Кивинов Андрей

Три маленькие повести о любви

Андрей Кивинов

ТРИ МАЛЕНЬКИЕ ПОВЕСТИ О ЛЮБВИ

ИНТЕРВЬЮ

- Я люблю тебя...

Нисколько в этом не сомневаюсь. Антон не умеет притворяться. По крайней мере, передо мной.

Я тоже. Передним.

Я чмокаю его в небритую щеку, хватаю сумочку и выбегаю за дверь. Он кричит с порога:

- Позвони, я буду дома.

- Хорошо,- отвечаю я с площадки,- позвоню.

Я не знаю, когда вернусь, интервью может затянуться, все-таки персона VIP. Они все занятые, эти персоны, и вечно опаздывающие. Особенно те, кто с политическим уклоном. Но ничего не поделать, я заинтересована в разговоре, приходится подстраиваться. Редакторскому заданию в зубы не смотрят. В конце концов, это моя работа.

Наверное, я зря нацепила эти ажурные колготки. Они ужасно мешают разговору. Юрий Сергеевич вынужден постоянно отвлекаться, а потому все время сбивается с мысли. Вот и сейчас. Ссылается на слабеющую память и сумасшедший денек. Да какая там слабеющая память, вам еще и сорока нет, Юрий Сергеевич. И денек не может быть сумасшедшим, он только начался. Я не тороплю. Вставляю в мундштук "Парламент", прикуриваю. Поправляю юбку.

- Видите ли, Жанна, - Юрий Сергеевич нехотя отрывает взгляд от колготок и возвращается к разговору, - проблема, которую вы хотите затронуть, слишком серьезна, и ее нельзя осветить в течение часа.

- У меня время не ограничено... Я беру со стола изящную фарфоровую чашечку и делаю маленький глоточек. Затем облизываю кончиком языка краешек, чтобы не осталось следов помады.

- Да, у вас - конечно. Но дело даже не во времени. Здесь надо прочувствовать ситуацию, понять ее кожей. Даже я, человек, которого считают профессионалом, не взялся бы изложить свою точку зрения на бумаге. Поверь, тут еще очень много темных пятен. Люди будут смеяться, не говоря уже о судебных исках.

Я не обращаю внимания, что Юрий Сергеевич перешел на "ты".

- Мне нет нужды углубляться в подробности, - возражаю я, поправляя лямочку лифчика, нечаянно выглянувшую в декольте. - Моя задача только поднять проблему, расставить акценты. Читатель сам сделает выводы. Этим журналистика и отличается от строго документальной прозы. А вы ведь действительно профессионал, Юрий Сергеевич, и к тому же человек с именем. Зачем нам ковыряться в каких-то цифрах, сводках и отчетах? Все равно там отражена лишь надводная часть айсберга, все остальное, самое интересное, откладывается в голове. А меня привлекает именно эта подводная половинка. Я никогда не поверю, что вы планируете свои действия, опираясь только на отчеты:

- Ну и напрасно, Жанна. Отчеты вполне объективны. В целом. Конечно, ты права, есть и небольшая подводная часть, но...

- Ой, Юрий Сергеевич, я прекрасно вас понимаю. Вы несете ответственность за каждое свое слово.

- Вот именно, Жанночка, вот именно. Каждое мое слово стоит дорого. Я публичная персона. Любая ссылка на меня должна быть тщательно продумана и взвешена. И не должна допускать никаких трактовок. Черное - это черное, белое белое.

- Но ведь мы же договорились - все, что можно озвучить, вы сами подчеркнете. Я никогда не опубликую текст, не дав вам ознакомиться с ним. А все, что вы скажете мне конфиденциально, если и будет опубликовано, то без всяких ссылок на источник. Это же элементарно. Я тоже в некотором роде профессионал.

Юрий Сергеевич в глубоком раздумье уставился на мои колготки. Все-таки зря я натянула мини. В следующий раз оденусь строго.

- И тем не менее, Жанночка, здесь не та обстановка. Казенные стены, твой диктофон. А то, чем я мог бы поделиться с тобой...

- Никаких проблем.- Я положила мундштук и выключила "Панасоник". - Это ведь не более чем инструмент, чтобы ничего не упустить.

- Для тебя - да, инструмент. И все же... то, о чем я могу рассказать, касается весьма влиятельных лиц, и я вынужден подстраховаться.

Включился селектор - мелодия Моцарта в исполнении микрочипа.

- Извини, - Юрий Сергеевич снял трубку. - Да, Алла. Так. Передай ему, пожалуйста, что у меня люди и я пока занят. И не соединяй ни с кем... Ну, где-то через полчаса. Спасибо.

Юрий Сергеевич повернулся обратно ко мне:

- Может, еще кофейку?

- Нет, спасибо, Юрий Сергеевич.

- Минералочки?

- Хорошо. Если не сложно.

- Ну что ты, Жанночка.

Юрий Сергеевич крутанулся в кресле, бойко вскочил и сделал пару шагов к небольшому холодильнику. Выглядел он подтянуто и стильно, чувствовалось влияние женской руки. Не то что мой упрямец Антоша - сколько ни говори о культуре гардероба, все равно может пойти на работу в черном костюме, красном галстуке и зеленых ботинках. Антон, как и я, - журналист, а наша работа, как и театр, начинается с гардероба. Тем более когда общаешься с "дорогой" клиентурой.

Вот Юрия Сергеевича убеждать в необходимости правильно одеваться не надо, все на месте, все в меру. Галстучек нужного колора, куплен не в подвальном шопе и не в галантерейной лавке. Минимум в "Бабочке", Баксов триста, если не пятьсот.

- Пожалуйста.

Пузырьки побежали вверх вдоль высоких стенок стеклянного бокала. Юрий Сергеевич налил и себе.

- Дело в том, Жанночка, что речь идет о весьма серьезных вещах. Коррупция, расхищение бюджетных средств... Очень важные персоналии. Хотя я, честно говоря, не боюсь, нет. Просто, пойми меня правильно, я не совсем уверен, что мне следует доводить данные сведения до прессы. Посуди сама, массовый читатель, может, и не догадается об источнике, но лица заинтересованные... Зачем мне это надо?

- А как же гражданский долг, совесть? - Я поставила стакан и закинула ногу на ногу. - Мы кричим, что хотим добиться перемен, что-то изменить в собственной жизни. Но когда нам представляется такая возможность, почему-то сразу прячемся в кусты. Вы ведь не такой, я давно слежу за вами. Как политик, да и как человек, вы мне очень импонируете.

- Спасибо, Жанночка. - Юрий Сергеевич не стал возвращаться за рабочий стол, а сел в кресло рядом со мной. - Я не отказываюсь выполнять свой гражданский долг, я, собственно, его всегда выполняю. По мере сил.

Повеяло ароматом Франции - Юрий Сергеевич не жалел средств на парфюм высшего номера.

- Но каждый шаг настоящего политика должен быть выверен с точностью до миллиметра. Бесцельных либо опрометчивых шагов допускать никак нельзя.

- А вы продемонстрируйте свою точку зрения! - Я пристально посмотрела в глубоко посаженные глаза собеседника. Он не смог выдержать моего взгляда и уставился на бутылку минералки. - Разве это вам помешает? Наоборот! Вас будут уважать и любить еще больше.

Юрий Сергеевич по-отечески улыбнулся:

- Не все так просто, Жанночка, ты слишком молода и в силу этого смотришь на вещи с несколько другого уровня.

- Ну, не так уж и молода,- надула я щечки. - Скоро двадцать пять.

- О-о-о! - рассмеялся Юрий Сергеевич.- Когда доживешь до моих тридцати семи, поймешь, что двадцать пять - это просто детский возраст. Эх, где она, молодость?

По данным адресного бюро Юрию Сергеевичу в мае стукнуло тридцать девять, но я, разумеется, вежливо промолчала. Впрочем, и мне, если честно, уже не двадцать пять...

- Поэтому прежде чем сделать шаг, я задаю себе вопрос - а нужно ли мне это? Действительно ли необходимо, чтобы люди знали? Не будет ли от этого хуже? Я тебя прекрасно понимаю, Жанночка. Для тебя на первом месте сенсация" скандал. Это твой хлеб, твоя нива. Но ведь я перво-наперво деловой человек, мой хлеб - в точном расчете. Надо смотреть на вещи глубже.

Юрий Сергеевич в настоящую минуту смотрел не на вещи, а на мое декольте. Так глубоко, что от его взгляда раскалилась моя цепочка с кулончиком.

- То есть вы не заинтересованы в публикации на эту тему? Очень жаль. Тогда посоветуйте, к кому я могу обратиться за помощью. Так или иначе, но я не собираюсь бросать начатое.

- Нет, Жанночка, нет, я разве сказал, что не заинтересован? Очень заинтересован, но... Наверное, это все-таки лучше обсудить не здесь. Здесь даже у холодильника есть уши, не говоря про стены.

- Неужели все так серьезно? - вполголоса спросила я.

- Я мог бы рассказать о таких вещах, которые вызвали бы не просто скандал. Например, про...

Юрий Сергеевич прервался и приложил палец к губам.

- Нет, нет, здесь я больше не скажу ни слова.

- Хорошо, тогда давайте встретимся еще раз. Где-нибудь на улице, в кафе... Там, где нас никто не сможет подслушать.

- Боже милостивый, неужели я в двадцать пять был таким же? Ты еще ребенок, Жанночка, а просишь, чтобы я рассказал тебе о государственных тайнах.

- Коррупция - это государственная тайна? По-моему, это преступление.

- Смотря в каком государстве. Знаешь, Жанна, я получаю от нашей беседы какое-то непонятное удовольствие. В тебе есть что-то очень детское, чистое... Я давно не встречал таких людей. В политике, в бизнесе столько грязи, столько мерзости. Ужасно устаешь, хочется взвыть, спрятаться, убежать. А человеку ведь необходимы и положительные эмоции. Должен быть баланс плюсов и минусов. А где их взять? Друзья уже не относятся к тебе как к другу, ибо ты пребываешь в ином измерении, в семье в тебе видят не мужа и отца, а фамилию и кошелек. Иногда так хочется выплеснуть свои чувства, направить на кого-то добрую энергию, в конце концов, поговорить искренне!

В порыве откровенности Юрий Сергеевич нечаянно двинул кресло в мою сторону, и его руки очутились в опасной близости от моих ног.

- Неужели у вас нет такого человека? При вашем могуществе, деньгах, уважении? В это трудно поверить, Юрий Сергеевич.

- Увы, это так, Жанночка. Да, я богат, но деньги здесь ни при чем. А положение, наоборот, не приближает ко мне людей, а отталкивает их. Меня стали бояться, передо мной лебезят, бегают на цирлах. А разве можно с такими людьми делить горечь или радость?

- Да, это ужасно, никогда бы не подумала, что вы одиноки.

- Ужасно одинок.

Юрий Сергеевич поднес руку с часами к глазам - вероятно, он был близорук. И, скорее всего, по той же близорукости опустил руку мне на колено.

- Однако время, Жанночка. Прости, что я с тобой разоткровенничался, но иногда это так необходимо.

- Я понимаю вас, мне порой тоже бывает одиноко. И все-таки, вы не хотите дать мне сведения?

- Вот и ты, Жанна, видишь во мне только источник информации. Это до слез обидно. Ну хорошо, я расскажу тебе пару историй, но, конечно, не здесь. И не в кафе, и не в парке.

- Да, да, я подъеду куда скажете. Юрий Сергеевич убрал руку с моей ажурной коленки.

- Я тебя сам заберу. Сегодня в шесть подходи на угол Лиговки и Разъезжей. У меня темно-синяя "вольво", сразу увидишь.

На всякий случай я решила уточнить:

- А куда мы поедем?

- Есть у меня неплохое место на примете. Там спокойно, уютно. Никто не помешает и не подслушает. И главное, там приятно просто отдохнуть. Я лично под вечер ужасно устаю. Тебе понравится.

- Вообще-то для меня главное материал... Хотя я тоже не железная. Иногда так хочется абстрагироваться.

- Ну и договорились. Ой, кстати,- легко рассмеялся Юрий Сергеевич.- Мне почему-то вспомнился Северянин. Ты любишь Игоря Северянина?

- Может быть, я не читала.

- Напрасно. Вот эти строки:

Она отдалась без упрека,

Она целовала без слов,

Как темное море глубоко,

Как дышат края облаков...

Юрий Сергеевич поднялся с кресла и вернулся за стол. В глазах появился озорной мальчишеский блеск. Целебная сила минералки.

- А нам хватит времени? - Я тоже поднялась и поправила локон, который до этого накручивала на палец. - Я не слишком обременяю вас?

- Если не хватит, можно встретиться еще раз. К примеру, я могу рассказать о... Вот когда встретимся, тогда и видно будет. И многое, если не все, зависит, Жанночка, только от тебя.

- Я постараюсь, Юрий Сергеевич. - Я взяла диктофон и спрятала его в сумочку. - Тогда до шести?

- До шести, Жанночка. Да, и еще... Надеюсь, все сугубо...

- Конечно, Юрий Сергеевич.

После вечерней встречи Юрий Сергеевич подкинул меня до метро. Предлагал до дома, но я решила проветриться и прогуляться пешком. До закрытия станции оставалось десять минут, и я как раз успеваю.

Мы с Антошкой живем в "спальнике", далековато от центра, зато экология.

Я попрощалась с Юрием Сергеевичем, поблагодарила и спорхнула в подземный переход. Материалы, в самом деле, оказались любопытными и, главное, скандальными. Кое-где кое-что подработать, перепроверить - и в печать. Дня три работы. А гнездышко вполне, на уровне VIP...

В окне нашей квартиры горит свет. Антошка не спит. Ждет меня. Или ковыряется со своей техникой. Он у. меня радиолюбитель. Говорят, экстракласса. Журналистика для него так, случайные заработки. Печатается он не часто, в основном в технических журналах.

Перед подъездом - наша старенькая зеленая "копейка". "Лягушонок", как я его называю. Подарок Антошкиных предков. Копим на "девятку".

Я поднимаюсь в лифте. Ужасно хочется спать.

- Раньше, до финансового кризиса, в критические дни я ломала голову над проблемой выбора прокладок: "Олвейз", "Либресс", "Тампакс"... Иногда даже приходилось комбинировать. Но теперь такой проблемы передо мной не стоит. "Ватта"! Надежно, просто и сухо. Я могу играть хоть в мяч, кататься в лифте, стоять в очереди - теперь мне уже все равно. "Ватта" заботится о нас...

- Убавь звук, пожалуйста, сбивает. Я вытянула руку с "лентяйкой" и уменьшила громкость.

- Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять... - Антошка пересчитывал купюры, складывая их стопочкой. Закончив, перетянул резинкой и спрятал в маленький сейф.

- Как в аптеке.

- Конфузов не было? - спросила я.

- Как видишь. Да их в принципе не могло быть. Все эти персоны VIP начинают трястись, как эпилептики, когда речь заходит о репутации. Ни в ментуру, ни к братишкам не побегут. В ментуру сунешься - засветка, к братишкам - себе дороже. А так отмаксал "Франклинами" - получил кассету. За все надо платить. Стишки читать мы все горазды, а коснись чего... Сначала, правда, плакался насчет кризиса, мол, валюты нет, всю сдал. Я долго не уговаривал. Сказал, что у других наверняка есть. Заплатят с радостью.

- А вообще он как?

- Ну, поохал, конечно... Сейчас, наверное, обслугу в сауне строит и кирпичи разбирает в поисках видеокамеры. Тебя-то он вряд ли будет искать, ведь не ты же ему стишки читала. Тем более что на кассете ты тоже в полный рост... Классно работаешь. Как в кино.

- Ничего получилось?

- Да, но в следующий раз клади сумочку поближе. Особенно когда плохое освещение. Дай ее сюда, кстати.

Антоша взял мою сумочку и открутил замок. Осторожно извлек "глазок" и переложил его в специальную коробочку.

- И поосторожнее. Вещь хрупкая, сумкой попусту не размахивай. И еще. Когда в "тачке" едете, ты клиента разговорчиками отвлекай, а то ведь на нашем "лягушонке" только и гоняться за всякими "вольвами"... Вот на "бээмвэшку" скопим, тогда... Ну надо же, и этот козел тебя в сауну потащил.

- А куда еще-то? Не домой же и не в гараж. Вообще у них никакой фантазии. Давайте отдохнем, давайте отвлечемся... Ну и шел бы отдыхать в Парк культуры и отдыха. На карусели.

- Так зачем тут фантазировать? Они люди занятые, фантазировать некогда... Ужинать будем?

- Да, я умираю с голода.

- Тогда к станку. А я пока аппаратуру из машины заберу, чтобы не свистнули, да мускатика твоего любимого возьму. Отметим.

Антошка уходит. Я иду на кухню. Режу сыр и помидоры. По радио плачутся про кризис. Надоело. Я выключаю.

С сенсацией я, пожалуй, повременю. Дорог шампунь к перхоти. Тем более что газета платит по старым, до кризисным ценам, которые и раньше были очень невысокими.

На завтра договорилась о встрече с эстрадной звездой. Интервью. Надо еще успеть погладить новое платье. По одежке встречают...

Возвращается Антошка. Мы садимся за стол, зажигаем свечу, разливаем по бокалам мускат.

- Я люблю тебя.

Нисколько в этом не сомневаюсь. Антон не умеет притворяться. По крайней мере, передо мной.

Я тоже. Перед ним.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Леночка полила кабинетный кактус, спрятала в угол бутылку и опять начала донимать Марину:

- Маришка, да не будь ты дурой-то. Какие угрызения, ты что? Он, гаденыш, жизнь тебе испортил, а ты тут про совесть говоришь. У тебя сейчас такой шанс! Не хочешь - передай дело мне, я уж доведу этого красавца до Сибири. На совесть отработаю. Другие дела брошу, но здесь оттянусь!

Марина посмотрела на подругу-коллегу.

- Я тоже хочу на совесть. А ты не задаешься вопросом - почему это дело отписали именно мне, а?

- Да случайно! В отделе сотни дел! У нашего шефа, по-твоему, "Пентиум" вместо головы, чтобы помнить, кто с кем тра... Кто кого любил, точнее. Леночка отличалась врожденной прямотой и, как правило, рубила с плеча. - Это чистое везенье! И не раздумывай ты. Печатай постановление на арест, дуй к прокурору за санкцией, и пускай Сережа вместо Сан-Тропе едет на Арсенальную набережную отдыхать. Там тоже ничего курорт. Загорит и поправится. Правда, загар в клеточку будет. А еще я оперу знакомому позвоню, чтобы ему там сауну-парилку с массажем приготовили. Так отпарят, что угорит.

- Прекрати.- Марине надоело слушать Ленкину трескотню. - Дело высосано из пальца, где ни открой - откровенная липа. Любой следак тут же прекратил бы его. Допросить как следует этих вот свидетелей, затребовать кое-какие бумаги, и все - нет состава. Скорее всего, поэтому мне его и расписали. Чтобы я эту "липу" превратила в статью.

- Ну, как хочешь.

Леночка пододвинула машинку и, решив больше не спорить, забарабанила по клавишам.

Марина с минуту рассматривала плакат-календарь Тома Круза, затем снова открыла дело:

"Тов. Макеева М. А. Прошу принять дело к производству, расследовать и направить в суд. Начальник СО* подполковник юстиции Карамзин С. П.".

* СО - следственный отдел.

Статья обвинения сто пятьдесят девять, часть первая. Мошенничество. До трех лет.

Здравствуй, Сережа...

...Они спрятались от дождя в подъезде. Дождь застал врасплох, обрушился неожиданно и яростно. Обидно, ведь с утра было так классно.

Сергей схватил Маришку за руку, и они, перепрыгивая через мгновенно появившиеся лужи, устремились к дому.

- Как говорил мой дедушка-эфиоп, это вам не экватор, - Сергей стряхнул воду с головы. - Промокла?

- Не сахарная,- улыбнулась Маришка.- Контрастный душ полезен для сердца.

- Держи, - Сережа снял пиджак и накинул на Маришкины плечи.

- Сейчас дождь смоет все следы,- сказала она, глядя, как капли лупят по стеклу и разлетаются искрящимися осколками.

- Ax ты, мой следователь...- Сергей обнял Маришку и стал гладить по волосам. - Не можешь без своих бандитских сюжетов. Даже со мной.

- Я не следователь, я только учусь.

- Но взятки помогают нам творить настоящие чудеса, - закончил, рассмеявшись, Сергей.

- Какой ты...

- А что поделать? Все мы на самом деле такие. Просто кто-то умеет преподнести свои грехи в виде добродетели, а кто-то - нет.

Сережа сильнее прижал Маришку к груди.

- Согрелась, малыш?

- Да я и не замерзала. А может, ты и прав. Гораздо противнее, когда грех наряжают в одежды святости. Лучше уж цинично, но искренне...

Маришка положила руки на Сережины плечи. Подъезд больше походил на катакомбы, нежели на парадный вход особняка, принадлежавшего ранее каким-то дворянам. Лестница на второй этаж рухнула, и жильцы перекинули через дыру несколько досок, по которым и добирались до квартир. Впрочем, сейчас Маришка не обращала на окружение никакого внимания. Ей было уютнее, чем в самом роскошном дворце.

Насчет учебы она немножко приврала. Университетская учеба закончилась год назад. В принципе, Марина готовила себя к адвокатской практике. Она считала, что защищать людей гораздо благороднее. Финансовые вопросы будущей профессии основной роли не играли. Родители заботились о единственной дочери, совершенно искренне полагая, что на материальную сторону жизни Марина отвлекаться не должна. Она никогда ни в чем не получала отказа от мамы с папой. Прошлые каникулы провела в Париже. Так было здорово...

В следователи ее уговорила пойти Ленка. Bo-первых, за компанию, а во-вторых, чтобы стать классным адвокатом, надо посидеть и в противоположном окопе. Марина подумала и приняла оба аргумента. Вот уже год, как они с Ленкой занимают общий кабинет в следственном отделе районного управления внутренних дел: Учебная практика.

С Сережей она познакомилась тоже год назад - на дискотеке в ночном клубе. Он был старше на пять лет. Пробовал себя на ниве коммерческого купечества, закончив торговый институт. На дискотеку его притащил приятель, сам Сергей подобных развлечений не любил.

Под утро он проводил Маришку до дома, а через день пригласил в ресторан. Еще через неделю сказал, что любит ее...

Небо разорвало молнией. К дождю прибавился град. От громового раската Марина невольно вздрогнула и зажмурилась.

- Не бойся, - прошептал на ушко Сережа. - Я никому не позволю тебя обидеть, зайчонок...

После его признания в любви Марина не знала, как себя вести. Сережа был ей симпатичен, даже, наверное, более чем, но любовь, как ей казалось, должна захватывать мгновенно. Хватать и не отпускать. Впрочем, может, это пережитки детства. К тому же существовал еще Костя, сокурсник, долго ухаживавший за ней и не терявший надежды на взаимное чувство. И как знать, если бы не встреча с Сережей...

Костя сох по ней, во всем помогал, даже делал за нее курсовые. Не говоря уже о подарках, покупаемых на деньги, вырученные от торговли газетами по вечерам. Она ничего не обещала Косте, от разговоров на амурные темы уходила, но и категорически не отказывала. Ну, любит мальчик, что ж, запрещать ему? Пускай любит. Однако долго так продолжаться не могло, какой-то ответ Косте дать придется. Потом она вдруг поняла, что ей будет ужасно не хватать его, к тому же кто знает, полюбит ли кто-нибудь ее так, как Костя?

Маришка не считала себя красавицей, а вон какие крали, и те от одиночества страдают... Поди загадай, как там дальше обернется. И она решила, что через неделю осчастливит Костика. И, возможно, себя. Но на другой день Ленка потащила ее в ночной клуб, на дискотеку. Счастья с Костей не получилось.

