квартиры зарабатывает на жизнь, был синтезатор на широком подоконнике. Рядом стоял цветок – алоэ. Колючие и сочные листья растения доставали до клавиш. Казалось, многопалая рука инопланетянина что-то лениво наигрывала. На инструменте Гуров разглядел пыль – красноречивое свидетельство того, что инструмент долго молчал.

– Как нашел меня? – первым делом поинтересовался Маревский, закрыв дверь.

– Сам сказал, что певец. – Гуров в потертом джинсовом костюме, подаренном еще папой несколько лет назад, уселся в кресло. – Пошел по поклонникам. Они-то знают.

– Точно, – согласился певец. – Ну, ты как, дозрел?

– Я помозговал и решил, что два канала лучше, чем один.

– Это верно. Значит, будешь работать.

– Без базаров, мне уже на завтра надо грамм пятнадцать, а то не выкручусь.

– Поздно.

Время действительно уже приближалось к десяти вечера.

– Надо позарез, – Гуров провел рукой по горлу. – Клиент крутой, много потребляющий. Решил кодлу свою немного подкормить. Может, сделаешь что-нибудь?

Маревский тяжело вздохнул, и пузо его колыхнулось под фирменной майкой «Адидас», словно студень.

– Можно съездить, в принципе, но дешево не отдам.

Гуров резко вскочил, выражая полную готовность следовать хоть на край света.

– Поехали, Виктор Владимирович, очень прошу.

– На машине? – натягивая «олимпийку», осведомился борода. – А то ведь моя в гараже, идти надо, а лень.

– Конечно, конечно, я за рулем.

Они вышли на улицу и пошли к «Пежо».

– Тесно мне впереди.

Маревский залез с ногами на заднее сиденье. Гуров смотрел на это все без энтузиазма. Пачкать салон он не планировал.

Воткнув ключ зажигания, полковник услышал сзади шорох, но повернуть голову не успел.

Удавка сдавила его горло и притянула к подголовнику кресла. Жизнь стала стремительно покидать тело сыщика. Гуров смог подлезть пальцами под тросик. И хорошо, иначе обладающий большой силой оратель блатных песенок отрезал бы ему голову. Полковник напряг отнюдь не хилые мускулы, но справиться с противником не мог. Тот стягивал удавку, шепча на ухо что-то про гребаных ментов, которые оборзели.

Сознание повисло над пропастью, готовое сорваться в бездну. Полковник дернулся, при этом неуклюже взмахнул рукой. Пальцы задели картонку.

Вот она! Сконцентрировавшись на борьбе с Маревским, Гуров одновременно трясущимися пальцами сбрасывал крышку с подарка. Когда короткий клинок оказался у него в руке, он почувствовал прилив сил и ткнул рукой куда-то назад.

Противник взвыл и выпустил удавку. Полковник выскочил из машины, сделал несколько глубоких вдохов, открыл заднюю дверцу и выволок Маревского, из правой глазницы которого текла кровь.

– Сука! – заорал он. – Ментовская сука!

– Заткнись! – рявкнул Гуров. – А то башку отрублю.

Гуров перевязывал Маревскому глазницу, одновременно выясняя, откуда наркотики.

Тот покачал головой – лучше пустит себе пулю в лоб. Заложит – умрет мучительной смертью.

– Откуда знаешь, кто я такой? – вытирая испарину, спросил Лев Иванович.

Маревский тяжело дышал, всхлипывая от боли.

– Ты меня не слышишь? – сыщик заглянул в целый глаз Маревского. – Откуда узнал, что я мент?

– Догадался. Никто наркотой так нагло не торгует и дела «на вдруг» не ведет.

– У тебя остался всего один прибор дневного видения, – напомнил Гуров, – а желание получить сведения у меня не пропало.

– О тебе мне рассказал Андронов. Гена Андронов, есть такой.

– Дальше можешь не разъяснять, – устало ответил сыщик.

До окончательного разматывания клубочка осталось совсем чуть-чуть.

* * *

Уже ночью Гуров пришел домой. Поблагодарил Крячко за работу – Вера сидела у него на кухне и пила чай с печеньем.

– Что это у тебя? – ужаснулась Мария, разглядев кровавый след на шее мужа.

– Решил повеситься? И кто помогал? – Станислав подошел к шефу.

– Маревский. Бросился ко мне в объятия, да по дороге глаз потерял. – Гуров устало улыбнулся и поплелся в ванную.

– Твоя работа, Гуров, меня в гроб вгонит! – прокричала Мария и пошла лить слезы в зал.