А после месяца свиданий с Сергеем она уже твердо была уверена, что мгновенная любовь вовсе не обязательна, полюбить можно и через месяц, и через год. У всех это по-разному.

Сережа никогда не заводил разговоров о свадьбе. Как-то однажды, когда она, можно сказать, случайно заикнулась об этом, он поцеловал ее и ответил, что все будет хорошо, надо немного подождать, пока он не встанет на ноги. Бизнес штука такая, от банкротств и обвалов рубля никто в наше прекрасное время не застрахован, и, прежде чем думать о саночках, надо подумать о горке.

Марина находила в его словах резон и не спешила. Тем более что все было просто замечательно. В том числе и с постельным режимом.

Сегодня они решили прошвырнуться по центру - просто так, без всякой цели. Побродить в обнимочку. Доехали до Невского на метро и отправились выгуливаться, заглядывая в магазины и кафе. Погода баловала редким солнцем, как вдруг - на тебе, дождь, да еще с градом.

Ну и пусть, мелочи это. Главное - Сережа с ней...

...Марина очнулась. Ленка по-прежнему барабанила обвиниловку.

Адвокатом Марина так и не стала. Втянулась, привыкла. Год, второй, третий... Да и все равно уже. Какая разница? Тут хоть Ленка, есть кому при случае на грудь упасть.

Она какая-то более везучая. Что в универе, что на работе, что в личной жизни. Вроде ни ума, ни фигуры, ни лица. А как прет. Замуж за актеришку выскочила. Актеришка был так себе, перебивался с хлеба на воду, в роликах рекламных снимался да Дедов Морозов на Новый год играл. А потом случайно попал на площадку к всенародно любимому режиссеру и засветился на большом экране. Очень удачно засветился. Тоже стал народным любимцем. Никаких больше Санта-Клаусов. Сейчас почти в каждой новой киношке отсвечивает. Ленка дочку родила, уже четыре скоро. В декрете не сидела - скучно.

Марина перевернула страницу, стала разбираться в каракулях дежурного следователя. Постановление о возбуждении, протокол заявления... Дело возбудили вчера. Материал подготавливал опер из ОБЭПа. Косицын. Он принял заявление, опросил людей, вызвал следователя.

Фабула дела банальна - Сережа взял в долг и не вернул. Сумма, в принципе, внушительная, для потерпевшего ущерб значительный. Странно, обычно такими вариантами занимаются опера из утоловки, а не обэпники. Про Косицына по РУВД ходили не самые лестные слухи - взятки, поборы, заказные уголовные дела. Вполне, вполне - "мерсачок" и "мобилку" от щедрот министерства не купишь.

Прочитав дело первый раз, Марина не поняла, зачем его вообще возбудили. Следственный отдел завален более серьезными составами - грабежи, разбои, кражи. Шеф на последнем совещании сам дал негласную команду - если есть возможность помирить стороны или свести конфликт к гражданско-правовым отношениям, дела не возбуждать. Отправлять людей либо в гражданский суд, либо "разводить" на месте.

А здесь в чистом виде гражданско-правовые разборки, в деле даже Сережина расписка долговая есть, ну и шел бы ущемленный товарищ прямиком в суд-Сергей второй день сидел в ИВС*, дежурный следак запер его на трое суток. Тоже не ясно зачем. Сергей от долга не отказывался. Да, занимал, вернуть обещал, даже с процентами, но в связи с финансовым кризисом не успел. Из-за обвала рубля фирма понесла бешеные убытки, и свободной налички не оказалось. Он позвонил кредитору и объяснил ситуацию. Тот сказал:

"Старик, ну какой базар, мы порядочные люди. Конечно, подожду, я все понимаю..." Понимать-то понимает, но тут же в ментуру заяву накатал.

Марина нашла домашний телефон вчерашнего дежурного следователя. Молодой парнишка, всего второй месяц в следственном отделе. Может, по неопытности не разобрался?

- Алло, Миша? Не разбудила? Ну извини. Это Марина Макеева. Я по поводу Измайлова звоню, которого ты по "соточке" закрыл. С чего это ты? Там в чистом виде "гражданка". Ты что, спал на последнем совещании? Шеф икру метал как раз по поводу долговых разборок.

Миша прокашлялся и сонным голосом принялся оправдываться:

- Ага, на это дело сам шеф меня и дернул. Езжай в ОБЭП, говорит, возбуждай мошенничество, Измайлова на трое суток в изолятор. А дельце, согласен, гниловатое. Но раз шеф сказал... Косицын, кстати, травой стелился. Чайку, кофейку, водочки... Так что, Марина Александровна, все вопросы к нашему дорогому и любимому командиру.

Марина сказала "спасибо" и положила трубку.

* ИВС - изолятор временного содержания.

- Ну что? - оторвалась от клавиш Ленка.

- Ничего, - буркнула Марина.

Она перевернула следующую страницу и посмотрела на адрес заявителя. Ни он, ни Сережа не жили на территории, обслуживаемой их райуправлением. Хотя деньги он передал здесь, на нашей территории, при свидетелях. Возле метро. А Сережа что показывает?

Марина нашла протокол допроса Измайлова.

"Деньги Игорь передал мне в своем офисе на Коломяжском проспекте".

То есть на другом конце города. Все понятно. Какая для заявителя разница, где он стал жертвой мошенничества? Да никакой, по большому счету. Что один район, что другой. Но здесь он настаивает принципиально - возле метро, и все тут. В нужном районе.

Марина закрыла дело, швырнула его в стол и громко хлопнула дверцей.

- Ты ж сама этого ждала! Забыла, как ревела? "Будет возможность, я ему устрою!" Так вот оно, само в руки идет! Жалость взыграла? А он тебя пожалел?

- Алён, есть такая примета. Народная. Если выключателем не щелкнуть, то и свет не зажжется. Это я к тому, что само в руки...

Спор прервал телефонный звонок.

- Да? - сняла трубку Марина.

- Мариша, приветик, ласточка, это Гриша Косицын. Как настроение?

- Спасибо, хорошее. Только я не Мариша и не ласточка. - Марина терпеть не могла, когда едва знакомые люди, пускай даже из одного ведомства, начинали фамильярничать. - Что вы хотели?

Косицын сменил слащаво-компанейский тон на более официальный.

- Я по поводу Измайлова. Как насчет ареста? Надо бы товарища оприходовать. Редкостный гад.

Он у нас не первый раз с долговыми фокусами светится.

- В деле этого нет, - сухо ответила Марина.

- Ну, не все же в дело можно поместить. Это оперативная информация. Так как насчет ареста?

- При таком раскладе прокурор никогда не даст санкцию. Тем более что Измайлов готов вернуть деньги. И вообще, я не понимаю, зачем возбудили это дело. Для "палки"?

- Обидно, что такие ухари на свободе гуляют да народ обувают. Сразу не поймай, завтра с десяток обует, денег соберет и во власть... А насчет прокурора не беспокойтесь. Все будет согласовано. От вас только постановление на арест требуется. Статья позволяет, да и вам спокойнее работать - не надо за человеком бегать и вызванивать.

- Я за ним бегать не буду. И позвольте напомнить, что я процессуально независимое лицо и сама могу принимать решение.

- Да я и не настаиваю, просто рекомендую.

- Благодарю. Извините, у меня люди. Марина повесила трубку, поднялась из-за стола. Теперь она окончательно убедилась, что дело отписано ей не случайно, с точным прицелом - уж кто-кто, а ОНА Сережу арестует.

- Я в изолятор, когда вернусь, не знаю.- Марина опять открыла стол, достала дело и переложила в сумочку-"дипломат".

- К нему?

- Да. Хочу передопросить.

- Мариша, только не будь опять дурой. Он же перед тобой сейчас на колени рухнет, снова охмурять начнет. Не вздумай слабость показать. Главное - в руках себя держи. Гордость у тебя есть, в конце концов?

В троллейбусе было свободно, но Марина не стала садиться, до изолятора всего пара остановок. На заднем сиденье взасос целовалась парочка, ни на кого не обращая внимания.

Дежурный показал на свободный следственный кабинет и попросил подождать минут пятнадцать - в изолятор привезли обед. Марина кивнула и села на привинченную к полу скамеечку. Закрыла глаза.

"Интересно, он сильно изменился? За три года?.."

- ...Ну, козел!.. Что натворил?! Похороню урода!

Сергей выскочил из машины, подлетел к хозяину "Москвича" - плешивому щуплому мужичку лет пятидесяти - и коротким, умелым ударом в скулу свалил его на асфальт. Падая, мужичок зацепил бампер своего "четыреста двенадцатого", вскрикнул от боли и свернулся калачиком, обхватив голову руками.

Сергей не успокаивался. Носком ботинка он яростно пнул дядьку в спину и, когда тот выпрямился, схватившись за поясницу, саданул каблуком в живот.

Украдкой взглянул на Марину. Видит ли она?

Марина видела.

Плешивый захрипел, вытягивая вверх руку.

- Не надо, пожалуйста, не надо... Я заплачу, все исправлю. Ну пожалуйста...

Сергей поддал ногой по заднице лежавшего.

- Что ты мне отдашь, срань Божья?! Я металлолом не собираю. Ты, бля, очки сначала купи, а потом за руль садись!.. Н-на!

Марина вышла из "девятки", испугавшись, как бы Сергей не перегнул палку.

- Сережа, успокойся, я тебя прошу. Он все заплатит. Ты ведь сам виноват, летел как сумасшедший.

Марина схватила Сергея за руку, пытаясь оттащить в сторону. Он вырвался, оттолкнув ее обратно к машине.

- Сядь в "тачку"! Быстро! Сами разберемся, кто виноват. Ты посмотри сначала, что это чмо наворотило! Я его просто пришибу!

Он присел на корточки и пару раз врезал мужичку по лицу. Тот схватился за разбитый нос и как-то по-детски заревел:

- Ой-ой-ой-ой...

- Прекрати! - закричала Марина. - Я сейчас уйду!

На вечерней, точнее, уже ночной улице, как назло, никого не было.

- Ты совсем с ума сошел! Ты ведь убьешь его! Успокойся, Сережа.

Сергей опустил поднятую для очередного удара руку.

- Благодари Бога, козел, что она со мной, а не то б...

Мужик судорожно закивал головой, давая понять, что он признателен Всевышнему. Сергей выпрямился, плюнул в сторону, откинул челку. Он хотел выглядеть в глазах Марины крутым, решительным мужиком, способным разобраться с каждым, кто встанет на его пути. Пусть знает, какой у нее "мэн".

Он вернулся к машине, осмотрел повреждения. В принципе, не страшно. Треснуло стекло фары, оно копейки на рынке стоит, плюс раскололась пластиковая отделка бампера - тоже, в общем-то, ерунда.

- Ну блин, штуки на две опустил, - вслух произнес Сергей. - Ты, малыш, посмотри! Только-только машину купил! Ну что за непруха!

Он достал из салона ручную сумочку-"визитку", нашел авторучку, потом, секунды две подумав, бросил все обратно в машину и подошел к лежащему владельцу "Москвича". Перевернув мужика на спину, сунул руку ему за пазуху и извлек документы.

- Когда заплатишь, получишь назад. Я позвоню, когда и куда привезти "бабки". Начнешь блудить - молись. Ты видел, я "Санта-Барбару" не развожу. Замочу к чертовой матери, как клопа.

Мужичок опять закивал.

- Да, да, конечно...

"Москвич" пострадал гораздо сильнее - правым боком зацепил дорожный столбик, выворотив его из земли. Крыло разорвало, передняя дверь "ушла" в салон. Хорошо, что мужичок ехал один.

...По большему счету в аварии был виноват Сергей. Они возвращались из театра, машин на улицах почти не было, и Сергей решил продемонстрировать Маришке, что умеет его купленная на прошлой неделе красавица. Разогнался до соточки. Марина пыталась успокоить Сергея, но это его только подзадоривало.

"Москвич" выехал на перекресток справа, и Сергей обязан был его пропустить. По правилам. Но при чем здесь правила, если он на крутой "тачке"? И когда стоха на спидометре? Корыто пускай пропускает. Может, Сергей просто не знал, у кого главная дорога. Права он купил всего две недели назад и за рулем чувствовал себя не очень уверенно.

Водитель "Москвича", поняв, что столкновение неизбежно, крутанул руль вправо, нажал на педаль тормоза и сумел уйти от столкновения, пожертвовав боком своей машины. Однако удар о столбик отбросил автомобиль, и "Москвич" все-таки зацепил "девятку", разбив ей фару.

Свидетелей столкновения поблизости не оказалось, и Сергей понял, что в споре победит сильнейший. Мужичок на голову ниже, прост и неказист, а у Сергея за плечами пять лет на любительском ринге, поэтому вопрос "Кто виноват?" даже не вставал.

Сергей завел двигатель, пару раз газанул на холостом ходу. Двигатель не пострадал, что радовало.

- Садись! - крикнул он стоящей в метре от машины Марине.

- Может, все-таки ГАИ вызвать?

- Садись! - более резким тоном повторил он.

Она послушалась.

Мужичок встал на колени и, зажимая скомканным грязным платком разбитый нос, пополз к своему "Москвичу". Марине стало ужасно жалко мужичка, ей захотелось выскочить из машины, как-то помочь, хотя бы словом, но Сергей включил передачу, газанул, и мужик остался в одиночестве.

Сергей продолжал ворчать, что-то говорил про цены на запчасти, про "чайников"-лохов за рулем и про невезение.

Марина не слушала, сидела, уставившись в лобовое стекло.

- Обязательно надо было его бить? - спросила она, когда машина притормозила у подъезда.

Сергей положил руку на ее плечо, поцеловал в щеку.

- Время такое, малыш. Не ударишь ты, ударят тебя. Сейчас надо бить первым, только первым. Ты это запомни.

- Меня ты тоже ударишь, если я нечаянно твою машину поцарапаю?

- По-моему, малыш, на тебя плохо подействовал спектакль. Больше мы на такие мероприятия не поедем.

Он еще раз поцеловал ее, протянул руку на заднее сиденье и достал розочки

- Ну, если честно, то да, я погорячился. Прости, этого больше не повторится. Наверное, на меня тоже плохо подействовал спектакль.

Он улыбнулся и протянул ей цветы.

- До завтра, малыш... Ну пожалуйста, прекрати дуться из-за каждого пустяка. Нормально все. Не поезжу пару дней на машине, и все... Спокойной ночи.

Он обошел машину и открыл правую дверь. "Да, это, конечно же, нелепая случайность. Я ведь знаю, какой он на самом деле. Добрый, заботливый, хороший. И он признал, что был не прав".

- Спокойной ночи, любимый...

В коридоре завыла сирена - кто-то зашел в изолятор, - и дежурный секунд пять возился с кодом, пока не отключил "ревун". Сирена вернула Марину в реальность. Девушка вздрогнула, взглянула на часы. Пора бы уж отобедать господам арестантам.

Марина вышла из следственного кабинета, пересекла коридор.

- Николай Михайлович, как там Измайлов, не откушали?

- Минут десять еще, Марина Александровна. - Дежурный снял с пояса связку огромных ключей и, выбрав нужный, полез в сейф. - Машина с обедом подзадержалась. Посиди чуток.

Обед в изолятор привозили со стороны, в здоровых термосах. Штатного шеф-повара райотдел не имел.

Марина посмотрела на сейф.

- Вот еще, кстати. Мне надо осмотреть вещички Измайлова. У него что-нибудь изымали?

- А как же! У них всегда есть что изъять, любят капиталисты побрякушек на себя понавешать. У некоторых на целый ювелирный магазин товара наберется.

Николай Михайлович покопался в сейфе, достал газетный сверток и положил на стол.

Марина развернула газету. Бумажник, ключи, расческа. На веревочке печатка с инициалами... Колечко. Обручальное. Тоненькое, стильное.

- Не хотел снимать, - Николай Михайлович заметил, что Марина остановила взгляд на кольце. - Но я все отнимаю. Один гаврик плакался про любовь - не забирайте колечко да не забирайте. Я по глупости распереживался, не изъял. А он в номере им и закусил. Проглотил, гад. Думал из больницы после операции сдернуть. Брюхо разрезали, "гайку" достали, а больного к нам, обратно. Так что я теперь все выгребаю.

Марина распотрошила бумажник, принялась - перебирать визитки. Карточек было несколько, все разные. Трудовой путь Измайлова Сергея, человека и президента. Да, это в его ключе. Минимум президент. Неважно чего, но президент.

Колечко отражало свет настольной лампы. Новенькое, почти без царапинок. Цепочка. С висюлькой. Маленький скорпион. Ее подарок. На день рождения.

Марину заколотила внутренняя, невидимая дрожь, лицо обожгло раскаленным ветром. Она прислонилась к стенке, боясь не удержаться на ставших ватными ногах.

Впрочем, приступ длился не более секунды -она считала себя сильной женщиной, к тому же годы, проведенные в следственном отделе, закалили волю и характер. Николай Михайлович ничего не заметил.

Марина быстро завернула изъятое имущество в газету и отдала обратно дежурному.

- Все, можно убирать, спасибо.

Она ушла в кабинет, села, снова закрыла глаза... Через пять минут она увидит его. Ей предоставили эту возможность.

...Марина долго выбирала подарок. Сначала хотела купить приличный галстук, но потом передумала, решив, что это слишком традиционно. Хотелось доставить Сереже радость, а не просто отдариться. Последние дни Сергей так мало улыбается. За эту неделю они виделись всего два раза, и то, можно сказать, случайно. Он ссылался на проблемы бизнеса, нервотрепку и нехватку времени. Правда, ссылался неубедительно - скорее для приличия, для отмазки...

Наверное, она тоже отчасти виновата, забыла правило, что любви надо добиваться постоянно, даже если тебя и так любят. Надо привязывать человека к себе, а не строить из себя фарфоровую принцессу. Марина опрометчиво решила, что Сережа уже никуда не денется, слишком много их связывает, она для него единственная и неповторимая. А поэтому можно расслабиться и лишний раз не утруждать себя бурным проявлением чувств. И вообще проявлением.

Хотя она, конечно, любила его...

В ювелирный она заскочила за пять минут до закрытия. Сереже нравились драгоценности, он любил рассматривать витрины с украшениями, правда, никогда ничего не покупал. Как-то заметил, что тратить деньги на побрякушки глупо особенно когда деньги не халявные.

На красивую заколку с белым камешком не хватало. Продавец указал на витрину с более дешевыми изделиями. Марина остановилась на знаках зодиака, нашла Сережин - скорпиона. Очень миленький, просто чудо.

- Будьте добры, покажите скорпиончика.

- Да, пожалуйста. Настоятельно рекомендую. Редкая коллекция. Не Турция.

Сереже понравится. Как раз к его цепочке.

- Выпишите.

На улице Марина столкнулась с Галькой Самохиной, бывшей одноклассницей. Та выходила из бутика, держа фирменный пакет с покупкой. В смысле внешности Галька была "мисс школа", что же касается успеваемости - "Ну подумаешь, тройка. Зато твердая".

"Ничего прикинута", - подумала про себя Марина, оценив самохинские гардероб и украшения.

Галька расплылась в улыбке, как ванильное мороженое на жаре, жеманно чмокнула Марину в щечку.

- Ой, привет, привет, дорогая. Сколько лет... Я тут случайно. Плащик прикупила, ничего такой. "Гусей".

- "Гуччи", - поправила Марина. Посидели в кафешке, поболтали, повспоминали. Хи-хи, ха-ха.

- Ты-то где? - спросила Марина. - Работаешь?

Галька искренне удивилась:

- Зачем?! Я же замужем...

...День рождения отметили шумно, в кабачке. С танцами под живую музыку. Сергею подарок понравился, он поцеловал Марину и сказал: "Спасибо, малыш". Гостей было много, в основном деловая публика, которую она не знала. Милашка в вечернем платье с вырезом на спине. Как поняла Марина, секретарша. Парочка подружек без мужчин - случайные знакомые. "Случайных нечего и приглашать",думала Марина, наблюдая, как "подружки" по очереди целуют Сережу, преподнося сверточки с подарками, и как Сережа восхищенно смотрит на одну из них, похожую на болонку. Точно так же год назад он смотрел на Марину...

От музыки разболелась голова. Марине надоело водить хороводы, обнимая потных мужиков.

Она вернулась за стол и заказала официанту кофе.

Именинник, исчезнувший из зала под шумок оркестра минут пятнадцать назад, вернулся обратно с "болонкой". Марина ощущала ужасную обиду. Ведь он - ее, Маринин. Просто ее, и ничей боль-  ше! Как он может весь свой день рождения бегать за какой-то раскрашенной дурочкой и вспоминать про свою любимую и родную лишь в вынужденных паузах, когда "болонка" удалялась припудрить нос в женское отделение уборной? Ведь он и Марина почти муж и жена, как же так?

Марина пригласила Сережу потанцевать. Он аккуратно обнял ее за талию, будто куклу, и они принялись топтаться на месте под модную соплевыжималку. Сережа молчал, стараясь не смотреть на Марину.

- У меня болит голова, - пожаловалась она. - Я, наверное, поеду.

- Подожди, скоро будет сладкое. Выйди на улицу, проветрись. Здесь душно.

За время танца ни он, ни она не произнесли , больше ни слова. Музыку сменили спичи, анекдоты в узком кругу, фруктовый десерт и кофе.

Марина сидела одна, размешивая ложечкой давным-давно растаявший сахар. Сережа суетился перед "болонкой", словно халдей перед богатым гостем. Даже, пожалуй, покруче. Вообще, кто она такая, откуда появилась?

Кофе остыл. Марина бросила ложечку, увидела лежащую пачку сигарет, зажигалку.

От дыма голова разболелась еще сильнее. Марина затушила окурок, подошла к Сереже.

- Мне пора. Я устала.

Он убрал руку со спинки кресла, на котором сидела "болонка", и поднялся.

- Я провожу тебя.

Затем склонился к "болонке":

- Извини, я на минутку.

- Конечно, Сереженька...

В гардеробе он помог Марине одеться - по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. Попросил швейцара вызвать такси.

- Спасибо, что пришла. И за подарок. Тебя довезут. Я, как смогу, сразу позвоню. Не скучай.

Он улыбнулся, легонько похлопал Марину по плечу и вернулся к гостям.

"Не скучай, не скучай, не скучай..." Марина не стала дожидаться такси. Выскочила из кабака и, распахнув пальто, побежала прочь по незнакомой улице. Через пару кварталов улица уперлась в какой-то канал. Марина упала на перила, тяжело дыша. Осенний ветер пронизывал насквозь, но она этого не замечала. Волны бились о гранитную набережную, бликуя отражениями фонарей.

"Ну почему, почему же?.. Ведь я на все готова для него, ведь я себя без него не представляю. Неужели он этого не понимает?"

Порыв ветра сорвал с нее легкий шарфик и, поиграв, бросил на волны. Через секунду шарфик скрылся в темноте, уносимый течением.

"Что со мной, что? Если сейчас ветер так же поднимет меня и швырнет в канал, я даже пальцем не шевельну, чтобы спастись. Я ничего, ничего не хочу... О Боже мой!"

Марина прижала руки к лицу и зарыдала... Вечером следующего дня она почувствовала сильный озноб. Было воскресенье, весь день Марина лежала в постели и бездумно смотрела в окно. Она нашла градусник, измерила температуру. Тридцать девять с половиной. Родителей дома не было, они уехали к бабушке в область, помочь по хозяйству.

Марина отрыла в аптечке аспирин и кучу всяких жаропонижающих порошков. Проглотила гигантскую дозу, вернулась в постель. Закуталась с головой, надеясь согреться и уснуть.

...Три месяца назад она тоже заболела, искупавшись в холодном озере. Они с Сережей ездили в Токсово, жарили шашлыки на костре, пытались поймать золотую рыбку. Не поймали даже самой обыкновенной и, плюнув на рыбалку, полезли освежиться. Простуда оказалась пустяковой - пару дней отлежаться, и все. Тем не менее5 Сережа каждые два часа звонил Марине, а по вечерам приезжал, привозя кучу фруктов и сладостей...

Марина уткнулась лицом в подушку и снова заплакала.

Он не звонил всю неделю. Марина почти не вставала. Вернувшаяся из области мать вызвала врача, накупила кучу импортных лекарств и заставляла дочь интенсивно глотать их.

Марина попросила перенести телефонный аппарат из коридора в комнату, сказав, что ждет важных звонков с работы. На самом деле она ждала один-единственный звонок. Словно на икону, смотрела на аппарат, про себя разговаривая с ним, гладя трубку, умоляя отозваться Сережиным голосом. Долго обдумывала, что скажет, какой выберет тон. "Только не показывать, что я расстроена, даже наоборот - у меня все прекрасно, превосходно, здорово! Ни в коем случае не спрашивать, как у него дела, все ли в порядке. И вообще долго не болтать - заботы у меня, родной, будет время, перезвоню. Не скучала... Нисколечки... Какая тебе разница, какие у меня заботы? Важные, важнее не бывает". Пускай побесится. А может, ему это на руку? И не будет он беситься, "слава Богу" скажет?

Но, едва телефон начинал звонить, она хватала трубку, совершенно забывая о необходимости выдержать паузу. Мол, не спешу я... Хватала, гадая про себя - он, не он? Пыталась различить оттенки замыкания контактов на линии. Когда Сережа звонил с трубки, связь появлялась после небольшой паузы, с характерным щелчком.

Забывались внушаемые приказы, исчезало притворство. Лишь бы он, только бы он...

Наверное, Сережа не может позвонить, просто у него сейчас тяжелое время, ох уж этот бизнес.

А может, он тоже заболел?..

В среду заехала Ленка, посидела часок. Марина ничего не рассказала ей про личные проблемы. "Сережа? Да, заходит. Все в порядке у нас, в Швецию собираемся прокатиться перед Рождеством. Паспорт надо заграничный получить..."

Ленка сказала, что ей предложили местечко в частной адвокатской конторе. Пока помощником очень известного юриста. Полгодика в помощниках, потом - в штат. Но она отказалась. Хотя финансовая сторона впечатляла. Это не министерская подачка - сапоги приличные с получки не купить.

"Но подожду пока, с голоду не умираю. Такие деньги за перекладывание бумажек с места на место да за курьерство никто не платит.

Ты посмотри, какие у него помощницы - краля на крале и кралей погоняет. Ни одной ниже ста семидесяти пяти, словно по каталогу. Знаешь, что про этого адвокатика поговаривают? Что девочек своих, помощниц, он по тюрьмам с собой таскает. Не для передачи богатого адвокатского опыта, конечно. Им этот опыт, в общем-то, постольку-поскольку...

Девочки обслуживанием клиентов занимаются, в специально отведенном месте. Они ж помощницы. Сеанс экстренной помощи. В естественной и неестественной форме. Кому какая нравится, благо клиенты денежные, хоть и капризные. Иным сами жены помощниц подгоняют, услуги оплачивают. Не должен любимый гасить основной инстинкт и пренебрегать естественными потребностями. Что естественно, то не безобразно.

Одним словом, помощницам и на сапожки достойные хватает, и на шубки норковые".

Посплетничав про следственный отдел еще полчасика - в основном обсуждалось, кто с кем,- Ленка умчалась домой.

Марина опять осталась наедине с маленьким кнопочным другом. Опять молилась, говорила с ним, вздрагивала при каждом звонке, едва сдерживала крик отчаяния, когда слышала в трубке не Сережин голос.

После проклинала, представляла, как Сергей валяется у нее в ногах или мерзнет под окном... Ненавидела. От всей души.

Но все забыла бы. Только бы позвонил.

Сама звонить она никогда не стала бы. Она - сильная женщина. А вдруг он вообще не позвонит?! О Боже мой, что же делать?

Он позвонил в субботу, ровно неделю спустя после своего дня рождения.

- Привет. Как поживаем? Спокойный, ровный голос. Марина оказалась не готовой, потому что слишком долго готовилась.

- Сереженька!.. Ну где же ты, драгоценный мой?! Куда ты пропал? Я болею, очень болею. Нет, родной, не сержусь, нисколечко. Теперь все в порядке. Приезжай, мне плохо, совсем плохо без тебя, просто умираю...

Он односложно отвечал, потом сказал, что заедет, предварительно позвонив...

...Заехал в воскресенье вечером. Привез три гвоздички - две красных и белую. Выглядел свежим и жизнерадостным. То есть радующимся жизни.

"Не звонил? Ну, понимаешь ли, не смог, просто не смог. Воз и маленькая тележка проблем и проблемок...

Только пожалуйста, давай без сцен. Мы взрослые люди, и наш бронепоезд стоит... Нет, я что-то не понимаю, родная. Я тебе что-нибудь подобное обещал? Ты, наверное, не так поняла...

Собственно, за этим я и пришел. Давай обойдемся без высоковольтных фраз. Мы не в театре имени Большого и Малого. Бога ради, прекрати. А вот это тебя не касается. Мы ничем не связаны, отсюда выводы о невмешательстве во внутренние дела...

В общем, если понадобится моя помощь, я ее окажу. Если сумею, конечно. А все остальное - извини...

Да, говорил. Наверное, это было ошибкой.

И потом, если откровенно, год назад ты была одной, а сейчас совершенно другая. Даже внешне. Посмотри в зеркало, может, поймешь. Да, любят не за внешность. Но и за внешность тоже...

Короче, мне пора. Телефон знаешь, будут проблемы, звони. Можешь не провожать, я помню, где дверь".

Марина пришла в себя на третьи сутки. Врач продлил больничный, полагая, что ее состояние вызвано остаточными явлениями простуды.

"Лечитесь, милая, лечитесь. Лекарства хорошие, принимайте регулярно помогут".

Помогли, но не от того. От этого лекарств еще не придумали. Наркота не в счет.

Все последующие неудачи и неприятные события Марина связывала с уходом Сергея. Он был главным виновником всех ее бед. Началась какая-то жуткая черная полоса. Как по заказу.

Два месяца спустя погиб в аварии отец. На маму было страшно смотреть. Хотя сплетники поговаривали, что мать вышла замуж не за отца, а за его деньги, Марина была твердо уверена в искренности их отношений.

Перестали волновать вопросы карьеры, ей уже не хотелось стать адвокатом. Зачем? Не хватало того, главного, ради чего люди живут. Деньги? Покупать наряды и украшения? И для кого их надевать? Для себя или для подружек? Самой не надо, а подружки перебьются. Хотят - сами пускай наряжаются. Положение? Опять-таки для кого? Вот, смотрите - это Марина Александровна, превосходный специалист, отличный практик, рекомендуем...

Ну и что?

В итоге - отказ от заманчивых предложений, завал нескольких вполне перспективных уголовных дел. Выговоры, перебранки с начальством...

Ну и что?

Утром ей не хотелось смотреться в зеркало, вернее, она боялась туда смотреть. Никаких макияжей, причесок, масок... Перешила все юбки на два-три размера больше, иначе не влезть. Мелкие ссоры с матерью, потом крупные скандалы, напрасные обиды...

Ну и что?

Пустота. Сплошная инерция.

Костя, бегавший за ней, женился. Иногда звонит, поздравляет с праздниками.

Сережа не звонит совсем. Как умер. Не поздравил ни в Новый год, ни в день рождения. Она, разумеется, тоже.

Ленка сначала успокаивала, вспоминая всякие похожие истории из жизни подружек, ругалась, стыдила, предлагая поумнеть и не строить из себя тургеневскую барышню. Потом махнула рукой.

Три года пролетели как один день - уголовные дела, выходные, праздники, сабантуйчики, сериалы, отпуска, больничные, толкотня в метро.

Один раз она случайно услышала про Сережу. Вернее, прочитала в городской газете. В разделе криминальной хроники. В подъезде нашли застреленного коммерсанта-торгаша, связанного с продажей компьютеров и оргтехники. Как утверждал корреспондент, торгаш имел затяжной конфликт с компанией, возглавляемой господином Измайловым С. Да, Сережа тоже торговал компьютерами.

Еще тогда, три года назад.

Марина перезвонила в убойный отдел Главка, уточнила у знакомого опера обстоятельства происшествия, версии. "Да, Измайлов на подозрении, но это ж заказуха, пока испЬлнителя не найдем, подозрения так и останутся подозрениями. Да, его вызывали, беседовали... Держится спокойно, где-то даже нагло, но глазки бегают. Сомнений, в общем-то, нет, но и доказательств тоже. Работаем".

Марина стала страдать хронической бессонницей. Просто лежала, смотрела в темноту и представляла свою жизнь с ним.

Она ненавидела его, жаждала отомстить, увидеть, как он мучается, желала ему неудач и бед... Но очень хотела, чтобы он вернулся. Она ждала его, совершенно четко осознавая, что он уже не вернется.

Никем не объясненное противоречие, которое, в принципе, и невозможно объяснить...

- Налево... Нет, следующая дверь. Марина вышла из оцепенения, вызванного нахлынувшими воспоминаниями.

Перед визитом в изолятор она задержалась на улице, поправляя сделанный утром макияж и прическу. Сейчас жалела, что не успела еще разок взглянуть в зеркальце. На ней был самый красивый костюм, вчера весь вечер возилась с иголкой, перешивая его по размеру. Последний раз Марина наряжалась в него пару лет назад, на день рождения мамы. Возможно, костюм вышел из моды...-Из коридора донеслось ворчание:

- Командир, ну что за блевотина, в натуре? На телефон, позвони, мне нормальной хавки привезут. От ваших помоев ноги сводит.

- Не надо воровать, тогда и сводить не будет... Проходи, проходи.

- Да кто ворует-то?

Марина прижала ладони к столу, стараясь скрыть дрожь.

- Здравствуй... те.

Он почти не изменился. Чуть располнел да нажил пару неглубоких морщинок, спускающихся по щекам к подбородку. Нет, нет, у него совсем другие глаза. Пронзительно-надменные, глаза победителя. Темные синяки, вызванные бессонной ночью.

Он смотрелся как-то нелепо. В модном кремовом костюме без галстука и в мощных ботинках без шнурков.

- Марина Александровна, - дежурный выглянул из-за спины Сергея, - звонил Михайлов, он будет здесь через полчаса, займет второй стол.

В кабинете имелось еще одно место для допросов. Михайлов, тоже следователь, работал в райотделе.

Марина молча кивнула. У нее есть полчаса. Дежурный скрылся.

- Вот так сюрпризик! - Сергей вытаращился на бывшую любовницу.- Маришка! Ты покурить не захватила? А то я тут умираю.

Он упал на стул, широко расставил ноги, оперся о колено рукой. Со стороны можно было подумать, что это он будет вести допрос.

- Сядь нормально. - Развязный, небрежный тон Сергея, как ни странно, помог Марине выйти из заторможенного состояния.- Ты не в ресторане.

- Ну извини. - Сергей нагловато улыбнулся и вытянул руки по швам.- Здравия желаю, товарищ следователь! Поздравляю вас с началом допроса. У-р-р-ра-а!!! Мариш, да расслабься ты, это ж я! Ты чего, забыла, что ли? Я, если по правде, просто обалдел, когда тебя увидел. Захожу - блин, Маришка! Ты не молчи, давай рассказывай, как житуха. Да, слушай, может, сходишь, стрельнешь у цирика пару сигарет? Моих же сигарет! Я им нераспечатанную пачку презентовал.

- Потерпишь, - холодно ответила Марина. Она по-прежнему боялась оторвать ладони от стола, сидела, как первоклассница перед учителем. Хотя дрожь уже прекратилась. По крайней мере, внешняя.

- Ну ладно. Ради тебя потерплю. Не, здорово, что я на тебя нарвался, просто клево. Я-то, прикинь, и разговаривать не собирался, только при адвокате. Бах, а тут Маришка! С тобой-то мы быстренько все решим. Верно, малыш?

Сергей вел себя, будто они расстались только вчера. После культпохода в казино.

- Сергей, у нас не так много времени, ты же слышал. Мне надо кое-что уточнить, я за этим и пришла. Даже если мне случайно расписали это дело, я должна его расследовать. Обязана.

- Да какое там, к черту, дело! - махнул рукой Сергей. - Вот это, что ли? Блевотина сушеная, извини за метафору. Я тебе потом за пару секунд все растолкую. Я, прикинь, тут о тебе почему-то вспомнил. Ну, когда сюда привезли. Думал, ушла ты или нет? Как живешь-то, малыш?

- Нормально живу. Не называй меня малышом. Мне это неприятно.

- Эх, а я плохо живу. Мою пайку крысы съели, га-га-га...

Сергей все еще находился под впечатлением их случайного свидания в изоляторе. Бурную радость ему доставляла, конечно, не встреча с Мариной, а свидание со следователем Мариной. Это слишком бросалось в глаза. Марина готовила себя к совершенно иному разговору. Ей казалось, что он испугается, упадет в ноги или, по крайней мере, будет сидеть, виновато уставившись в пол. А тут действительно как в казино. Хозяин Медной горы. Сережа Измайлов.

Хотя годы меняют не только внешность... Это для нее они промчались как один день. А что было у него? Что у него там, на обратной стороне визитки? И осталось ли в нем хоть что-то от того Сережи, который заботливо прятал ее от дождя под своей курткой? Который часами простаивал в подъезде, дожидаясь ее возвращения от подружки...

Она пододвинула дело поближе.

- Да погоди ты, - Сергей положил руку на обложку. - Тебя ведь сейчас не это волнует? Да, малыш? У женщины рабочие вопросы всегда на втором месте. Сколько мы не виделись? Два года? Хоть бы позвонила, поболтали бы, в кафешку сходили б. Чего не звонила-то?

- А ты?

- Я звонил месяца два назад. Батя к трубе подходил. Сказал, что ты в наличии отсутствуешь. Потом закрутился, не успел перезвонить, дела там всякие.

Марина не стала сообщать ему, что отец погиб почти три года назад.

- Замуж-то не выскочила?

- Послушай, давай к делу перейдем. Сергей, не обращая внимания на предложение, продолжал:

- А у меня все как-то наперекосяк... Женился сдуру на одной... Оттяпала у меня квартиру с "тачкой", потом сбежала. К моему же приятелю. С ним сейчас судится. Хорошо хоть детей не было. После со второй пожил, уже так, без колотухи в паспорте. Тоже стервозой оказалась, гуляла со всеми налево-направо, выгнал... Сейчас так, то с одной, то с другой, в общем, ничего не получается. Попадаются одни уродки какие-то...

Сергей криво ухмыльнулся и начал отряхивать рукав пиджака, испачканный мелом.

- Хоть бы переодеться разрешили. Это ж "Хуго Босс". Настоящий. Из Германии привез. Такие вот дела, малыш. А с этим-то все понятно, - Сергей кивнул на дело.- Тюлька в томатном соусе. Стухшая.

Он закончил чистить "Хуго Босса" и сложил руки на груди.

- Я за годик последний раскрутился по-нормальному. На компьютерах. Заказики подвернулись, в том числе и государевы. У меня на такие штуки нюх. Цену на опт приспустил, загнал... Конкуренты верещали, мол, не по правилам клиентов таким макаром перебивать. Да пошли они все... Где эти правила, покажите! Прикинь, бандюгов пытались наслать, а у меня "крыши" нет, сам разбираюсь. Раз десять на "стрелки" всякие ездил. Со стволом в парадняк заходил. Разрешение сделал. Но улеглось вроде... Это ведь бизнес. Есть у меня товар - я его продаю. Сумел договориться - стало быть, хорошо. А вы не сумели ваши проблемы, тренируйтесь. Я с немцами работаю, ну, технику у них закупаю. Они после той сделки полюбили меня нежно, контрактик новый предложили. С минимальной предоплатой. Я, конечно, обеими руками за! Здесь с покупателем повезло. Хотя нет, это не чистое везение. Грамотная рекламная политика называется. Госшарага, бюджетные деньги. Полные гарантии при расчете. Все тип-топ, удачно. Ну, между нами если, пришлось заслать немножко кой-кому... Но немножко.

- Грамотная рекламная политика?

- Где-то. А тут этот долбаный кризис. Доллар - прыг! Марка следом - прыг! А у меня товара, можно сказать, проданного на целый... В общем, на много. Хорошо еще, с заказчиками никаких бумажек не подписывал, а то сел бы в калошу рваную... Встречаюсь с ними - так и так, ребята, извиняйте, но... Надо бы дослать. Кризис жанра. Они заныли - финансы не наши, городские, лишних нет... Я им про рекламную политику напоминаю - долг платежом красен. Самое обидное хрена этого, которому на лапу сунул, в Союзе нет, свалил в Америку, на воды отдохнуть, товарищ с ограниченной ответственностью.

Надеюсь, Мариш, это все тоже между нами? А что делать, сейчас без этого никуда. Я тебе такого мог бы рассказать - круче узбекского дельца... Сажай - не хочу. Только не разрешат посадить.

Я давай тогда пробивать. Не так уж много и накинул, чего ради им отказываться? Пробил. Свои люди везде есть, потому как все деньги любят. Оказывается, компаньон мой бывший постарался, Олежек Буйнов. Помнишь, плешивый такой, в очках? На дне рождения у меня был. Мы с ним пару лет назад разосра... пардон, поссорились, ну и разбежались. Он, гад, у меня лучших людей увел, свою компанию открыл. "ОБИ" называется, как прокладки. "Олег Буйнов Интернейшнл". Тоже компьютеры и всякая мутотень. У него не только опт, но и магазинов несколько.

Короче, Олежек узнал, погань, про моих клиентов и втихаря с ними сговорился. За еще меньшую цену. Естественно, зеленых для интереса заслал. Я, как узнал, хай поднял. К нему прикатился-в морду чуть не дал, едва сдержался, потом к клиентам помчался. Не по-товарищески это, господа, такие оборотки устраивать, не по-государственному. Не правы вы, что с Олежеком за моей спиной торгуетесь. Я про него много всякого знаю, обманет он вас по-паскудному. Хотя бы с товаром. Там только снаружи чин-чинарем, фирма, а внутри - все желтое, как моча пьяного верблюда. Южная Азия. Подумайте хорошенько.

Подумали. Решили тендер устроить. Знаешь, что это? Типа выборов. Есть несколько претендентов, тайным голосованием выбирается единственный. Так и тут. Выбирают между мной и Олежеком. Время назначили. Знаешь, на когда? На десятое число, то есть через неделю! И если меня на тендере не окажется, автоматом побеждает Олежек! А как же мне там оказаться, коли я тут?! В тюрьме!

- Ты пока еще не в тюрьме. Ты задержан на трое суток по подозрению. Между задержанием и арестом большая разница.

- Да брось ты!.. Словоблудие. Что так, что этак - решетка на окне. Ну, Олежек... Не ожидал я от него такой пилюли... На тендере ему ничего не светило с его желтым дерьмом. Так он во как все обставил, ублюдок!

Сергей топнул каблуком по полу, будто раздавил таракана.

- В деле есть только конкретный эпизод с долговой распиской и нет ни слова про твои разборки с Буйновым, - Марина наконец перестала мандражировать и решила сосредоточиться на деле.

- А кому мне про это рассказывать? Вчерашнему мальчику? С-Пальчику? Так он чуть не уснул. Выхлопом за три метра несло, сопля из ноздри до стола повисла. Смешные у вас следователи.

Марина ничего не ответила. Миша, несмотря на юный возраст, принимал на тощую грудь по-взрослому, особенно когда за "спасибо". А уж Косицын перед ним вряд ли счет положил. И поспать на службе Михаил любил. Говорят, один раз уснул на обыске, пока опера шкафы выворачивали...

- Тебе, Мариш, все как перед Богом, - продолжал Сергей.- Ты только правильно нить ухвати. Этот вот шустряк, который заяву на меня накатал, Олежека приятель закадычный. Финэк они вместе кончали. "Бабки" я у него брал, да... У него всегда наличка есть, а у меня тогда проблемы случились. Я, как положено, с процентами вернул бы все через пару месяцев. Там написано, - Сергей кивнул на протокол допроса.

- Есть неясность с местом передачи денег. И заявитель, и свидетель утверждают, что все происходило в нашем районе, возле метро.

- Чепуха полная. Во-первых, не было никакого свидетеля. "Бабки" передавались один на один. К чему мне лишние глаза и уши? Есть расписка, я от нее не отказываюсь. Ни у какого метро. У него в конторе, на Коломяжском. Зачем такой наглый фуфляк засылать, я просто не представляю.

- Ты прекрасно знаешь, что твоя расписка никакой юридической силы не имеет. По суду он ничего не докажет.

- Да отдал бы я этому жлобу его паршивые "бабки"! Слышала, что премьер сказал? Ждите, господа, кризис пройдет сам собой. Рассосется. Надо только подождать. Я то же самое товарищу передал! Верну деньги после кризиса, подожди. А они вон как... Свидетель какой-то, расписка недействительна... Молодцы. Все просчитали. Мошенничество. Лихо! Ты-то мне веришь?

- Пока не знаю. Мне надо побеседовать и со свидетелем, и с потерпевшим.

- Беседуй, конечно. У Олежека в ментуре связи налажены, вот тебе и вся загадка с метро.

Вернее, разгадка. У этого Косицына на харе написано, кто он и что. Видала б ты, как он меня колол.

- Бил?

- Только попробовал бы. Сейчас бы с тремя капельницами в больнице имени 25-го Октября реабилитировался. Нес бредятину какую-то, кодекс в нос совал, дешевка позорная... Стал бы он за свои две тонны оклада толстую задницу от стула отрывать, чтобы чужие долги вернуть...

Сергей презрительно ухмыльнулся.

В коридоре послышались голоса. Марина взглянула на часы. Тридцать минут истекли. Быстро.

В кабинет заглянул Николай Михайлович, за ним - следователь Вадик Михайлов.

- Привет, Марина Александровна, не помешаю? - он кивнул на свободный стол.

- Помешаешь, конечно.

- Ну, извини.

Михайлов уселся и открыл портфель. Дежурный отправился за задержанным.

- Ну и что, Мариша, мне светит? - Сергей не стеснялся постороннего человека. Михайлов оторвался от портфеля.

- Какая она тебе Мариша? С елки, что ли, свалился? Нашел девочку...

- Вадик, все нормально, - успокоила Марина Михайлова. - Я разрешила. Вообще-то я здесь по личному вопросу.

Михайлов удивленно пожал плечами и мрачно пробубнил:

- Вы б еще чаепитие при свечках устроили. Я все понимаю, но...

Марина повернулась к Сергею. Наверное, в другой обстановке и при других обстоятельствах она ничего и не заметила бы, но сейчас... Сергей смотрел на нее совсем иначе, нежели минуту назад. Обиженным взглядом школьника, которому строгий и несправедливый педагог хочет вкатить "квадрат". К обиде добавлялся едва уловимый испуг.

Неужели дошло?

- Что тебе светит? - Марина решила провести маленький следственный эксперимент.- Все зависит от МОЕГО решения. Если свидетель и потерпевший будут настаивать на первоначальных показаниях, я предъявлю тебе обвинение в мошенничестве.

- И что?

- Изберу меру пресечения.

- Какую же?

Марина выдержала взгляд Сергея.

- Возможно, арест. Очень большой ущерб. Либо подписка о невыезде. Если ты скроешься, у меня будут неприятности.

- Ах, вот оно... - Измайлов провел ладонью по шее, вытирая пот.- Личное дело, значит?.. Та-а-а-ак... Ну что ж, Мариша, давай, арестовывай. Отыграться решила? Что ж сразу-то не сказала? Случайно, говоришь, дельце расписали...

Марина молчала, давая Сергею выговориться.

- Ты, стало быть, тоже личную шерсть с государственной путаешь? Молодец Олежек. Недооценил я его. Как обставил. Оперку Косицыну отмаксал, а тебе и максать нет надобности. Ты и так все что угодно сделаешь. Хорошая у Олежки память. Поздравления ему передай, когда встретишь.