Крячко как мог стал успокаивать ее и, надо сказать, достиг успехов. К выходу полковника Мария прекратила лить слезы.

– Зря ты так, – пробурчал Лев Иванович на супругу. – Со мной же ничего не случилось.

Он подошел, поцеловал Машу.

– Сейчас, моя дорогая, пойдем пить чай, а мне можно и остограммиться.

– Одному пить нельзя, станешь алкоголиком, – подмазался Крячко. – Рюмки в серванте, я знаю.

– Может, я пойду? – Верочка поняла, что мужики собираются пить.

– Сиди, сиди, – махнул рукой Гуров. – Отдыхай, у нас завтра много дел, и без тебя не обойтись.

– Опять? – возмутилась она. – Когда же вы оставите меня в покое?

Полковнику пришлось напомнить малолетней проститутке, что ее труд оплачивается.

– И не надо эмоций. Мне на сегодня хватит.

* * *

Утром у полковника сильно болела голова, но он мужественно поднялся, заставил себя сделать пару подходов на отжимание и пятьдесят раз присесть. В квартире, кроме него и жены, ночевала и Вера. Полковник просто-таки заставил девочку остаться, мотивируя это тем, что ее искать замучаешься, а нужна она уже с самого утра.

В восемь по телефону доложились Нестеренко с Котовым. Вверенные им дамы с Андроновым или лицами, которые в перспективе могли быть его зондами, не общались ни по телефону, ни очно. Это Гурова устраивало.

Они с Верой спустились вниз, сели в ожидающую их «Волгу» и отправились в управление.

Не было еще и девяти, когда в кабинет ввели Петрова.

Увидев Веру, он остолбенел. Крячко пришлось надавить ему на плечи, чтобы он опустился на стул.

– Год – это много? – спросил Гуров серьезно у насильника.

– Да, – живо согласился Антон, подозревая, что сейчас начнутся торги.

– А десять лет?

– Да, да, – твердил тот, глядя на полковника заискивающе.

– Вот эта девочка может написать заявление, тогда ты уедешь из Москвы надолго. А может и не писать. Возьмется она за перо или нет, зависит от тебя.

– Что я должен сделать?

– Какой образованный, понятливый, интеллигентный молодой человек, готовый служить правосудию, – не выдержал Крячко. – Ничего нового делать не придется. Сейчас ты звонишь Андронову, он назначает встречу. Берешь Веру и едешь с ней к Гене. Представишь ее как способную танцовщицу. Естественно, она наркоманка, и, естественно, на иглу ее посадил ты. Здесь все ясно?

– Конечно, конечно.

– Не надо так переживать. Может быть, ты больше и не будешь никогда ночевать в СИЗО, придется, правда, выступить на суде свидетелем, но это ведь мелочи?

Петров согласно закивал.

Крячко заранее позаботился о том, чтобы ночь у Петрова выдалась беспокойная. Больше он ночевать в камере явно не хотел. Следов побоев видно не было, но вот за конский хвост его, должно быть, подергали и «фанеру» на прочность проверили.

– Да, я согласен. Сделаю, как скажете.

– Верочка, я надеюсь, ты не будешь трястись, – обратился Гуров к Лентовой. – Дяденька ведь совсем не страшный.

– С чего вы взяли, Лев Иванович, что я боюсь этого пидора!

От восторга Крячко захлопал в ладоши.

– Все может вернуться на круги своя, – назидательно произнес Крячко, пристально глядя на Петрова. – Иди звони, – полковник показал на свой телефон. Параллельный аппарат стоял на столе Гурова.

Лев Иванович снял трубку и стал ждать, пока конский хвост наберет номер.

После десятка гудков Петров повесил трубку.

– Его нет дома, – с некоторым облегчением произнес он.

– Звони в бар, – подсказал Лев Иванович.

На этот раз трубку подняли.

– Это Антон. Гена есть?

– Подожди, – буркнули в ответ.

– Чего хочешь? – оптимистичный звонкий молодой голос ворвался в телефонную сеть.

– Гена, привет. Телка есть.

Вера поморщилась.

– Какая?

– Сиськи, писька, все на месте, сам проверял.

Крячко зарядил Петрову кулаком по ребрам, одними губами проговаривая одно и то же слово:

– Спокойнее, спокойнее.

– Смачная? – спросили из бара.

– Самый сок.

– Тащи ее прямо сейчас. Но она не шалава?

– Нет, что ты, б… буду.

Когда разговор закончился, Гуров подошел к Петрову.