- Я занимаюсь расследованием дела, которое мне расписали, - как можно спокойнее ответила Марина. - Если не усмотрю состава преступления, то прекращу дело.

- Я тебя умоляю, малыш!.. Какое "прекращу"?! Да кто ж тебе позволит? Не для того его заводили, чтобы прекращать. Не надо меня совсем за сдвинутого держать. Кто я в твоих глазах? Скотина, подонок, мерзавец - соблазнил Да бросил. В тюрьму его за это, в тюрьму! Что отворачиваешься? Боишься? А ты вспомни, как я за тобой шавкой-дурачком бегал, а ты цацу-недотрогу из себя строила. "Ах, Мариночка, не хотите ли направо, в Малый?" - "Да нет, я хочу налево, в Большой". Не так разве?

- Прекрати немедленно. - Марину опять заколотило.

Михайлов участливо посмотрел на коллегу.

- Да нет, это ты прекрати, - продолжал разгоняться Сергей. - Самое сволочное дело - бабские амбиции таким вот макаром унимать. Давай, Мариш, давай! Только учти, родная, - ой как тебе икнется. Мы тогда с тобой, кажется, по-честному разбежались. Да, любил. Но разлюбил! Дело житейское. К тебе без претензий. Люби кого хочешь, гуляй с кем хочешь, хоть с целой ротой сразу. Но и меня не доставай, потому что - прошло. Проехало. Не получилось - стало быть, не получилось! Так что я сейчас все как сквозь бутылку "Смирновки" вижу - четко и ясно. Одно непонятно - то ли с ними ты, то ли разводят тебя, как куклу, зная про амуры наши.

- Меня никто не разводит. И никаких амбиций я унимать, как ты говоришь, не буду. Арест санкционирует прокурор, в любом случае последнее слово за ним.

- Знаешь, Мариш, как у нас торгаши покупателей дурят? Я с тобой поделюсь секретом профессиональной торговли. Продаю я компьютер за восемьсот, к примеру. Плохо идет, не берут. Тогда я на фасаде магазина аршинными буквами пишу: скидка - сорок процентов! Дешевая распродажа! А потом на ценничке: "Старая цена полторы, новая - тысяча!" Влет уходит компьютер. За восемьсот не брали, за тонну - на ура. Психология называется. Что скидки, что - кид-ки, в одной букве разница, но зато какая разница! Клиент мне руки целовать готов. Надо же, щедрая душа - сорок процентов скинул. И с чего это вдруг? Так вот я ему и отвечаю рынок благодарите, последнее слово за ним! Усекаешь? А на самом-то деле это слово только за мной. И что я клиенту преподнесу, то он и схавает. Так и ты прокурору своему - либо одно нагрузишь, либо другое. Только меня за мои фокусы никто не осудит, это бизнес, на таком кидалове все держатся. Не я лоха кину, так кто-нибудь другой. А вот за твои фокусы...

- Все, мне надоело,- Марина захлопнула папку.- Я приду завтра после обеда. Сегодня мне еще надо успеть вызвать и допросить людей.

- Вызовешь, Мариша, успеешь. Олежеку и шавке его только свистни. Галопом, рысью прилетят... Знаешь, что мне больше всего обидно? - сказал Сергей неожиданно смягчившимся голосом. - Я ведь эти годы вспоминал тебя, сны видел, где мы с тобой... Да, по-глупому как-то вышло, может, и не прав я был. Так я уже за это наказан. Может, и получилось бы у нас с тобой, а?

- Не знаю, - почти шепотом ответила растерявшаяся Марина.

- Помнишь, как мы в Павловск катались? Классно ведь было? Не знаю, после этого ничего похожего у меня и близко ни с кем не получалось...

Марину чуть не затрясло от такого лицемерия. Говорить про то, как ему было хорошо с ней, и за три года ни разу не позвонить? Обвинять ее и тут же стелиться скатертью? И хорошо было ему с ней, и самая лучшая она была...

Только выпусти, малыш...

Следственный эксперимент удался на славу.

Если б не сидящий рядом Вадик... Ох, что б она Сереже...

Марина швырнула дело в сумку, ударила по звоночку на стенке, вызывая дежурного. Отвернулась в сторону, к окошку, чтобы никто не увидел покрасневших глаз. Лишь бы тушь не потекла...

Николай Михайлович появился довольно быстро.

- Всё, Марина Александровна?

- Да, - едва слышно ответила она.

- Измайлов, прошу в номер.

Сергей, конечно же, уловил резкую перемену в настроении следователя. Понял, что немножко переиграл. Поднялся со стула, с плохо скрываемой злобой посмотрел на Марину. Уже в дверях притормозил и обернулся:

- До завтра, малыш. Ты на всякий случай помни, что жизнь - штука длинная... Но иногда и короткая.

Тяжелые ботинки без шнурков зашаркали по каменному полу изолятора.

Марина смогла удержаться от рыданий только благодаря все тому же Михайлову. Хотя тот увлекся допросом своего подозреваемого и на нее внимания не обращал.

"Гад! Гад! Гад!.. Посажу к черту!.."

...Ленка накурила в кабинете до умопомрачения, будто кто-то произвел газовую атаку сигаретным дымом.

- Кошмар, ты совсем уже со своим никотином... - Марина сразу ринулась открывать окно.

- За тебя переживала. Ну как? Рассказывай. Марина с минуту стояла у окна. Затем вернулась к столу, бросила сумку с делом.

- Никак. Нормально все. Ленка подперла голову рукой и сочувственно уставилась на подругу.

- Ясно все, Мариш. По лицу все видно. Тушь, кстати, вытри. Ты на меня не обижайся, я ведь желаю тебе только добра и счастья. И зря ты, абсолютно зря надеешься, что, если выпустишь его, он к тебе вернется. Ты ведь этого хочешь, верно? Передо мной-то чего ломаться? Так вот, ты последней дурой будешь, если это сделаешь. Посмотри в зеркальце-то. В кого ты превратилась за три года?! А такая классная девчонка была. Ты, конечно, извини, но сейчас на тебя ни один кобель не покосится. Медуза-Гангрена. Главное, было б из-за кого! Из-за барыги потного!

- Замолчи.

- Я-то замолчу, вообще могу не разговаривать. Ты уже утонула в романтических соплях, живешь будто в Санта-Барбаре. Вернись на землю-то. Иначе до шестидесяти так и будешь принца Сережу ждать. Выкини его из башки. Сажай к черту, другого тебе найдем. Вон, пол-отдела у нас неженатых, пьют, правда, но сейчас все пьют. Приведешь себя в порядок - отбоя от ухажеров не будет.

Марина достала из сумки платочек и зеркальце.

- Не надо мне никаких ухажеров. А здесь, - она кивнула на уголовное дело, торчащее из сумки, - нет состава преступления.

- Ну и дура.

На работе Марина задержалась почти до одиннадцати вечера. В отделе никого не осталось, кроме кемарившего на вахте сержанта. Полчаса назад из ее кабинета вышли потерпевший и свидетель по мошенничеству. Как и предполагал Сергей, они примчались по первому звонку, готовые оказать правосудию любое содействие. Марина по очереди передопросила господ и окончательно убедилась, что господа врут. В общих моментах они, конечно, договорились, но в мелочах... Она отразила мелочи в протоколах, дала расписаться и попрощалась с господами без всяких нравоучений о недопустимости лжи.

Странно, но сейчас Марина чувствовала какую-то необыкновенную легкость, словно тяжелый туман, давивший на сознание последние годы, неожиданно рассеялся после порыва ветра.

Да что, действительно, с ней происходило? И права Ленка - она жила какими-то химерами, глядя в одну-единственную точку и не пытаясь от этой точки оторваться. Кто заколдовал ее? Неужели этот прохвост, сидящий сейчас на нарах, пускай даже по липовому обвинению?

Но, с другой стороны, он таким раньше не был. Не был ведь? Или...

Она не хотела видеть его таким. Любовь словно ретушь на фотографии убирает морщины и выделяет румянец. А три года не могут изменить сущность человека, какими бы событиями эти годы ни были наполнены. Да и десять, и пятьдесят лет. Сущность - это фундамент, стержень, все остальное - мишура. Марина смотрела только на мишуру, ослепленная и зачарованная блеском. За три года блеск потускнел, растворился, а стержень - вот он. Смотри и наслаждайся. "Жизнь - штука длинная, но она может быть и короткой. Запомни, малыш".

"Запомню, запомню, Сережа... Сядешь ты у меня завтра в "автозак" и поедешь в домик с видом на Неву, прямо в своем "Хуго Боссе". А угрожает мне каждый первый, привыкла. Я три года страдала, теперь ты три годика помайся. Чтобы все по-честному, по совести..."

По совести?

Так ведь им это и надо! Ведь дело-то в самом деле липовое. О Боже мой... Как все точно рассчитано! Чтобы брошенная любовница да не отыгралась? Отыграется!

"Стало быть, если я арестую Сережу, Буйнов получит клиентов, Косицын новую "тачку", а я... Что получу я? Наслаждение местью?

Да, я ужасно хочу отомстить ему, разорвать, растоптать, упечь. Чтобы гнил он на шконке с туберкулезниками, чтобы мерз на лесосеке и ждал гнилую баланду. Чтобы вспоминал меня каждый свой денек. И знал, что это я, лично я ему, гаду, курорт устроила. За дело, по совести!

По совести?..

Ладно бы действительно он кинул кого. Но он же невиновен. И я это знаю, и он, конечно, знает. За какое ж тогда дело? За личное?

Как я-то буду жить после этого? Он мерзавец, но я... Какой у меня стержень? Какой фундамент?"

Марина нашла в Ленкином столе сигареты, закурила. Домой идти не хотелось, утром она опять сцепилась с матерью из-за какой-то ерунды.

Она закуталась в платок, накинув его поверх пиджака.

"А выпустить? Ленка решит, что я и правда хочу вернуть его таким вот образом. И ничего не докажешь. Начальству стуканут, начальство начнет пальцем тыкать - почему не доложила про любовь-морковь? Почему не доложила, что ты лицо заинтересованное? А? Преступника на свободу отпустила! За это можно и саму привлечь. Привлекать не будем, но... Передайте дело другому следователю. Незаинтересованному.

Но это все так, чепуха... А вот что решит Сережа? Будто я испугалась? Или до сих пор люблю его? Ведь он возомнит о себе Бог весть что, ему и в голову торгашескую не придет, что я выпускаю его не за голубые глазки и не из-за угроз дешевых. А потому, что он невиновен! По данному, конкретному уголовному делу! Не по личному, а по уголовному".

Тупичок. И как это ни печально, но прав Сережа. "Не путай, малыш, личную шерсть с государственной, не по-честному это".

Какой бы скотиной он ни был-не по-честному это.

Тупичок.

Огонь сигареты обжег пальцы. Марина чертыхнулась. Двадцать два тридцать. Завтра в шестнадцать она приходит к нему. Либо с подписанной прокурором санкцией (а он-то подпишет, согласовано все), либо с постановлением об освобождении ввиду отсутствия состава преступления. И увидит его довольную физиономию, услышит пренебрежительное: "Никаких сомнений, малыш, все так и должно быть".

Хватит! Можно метаться из угла в угол до одурения, выход из тупичка от этого не найдется.

Марина открыла блокнотик, нашла домашний телефон бывшего сокурсника Бори Григорьева, ныне зама начальника отдела РУОПа. Позднее время не смутило Марину - Боря вряд ли ложится до полуночи.

Она не ошиблась. Трубку, правда, сняла жена, позвав Борю к телефону.

- Не разбудила, родной?

- Мариш?

Чуть поболтав о формальностях, Марина перешла к делу:

- Мне нужна кое-какая информация по моему делу. Возьми ручку, черкани. Взял? Фамилия - Измайлов. Сергей Владиславович. Президент компании "Тетрис". Это компьютерные поставки. Второй - Буйнов Олег, отчества не знаю. Фирма "ОБИ". Прокинь их завтра до обеда по вашей базе. Все, что есть. Если сможешь, узнай, какие у ребяток "крыши". Измайлов год назад по убийству одному проходил. Официально - как свидетель, неофициально - как заказчик. Боренька, я понимаю, что у вас секреты, волокита, но мне очень надо. Просто не представляешь, как... Постарайся. Телефон мой помнишь? Заранее спасибо, пока.

Марина заперла дело в сейф, выключила настольную лампу и поехала домой.

Адвокат ждал Марину возле изолятора. Он был из дорогих, Марина имела с ним дело около года назад, когда он защищал братка, отобравшего машину у пролетария. Защитил настолько успешно, что пролетарий вспомнил, что сам дал покататься братку на "девятке". А тот, оказывается, заблудился - после начал хозяина разыскивать, чтобы извиниться и машину вернуть, да не успел. Прямо в машине ГАИ и повязала. Хотел убежать, но в пьяном виде разве можно убежать от трезвых? В кабинете у Марины браток с терпилой облобызались, а адвокат смахнул сентиментальную слезу, радуясь, что не позволил невинному стать жертвой следственной ошибки.

- Здравствуйте, Марина Александровна,- адвокат чуть поклонился, приветствуя следователя. - Чем порадуете?

- Здравствуйте, Владимир Львович. Давайте не на улице.

- Конечно, конечно, прошу, - адвокат дернул на себя тяжелую дверь изолятора.

- Дело, конечно, слабенькое,- сказал Владимир Львович, когда они с Мариной оказались в следственном кабинете.

Марина пыталась угадать, знает ли адвокат про ее отношения с его подзащитным. Скорее всего, да, Сергей вряд ли стал бы держать такой козырь при себе. Но при первой встрече, да и сейчас тоже, Владимир Львович об этом секрете не заикался и даже не намекал на свою осведомленность.

- Вы передопросили людей, Марина Александровна?

- Да, вчера.

- И каково ваше мнение?

- В целом показания совпадают.

- А не в целом?

Марине ужасно не хотелось общаться с адвокатом, даже с учетом того, что он сейчас не "разваливал" дело, а действительно защищал невиновного. Впрочем, ответить она не успела - дежурный привел Сергея.

- Здравствуйте, господа.

Сергей держался спокойно, будто решалась не его судьба, а вопрос - какой ресторан выбрать для ужина. И все же от Марины не укрылись его ночные переживания - вчера Сережа выглядел гораздо свежее.

- Добрый день, Сергей.

Адвокат ободряюще улыбнулся, достал из портфеля футляр с очками. Наверное, для него это уголовное дело тоже было необычным, если, конечно, Сергей рассказал ему про Марину. Приходя в камеру, Владимир Львович, как правило, уже знал конечный результат и в зависимости от этого планировал свое поведение перед подзащитным. "Отпустили тебя, мой дорогой, не потому, что следователь добрый, а потому, что я уговорил его быть добрым. На небольшой взаимовыгодной основе".

А сегодня не было никакой коммерческой основы. Адвокат даже не намекал. Кто его знает, как этот намек подействует? Если коммерческий мотив с личным не совпадет?

- Здравствуйте, - Марина вытащила дело. - Садитесь.

Сергей присел. Он не отрываясь смотрел на Марину, словно психотерапевт.

Марина неожиданно улыбнулась, вспомнив, как Вадик Михайлов пару месяцев назад здесь же, в изоляторе, допрашивал кидалу, увлекавшегося гипнозом и решившего применить свои навыки на Вадике. Вытаращился и давай гипнотизировать. Вадик смотрел-смотрел, а потом из транса вышел и хрясь кидале по морде: "Ты чего, Кашпировский недоразвитый, творишь? Я тебе сейчас сам терапию устрою..."

Сергей воспринял улыбку как хороший знак и надменно ухмыльнулся.

Марине хотелось поскорее закончить с неприятной процедурой.

- Владимир Львович, - она обратилась не к подследственному, как это обычно принято, а к адвокату, - я не усматриваю в действиях вашего подзащитного состава преступления и освобождаю его из-под стражи.

Владимир Львович, задержавший дыхание, с облегчением выпустил воздух из легких.

- Вы очень грамотно оценили имеющиеся в деле улики, Марина Александровна. Позвольте поблагодарить вас за профессионализм и, главное, за исключительную порядочность. А о нашем вчерашнем разговоре я прекрасно помню. Спасибо большое еще раз.

Никакого разговора не было, адвокат умело отрабатывал клиентские деньги. Вероятно, большие деньги.

Марина ничего не ответила. С одной стороны, ей было противно, а с другой пускай Сережа платит.

- Вот, ознакомьтесь и распишитесь, - Марина протянула Сергею постановление об освобождении.

- Да, - засуетился адвокат, надевая очки. - Давайте взглянем.

С минуту оба внимательно вчитывались в каждое слово, наконец защитник утвердительно кивнул и указал место для подписи.

- Все в порядке. Вот здесь, Сергей Владиславович.

Сергей размашисто черкнул. Едва уловимая тень облегчения мелькнула по его лицу.

- Свои вещи можете получить у дежурного. До свидания.

- А что с уголовным делом? - напомнил адвокат.

- На следующей неделе я его прекращу.

- Замечательно. Ну что ж, Сергей Владиславович, поздравляю вас. Пойдемте к дежурному, я помогу вам оформить расписку. До свидания, Марина Александровна. Мне доставляет огромное наслаждение работа с вами.

- Мне тоже, - буркнула в ответ Марина, пряча в сумку уголовное дело.

В коридоре, пока дежурный возился с адвокатом, ей пришлось остаться наедине с Сергеем. Разговаривать с ним не хотелось, но все же Марина спросила:

- Ну как, ты доволен? Ты же этого добивался?

Сергей, закуривая сигарету, пожал плечами:

- Можно подумать, у тебя был другой выход. Желаю удачи, малыш...

- А тебе выиграть твой тендер.

На выходе из изолятора, рядом со шлагбаумом, она заметила группу встречающих. Там были и женщины с цветами. Наверное, любимые женщины. Да, Сережу есть за что любить.

Косицын ждал Марину в кабинете, сидел за ее столом и играл с радиотелефоном. Ленка колдовала над очередным делом.

- Ну что, Мариша? Есть сведения, что Измайлов благополучно вышел?

- Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, разрешите мне сесть.

- Да, это конечно,- Косицын вылез из-за стола и спрятал трубку в пиджак. Пожалуйста, присаживайтесь.

- А теперь я еще раз напомню вам, что являюсь независимым процессуальным лицом и перед вами отчитываться не обязана. В действиях Измайлова нет состава преступления, и вы это прекрасно знаете. Никакой прокурор не подписал бы санкцию на арест.

- Да ты к нему даже не ходила, - прошипел Косицын. - Кого ты из себя строишь, девочка? Бывшего трахаля решила вытащить? Лицо независимое... Хорошо, видно, он тебя имел.

- Пошел вон, козел картонный! - Марина импульсивно схватила стоящую на столе чернильницу. - Трубу свою не потеряй, лизоблюд.

- Никуда твой хрен не денется, - уже из дверей добавил ОБЭПник.- Все равно прикроем. И тебя вместе с ним. Через вентиляцию сношаться будете.

Чернильница полетела в голову Косицыну, но тот успел ретироваться. Дверь украсило огромное пятно, брызги впечатались в обои, осколки усеяли пол.

Ленка отреагировала вяло:

- Напрасно. Все-таки настоящий хрусталь. Богемный.

Марина бессильно упала на стул, минуты две сидела молча, затем поднялась и, достав из-за шкафа швабру, принялась подметать осколки.

- Привет, девчоночки! - оперативник убойного отдела Управы Миша Пастухов, вечно улыбающийся толстячок, перешагнул порог кабинета и снял кепочку. Когда-то Миша работал в районе, а потому девчонок знал превосходно.

- Заходи, Миша, - Ленка повернулась к маленькому столику с чайными принадлежностями. - Чай будешь?

- Не откажусь. Не погода, а голое издевательство. Ну, Мариш, тебе передали?

- Да, - кивнула Марина, открывая стол. Достала дело. - Только вряд ли вы найдете там что-то интересное. Обычный долговой вариант. Я вчера его прекратила.

- Все и происходит из-за самых обычных вариантов. - Миша снял плащ, бросил на стул и пересел в старое, потертое кресло для почетных гостей.

- А что стряслось-то? - Ленка закончила возню с чайником.

- Увы, все то же,- Миша взял уголовное дело. - Убили.

- Кого?

- Да барыгу одного, Измайлова. В парадняке вчера уложили, возле лифта. Подстрелили. Семь пуль. У Маришки дельце на него было, взглянуть хочу, может, что и высмотрю.

- Сергея?! - вытаращилась Ленка.

- Да. Ты тоже его знала?

- Так... Случайно. Чуть-чуть. И что, глухо?

- Ну ты даешь, зачем же я сюда приехал? В принципе, там причина понятна, но пока киллерюгу не установим... Хотя хрен его знает, может, еще какие заморочки у приятеля были. Тут вот одну мокрушку раскрутили. На любовной почве история. Смешно получилось.

Муженек с женушкой жили в отдельной квартире. Бухарики жуткие, пропили все. Приятеля муженек в гости пригласил как-то, такого же хроника, но при деньгах. Наследство тот от бабки получил. Выпили за наследство, после еще, ну и до отключки.

Некоторое время спустя муженек проснулся, глядь, а женушка в одной койке с приятелем. Конечно, никакой любви-сексу между ними не было и быть не могло, но муженек приревновал, взял подушку да спящему сопернику кислородец и перекрыл. Придушил за обиду. После трупик в шкаф перетащил, тряпьем забросал и на его место спать улегся.

Женушка глаза продрала: "Где Васька?" - "Ушел. Но деньги оставил". На эти "бабки" квасили супруги месяц без пробуду. А Вася так в шкафу и лежал. Хранился, превращаясь в мумию. Хозяевам, право, не до Васи было, жена в шкаф и не заглядывала - чего там, кроме паутины да грязных тряпок, увидишь, - а муженек через сутки уж и позабыл про приятеля. Что же касается червячков да мух - грязно у нас, не прибрано...

Через месяц деньги кончились, пустые бутылки тоже, возникла нужда. Денек милые пострадали, потерпели другой, а после решили квартиру постояльцам сдать, сами же вознамерились к свекрови-старушке перебраться, благо у нее комната пустовала. Денежки от сдачи помогут с пятого на десятое перебиться.

Так и сделали. Сдали квартирку студентам, тоже парочке. За стошку баксов в месяц. Хотя я бы там и бесплатно жить не подписался.

Студенты въехали, пару дней отночевали, потом в шкаф заглянули, вещички убрать. А из шкафа... Смешно, в общем. Студентку на месте отпоили, а студент неделю в больнице отходил. Хлипковат оказался...

Но здесь чистая заказуха, безо всякой любовной драмы.

- Так за что его? - продолжала допытываться Ленка.

- Ну, по основной версии из-за этого, как его, Господи... соревнования, что ли?..

- Из-за тендера, - подсказала Марина.

- О! Точно. Из-за него. Измайлов с приятелем бывшим заказ какой-то не поделили. А у приятеля "крыша" крутая, не церемонится. Вот накануне тендера Измайлова и встретили. Четко пропасли. Он к любовнице ехал, у нее в подъезде его и ждали. Возможно, дамочка сама его заманила. Мы ее сейчас во внутренней тюрьме крутим, но пока молчит зараза. Так что напрасно ты, Мариша, его выпустила, сидел бы сейчас спокойно и чифирил с братвой на нарах.

- Там не было состава преступления, - спокойно ответила Марина.

- А жаль. Теперь раскрывай вот... Слушайте, девчонки, у вас "ксерокс" есть? Не хочется самому переписывать.

- У секретаря. Только бумагу свою надо. Дефицит.

- Бумага есть, что ж я, проблем не знаю? - Пастухов щелкнул замочками "дипломата".- Мариш, не возражаешь, если я катану?

- Бога ради, там никаких секретов.

- А то нам объем нужен... - Миша скрылся за дверью.

Подруги с минуту молчали, тишину нарушал лишь урчащий чайник. Ленка выдернула вилку и после этого решилась на вопрос:

- Ты это специально?

- Что специально? - уточнила Марина, оторвавшись от постановления.

- Сережу выпустила. Ты знала, что его могут?..

- Мне очень жаль, что так получилось. Мне действительно следовало его арестовать. Даже незаконно. Но я ничего не знала и знать не могла. Ни про тендер, ни про свои заморочки он мне не рассказывал.

- А ты молодец... - непонятно к чему вполголоса сказала Ленка и, упершись подбородком в подставленную ладонь, стала внимательно рассматривать подругу.

Марина не обращала на это внимания. "Пускай что хочет, то и думает. В конце концов, это не ее, это мое личное дело".

Через полгода Марина вышла замуж за Вадика Михайлова.

СМЯГЧАЮЩЕЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО

- Ото! Красиво он ее. Я об этом с детства мечтаю,- Величко поддал ногой покореженный бампер "мерседеса".

- О чем?

- Ну, ты представь, какой кайф. Подгоняют к тебе новенькую, красивенькую иномарочку. Конфетку в фантике. Вся блестит, сияет, движок урчит не громче вентилятора. "Феррари" там или "ягуар". Ручной сборки чтобы. Баксов так за полмиллиона. А ты берешь ломик и этим ломиком от всей души как начинаешь ее курочить! Для начала по стеклу, потом по капоту... Разве не кайф? Полный оттяг! Они ее вылизывали, а ты - ломиком, ломиком. Я мужика очень хорошо понимаю. Жена для него лишь поводом была, а истинная причина только в этом.

- В чем?

- Ну, ломиком. Для оттягу.

- Интересная версия. Величко заглянул внутрь салона.

- Кожаная обивка. Да, ребяткам это влетит в копеечку.

- Ребяткам бы на этом свете остаться. А "тачек" они себе еще набыкуют. Оперуполномоченный Алексей Данилов попытался открыть переднюю дверь "мерсака", но безуспешно, замок переклинило. - Да, мужик был не в настроении - одним молотком так "тачку" отрихтовал.

- Я тебе точно говорю, любовь здесь ни при чем. - Младший опер Величко прицелился и ударом ноги выбил осколки из треснутой фары. - О, теперь порядок. Из-за любви он мужичков разукрасил, а "мерсак"-то за что?

- За компанию.

Машина выглядела фантастически, будто участвовала в съемках "Терминатора". Она стояла в центре глухого, заснеженного двора, задними колесами прочно сев в сугроб, усеянная осколками собственных стекол и рваными ранами на никелированных боках. Такие повреждения правке не поддаются, хозяину придется искать новые запчасти. Если, конечно, хозяина удастся поправить. У него тоже рваные раны. Головы и промежности. А голова - не капот и не бампер, новую не найдешь. Промежность и подавно.

Алексей приподнял капот, взглянул на бирку с данными машины. Ого! Девяносто седьмой год выпуска. Новенькая игрушка. Была.

Молоток, валяющийся в метре от "мерседеса", Данилов заботливо накрыл картонкой, чтобы ожидаемое с минуты на минуту начальство не начало хватать вещественное доказательство. Хотя бы до приезда эксперта. Впрочем, отпечатки на молотке - это так, скорее для формальности. Задержанный ничего не отрицает, да и вряд ли потом в отказ пойдет.

- Ну чего, может, в "хату" сходим? - предложил Величко.

- Я уже был. Свидетели есть, все нормально. Там коммуналка, соседи не спали, в окна таращились, как на спектакль.

- Да, сценка тут была комедийная.

Данилов прибыл на место происшествия первым. Задержанный никакого сопротивления не оказывал, сидел в сугробе и молчал. Двор хорошо освещался, прямо над машиной висел фонарь. Пятна крови на белом снегу делали место происшествия похожим на ристалище после рыцарского турнира. Картинка изрядно впечатляла. "Скорая" еще не уехала, обоих потерпевших затолкали в одну машину, где врач проводил сеанс экстренной терапии.

Алексей пересадил задержанного из сугроба в "уазик" и в сопровождении участкового отправил в отдел, сам оставшись выяснять обстоятельства. Врач на вопрос "Ну как?" ответил так же просто:

"А никак", что означало возможный летальный исход.

Данилов уточнил, куда отправят тяжелораненых, и поднялся на второй этаж дома, в квартиру задержанного. Несмотря на ночное время, в квартире никто не спал, и картину случившегося удалось выяснить довольно быстро. Спустившись вниз, Алексей наткнулся на своего коллегу Стаса Величко, приехавшего на подмогу. Стае, разумеется, был не в восторге - если Данилов дежурил по графику и завтра имел законный отсыпной, то Величко подняли с постели, ибо жил младший опер в двух шагах от отдела и обслуживал территорию, где случилась оказия.

"Что меня теперь, из-за каждой бытовухи дергать будете?" - поворчал Величко для приличия, но все-таки оделся и пришел, предполагая завтра же заняться обменом жилплощади.

Данилов его успокоил, сказав, что раскрывать тут нечего, он вполне справится один, но Стае решил засветиться перед начальством для поднятия репутации, поэтому остался.

В арку проник свет фар. Во двор въехали "Жигули" с мигалкой. Данилов узнал начальника ОБЭП Самойлова, дежурящего сегодня по райуправлению от руководства.

- Ну, что у вас? - шеф ОБЭПовцев бегло осмотрел живописный пейзаж.

- Групповое изнасилование с целью грабежа! -- подсуетился Величко.

- Чего? - Самойлова резанула по уху неграмотная юридическая терминология.Что значит "с целью грабежа"?

- Я объясню,- Данилов решил внести ясность. - В ноль пятьдесят прошла заявка по "скорой помощи" - убийство двух человек.

- Кто вызвал?

- Сам товарищ и вызвал. Из квартиры.

- Так.

- Нам продублировали, мы приехали. Задержан Буковский Константин Андреевич, шестьдесят девятого гэ рэ, продавец в магазине "Спорттовары", со слов - не судимый.

- Что произошло?

- Он жену ждал из гостей. У него жена есть, в коммуналке вон, на втором этаже живут. Спать не ложился, телик смотрел. Жена позвонила, сказала, что выезжает. Где-то без пятнадцати двенадцать звонок в дверь. Он открывает - жена в юбке разорванной, нос разбит, ревет. Так и так, тормознула "тачку", "мерсак", попросила подбросить за двадцатник. В "тачке" два "быка", а она не разобралась и сдуру села. Орлы под газом, все пофиг. Во двор приехали, двери в "тачке" заблокировали, ну и... По очереди. Девка ничего, приятная. После всего деньги отобрали, колечки сняли и из машины выкинули.

- Сопротивлялась?

- Конечно. Водила ей нос сломал, а второй "бабочку" к горлу приставил. Пришлось отдаться, "кабаны" без мозгов, изуродовать могли. Муж как услышал, прямо в чем был - в тапочках, трениках да в майке - на улицу. В прихожей молоток соседский валялся, он его прихватил. А тем чудикам не повезло, стали назад выруливать да в сугробе забуксовали. Парень подлетел и по лобовику тресь молотком. Эти выскочили, он по очереди их встретил, оглоушил и давай по головушкам лупить. Минут пять дубасил. Потом вот "тачку"... "Скорую" сам вызвал.

- Как эти?

- Один не жилец, открытая черепно-мозговая, мозги вон на снегу. Второй вытянет, но пожизненная психушка обеспечена.

- Не очень-то умный, похоже, и был. - Шеф потоптался на месте и подошел к изуродованной машине. - Да, красавица. Так жлобам и надо. Оборзели в доску. Свидетели есть?

- Да, полдома. Мы опросили. Сейчас группу ждем. Следователя городского вызвали, районный на краже.

- Прокурорский приедет?

- Нет, наш, ментовский. Мужички пока живы, если кони двинут, тогда дело в прокуратуру передадут.

- Данные установили? Этих, потерпевших, мать его базар.

- Да, у одного права, у второго паспорт. Судя по внешности, дегенераты из братвы. Пассажир из Купчино, второго пока не пробили.

- Хорошо, оставайтесь, ждите группу, - дал указание шеф, направляясь к машине. - Я позвоню из отдела в Главк, объясню, что к чему. Если приедут вдруг оттуда, скажите, что я был, сейчас в отделе. Машину после осмотра - на стоянку, а то разворуют.

- Хорошо.

- Хотя, если честно... - Самойлов задержался. - Никакой группы тут и не надо! Я бы тоже так, наверное. Убил бы, к черту. И правильно сделал бы. Теперь им зато никакой адвокат не поможет. А так получили бы условно... Или вообще не получили бы.

Шеф с силой хлопнул дверью. "Жигули", выбросив из-под колес веер снега, тронулись с места.

- Ну что, я нужен? - Величко не радовала перспектива мерзнуть во дворе в ожидании группы. Тем более что группа могла появиться лишь под утро.

- Нет, иди спать. Тут работы-то никакой.

В отдел заскочи, пускай постового пришлют, добро это охранять, - Алексей стукнул ладонью по крыше "мерседеса".- Мне еще людей опрашивать, а тут никого.

- Лады, заскочу.

Стае поправил шапку и удалился в сторону отдела. Данилов приоткрыл дверь, уселся на сиденье, закурил.

"Да, хорошая "тачка". Одним молотком так раскурочить. Здорово муженек разозлился. Интересно, а как бы я? Если б кто Катюшку мою... Тоже, наверное... Состояние аффекта. Любовь. Смягчающее обстоятельство".

Алексей докурил сигарету и, не дожидаясь постового, пошел в дом записывать объяснения, пока свидетели не легли спать или не передумали помогать правосудию.

- На, оденься. Жена передала, - Данилов достал из пакета шерстяной свитер и протянул Косте.

- Спасибо. Как она?

- Нормально. Нос не сломан. Костя снял куртку, накинутую прямо на майку, натянул свитер. Сел.

- Ну, рассказывай.

- Чего рассказывать, сами же все знаете. Как там эти?..

- Я еще не звонил в больницу.

В действительности из больницы позвонили сами. Один из приятелей отжился, второй - в коме. Но Данилов как опытный опер о таких вещах до поры до времени не сообщал подозреваемым.

- А о случившемся я знаю со слов свидетелей. Полагается и тебя выслушать. По закону.

- По закону, - мрачно ухмыльнулся Костя. - Все правильно свидетели говорят, так оно и было,

- Старик, я в данном случае на твоей стороне. Целиком. Ты все сделал правильно, заступился за жену. Ну, переборщил немного, бывает...

- А закон?

- Что закон?

- На моей стороне?

- Пока я не могу ничего обещать, надо ждать. Для этого следствие и существует - экспертизы, допросы... С точки зрения человеческой логики ты прав, сотню раз прав, но... Мы пока живем в государстве, и, стало быть, карать за преступление должно государство, каким бы плохим оно ни было. Иначе, сам понимаешь, завтра все возьмутся за молотки и автоматы. Поэтому хочешь ты, не хочешь, но говорить что-то придется. Нет, можешь, конечно, официально отказаться, право имеешь, но поверь, это никакой пользы не принесет. Из-за двух отморозков жизнь ломать?

Костя еще не согрелся, в камере сквозило, в кабинете тоже.

- Закурить не дадите?

- Да, бери. Не, старик, ты рассказывай как есть, а запишем мы самое главное, лирику можем опустить. Правда, лирика в некоторых случаях поважней будет.

На самом деле выслушивать в семь часов утра лирику не очень хотелось. Глаза слипались, башку, словно магнитом, тянуло к столу. Дежурный следователь все еще торчал на месте происшествия, осматривая машину, а Данилова послал опросить задержанного. Судя по всему, на осмотре он проторчит долго, чтобы самому не принимать решения о мере пресечения для Буковского.

- Так что я тебя понимаю, Костя.

- Пишите как хотите.

- Да напишу я... Ты представь, что я случайно сюда зашел, а ты должен рассказать о случившемся. Вот и рассказывай. О чем хочешь. Давай так. Ты с себя начни, кто ты, что ты, а уж после к разборке перейдем.

Костя достал из куртки платок, приложил к кровоточащей ране на тыльной стороне кулака. Вероятно, порезался, когда бил стекло.

- Ладно... Паспорт видели? Родился здесь, в шестьдесят девятом. Жил до двадцати пяти с предками, на Гражданке. После свадьбы сюда перебрались.

- К жене?

- Нет, у Нади тоже с жильем не светит. Снимаем комнату. Десять метров. За полтинник зеленых в месяц. В принципе, недорого.

- Дети есть?

- Ну, пока как-то... Всякие причины...

- Ладно, это неважно, - Данилов по тону Буковского понял, что тема деликатная, и решил не заострять на ней внимания. - То есть вы тут четыре года живете?

- Три с половиной. Сначала пытались у моих жить, но, сами понимаете, свекровь с невесткой в одном доме...

- Понимаю.

- Вот. После школы армия, потом шоферил в грузовом парке на КамАЗе, последний год продавцом в спортивном. Лыжами торгую.

- Что, шоферить надоело?

- Не надоело, но... Здесь поспокойнее, да и зарплата получше. Приятель пристроил. А чего такого? У нас девчонка в классе была, умная, с золотой медалью школу закончила, в универе училась. А сейчас порошками стиральными возле метро торгует. Наука наукой, а жрать-то надо. Денег, конечно, не хватает, я у бати "копейку" беру, халтурю по выходным, как раз на квартиру. Надюха в парикмахерской, мастером. Знаете на Октябрьском салон, рядом тут?

- Знаю.

- Два через два. Вот и вся жизнь.

- Точно с ментурой никаких проблем? .

- С ГАИ были. Один раз права отобрали, пришлось ходатайство писать.

- За что отобрали?

- Остаточные явления.

- А как вообще с этим делом?

- Да как у всех, наверное. Праздники, дни рождения...

Костя задумчиво уставился в пол, вероятно, думая, что еще рассказать о себе.

- А с Надей как? - Данилову хотелось оживить беседу, иначе оба могли уснуть.

- Я ее люблю, - неожиданно изменившимся голосом ответил Костя. - Очень люблю. И она.

"И она" было сказано на полтона тише, что, конечно же, не укрылось от Алексея.

- Я это понял. Судя по тому, как ты их... Костя выглядел старше своих лет, ему смело можно было дать тридцать пять. Глубокие морщины, ранняя седина. Выражение "жить, чтобы выживать" вполне подходило к его внешнему облику. По комплекции он явно уступал своим сегодняшним жертвам.

- Я ее со второго класса... люблю.

- А почему не с первого? Во втором уже поздно об этом думать. Старость, Алексей подавил зевок.

- А я влюбился! Правда... Надю к нам из Другой школы перевели. Ну, я сразу и...

У Буковского резко потеплел взгляд, он стал рассказывать про Надю скорее самому себе, нежели сидящему напротив оперу. С неподдельной нежностью, смешанной с грустью. Про то, как подарил ей на уроке шоколадку, тайком подсунув в парту, как помог на контрольной, а сам схлопотал "пару", как долго не решался пригласить в кино, но все же пригласил. Как поцеловал в подъезде, а после неделю не появлялся в школе, напившись ледяной воды и заработав ангину. Как чуть не выпрыгнул из школьного окна прямо на выпускном вечере, когда случайно застал Надю в обнимочку с пацаном из параллельного. Как раз в неделю писал ей из армии, хотя она ни разу не сказала, что он нравится ей. Как месяц беспробудно пьянствовал, вернувшись и узнав, что Надя выскочила замуж за того самого пацана из параллельного...

В общем, ничего особенного, обычная жизнь, дорожка, по которой проходит каждый второй. Просто у кого-то она прямая, а у кого-то извилистая, с ямками и трещинами. Но, по большому счету, одинаковая. Записки, шоколадки, портфель до дому, кино, поцелуи, письма...

Данилов не прерывал говорящего, хотя его монотонный голос действовал сильнее снотворного. Человек только что уложил двоих, но еще не до конца осознал это - какой-то выход эмоций необходим.

- Они недолго жили, год где-то. Я ведь Надю еще до армии предупреждал, чтобы она Генкой не увлекалась. Не потому, что ревновал, Генку как пацана мы хорошо знали. Урюк редкостный. Урюком был, урюком и остался. Я знал, что ничего у них не получится. Потом уже с Надей говорил - зачем? Сама до сих пор не понимает.

- А ушла почему?

- Генка ее и не любил. Он ее для интерьера завел, как куклу красивую. За крутого себя держал, стало быть, все лучшее - ему. Чтоб завидовали, вот я какой, захотел ее и получил. А Надя-то не разглядела его как следует. После только поняла, к кому попала. Свекровь там такая же, за каждым шагом шпионила, в измене уличить хотела. А вышло наоборот - однажды Надя раньше с работы вернулась и застукала верного муженька с птичкой. Он и не оправдывался, мол, я тут хозяин, кого хочу, того и привожу.

Надя к матери ушла, на развод подала. Без претензий. Генка пару раз на суд не пришел, их и развели, благо детей не было.

Я за то замужество Надю не осуждал и сейчас не осуждаю. И потому что люблю, и потому что... Всякое ведь бывает, кто не ошибается?

- Конечно.

Данилов вспомнил, как Стас Величко однажды решил чужую семейную проблему. Две тетки с его территории не поделили одного мужика. И давай друг другу пакостить по мелочи. То у одной неизвестные дверь сломают, то у второй окно камнем вышибут. Потом до мордобоя дошло. А мужик сам определиться не может - то с одной, то с другой. Такое впечатление, как специально. Плохо разве?

Пришлось Стасу за него определять, надоело из-за их локального конфликта бумагу переводить. Вызвал он всю троицу, посадил перед собой, а потом взял и посчитал баб: "Эни-бэни, рики-факи..." Третий лишний. Лишняя. "Все, граждане, объявляю вас мужем и женой. Поздравляю. Ступайте в ЗАГС, и совет да любовь. И учтите, дамочки, будете опять друг другу личики царапать, я вашего козлика ненаглядного отправлю пастись в таежный заповедник. Слышал, козлик? А теперь в ЗАГС".

Оставшаяся лишней претендентка не успокоилась, написала жалобу в прокуратуру. "Оперуполномоченный Величко неправильно нас посчитал. Не иначе как от этой крашеной лахудры получил на лапу. Требую посчитать заново. Буду очень признательна".

- Я-то с выпивкой завязал, проку от нее никакого, только мать расстраивать. К бате в парк устроился, батя тоже шоферил. На девок старался не смотреть, почему-то чувствовал, что надо Надю ждать. Не, гулять-то гулял, как без этого, но все не по-серьезному. Про развод Надин узнал, ну и к ней. Целый год от нее ни на шаг. Халтурил в две смены, чтобы подарки делать. Сумочка ей как-то понравилась одна. Дорогая. Я месяц по ночам "левак" возил. Купил.

О замужестве Надя и слышать ничего не хотела, сыта, мол, по горло, но через год все ж согласилась. Не знаю, поверите или нет, но я к ней сейчас отношусь, как тогда, во втором классе. Говорят, любовь проходит через годик-другой, остается привязанность, привычка. Так вот я под эту схему не попадаю.

Не все, конечно, гладко. Тут и бытовые заморочки, и квартирные... Свекровь, ну, мать моя, обратно... Надя срывалась иногда. Но все это так, для встряски. Главное, любовь чтоб была, а с квадратными метрами разберемся. Вон, у меня ребята знакомые - еще похуже условия.

- Да, это, в общем-то, не главное, - согласился Данилов.- Хотя, как говорил Булгаков, человечество погубит квартирный вопрос. А сегодня-то что произошло?

Буковский сунул ладони под мышки, пытаясь согреться.

- Надя после работы к подружке поехала. У нее до четырех смена. Я ее понимаю, с подружками тоже надо встречаться. Но как чувствовал... Подружка на Гражданке живет, то есть, считай, на другом конце. Год не виделись, вот та и пригласила. А женские разговоры, сами знаете, не час и не два, пока душу не отведут... За встречу, как водится, приняли. Немного. Шампанского вроде... До одиннадцати и прокалякали. Надя позвонила - выезжаю. Обидно, я ей сам и посоветовал "тачку" поймать. У нее и денег-то, наверное, не хватило, я сказал, что сам расплачусь. Могла бы и на метро успеть, но до нас от метро тяжело добираться. Маршрутку еще не пустили, а автобусы только в часы пик ходят.

- Остаться не могла?

- Могла, подружка предлагала. Но... Я очень хотел ее видеть... Я телик смотрел, соседки уже спали. Без пятнадцати звонок в дверь. У Нади ключи есть, она никогда не звонила. Я - открывать. Она на пороге. Лицо в крови, пальто нараспашку и юбка разорвана. Ничего не говорит, плачет да на улицу показывает. Я ее сразу в ванную: "Что случилось?!" Надя чуть в себя пришла, кровь смыла, рассказала кое-как. "Тачку" на Гражданке поймала. А там два отморозка, да еще нарытых. Уже в дороге начали херней маяться. Надя выйти хотела, но никак. Если б деньги были, так откупилась бы. А когда сказала, что муж заплатит, эти заржали и давай выделываться про "натуру" да "свободный секс". Во дворе "тачку" заглушили, ножик раскладной типа "бабочки" к шее и... Суки, ненавижу...

Костя сжал кулаки и стукнул по коленям.

- Быки поганые, "бабок" набрали, ряхи нажрали по кабакам да баням, остальных людей за быдло, скотину держат. Ни мозгов, ни совести. Я, короче, к окну - так, скорее по инерции. Понятно, что укатили уже. А они в сугробе завязли на своей "бомбе". У нас двор узкий, эти решили по газону к арке срезать. Прямо под фонарем и забуксовали.

Я, по правде говоря, и не соображал, что делал. Не знаю, как объяснить. Никогда в жизни не дрался, даже в детстве. Надя остановить хотела - нож У них, нож. У нас в коридоре ящик соседский с инструментом, я крышку подцепил - сверху молоток. Схватил - и на улицу. В чем был, в тапочках да майке. К "тачке" подлетаю, за ручку раз - заперто! Закрылись, суки! Как газанут! Да толку-то... Тут я молоточком по лобовому и приложился. Первый выскочил, заорал что-то, пальцы растопырил... Молодой, может, и в армии не служил, кабанистый такой, выше меня на голову. Да мне уже по фиг все было, даже не понял, что он там кричал. В лобешник засветил молотком, после по затылку, кажется, пару раз. Второму тоже, водиле. Он даже из машины выскочить не успел, только башку высунул... Дальше все как в тумане...

- Долго их месил?

- Не засекал. Я ж говорю, плохо соображал. После "бомбу" разукрасил. Чуть отлегло - смотрю, эти не шевелятся. Молоток бросил, пошел "скорую" вызывать, а то замерзнут да сдохнут еще. Отвечай потом за козлов. Надя на диване лежала, кровь пыталась остановить. Соседки проснулись, бегали по квартире, верещали. Надя сказала, что колечки эти суки сняли. Перстенек с белым камушком, недорогой, простецкий. И обручальное... Я хотел вернуться, а тут вы... Вы посмотрите, пожалуйста, у них. Или в машине. Может, выпали. Главное обручальное, перстень-то ладно. Тоненькое такое, там с боку две царапины рядышком.

- Ладно.

- "Тачку"-то я сгоряча... Но если надо, оплачу или с мужиком знакомым договорюсь, он не. такие лохматки вытягивал.

Данилов понял, что Костя немного успокоился, и решил не морочить ему голову.

- Боюсь, Константин, что платить будет некому. Водила кони двинул.

- Вы ж сказали, что не знаете еще...- побледнел Буковский.

- Знаю. Телефонограмма из больницы пришла.

- А второй?

- Пока дышит. Жить будет вроде. В специально отведенном месте. Перестарался ты малость.

- Но я же... Они ведь Надю... Они же...