– Жена и теща считают вас культурным и тихим человеком. Все, что вы сейчас сказали, записано на пленку. Если еще хоть раз в жизни вы скажете нехорошее слово, они эту пленку получат, и их мнение о вас изменится. Вам понятно?

Так мог втирать только Гуров.

– Да, конечно.

– Не умничай. Ты постоянно у нас под контролем. Одно неверное движение, и пуля в голове – подарок от снайпера. Понял?

– Конечно.

Никаких снайперов не было, но пусть не расслабляется.

На самом деле их было всего четверо: Гуров, Крячко, Котов, Нестеренко – старая гвардия. Последние, по распоряжению Гурова, сдавали сейчас «своих» женщин людям с Петровки и должны были с минуты на минуту подъехать.

Гуров хотел завести Андронова, но клюнет ли?

Сегодня от нуля часов до двух ночи Маша натаскивала Веру. Учила, как ей вести себя, что говорить, как показывать ножку, чтобы у мужчины слюна текла. Мария Строева была хорошей актрисой, теперь ей выпала возможность стать режиссером. И мысль о провале спектакля Гуров не допускал.

Сегодня утром Маша гримировала Веру, делала прическу, создавая некий сексуальный образ чистой и недоступной девушки. По мнению Льва Ивановича, только на чистоту и можно было ловить. Фраза, брошенная Петровым, о том, что он уже «пробовал», несколько подпортила первоначальный замысел.

Гуров пытался создать набоковскую Лолиту и в то же время хотел некой утонченности. Критически взглянув на Веру, он сопоставил проект с оригиналом и пришел к выводу, что не все так плохо.

* * *

Парочка вошла в «Белую пену», следом за ними, разыгрывая мужичка с похмелья, впрочем, так оно и было, вошел Крячко. Вряд ли девочке что-то угрожало, но они должны были перестраховаться. Микрофоны, нацепленные на Петрова, не могли предотвратить насилие.

– Садитесь, – услышал Гуров чей-то голос в наушниках.

Вскоре к парочке подошел Андронов.

– Привет. Здравствуйте, – это, видно, уже даме.

– Привет. Вот, хочет танцевать у Маревского.

Пауза. Рассматривает.

– Хорошо. Вы нам что-нибудь покажете?

– Да, – услышал полковник робкий голос Веры. Молодец, вперед не лезет.

– Группу «АББА» знаете?

– Конечно. Мне прямо здесь танцевать придется?

– А что такого, сейчас отодвинем пару столиков – и вперед. Посетителей мало. А те, кто есть, с удовольствием посмотрят.

– Ну, хорошо. Правда, старовато.

– Вы, как профессионал, должны быть готовы ко всему, – заметил Андронов.

Зазвучала музыка. Гуров слышал смех, прорвалась парочка одобрительных возгласов.

– Она ему нравится, – это Крячко делает доклад в микрофон. – Выпроваживает Петрова.

Песня оборвалась. Сидя в «Волге», Гуров видел, как длинноволосый вышел из бара. Через сотню метров его перехватят Нестеренко с Котовым, посадят в гуровский «Пежо» и никуда не отпустят, вдруг еще понадобится.

– Целует ручку, сажает за стол.

Через полчаса Андронов посадил Веру в машину и повез. Как оказалось, за город.

– Дело пахнет керосином, – поделился Гуров с Крячко, который ехал впереди на своем «мерсе».

– Похоже. Ты ножичек-то подаренный прихватил?

– Нет. Сегодня у меня оружие горячее, а не холодное, – ответил Гуров, оглядываясь.

Нестеренко и Котов не отставали, ориентируясь по «Волге».

– Как там наши бойцы? – Крячко не спускал глаз с белой «Ауди», в которой сидели Андронов и Вера.

– На месте, не волнуйся.

Вышли на Киевское шоссе. Скорости возросли – все-таки трасса.

– Может, мне немного отстать? – предложил Крячко.

– Нет уж, давай держись. Будь пассивен, но агрессивен.

– Где-то я об этом читал. Сворачивают в лес!

– Мимо! Едешь мимо. Ориентируй меня.

– Поворот направо.

– Понял. Проезжай двести метров, затем давай обратно.

Когда подъехал «Пежо», полковник уже проверил личное оружие.

Вскоре вернулся и Крячко.

– Мужики, времени нет, – Гуров вытащил наручники и пристегнул Петрова к дверце машины, чтобы тот не исчез. – Мы с Крячко с одной стороны дороги, Григорий и Валентин – с другой. Только по лесу, на открытые места не выходить. Помните, что он очень опасен. Все. Бегом марш.