- Да остынь ты... Я сейчас думаю, как бы сам на твоем месте...

- Что мне теперь будет-то? Посадите?

- Я б отпустил, говорил уже. Состояние аффекта, смягчающие обстоятельства. С другой стороны - один труп, а второй полутруп. Суд, в общем, решит. А так как наш суд - самый непредсказуемый суд в мире, сам понимаешь...

- И когда суд?

- Месяца через три, не раньше. Пока экспертизы всякие, допросы, очные ставки... Экспертизы нынче долго делаются, денег нет у министерства. Но тебе-то еще и лучше. Куда торопиться?

- Так вы меня чего, не арестуете?

- Нет, скорее всего. Зачем тебя арестовывать? Куда ты денешься? Подписку о невыезде в зубы - и гуляй. Правда, решаем это не мы - прокуратура, но следаки у нас в районе нормальные, без задвигов. Тебе сейчас не нас бояться надо. Братаны наверняка из братства, братство обидится, мести захочет. Так что я бы посоветовал тебе с женой сменить адресок.

- Захотят - везде найдут.

- Тоже правильно. Тогда лучше оставайся. Будут накатывать - звони.

Данилов нашел бланк, записал вкратце показания Буковского, дал расписаться. Подробно утром допросит прокуратура.

- Все, Константин, пойдем в камеру. Посидишь до приезда следователя. Наде я объясню... Ты, в общем, все правильно сделал, таких уродов только так и надо...

Буковский поднялся со стула, зачем-то убрал руки за спину.

- Про колечко не забудьте, а? Может, найдется?

- Найдется, найдется. Пошли.

На месте происшествия возилась следственная группа. Данилов, спросив разрешения у следователя, залез в машину. Осмотрел салон, заглянул даже под коврик.

- Чего потерял? - знакомый эксперт включил мощный фонарик, направив луч в салон.

- "Гайки" золотые не находил? Потерпевшие у потерпевшей изъяли с пальчиков.

- Не было. Сразу бы спросил. Поздравляю, теперь долго отмываться будешь.

- Тьфу, черт! - Алексей посмотрел на руки, черные от экспертной сажи. Зачем внутри-то мазать?

- Полагается. Иди в адрес да вымой. Смотри, чтоб на куртку не попало.

Данилов поднялся на второй этаж, в квартиру Буковских, попросил разрешения вымыть руки. Надя сидела в своей комнате возле окна.

- Надежда, один деликатный момент, - Данилов оторвал ее от созерцания осмотра. - Надо бы вам в "травму" съездить, повреждения зафиксировать, и в консультацию женскую. Причем побыстрее. С машиной я договорюсь, вас отвезут.

- Да, мне уже говорили.

- Как нос-то?

- Перелома нет, слава Богу. Просто разбили.

- Надя, еще момент такой. Кто кольца снимал? Водитель или второй?

- Второй.

- А куда положил, не помните?

- Нет, я просто не видела.

- Хорошо, я понял. Значит, никуда не уходим, ждем машину. Это недолго. Да, Костя просил носки теплые. У нас в камере с отоплением неувязочка.

- Сейчас, - Надя достала из шкафа пару шерстяных носков, положила их в пакет, протянула Данилову. - Он что, в камере?

- Пока да.

- А потом? Его отпустят?

- Должны. Следователь решит. Скажите, а раньше что-нибудь подобное случалось?

- Нет, нет, - убежденно заверила Надя. - Он такой тихоня... Он и в жизни-то не добился ничего из-за своего характера.

- Ну, насчет "добился" или нет, говорить рановато. А с головой? Учеты там, травмы, аварии?

- Нет, никогда.

- Хорошо, до встречи. - Данилов кивнул Надежде и отправился в отдел искать машину.

До закрытия магазина оставалось минут десять. Алексей зашел в торговый зал, отыскал глазами Катю. Сегодня она стояла в отделе парфюмерии, а не в своем, галантерейном.

- Девушка, что вы мне порекомендуете из свеженького? Я только что из тюрьмы, отстал от моды, - Алексей улыбнулся Кате, не обращая внимания на услышавших про тюрьму покупателей.

- Вам лучше всего вот это.

- "Клеросил"? Так это ж от прыщей. А мне для внутреннего употребления... Ну, привет, заяц.

- Привет, Леш.

- Я тебя на улице подожду, покурю пока.

- Хорошо, я скоро.

Данилов, с минуту поглазев на прилавки, покинул магазин.

Катя работала здесь продавцом второй год, пошла сюда сразу по окончании института культуры.

Культура страны находилась во временном кризисе, пришлось заняться торговлей. Тут ее Алексей и поймал в сети. Покупал как-то перчатки и поймал ее. взгляд, словно солнечный зайчик. Временно ослеп, но, восстановив зрение, взялся за дело. Частично прибегнув к помощи служебного положения. Катя ответила взаимностью без использования упомянутого положения.

Алексею шел двадцать восьмой, и вопрос о женитьбе пора было ставить ребром. Нагулялся, набегался, хотелось погреться у домашнего очага...

Неделю назад он предложил Кате свое мужественное ментовское сердце, твердую руку и получил согласие. Катя его во всем устраивала, и о другой женщине Данилов не помышлял. Договорились подать заявление на следующей неделе, во вторник, чтобы день регистрации пришелся на пятницу, самый удобный для свадьбы день. Потом начнутся заботы, хлопоты, проблемы. Приятные, впрочем, проблемы.

- Ты, конечно, знаешь, что путь к деньгам мужчины лежит через его желудок.

Алексей оглянулся. Две женщины -- молодая и постарше - беседовали вполголоса возле дверей магазина.

- Да, - ответила молодая.

- Я нашла самый короткий путь.

- Дихлофос?! Отрава?!

- Да!!! В нем лучшие ингредиенты, химикаты, не остается никаких следов. Добавляешь в салат, и через пять минут...

Из дверей магазина высунулась напудренная мужская физиономия с прилизанным причесоном.

- Дорогая, ты где?

- Дихлофос - это часть твоего приданого, - шепнула мамаша.

- Дихлофос? Кто это?

- У женщин свои секреты.

- А-а-а...

- Так, стоп, стоп. Еще раз, и побыстрее,- появившийся мужичок подошел к троице. - Маша, говори громче, тебя почти не слышно. Последний раз репетируем и снимаем. Молодой человек, будьте любезны, отойдите в стороночку, если не трудно. Спасибо.

Алексей передвинулся на пару метров, только сейчас заметив стоящую на треноге видеокамеру.

- Нашли место, - проворчал он под нос, раздосадованный, что сорвалось раскрытие умышленного убийства по предварительному сговору.

- Начали!

- Ты, конечно, знаешь...

Данилов еще раз выслушал диалог. Катя появилась сзади, с черного хода, подкралась на цыпочках, ткнула пальчиком в спину.

- Фамилия!

- Бонд. Джеймс Бонд.

- Наглая ложь. Вы майор Пронин. Сдавайтесь, миссия провалена. Алексей обнял Катю.

- Сдаюсь. Что это у вас, кино снимают?

- Рекламу. Пришли утром к Михайловне, директрисе нашей, - так и так, хотим снять рекламу чего-нибудь отечественного. А то, говорят, импорта скоро не будет. А у нас, кроме детского крема "Зайчик" и дихлофоса, ничего нет. Вернее, есть, но сегодня нет. Утром они с "Зайчиком" возились, делали из него крем от морщин, а сейчас вот с дихлофосом-. Это от клопов.

- В курсе. Кабинет как-то обрабатывал.

- Как дежурство? Спокойно?

- По-божески. Один труп всего да угон "Запорожца". Горбатого. Представляешь, за неделю третий уходит. И все горбатые. Говорят, сейчас самая модная "тачка". "Мерсаки" даром никому не нужны. "Запор" угоняют, внутренности меняют на "поршевские", кузов полируют и толкают за бешеные "бабки". Вот она, народная реклама. В анекдотах. А вся эта плесень телевизионная про резинки, порошки и пилюли - выброшенные на ветер деньги.

- А труп?

- Приятель один погорячился.

Алексей вкратце рассказал про ночное происшествие с Буковским. Катя, выслушав, немного помолчала, затем спросила:

- Вы его посадите? Он же защищал свою жену, он не может быть виновен.

- С точки зрения обывательской логики, да, конечно. Но есть законная сторона вопроса. Наказание должно быть соразмерно преступлению. Сейчас у оставшегося в живых братка наверняка появится адвокат, который заявит, что в состоянии аффекта нельзя убить двух человек и раскурочить машину. На следователя опять-таки надавить можно.

У нас был похожий случай. Парень мимо кабака проходил, нормальный, не урод. Два "быка" зацепились, не помню уж, из-за чего. Давай метелить. Парень приложился неудачно, один хлоп "репой" об асфальт и готов. Самооборона в чистом виде. Парню никаких обвинений, естественно. Выпустили.

А через недельку он к следователю сам приходит и говорит - знаете, не так все было. Это я пьяный из кабака вышел, а ребята болонок выгуливали. На коротких поводках. Не понравились они мне, посмотрели плохо. Так плохо, что решил я одного убить насмерть. И убил.

Следак ничего не понимает - спятил, что ли? А парень стоит на своем, как памятник Кутузову у Казанского. Ну, Бога ради. Арестовали, потом суд. Восемь лет получил. Уже после суда я специально к нему в "Кресты" съездил. До суда тоже ездил, но бесполезно, он ничего не говорил. Хотел убить, хотел убить... А тут рассказал. Убитый этот хоть и молодой, но авторитетный оказался, то ли брат у него крутой, то ли сват. К парню подкатили и, в натуре, объяснили - или берешь на себя мокруху, или семейку твою, женщину и дочек, вырежем на корню. Будешь прятаться - не спрячешься. Вот он и взял. Зря.

- Страшно. А если б он раньше все рассказал, вы смогли бы его защитить?

Данилов хватанул морозного воздуха, закашлялся.

- Не знаю. Охрану бы не дали, это точно, но что-нибудь бы придумали.

- Хорошо, но что бы ты сделал на месте Буковского? - не унималась Катя.

- Послушай, - Данилову надоело ток-шоу. - Давай о чем-нибудь другом. Мне на работе головоломок хватает. Мы, в конце концов, ботинки идем мне покупать...

- Сам начал... У нас девчонка сегодня из Венеции приехала, с карнавала. Ты ее знаешь, Ленка, пухленькая такая, в мужской галантерее стоит. Фотки показывала. Обалдеть! Там сейчас тепло, хоть и февраль. Какой город красивый, сказка. Все в масках ходят, Ленке муж настоящий костюм купил. Маскарадный.

- Что ж она с таким мужем в галантерее торгует?

- Говорит, скучно дома сидеть. Она еще до замужества торговала. Ты не представляешь, как я хочу в Венецию. Подышать ее воздухом, покататься на лодочках...

- Уговорила. Как только получаю тринадцатую, сразу едем. Только ботинки купим, а то не в чем ехать.

- Как Ленке повезло...

- Из чего я делаю вывод, что тебе не повезло. Ну, извини. Не судьба.

- Да я не о том. Мечтать тоже необходимо.

- Хотя и вредно. Даже опасно. Алексей прижал Катю к себе.

- Поедем, поедем. И в Венецию, и в Копенгаген. Давай прибавим, магазины немножко до восьми...

Купив ботинки, они зашли в кафешку, обмыли приобретение, чтобы долго носились, прогулялись до Катиного дома.

Катя жила вдвоем с отцом, в однокомнатной квартире, перегороженной посредине шкафом. Алексей находился в похожей ситуации. Мать и тоже перегороженная шкафом комната. Отец Алексея жил и здравствовал с другой женщиной, он разошелся с матерью лет двадцать назад. У Кати мать умерла не так давно.

Поэтому жилищный вопрос стоял крайне остро, никаких перспектив не предвиделось, и Данилов откладывал понемногу не только на свадьбу, но и на комнату, которую придется снимать. К лету он собирался перевестись в участковые. Участковым положена отдельная квартира на территории. Хотя бы теоретически. На практике и участковые ни хрена не имели. За редким исключением.

Какая уж тут Венеция?..

В подъезде Данилов сжал Катины ладошки и поднес к губам.

- Холодно?

- Нет, не очень. Ты завтра зайдешь за мной после работы?

- Не уверен, кажется, я завтра в вечер. Я позвоню.

Он поцеловал по очереди Катины пальчики. На запястье заметил ссадину, которой вчера не видел.

- Что это?

- В подсобке сегодня коробку снимала. Зацепилась. Мелочи.

- Точно?

- Да прошло уже все.

Минут десять они, прижавшись к батарее, целовались под пристальным наблюдением серой бездомной кошки...

Отец сидел дома. Вернее лежал. Как всегда нарытый. Когда Катя перешагнула через покоящееся на полу тело родителя и зажгла свет, отец недовольно оторвал голову от линолеума и промычал:

- Явилась? Снова с мусором своим шлялась?

- Не твое дело.

Катя ушла на свою половину, взяла полотенце. "Опять нажрался, скотина. На какие, интересно?"

Ссадина на руке была, конечно, не от коробки. Батя вчера стал заниматься воспитанием, учить доченьку жизни. Так, что пришлось спрятаться в ванной, подперев дверь шваброй. Побарабанив немного и поорав: "Убью, сучка!", родственник упал и уснул на полу. Катя обработала ссадину на руке, вышла из ванной и тоже легла спать. "Чтоб ты не проснулся, милый папа..."

"Милый папа" пил лет десять, загнал в гроб мать, доведя ее до инфаркта, а теперь взялся за Катю. Когда-то он работал на стройке, где и сел на стакан. После увольнения за прогулы с трудовой деятельностью покончил раз и навсегда, но любовь к выпивке сохранил, уверенно неся ее по жизни.

Мать бегала к участковым, таскала батю к наркологам, тайком ходила к экстрасенсам. Без толку. Батя начал пропивать вещи, в том числе и Катины. Ладно бы просто пил, скотина, так еще и права, нажравшись, качал. С мордобоем и визгом. На улице-то боялся качать, один раз попробовал и схлопотал в рог от каких-то ребяток. Месяц в больнице валялся. Мать хоть немного спокойно пожила. Зато потом началось... Буянить на улице предок теперь боялся, отыгрывался на домашних. Один раз вены вскрыл, мать успела "скорую" вызвать, откачали дурака. Лучше б не вызывала, лучше б сдох...

Нынче милый папочка таскал деньги у Кати. Когда та прятала, начинал воспитание: "Ты, сучка, у меня в ногах должна валяться, я отец твой! Понимаешь - отец! Растил, кормил, обувал! Сопли вытирал да задницу! А где ж доченькина благодарность, а? Где о старике забота?"

Потом в ход шли кулаки. К воспитанию Катя давно привыкла и никак на него не реагировала. Когда у бати наступали совсем критические дни, она уходила к подруге. Батя пропил все, что можно было пропить. Вплоть до бельевых прищепок. Наиболее ценные вещи из своего гардероба Катя хранила у той же подружки.

Когда он случайно узнал, что Катька крутит шашни с ментом, начал плаксиво разоряться:

"Что, доченька, упечь отца хочешь? Отцовское тебе спасибо, доченька". "Да нужен ты нам, козел. Сопли утри лучше..."

Алексею Катя почти ничего не рассказывала об отце. Да и домой приглашала всего один раз. Дала папику денег на бутылку, лишь бы свалил из квартиры. Леша, в общем-то, все понял, слепым надо быть, чтоб не понять. Из деликатности спрашивать ничего не стал. Как-то разок предложил помощь: "Давай устроим Сергею Михайловичу два по пятнадцать. Или три. Да не лет, Боже ты мой. Суток! Ты хоть немножко отдохнешь. Я так вижу, что живется тебе с ним не очень".

"Не надо. Отец все-таки".

Про рукоприкладство Катя и подавно молчала. Ничего, немножко осталось терпеть. Поженятся они с Лешкой, снимут комнату, а этот пускай тут как хочет. Может, когда с голодухи пухнуть начнет, поумнеет, на работу пойдет. Вряд ли, но пока она здесь, так и будет по карманам ночью шакалить.

Катя сняла свитер, накинула халат и пошла в ванную.

- "Я ударила его сковородой по голове и рукам. Яйца разлетелись в стороны". - Буров, зацепившись за цитату из протокола, взглянул на Величко. Какие яйца?

- Со сковороды. Там же написано, - обиженно пояснил Стае.- Она яичницу жарила, а соседу приспичило.

- Вызовешь соседку и переспросишь нормально.

Буров, работавший шефом криминальной милиции в отделе, в свое время закончил филфак университета и терпеть не мог стилистических и орфографических ошибок в документах. Стас не понял, что от него хотят.

- А чего ее переопрашивать? Как было, так и написал. В чем проблемы-то?

- В яйцах, - шепнул сидящий рядом Данилов.

Буров перевернул страничку своего еженедельника. Данилов минут на пять опоздал на утреннюю сходку и, о чем шла речь в прологе, не знал. Но наверняка никаких сенсаций. Коллеги-опера сидели со скучными лицами, стало быть, все в норме.

- Вчера был на совещании по итогам двух месяцев. Поздравляю. Мы на твердом последнем месте. Особенно по тяжким преступлениям. Дали месяц сроку для исправления.

- Бытовух мало, - привел аргумент в защиту чести и достоинства отдела старший оперуполномоченный Федя Машков. - А как без бытовух?

- Привыкли на бытовухах да на мелочевке выезжать. В других отделах бытовух не больше. Ты вот, Федор, что раскрыл в этом месяце?

- Много чего. Наркота у Крюкова, кража в универсаме...

- У Крюкова? Так его постовые задержали с наркотой, ты только объяснение взял да следователя вызвал. А в универсаме продавцы на контроле отличились. Твоя-то работа где?

- Оформлял.

- Чем тогда ты от Ирины Петровны отличаешься?

Ирина Петровна служила в отделе секретарем.

- Тем, что усы носишь? И штаны вместо юбки?.А ты, Станислав Иванович, зря улыбаешься, у тебя вообще за этот месяц сплошные баранки.

- Как баранки? - возмутился Величко. - А вчерашнее убийство?

- Нашел чем хвастать! Что ты, убийцу вычислял или гонялся за ним? В чем твоя работа? На месте происшествия засветился? Данилов хоть людей опросил, а ты?

- Кстати, что с мужиком-то? С Буковским? - вспомнил Алексей.

- В изоляторе пока. На трое суток. Следователь задержал.

- А что, сразу подписку нельзя было дать? У мужика жену, можно сказать, на глазах оттрахали... Кто следователь?

- Сметанин.

- Блин, как просишь кого арестовать, так хрен в ступе, а кого не надо только вьет. Говнюков всяких - на подписку да под залог, а нормальных людей на нары. Конечно, что с Буковского возьмешь? Лыжи только, без торговой наценки.

- Какие лыжи?

- Он лыжами торгует.

- А... Не знаю, следак нам докладывать не обязан. И не докладывает. Мужика-то зря закрыл, я согласен.

- А этот как себя чувствует? Раненый?

- Пришел в себя, даже говорить начал, - ответил Стае. - Я сейчас в больничку поеду опрашивать.

- Возьми сразу справку уточненного диагноза, Сметанин просил, - напомнил Буров.

- И спроси, куда они "гайки" дели, которые с бабы сняли, - добавил Данилов.

- Если скажет. Колоть-то его в реанимации вряд ли получится. Можно, конечно, шланг пережать какой-нибудь незаметно...

- Пережми. Еще раз напоминаю про оперплан, - подвел черту Буров. Разбиться, но сделать надо. Если и здесь провалим, расформируют нас за бесполезностью. И раскрытие по оперданным давайте. Это наш хлеб, наше лицо. Все, по местам.

Возле кабинета Данилов увидел Надю с белым пакетом в руках.

- Здравствуйте, - она кивнула Алексею, - а Костя еще здесь?

- Нет, он в изоляторе, это рядом с райуправлением.

- Мне следователь говорил что-то про изолятор, но вы ж понимаете, я ничего вчера не соображала. Ему можно пакет передать?

- Да, конечно. Пройди, я запишу адрес, тут недалеко.

Алексей открыл кабинет, кивнул Наде.

- А что Косте будет, не знаете?

- Не знаю. Послезавтра отпустят. До суда. Может, до суда и не дойдет, так дело прекратят, но маловероятно. Все-таки труп... Вот адрес, - Данилов протянул Наде бумажку.

Она задержалась на пороге, что-то собираясь спросить, но так и не спросила, шепнула: "спасибо" - и вышла из кабинета.

"Жили себе люди, никого не трогали, любили, работали... Выйди Надя на пять минут позже от подружки... Кто-то скажет - стечение обстоятельств. Я ничего не скажу".

Алексей сходил в дежурку, получил парочку свежих заявлений и парочку свежих анекдотов.

На обратном пути столкнулся с протухшей личностью, судимым господином Павлом Студневым по кличке Стульчак. Наверное, в преступном мире клички вешаются не случайным манером, ведь в них зачастую довольно точно отражается сущность фигуры.

Студневу кликуха Стульчак весьма подходила. По слухам, получил он ее в камере, после первого визита туда за кражу сумки с соседского балкона. В камере отсутствовал евростандарт, и вообще какой-либо стандарт, а параша и подавно не удовлетворяла нормальным требованиям эстетики. Для нормального оправления большого физиологического процесса была необходима дополнительная опора, чтобы не загреметь с конструкции в собственные фекалии. Дополнительной опорой старший по кубрику назначил Пашу Студнева как наименее авторитетного члена экипажа. За что тот и удостоился своего благозвучного погоняла.

На первый раз судья Стульчака простил, ограничив срок наказания временем пребывания под стражей, то есть четырьмя месяцами нахождения в следственном изоляторе. Студневу в неволе жутко не понравилось, и во избежание следующего приглашения туда он решил заручиться поддержкой местных, отделенческих оперов.

Притащился после выхода на свободу в ментов-ку, нарвался на Данилова и шепнул пароль: "Я свой. Был завербован царской охранкой во время пребывания в "Крестах". Готов к тесному сотрудничеству". Данилову, только что пришедшему на службу в отдел, свои люди были нужны позарез, поэтому от предложения Стульчака он, конечно, не отказался. После недельной проверки со Студневым было подписано соглашение о партнерстве.

Партнером Стульчак оказался никчемным, информация, получаемая от него, больше походила на выдержки из самых желтых газет. Оттуда Паша ее и брал, занимаясь откровенным плагиатом. Но гонорар требовал исправно. Деньги Студнев в основном пропивал - к спиртному агент относился крайне трепетно.

Данилову в конце концов надоело узнавать газетные новости в Пашином пересказе, да еще платить за это государственные деньги, о чем он и сообщил Стульчаку. "Платить буду. Но погодя. Когда проверю донос". Студнев загрустил и обиделся. Он ведь с чистым сердцем, можно сказать, от души... Но увы.

Резко встал .вопрос, где взять на стакан насущный. Данилову эта Пашина беда была до лампады. И решил Паша развязать. Развязал неудачно - на пару с приятелем раздели в парадном инженера, приставив к глотке бедняги ножичек. Сняли немного - пальто 1962-го года выпуска, летние ботинки на утепленной подошве - и отобрали кошелек с квиточками на зарплату за последние полгода. На квиточках и погорели. Приятель Стульчака на следующий день попал в вытрезвитель, где бдительный дежурный, осматривая карманы, наткнулся на квитанции. Утром и приятель, и Студнев уже сидели в камере.

Разбой они забомбили на Даниловской территории, что Алексею было особенно обидно. Свой же "барабан" да на своей земле. Стульчака, тем не менее, это обстоятельство нисколько не смущало. И в тюрьму он садиться не спешил. А посему заявил следователю, что он-де ни при чем. Мол, после первой судимости взялся за честный труд, но товарищ Данилов, вызвав его к себе, поставил условие - или будешь стучать, или сядешь снова. Посадим. Пришлось стучать. А пару дней назад все тот же Данилов на секретной "стрелке" показал фотографию и приказал втереться к человеку в доверие, после чего вместе с ним идти на дело.

""Тебя мы, разумеется, отмажем, а человека оприходуем". Так что я не разбойник, а даже наоборот, как бы свой. И подписочку о негласт ном сотрудничестве я Данилову давал, проверьте у него, пожалуйста. В сейфе должна храниться. Поэтому все вопросы к герру лейтенанту".

"Герр лейтенант", когда такую трактовку случившегося услышал, обиделся еще больше. Выдернул агента из камеры и по ушлой головушке настучал.

Агент, однако, стойко держался до суда, надеясь на объективность и гуманность. Ни того ни другого он не дождался, получив четыре года усиленного режима. Данилов, который тоже вынужден был выступать в суде и опровергать злобные нападки, после процесса шепнул Стульчаку:

"Еще раз, пидсрачник, в отдел придешь, я из тебя коктейль "Кровавая Паша" сделаю".

Отсидев положенные четыре года, Стульчак все же пришел. Разумеется, не к Данилову, а к молодому Величко, которому нагрузил то же самое, что и Алексею некогда. "Я свой!" Данилов, случайно заметив Стульчака в коридоре, обещание выполнил и, затащив бывшего агента в кабинет, "Кровавую Пашу" взбил.

Студнев, справедливо возмутившись, кричал, что он теперь сотрудничает со Станиславом Ивановичем, будет жаловаться и писать в газету.

Сотрудничества с Величко после даниловского коктейля он не прекратил, периодически отсвечивая в отделе.

Мало того, Стульчак жил в одном подъезде с Катей, двумя этажами выше.

- Ты опять здесь, пидсрачник? - окликнул Данилов пытавшегося спрятаться в паспортном столе Стульчака.

- Какое вы имеете право обзываться?

- Имею, - Алексей прошел мимо Студнева, решив больше не тратить время на урода.

Минут через пять в кабинет заглянул Величко.

- Слушай, я вот тут написал... Пойдет так? А то Буров цепляется из-за фигни всякой.

- Что написал-то?

- Сообщенку. Слышал же, раскрытия по оперданным требуются. "Сообщаю, что 26 февраля мне позвонил домой случайный знакомый Буковский Константин, шестьдесят девятого года рождения, проживающий там-то сям-то, и доверительно сообщил, что только что убил человека, а второго тяжело ранил на почве изнасилования его жены. Собирается уехать в другой город и отлежаться. Агент "Хобот"". Мероприятия. "Немедленно задержать Буковского и принять меры по изобличению". Пойдет?

- Кого это ты "Хоботом" обласкал? Стульчака, что ли?

- Ага, его. Ну как текст?

- Не майся ты идиотизмом. Нашел на кого сообщенки принимать. Тем более от этого пидсрачника. Не вздумай "бабки" ему за это отстегнуть.

- Но ведь требуют же... По оперданным.

- Иди ты...

Посланный Величко ушел.

"Случайный знакомый доверительно сообщил, что замочил человека... Горячка белая".

День пролетел быстро - Данилов разбирался с материалами, мотался по адресам, в райуправление. После работы встретил Катю. Поехали к нему. Матери сегодня дома не было, ночное дежурство в больнице. Ночевать остались у Алексея.

По пути на работу Катя заскочила к приятельнице, вернуть долг. Две недели назад она заняла денег, чтобы купить Лешке в подарок обалденный голландский бритвенный набор. Дорогой, но своим в магазине продавали без наценки. У Лешки скоро день рождения, лучше подарка и не придумать. Домой она подарок, конечно, не понесла, оставила на работе, в столе у заведующей. Вчера Катя получила аванс и сейчас отдала почти все деньги, оставив себе небольшую сумму на текущие расходы. Ничего, в крайнем случае можно будет перехватить у девчонок.

Алексей накануне звонил несколько раз Сметанину, но тот был в разъездах.

Сегодня удалось застать.

- Привет, прокуратура. Данилов это.

- Здравствуй.

- Я по Буковскому беспокою, помнишь такого? Что планируем-то?

- Как что? В тюрьму. Сегодня предъявлю обвинение, и в "Кресты".

- Погоди, погоди... Какие "Кресты"? Это раненого надо туда отправить, когда поправится, а мужика-то за что?

- А бегать и искать ты его будешь, в случае чего?

- Да никуда он не убежит. Это ж не братан и не урка. Нормальный пацан по жизни.

- Ты его один раз видел. А совершил он, между прочим, убийство. Мокруху.

- Мокруха мокрухе рознь. Состояние аффекта, в конце концов. Вообще надо дело прекратить.

- Вот пускай суд и прекращает. Я вас, если честно, не понимаю. Один кричит "закрыть", другой - "отпустить". Вы между собой договоритесь сначала.

Данилов смутился:

- Кто закрыть просил? Величко?

- Нет. Шеф ваш. Буров.

- Лично?

- А как же еще? Он, кстати, прав. Если Буковский сдернет, то, пока его не поймают, мокрушка будет считаться нераскрытой. Формально, конечно. А вы и так по показателям в самом низу. Поэтому рисковать не стоит. Верно?

Алексей повесил трубку. Горячка белая. Он навестил Величко. Тот шушукался в кабинете со Стульчаком.

- Ну-ка, исчезни, - Данилов кивнул Студневу на дверь.

Обиженный Стульчак вышел: "Ничего, я-то исчезну..."

- Ты ездил к раненому?

- Да, прокатился, опросил.

- Что лопочет?

- Ничего не лопочет. Отшибло. Но никого не насиловал и не грабил. Это помнит хорошо.

- А кто вообще такие?

- Мелкоорганизованная преступность. Живой - в розыске за налет на инкассатора, дважды судимый. А по покойничку ответ от экспертов жду. Они пальчики его на проверку по компьютеру заслали. Скорее всего, на инкассаторские деньги "тачку" и купили.

- Милые мальчики. Шмотки не осматривал?

- Я их изъял просто и Сметанину отвез. Он будет искать следы биологических выделений.

- Колец не было? Потерпевшей?

- Нет. Могли в больнице свистнуть. Я ни "лопатников" их не нашел, ни золотишка. Цепочки у ребяток всяко имелись.

Диалог был прерван телефонным звонком.

- Да? - Величко снял трубку. - Так. Понял. Погоди, ручку возьму. Все, пишу... Ого... Солид-няк... Все, благодарю за службу.

Повесив трубу, Величко щелкнул пальцами:

- Превосходно! Ладошки нашего почившего насильника обнаружены на прошлогоднем убийстве в Красногвардейском районе и на двух разбоях. Все глухонько. Сейчас мы по этому поводу бумажечку напишем.

Стае извлек из стола пару листочков и принялся за работу.

Алексей вернулся к себе. Работайте, господин Данилов, работайте. Вы на последнем месте. Кризис.

Катя включила утюг, достала из-под своей тахты сумку. Надо погладить платье. Завтра у Леши день рождения, она отпросилась с работы, с утра пробежится по магазинам и поможет Вере Геннадьевне приготовить салаты. Отпраздновать решили скромно, пригласив двух друзей Леши с женами. Сумку с платьем и бритвенным набором Катя принесла домой накануне, спрятав ее под кровать.

Утюг нагрелся, Катя вытащила платье, потом, помедлив, решила достать и набор, чтобы завернуть в красивый пакет.

Набора не было. Вчера он лежал на дне, под платьем. Катя, не веря, еще раз пошарила в сумке, но увы, пусто, как в вакууме. "Может, все-таки забыла положить? Нет, нет, что ж я, без памяти? Вот здесь, на дне он лежал... Вчера".

Катя выпрямилась, минуту-другую сидела без движения. Потом резко поднялась, выглянула из-за шкафа. Отец по-прежнему валялся на диване прямо в своей вонючей болоньевой куртке и грязных ботинках. Накануне, придя домой, батя клянчил у нее денег, говоря, что нашел работу, но надо сперва заплатить какому-то Витьку. Он-де замолвит словечко, и батю возьмут. Катя, естественно, ничего не дала, пустые разговоры родителя были не более чем разговорами. Батя пошипел, пострадал и завалился спать.

Катя толкнула отца. Тот очнулся, дохнув какой-то керосиновой смесью, и недовольно проскрипел:

- Чо, в натуре?

- Ты на какие нажрался, скотина?! - Катю затрясло от ярости, она уже догадалась, на какие. - Ты сколько, поганец, меня мучить-то будешь? Где бритва?

Родитель попытался выпрямиться, но свалился на пол.

- Отстань ты... Мне надо было. Он вскарабкался по стеночке и сумел встать на ноги.

Катя заплакала.

- Гад поганый, как ты... О Господи...

- А я тебя как че-е-ека вчера про-про-сил. Пра-а-асил? Дала? Хер ты отцу чо дала. Подыхай, отец.

- Скотина, это Лешке подарок! Я на него два месяца у прилавка надрывалась! Да что ж ты за человек-то?..

- Во! Во! Мусорку своему - подарочки, а отцу родному на жизнь - дулю с маслом. Я тебя вое... воспи...

Батя завел старую бодягу:

- Ты мне хоть раз сказала: "На, папочка, на хлебушек"? Я подыхать буду, доченька не откликнется.

- Да скорей бы,- Катя ладонями вытерла слезы.

- Че-е-го? - замычал папаша. - Скорей бы? Квар-квар-тирку хочешь получить? Ментяра подучил? Во те, а не квартирка!

Он согнул руку в локте, ткнув кулак Кате в лицо.

- Уберись ты, козел. Вместе со своей квартирой! - она брезгливо оттолкнула руку, отчего папашу повело и он снова рухнул на пол.

- Ах ты, сучка ментовская!.. Я те... Папашка схватил валявшуюся на полу пустую бутылку, распрямился.

- На кого руку подымаешь?

Удар пришелся в Катино плечо, хотя родитель, целил в голову. Она вскрикнула, присела. Папашка оказался не таким пьяным, как она думалa, опрометчиво повернувшись к нему спиной. Бутылка отлетела в сторону.

- Хр-ры-ры... Зашибу, крыса!..

Черная горячка. Тупик. Беспросвет. Сознание улетучилось из тела и спряталось в брошенной бутылке. Осталась зомбированная оболочка, уже ничего не соображающая.

По инерции родитель пошел вперед, свалившись на Катю. Она не удержалась на ногах и, падая, стукнулась затылком об острый край шкафа.

- А-а-а...

Папаша левой рукой прижал Катину шею к полу, а правой ударил по лицу.

- На отца руку?.. Сукина дочь!

"Передаем песню группы "Скорпионз" "Я теряю контроль, когда вижу тебя" в исполнении Иосифа..."

Контроль потерян. Как прекрасен этот мир. Посмотри.

Катя задыхалась. Батя хоть и жил впроголодь, но весил под восемьдесят. Вместе с черной горячкой. "Пьяный я был, не соображал, что делал, не виноватый. По трезвяни - родную дочь? Да Господь с вами, ни в жись!"

Серое пятно вместо батиного лица, брызги мутной слюны, искорки-мухи вокруг висящей под потолком сорокаваттки...

...Отчаянная попытка вырваться. Выбраться из-под обломков. Глотнуть свежего воздуха... Один, один маленький глоточек. Помоги...те! Не хо... Искорки срываются с лампочки и мчатся к ней. Их так много, все больше и больше, настоящий фейерверк на фоне черного неба... Не хочу!!!

Шнур. Соломинка. "Держи меня, соломинка, держи..." Сознание не отключилось, оно будет тащить уже утонувшее тело наверх... До последней секунды.

Пальцы сжались. Катя дернула, рванула из последних (ну, почти последних) сил шнур. Горячий утюг свалился со столика.

Она не почувствовала ожога. Она уже не могла чувствовать...

Хрясь! Ч-М-Т!.. (Черепно-мозговая травма.)

И еще!.. И снова!.. На, гадина!

...Минуты две она лежала без движения. Искорки разлетелись, сороковаттка слепила глаза. Боль в руке, боль в затылке. Катя застонала, уперлась локтями в пол и кое-как села, прислонившись к шкафу.

"Вы смотрели художественный фильм "Девочка мочит отца"".

Отец лежал мордой вниз.

Мертвый.

"Па, ты чего, па?.. Па, я не хотела, ты же первый, па... Господи, почему? Я, наверное, просто сплю..."

Сознание возвращалось. Катя сорвалась в ванную, включила холодную воду, сунула голову под струю. Ш-ш-ш-ш...

Вернулась в комнату. Сцена номер... Та же и труп.

...На улице шел снег. Мягкий, теплый, весенний. Телефон-автомат висел на стене соседнего дома. Катя кое-как засунула скользкий жетон в щель, со второй попытки набрала номер.

- Лешенька... Это я, маленький мой. Тут такое... Скорее приезжай! По-пожалуйста. Он там... лежит... Дома. Скорее, Лешенька.

Данилов позвонил в дверь через двадцать минут. Мчался со всех ног, не обращая внимания на срывающихся с бешеным лаем злых собак, которых хозяева выгуливали исключительно ночью. Без пяти час...

Катя разрыдалась в прихожей, бросившись Данилову на шею. Алексей прижал невесту к себе, с минуту успокаивал. Затем прошел в комнату...

- Что случилось?

Катя кое-как рассказала. Алексей сел на диван, рассматривая труп несостоявшегося тестя.

- Я не хотела, Лешенька... Он ведь сам... Он бы меня задушил... Ты же мне веришь? Ты же все знаешь... Ты мне поможешь, правда? Я не убийца.

- Помогу, - Данилов резко выпрямился. - Кончай реветь! Полиэтилен есть? Большой кусок.

Голос Алексея был жестким и твердым, как лед, совсем иным, нежели несколько минут назад.

- Полиэтилен? - Катю, как ни странно, такой тон привел в чувство гораздо быстрее, нежели поцелуи и просьбы успокоиться. - Зачем?

- Надо завернуть голову, иначе будет много крови. Потом не отмоешь. Найди хотя бы пакет. Быстрее.

Катя пока ничего не понимала, но за пакетом пошла. Пакет валялся за шкафом, в нем лежало платье, которое Катя так и не успела погладить. Белый, с рекламой фирмы "Сименс". "Потому что я люблю..."

- Такой?

- Да, пойдет. Помоги мне. Давай перевернем. Алексей склонился над папашей, правой рукой приподнял голову.

- Аккуратненько... Давай. 0-па!

Катя отвернулась. Папаша смотрел прямо ей в глаза, будто живой.

Данилов раскрыл пакет, натянул его на голову мертвецу.

- Веревку или шнур какой-нибудь... Не дожидаясь, пока Катя сообразит, схватил утюг и перочинным ножом отрезал шнур. Затянул на шее покойного, поверх пакета.

- Так, теперь бери тряпку. И все тут вымой. До капельки. До последней. "Комет" есть? Нет? Тогда с мылом. У вас линолеум, смоется нормально. Хорошо, что не паркет.

Катя, словно механическая кукла, пошла за тряпкой. Данилов достал сигарету, закурил. Затем, выключив свет, подошел к окну и осмотрел двор. "Херово как... Светло. Чертов снег..."

Двор просматривался великолепно, свет одинокой лампочки проникал в самые дальние уголки. Несколько припаркованных машин, трансформаторная будка, детская площадка... Снег. Белый до боли в глазах.

- Ты где? - Катя зашла в комнату.

- Не включай свет! Значит так, мой пол, стены, в общем, протри везде, где кровь есть. Я минут через пять вернусь. Позвоню два раза.

Данилов выскочил из квартиры, вышел из подъезда. Лампочка качалась под круглым металлическим абажуром, метрах в трех от земли. Алексей обогнул трансформаторную будку, заметил мусорные бачки, стоящие за кирпичной перегородкой. Включил карманный оперской фонарик, собираясь найти кусок кирпича или палку.

"Нет, не стоит... Люди могут не спать, вызовут ментовку: "Хулиганы бьют лампочки и стекла, помогите...""

Чертов снег... Валит и валит. Данилов огляделся. "Соображай, соображай, урод". Подвал отпадает сразу. Если там найдут - все, хрен отмажешься. Люк? До первого визита ремонтной бригады. Кто их знает, когда полезут? Может, через год, а может, завтра. Просто бросить в сугроб?.. Шел домой, напали неизвестные... Нет, сам упал, потому что пьяный. Он все время падал, Катька подтвердит. Потерял сознание и замерз. Территория Стаса, он глубоко копаться не будет, скинет "отказной" материал в архив. "Я Катьку опрошу как надо. Простота - медсестра таланта".

Данилов выглянул из-за будки. К дому, мимо кустов, вела заледенелая тропинка. Он прошел по ней, внимательно смотря под ноги. Наконец нашел то, что нужно. Острый угол бетонного поребрика. Рядом - замерзшая лужа, почти припорошенная снегом. Как раз в жилу. Шел, поскользнулся, упал... Решено. "Черт, забыл спросить, сколько раз Катька батю приложила... Если больше одного, сценарий будет выглядеть натянуто и неестественно. Придется сочинять новый".

Данилов вернулся в квартиру. Дверь была не заперта. Катя ползала по полу с тряпкой.

- Я свет включила, иначе не видно.

- Все правильно. Ты сколько раз его?.. Ну, утюжком? Один? Два? Три?

- Ты думаешь, я считала? Один, кажется...

- Точно?

Катя виновато посмотрела на Данилова. Действительно ведь, не считала.

"Вряд ли такого кабана одним ударом завалишь... Хотя как попасть. Иногда хватает легкого касания деревянной скалки. Бывали случаи..." Развязывать пакет и проводить патологоанатомическое исследование не хотелось. Ладно, рискнем.

Данилов присел на корточки, придирчиво осмотрел пол.

- Вот здесь. Не вымыла.

Катя сбегала в ванную, сполоснула тряпку. Алексей приподнял руку мертвеца. Нормально, окоченение еще не наступило, можно уложить тело на асфальт в любой нужной позе. Да и тащить удобно.

Когда Катя закончила "приборку", он приказал найти еще пакет или хотя бы бумагу - завернуть утюг и тряпку.

- Мне бы чучельником работать,- мрачно усмехнулся Данилов.

- Кем?

- Чучельником. Профессия есть такая в бандитском мире. Человек, который помогает добрым людям избавиться от нехороших трупов. Редкостные умельцы попадаются. При желании в карманах человечка могут вынести... Так, не стой, одевайся.

Катя только сейчас вышла из полубредового состояния и обрела способность к осознанным действиям. Она присела на единственный стул.

- Что ты хочешь сделать, Лешка?

- А ты до сих пор не поняла? Чучельник я, первого разряда. Вынести батяню надо.

- Зачем? Разве нельзя сказать, что он первый? Ты посмотри - он же меня чуть не задушил. Если б не утюг... Почему надо его?.. Лешка?

- Вот тут написано, - Данилов кивнул на пакет. - Потому что я люблю. Долго объяснять, Катенька... Ты одна на жилплощади осталась, папаша лишний. Отличный повод. Для мокрухи. Вас двое на квартире было. Кто подтвердит, что он первый начал? Откуда известно, что он тебя чуть не задушил?.. Никто не подтвердит, кроме тебя, однако ты не в счет, ты - подозреваемая. Доходит?

- Но ты... Ты мне веришь? Что это не из-за квартиры?

- Я там не один работаю А мы сейчас на последнем месте. Особенно по тяжким.

- Кто мы? На каком месте? Я совсем, наверное, чокнусь.

- Потом расскажу, все расскажу. Сейчас время дорого. Значит, запоминай. Ты вернулась с работы - батя сидел дома. Пьяный. Куда-то собирался. Просил денег, ты не дала. Часов в десять ты поехала ко мне и находилась у меня до утра. Мы смотрели... Нет, мы не смотрели телевизор. Просто болтали. Пили ликер. Вишневый. Матери дома не было. Завтра утром ты идешь домой. Ты вроде отпросилась на завтра с работы?

- Ага.

- Дальше по обстановке. Подробности до утра обговорим. Иди одевайся.

Пока Катя возилась в прихожей, Данилов еще раз осмотрел комнату. Вроде все чисто. Тело придется завернуть, иначе кровь из пакета все-таки может вытечь. Сюда-то можно вернуться еще раз, подтереть. А в парадном? На улице? Кровь долго сохраняется на снегу.

Он стащил старенькое покрывало с Катькиной тахты, обмотал верхнюю часть туловища папаши. Свободные концы связал узлами. Чучельник Леша. Старший оперуполномоченный криминальной милиции... Капитан. "Потому что я люблю".

- Помоги. Под мышку, под мышку бери. Поднимай. Ух, тяжелый...

Данилов присел, подвернулся под батяню и принял позу "Боец, выносящий раненого товарища с поля боя". Выпрямился, держа труп за плечи.

- Пошли... Стой, выгляни на лестницу. Только тихонько.

Катя осторожно открыла замок. Тишина. Второй час ночи.

- Никого.

Данилов ступал осторожно, шарахаясь от малейшего шороха за соседскими дверьми. "А если сейчас кто-нибудь?.. Собачку выведет? Или вернется?.. Или просто выйдет? Тихо, спокойней. Сейчас ночь, и все спят. Девять ступенек, восемь, семь... Быстрее, быстрее... Ох, как трясет".

Перед выходом он кивнул Кате на дверь. Она все поняла, обошла Данилова и выглянула во двор. Шум машин на ночном проспекте. Мутная луна в разрывах облаков. Снегопад кончился.

- Иди к будке и жди там, - шепнул чучельник Данилов. - Если кого увидишь, чихни.

До точки приложения тела к поребрику было метров сто, и пройти их надо так, чтобы... Во-во. Чтобы не мучил стыд за бесцельно прожитые годы...

Алексей, придерживая ногой дверь, дождался, когда Катя достигнет будки, и, шепнув: "Помоги мне, Господи", двинулся вперед.

От оглушительного скрипа снега под ногами аж уши заложило. Бежать Данилов не мог, боялся поскользнуться, да и тяжело... Он начал отсчет, чтобы успокоиться.

Из арки донесся смех. Алексея мгновенно окатило жаром. Уф-ф-ф, компания прошла мимо. Давай, шире шаг. Сам погибай, а товарища... Донеси.

Кусты, мусорные бачки, поребрик. Приехали. "Спасибо, что воспользовались услугами нашей компании. Надеемся на дальнейшее партнерство".

Катя стояла, прижавшись к будке. Алексей сбросил труп, размотал покрывало. Развязал шнур, стащил пакет. Перевернул тело, положив голову на поребрик. Осветил фонариком. Нормально. Правая половина лица, обращенная вверх, была чистой. Поза, конечно, не фонтан, да ладно, тут не до моделирования. Упал и упал. Бля, а натоптал-то! И снег, как на грех, кончился. Хорошо бы снова снежок пошел. Припорошил бы тут все.

Данилов подобрал пакет, покрывало, притоптал собственные следы и вдоль кустов вернулся к мусорным бачкам. Кивком указал Кате на арку: "Выходи, я сейчас..." Откинул крышку бачка, затолкал покрывало в пакет и избавился от улик, зарыв их под пищевые отходы. Снегом вытер руки. Все...

Нет!

Утюг и тряпка! Черт, Катька оставила их в прихожей!

Он махнул ей рукой, Катя послушно направилась к бачкам.

- Где утюг с тряпкой? - прошептал Данилов. Она вздрогнула, растерянно махнула рукой:

- Там, в прихо...

- Понятно. Давай ключи, я схожу, принесу. Ты стой возле арки, жди.

- Я боюсь, Лешенька. Я боюсь...

- Чего ты боишься?

- Его,- она указала на мертвого отца.

- Чего его бояться? Не укусит.

- Боюсь, Лешенька. Я с тобой.

- Ладно, пошли.

Они вернулись в подъезд, поднялись, Катя открыла дверь. Данилов взял пакет с вещественными доказательствами. Фигово - суматоха, нервы... При желании-то кровушку найти можно - как ни замывай, все равно что-то останется. Правда, при желании...