Оперативники бросились в лес.

Гуров первые триста метров одолел как молодой, затем почувствовал, что годы берут свое, но темп не сбавил.

– Далеко, сука, ты девочку увез, – прошептал он, замирая на краю проселочной дороги и осматриваясь.

– Ну ты спринтер, Лев Иванович, – Крячко пыхтел сзади.

– Мы не только пьем, иногда мы еще и тренируемся.

– Во-о-он там, видишь? – вдруг прошептал Станислав, показывая чуть вперед и вглубь.

Приглядевшись, Гуров заметил между деревьями белое пятно кузова автомобиля.

– Соколиный глаз, – похвалил шеф, – с меня бутылка.

– Виски.

– Губа не треснет? Дистанция пятьдесят, пригибаемся и идем очень медленно.

– Ты командир, – согласился Станислав.

Вскоре Гуров услышал сладостные вздохи Веры. Оперативники переглянулись. Времени оставалось все меньше и меньше. По заключению экспертов, маньяк убивал своих жертв сразу же после полового акта. Тихо подошли к парочке. Станислав поднял вверх брови, но Гуров покачал головой.

Неожиданно Вера увидела Гурова. Он приложил палец к губам. Но было поздно.

Зверь что-то почувствовал.

Он стремительно перевернулся и прикрыл себя проституткой. Нож лежал рядом с ним.

Схватив его, Андронов прижал лезвие к горлу Веры.

– Стой, дядя Лева, не суетись. Зачем ты лезешь в игры молодых? Ну трахаю я девочку, тебе-то что? Что скажет твоя жена, когда я расскажу ей, какой ты герой?

Гуров сделал еще шаг.

– Тс-тс-тс, – произнес Андронов, Вера завизжала – по ее шее потекла кровь. – Ты думаешь, я шучу? Друг у тебя тоже нервничает. Зачем он меня обходит? Скажи ему, дядя Лева, чтобы стоял на месте.

Гуров боковым зрением увидел, как на другой стороне полянки появился Котов, а за ним и Нестеренко. Оба со стволами. Сейчас им дергаться не следовало, иначе может случиться непоправимое.

– Отпусти ее, тогда, может быть, тебя признают больным и не засадят навечно в одиночку.

– Я, мать вашу, мужик, а не тряпка и слушать вас не собираюсь. – Он уже дошел до машины, все время прикрываясь девочкой.

– Хочешь уехать? Уезжай, только девушку оставь.

– Лев Иванович, ты уже старый пень, чего ты лезешь? И не надо пытаться меня обставить!

Гуров покосился на Крячко, Станислав сжался, словно пружина, только руки с пистолетом были выставлены вперед. Он стоял левее и…

Громкий хлопок разорвал воздух. Андронов дернулся. Вера вцепилась в руку с ножом, пытаясь спасти себя.

Оперативники бросились к Вере.

У Крячко подкосились ноги, и он опустился на траву.

– Ну, ты как, сыщик? – Гуров, убедившись, что с Верой все в порядке, подошел к другу.

Крячко поднял на шефа мутные глаза:

– Не люблю я убивать.

* * *

Провели обыск в квартире Андронова, на всех блатхатах, в баре, в машине и гараже. Нашли пистолет Макарова, из которого были убиты Нелли и Игнатьев. Нашли женский сиреневый костюм, в который переодевался маньяк. А также дневник и карту Московской области. Всего на ней насчитали семнадцать крестиков, а под ними семнадцать имен. Благодаря этой карте нашли останки убитых девочек. Анну маньяк засыпал снегом, потому что убивал еще зимой. На месте остались лишь несколько косточек, все остальное, видимо, растащили звери.

Гуров внимательно прочитал дневник. Игнатьева нелюдь застрелил потому, что тот пытался найти Анну и постоянно задавал вопросы о ней. Оделся в женское платье, сел к Игнатьеву в машину и всадил ему пулю, а в нескольких метрах стоял полковник и ничего не подозревал.

Лизу он убрал потому, что она хотела пойти в милицию и все рассказать. Пришлось накачать ее наркотиками и в один «прекрасный» день организовать передозировку.

Анну он просто хотел и сделал так, что насладиться ею больше никто не смог. Это он отмечал в своем дневнике особо.

Вербицкий по совету Гурова (сам бы не догадался!) выплатил Вере Лентовой сто тысяч.

Эпилог

Три друга: два полковника и генерал – сидели за столом для совещаний и пили.

Наверное, они хотели избавиться от усталости после столь беспокойных дней…