Пакет он решил выбросить где-нибудь по дороге. На улице Данилов обнял правой рукой Катю, как можно сильнее прижав ее к себе, и повел к арке.

- Знаешь, Леш, мне вчера Венеция снилась, - неожиданно сказала Катя. - Так реально, будто и не сон. Каналы, дворцы, гондолы... Люди в масках. Мы с тобой...

- Я тебя отвезу туда, родная, - ответил Данилов неожиданно мягким голосом. - Когда-нибудь. Обязательно отвезу.

- Мне очень страшно, Лешенька. Наверное, зря ты... это...

- У меня есть смягчающее обстоятельство. Ты. И он еще сильнее прижал Катю к себе.

- Чо там оперсос Леша бросил? Разбегался туда-сюда... - Стульчак выкинул в форточку хабарик и, допив остатки разбавленного, спирта, двинул в прихожую.

КАРАМЕЛЬ

Жора влетел в мой кабинет, как метеорит в плотные слои атмосферы. По обыкновению шарнув дверью по стенке. Дверь отрикошетила и захлопнулась на "собачку".

- Андрюхин, брат! Выручай! У меня кризис! У Жоры все время кризис. По причине кризиса в голове. Кризисная натура. Ничего не успевает, потому что хочет успеть везде.

- Что такое?

- Не разорваться. Свалилось все в кучу... Короче, пару недель взад барыга один с заявой притащился. На него накатывает команда одна. Вроде карагандинские. Ну, как обычно - "бабки" трясут. Долг якобы какой-то. Никакого долга наверняка нет, "крышу" просто хотят поставить. Я ему - давай, мужик, забивай с ними "стрелу", мы подкатим, всех повяжем, больше наезжать не будут.

- И что?

- Вот барыга, блин, и позвонил сейчас. Хоть бы вчера, я б день спланировал. Забил он "стрелочку" на сегодня, на пять вечера. Через Два часа то есть. А меня в четыре заслушивают в Главке. По старому "глухарьку". Как хочешь, а надо быть там, иначе пробки мне выкрутят, светиться не буду. Барыга "стрелочку" уже перебить не может, боится, что братаны подвох унюхают.

- От меня-то чего хочешь?

- Сгоняй с ним. На "стрелку". Под видом братвы. Тормозить никого не надо. Просто пальцами помахай, погундось, попонтуй и отвали.

Жора запнулся.

- Нет, не просто отвали. Перебей им "стрелу" на...- Он взглянул на календарь.- Во, на следующий четверг. Я их тогда сам возьму...

Жорина простота когда-нибудь доведет меня до инсульта. Самое обидное, что, если я отправлю Жору в заоблачную даль вместе со всеми его заморочками, он туда не пойдет. Пойдет канючить к начальству, а начальство все равно бросит на фронт меня. И слушать не будет никаких встречных аргументов. Шагом марш на "стрелку". Лето, народ гуляет по дачам. В отделе три опера. Я, Жора да Борька, который харю сейчас давит после ночного. Спасибо, Жорик.

- А барыга-то что говорит? Почему на него наехали?

Жора морщится:

- Да не помню я... Дел других по горло, поди уследи за всем. То ли он кому-то должен, то ли ему... Короче, там кто-то кого-то кинул... Теперь "терки" из-за "бабок". Да тебе-то какая разница, ты щеки надувай да пальцы гни. Потом разберемся.

- И где барыга встретиться договорился?

- На берегу Стремянки. Прямо за мостом. Знаешь, там свалка еще?

- Где и похоронят. На свалке. Или утопят. Простой ты, Жорик, как граненый стакан.

- Ну чо ты сразу? Первый раз будто. Я не виноват, что барыга бестолковый такой. Я ему раз десять сказал, чтоб в людном месте.

- Да я не о том...

- Барыга прямо туда подтянется, ему уже не перезвонить. Прикинь, если не прикроем?..

- Да ничего с ним не случится. Пока "бабки" с него не стрясут, мочить не будут.

- Все равно несолидно. Обещали помочь...

- Не обещали, а обещал.

- Так если б не заслушка...

- Тогда бы заглушка. Я сегодня тоже не свободная личность. Свои "стрелки" и "терки". Ферштейн?

Жора окончательно пал духом:

- Вот всегда так. Только на пьянках кричите:

"За коллектив, за коллектив!", а как на деле... Пошли вы...

Я понимаю, что ехать так или иначе придется, и тратить время на полемику не хочу.

- С тебя "Пепси". Лучше дагестанского разлива. Только натуральное. Жора нехотя соглашается:

- Ладно, хотя, по понятиям...

- И второе, - перебиваю я "понятливого" человека, - один я туда не попрусь.

Жора делает успокаивающий жест руками:

- Насчет этого не волнуйся. Народ я найду. Двоих хватит?

- Хватит.

- Все, заметано! Я их к тебе подгоню. Запомнил, где "стрела"? В пять возле моста. Барыгина фамилия Ильин. Он лысый такой, лет тридцать. Не ошибешься.

- Не ошибусь. Ты тоже с "Пепси" не ошибись.

Жора кивает и, поворачиваясь к дверям, пытается открыть замок.

- Против часовой стрелки, - подсказываю я. Жора растерянно замирает, потом показывает циферблат своих часов:

- Андрюхин, а у меня электронные...

До назначенного Ильиным часа остается пятнадцать минут. Мы мчимся на предельной скорости, чтобы не опоздать. Предельная скорость нашего скакуна составляет сорок пять километров в час, и ни километром больше.

Скакун тысяча девятьсот пятьдесят пятого года выпуска под громовым названием "Победа" принадлежит инспектору по делам несовершеннолетних Вадику Белоглазову, который и лавирует сейчас, подрезая всякие "мерсаки" и "тойоты". Вадику двадцать четыре года, у него высшее педагогическое образование, скоро год, как он работает в нашем отделе детским инспектором. Внешне он чем-то напоминает французского актера Пьера Ришара. Такой же длинный, неуклюжий, с большим носом и рыжими кудрявыми патлами, которые он иногда заплетает в косичку. "Победа" досталась ему в наследство от папашки, а тому - от его папашки. Вадик покрыл "тачку" шаровой краской темно-малинового цвета, что делает честь его вкусу.

- Фонарь сними,- подсказывает сидящий сзади участковый инспектор Вася Рогов.- Подъезжаем.

Вадик высовывает руку в окно и убирает с крыши "Победы" мигалку на магните.

Рогов - третий участник нашей супергруппы. Ему тридцать пять, он маленького роста. Очень уважает "Пепси", отчего его лицо походит на маринованный огурчик третьей категории свежести. Облачен Василий в серый пиджачок с кожаными заплатами на локтях, мятые брюки и летние сандалии.

Вадика с Васей сгоношил Жора. Других боеспособных единиц в отделе не оказалось. Жора сгоношил их, разумеется, не лично, а, как я и предполагал, через шефа, то есть в приказном порядке. С транспортом, по обыкновению, не повезло, но Вадик любезно предоставил свою "Победу", выклянчив у шефа червонец на бензин.

Лично я перед миссией переоделся в дежурный спортивный костюм, в котором обычно езжу на задержания и играю в футбол. Костюм староват, штаны в районе коленей провисают, но это мелочь, я не на свидание направляюсь.

На шею повесил огромный крест на веревке, хранящийся в моем столе, на палец нацепил латунную печатку в виде черепа с костями. Иных ювелирных украшений в коллекции пока не имеется, надо будет срочно провести пару обысков у зажиточной части населения.

- Вадик, у тебя пакета нет какого? - Вася дышит вчерашним выхлопом нам в затылок.- Мне вот положить.

Он демонстрирует пол-литровую бутылку водки "Синопская".

- Нету. Да ты брось на сиденье, потом заберешь.

- Господа, у вас, кстати, стволы есть? - задаю я вполне уместный вопрос.

- А что, надо было брать? - переспрашивает участковый Рогов.

- У меня вообще нет ствола. Не полагается, - спокойно ставит в известность детский инспектор Белоглазов.

Понятно. Самое стремное, что я тоже без оружия. Забыл в суете сует. В связи с хорошим настроением. Теперь оно совсем хорошее.

Вадик открывает бардачок, достает жестяную коробочку с леденцами. Карамель.

- Угощайтесь, мужики. Только и остается, что карамель сосать. Асфальтовое покрытие закончилось, пошло бездорожье. Вадик не смущается и смело гонит "Победу" вперед, к победе. До моста метров триста, можно, в принципе, и пешочком прогуляться, но, в конце концов, мы авторитетная команда или кто?

- Чего там за базар-то намечается? - интересуется боевой задачей Василий.

- Понятия не имею,- отвечаю я как старший экспедиции. - Встречаемся с какими-то "карагандинскими" и отбиваем барыгу. Отбивать придется мне, вы с Вадиком на подхвате.

- А почему "карагандинские"? - уточняет Вадик.

- Карагандинское преступное сообщество называется так потому, что их лидеры родом с Вологды.

- А-а-а...

Проехав сотню метров, мы видим припаркованный джип, пару "японок". Вероятно, это транспорт наших будущих оппонентов. Дальше .от дороги остается одно название, и братишки, видим, не рискнули испытывать прочность подвесок своих "королей автострад". За рулем джипа оставлен наблюдатель, внимательным взглядом встречающий нашу "Победу".

- Жми на тормоз, - командую я. - Надо переписать номера.

Не успеваю я записать первые три цифры в блокнотик, как раздается вежливый стук в боковое стекло. Рядом с машиной возникает гражданин в темно-малиновом комбезе с такого же цвета кепочкой на голове.

- Господа, здесь платная, стоянка. Бесплатно только пять минут.

- Мы уложимся.

Я дописываю цифры и делаю знак Вадику. Тот врубает передачу и, не обращая внимания на пересеченную местность, направляет "Победу" к берегу. До "стрелки" три минуты, а опаздывать согласно ихнему кодексу чести не принято.

Карагандинские уже прибыли на "терку" и ждут нас, сидя на бревнах, сваленных возле берега. Этот барыга Ильин отличное место выбрал. Сие чувствуется особенно остро, когда под мышкой нет "смертельного" оружия.

Братанов пятеро. Возможно, есть еще парочка замаскированных. Наверняка. Но отступать поздно, да и бессмысленно. Жертвы "разводки", то бишь Ильина, среди карагандинских не видать. Заслышав рев нашего малинового вездехода, участники переговоров дружно поворачивают головы и поднимаются с бревен. Операция "Карамель" начинается.

- Все, дальше не могу, - Вадик глушит движок перед бревном, метрах в тридцати от места высадки десанта. - Бездорожье.

Я рассматриваю группу. У них три костюма против моего и два вишневых пиджака против Васькиного серого. Вадик вообще в расчет не берется. Приехал на официальное мероприятие в футболке и шортах. Шорт-мен.

Я расстегиваю куртку, обнажая крест на веревке, бросаю в рот еще один леденец и командую: "Пошли". Хотя вылезать из "Победы" очень не хочется. Даже чувство долга не помогает.

Дверь открывается со скрипом, похожим на крик раненой выпи на болоте. Назад не закрывается, что-то с замком.

Мы выстраиваемся в колонну по одному. Я как старший, можно сказать, как бригадир, как Гайдар, шагаю впереди. Следом Вася. Замыкает шорт-мен Вадик. Вася прижимает правую руку к туловищу, согнув ее в локте.

- Ты чего? - шепчу я.

- Да опасно пузырь в машине оставлять, упрут еще. А пакета нет.

Я догадываюсь, что Вася прячет под мышкой "Синопскую". "Она мне душу согреет, когда на пули бандитские пойду".

Тактике проведения "терок" на "стрелках" в школе милиции не обучали. Может быть, напрасно. Как себя на них вести, я понятия не имею. В нашей-то системе все просто: "Руки в гору - мордой в землю". А здесь скажи такое - тут же бревном заработаешь. Как они друг друга приветствуют? Не кланяются же, как дворяне...

А, инстинкт подскажет.

Они не двигаются навстречу, ждут, когда мы подойдем поближе. Значит, борзые.

Я вычленяю старшего. Инстинкт подсказал. Крепыш в пиджаке, с физиономией голодного бульдога. По человеко-килограммам наша группировка тоже явно уступает. Раз в шесть. Я смотрю только на их бригадира, на остальных смотреть как-то неприятно. Неловко.

- Здорово, пацаны,- "бульдог" сжимает в окольцованных пальцах мобильник с торчащей антенной.

У меня мобильника нет, надо было хоть рацию у постовых попросить, для приличия. Я поворачиваюсь к своим "пацанам". Вася сует руку под пиджак и возвращает на место чуть не выпавшую "Синопскую". Вадик чешет свой длинный нос.

Что отвечать, я не знаю. А когда не знаешь, лучше промолчать. Я и молчу.

"Бульдог" прячет мобильник в карман.

- Кто старший? - я все-таки начинаю переговоры.

"Бульдог" отступает в сторону, на сцену выходит мерзкий тип в кожаной жилетке и тупорылых бутсах. Лицо радиусом в кирпич, кулаки - в полкирпича. И то и другое круглое, гладкое и крепкое.

- Я старший. А вы кто?

- Мы свологодские, - никакого другого названия мне в башню не лезет. Карамель виновата, вкус отшибла. - Я бригадир. Наш пахан Вася Рогов. Слыхали?

"Жилетка" смотрит на "бульдога". Тот едва заметно утвердительно кивает. Я оборачиваюсь к своим. Вадик сместился в сторону, спрятавшись за врытую в землю сваю. "Пахан" Вася позицию не покинул, прикрывает мне спину.

"Жилетка" растопыривает пальцы в стороны:

- Ну что, братва, как барыгу разводить будем?

Вопрос задан конкретно мне. И отвечать на него должен конкретно я. Хорошо бы знать что. Конкретно. На этот вопрос даже Жора вряд ли ответил бы, а я уж и подавно. Но отвечать надо.

Я вытягиваю мизинец в направлении "жилетки".

- Тут вам ловить не фиг. Это наша корова, мы ее и будем доить.

Про "корову" я где-то слышал и вовсе не претендую на авторство.

Чувствую, как за спиной "пахан" Вася опять поправляет свою бутылку. Идиот, не мог в машине оставить, кому она там нужна?

- Да,- коротко подтвердил из-за сваи Вадик.

"Жилетка" насупилась, слегка стушевавшись.

- Не, мужики, подождите. Барыга не прав откровенно. Он же башли Вовану когда обещал вернуть? Ни хера не вернул, да еще под ментов подставил. Так не делается. Не по поняткам.

Про Вована я, разумеется, знаю ровно столько же, сколько и про размножение однодольчатых в неволе.

- Вован в "Крестах", а этот козел в "Астории" жрет.

Вероятно, опять настает момент для моей реплики. Иначе не солидняк. .Отвожу мизинец на левой руке.

- Я чо, неясно сказал? Это наша корова, мы ее и доим.

- Да, - вновь соглашается из-за сваи Вадик.

Вася в очередной раз сует руку за пазуху, поправляя свой чертов пузырь.

Карагандинские нервно переглядываются. Кажется, я делаю что-то не то. Как бы, уроды, стрелять не начали. Пропадем тогда.

"Жилетка" сует руку за пазуху, у меня перехватывает дыхание. Я вращаю зрачками в поисках тропинки для отхода. Тропинки нет. Попали!

"Жилетка" достает свернутую бумагу. Фу-у-у...

- Вот, мужики, расписка. Пятьдесят процентов до мая, пятьдесят после. Барыга в оборотку пошел, Вована, как лоха, кинул, бык. Вован нам маляву заслал, чтоб башли все равно стрясли. Барыга думает, раз Вован в тюряге, значит, и миру - мир. Вы же видите, что не прав он. Давайте цену накинем за гнилой базар. Чтоб и вам хватило, и нам. Пусть платит. Чисто по жизни.

После столь длинного монолога должен последовать такой же длинный ответ. Жорик, бестолочь, не мог у Ильина спросить, на что его тут разводят. Выкручивайся теперь за него как знаешь. Зло берет.

- Короче, так. Это наша корова, мы ее и доим!

А что еще говорить? Не Маяковского же им читать! Жорик и этого не сказал бы.

- Да, -Вадик полностью меня поддерживает за сваей.

Пора сваливать. "Ксивы" для конспирации оставлены в отделе, и начнись сейчас заварушка, нечем будет даже прикрыться.

А заварушка, судя по реакции карагандинской братвы, вот-вот начнется. У "бульдога" уже слюни текут.

Вася едва успевает удержать под мышкой выпавшую в очередной раз "Синопскую".

- Не, братва, ну давайте "стрелку" перебьем, что ли? Пускай ваш пахан подъедет, мы своего подтянем. Неужели из-за этого мурла не договоримся? делает шаг навстречу "жилетка".

Я растопыриваю пальцы, отступать некуда, позади - пахан.

- Никаких разговоров! Слышали, наша корова. Цурюк.

- Да.

"Да" почти шепотом выдавил Вадик. У Васи снова конфуз с бутылкой.

Все, надо валить. Иначе завалят нас. Задание было перебазарить. Перебазарили.

Я выполняю команду "Кругом!". К "Победе" возвращаемся в обратной последовательности. Впереди - шорт-мен, следом - пахан, последним - я. Если начнут стрелять...

Не начали. "Жилетка" что-то пытается объяснить нам вдогонку, но мой слух озабочен другим - проблемой вовремя уловить передергивание затворов. Глаза видят только заплатки на Васином пиджаке.

"Победа" заводится с третьего раза, Вадик выруливает задом. Василий раскупоривает свою "Синопскую", делает жадный глоток из горла.

- Пересохло. Будете, мужики?

- Да, - отвечает Вадик и протягивает руку. Заклинило у парня.

Я тоже не против. После этой дурацкой карамели во рту все слиплось. Не люблю я сладкое, если честно.

Неделю спустя Жора накрыл карагандинскую бригаду. Ту самую, с которой мы "терли". Потерпевший Ильин перезабил "стрелку", Жора нанял ОМОН, и братву повязали.

Часов в пять я случайно заскочил к Жоре отдать бумаги. В его кабинете, спиной к выходу, сидела "жилетка" и что-то увлеченно объясняла Жоре. Меня братан не заметил, и я присел на табурет у двери, решив немного послушать.

- Да что вы этого барыгу слушаете? Он только здесь козлика белого из себя строит. "Крыши" у него нет, как же! Про свологодских слыхали? Про беспределыциков? Вася Рогов у них пахан, полгорода их боится. Мы с ними неделю назад "стрелку" забивали. Полный атас. Вообще говорить бесполезно. Притащились трое, прикиды у всех - чумовые. Базарил только один, не основной. Пальцы гнул, на шарнирах весь, в "Адидасе" турецком. Ничего слушать не хотел. Основной в сторонке стоял, на Пьера Ришара чем-то похож, рыжий такой. Кивал только. А третий, чувствуется, законченный отморозок, я только рот открываю, он сразу под мышку, за автоматом... "Тачила" у них крутая, типа броневика, я такую в городе ни у кого не видел, даже у барыг серьезных. Так что зря вы на нас грешите, товарищ лейтенант, мы хоть с понятиями. А Ильина эти беспределыцики прикрывают...

Через час я столкнулся с Жорой в коридоре.

- Андрюхин, ты случайно про свологодских не слыхал? Команда такая. Вася Рогов у них авторитет.

Я не осуждаю Жору. У него был нелегкий день.

- Нет, не слыхал.

- У меня информация есть на них кое какая...

Жора в задумчивости исчезает за поворотом коридора.

Знаете, что больше всего меня огорчило в этой истории? То, что за "основного" приняли этого шорт-мена Вадика. С чего, интересно? Я понимаю, "Синопскую" с автоматом немудрено перепутать, но здесь?.. Потому, что он свою липкую карамель постоянно сосет? Или потому, что на Ришара похож?

Ей-богу, обидно. До слез.

КАРАМЕЛЬ-П

""От сумы и от тюрьмы никто не застрахован", - говорят в народе. Мы согласны с первым, но со вторым готовы поспорить. Страховая компания "Общачок-лимитед" предлагает Вам свои услуги на случай неожиданных проблем!

Застраховавшись у нас, Вы в случае упомянутых неприятностей получаете бесплатного адвоката, передачки в течение срока следствия, хорошо проветриваемую камеру с телевизором и прочие удобства. Кроме того, предусмотрено медицинское страхование, позволяющее получить компенсацию за телесные повреждения, нанесенные Вам сотрудниками правоохранительных органов при Вашем задержании.

Страхуйтесь у нас и помните: Ваше спокойствие завтра - наша забота сегодня. Страхуйтесь смело - и вперед, на дело!"

От ознакомления с рекламной информацией меня отрывает Жора, ворвавшийся в кабинет гордым буревестником. Словно молнии подобным. Как всегда шарнув дверью и швырнув на стол блокнот- "склерозник", он начинает исполнять чей-то национальный танец. Я сворачиваю газету и наслаждаюсь зрелищем. Минуты через две, насладившись как следует, спрашиваю:

- Что это?

Жора прекращает хореографию, падает на стул и отвечает:

- Греческий танец сузуки.

- Сиртаки, - поправляю я. - Что за праздник, спрашиваю? Тринадцатая? Жора трет руку об руку:

- Андрюхин, у меня информация центровая проскочила! Налет на "хату" банкира помнишь? Что в Бестолковом переулке?

- Где бабулю чпокнули?

- Да! Мамашу банкирову! Шмоток там ушла гора! Но главное, банкир обещался в случае поимки убийц мамашкиных подарить джип... "Сиртаки"!

- Как раз здесь "сузуки", - еще раз поправляю я. - А кому подарить-то?

- Тому, кто поймает, конечно! Я своих людишек подзарядил на это дело, и вот - сработало! Я теперь, Андрюхин, твердо знаю - такие дела только так и надо поднимать. А на всякой дедукции не то что до тринадцатой, до первой зарплаты не дотянешь.

- Так ты что, поймал убийц?

- Почти! Короче, отзвонился мне сейчас человечек. Так и так, пил он вчера в одной компашке. Был там среди прочих марамоев некий Гришка Людоед.

- Людей ест?

- Нет. Кличка такая. Фамилия - Носорогов. Я установил. Так вот, этот Людоед хлестался, что знает орлов, которые бабку в Бестолковом переулке шарахнули. Приметы точно описывает: один - большой, второй - маленький, прихрамывает чуток. Прикинь, конкретно! Все в тему!

- У нас что, есть приметы убийц?

- Конечно! Обход же делали, тетка одна рассказала, как из бабкиной парадной двое выползали. Большой и мелкий. Мелкий хромал! Горячо, горячо, Андрюхин!

- А с чего Людоед базар про бабку завел?

- Так я ж объясняю, человечек мой тоненько, тоненько к этому подвел. "Мужики, не знаете, кто бабку в Бестолковом мочканул?" Людоед и отозвался. Стало быть, осталось нам Носорогова отловить, политику партии объяснить, и считай, джип стоит перед окнами! Чур, я первый катаюсь.

- Если, конечно, Носорогов тебе все расскажет.

- Есть у меня метод против Гришки Людоеда! - еще более пылко восклицает Жора.- В розыске федеральном он числится за целую кучу подвигов. Я его отлавливаю и так же тоненько намекаю - сдавай ребят, и я тебя не видел. Сдаст со слезами радости на глазах! А отловить его можно в ночном клубе "Заветы Ильича". Ильич - отчество хозяина. Там Людоед по четвергам в рулетку да покер режется, "бабки" воровские просаживает. У нас сегодня как раз четверг. Я хочу под видом игрока туда втереться, Людоеда срисовать и прямо за столом накрыть. Или на выходе. Он, гад, осторожный, если с "ксивой" в клуб сунуться, ему тут же отстучат. Поэтому придется под игрока косить.

- Деньги-то есть?

- Какие деньги?

- Ну, играть-то ты не на патроны будешь. Жора сосредоточенно думает, а следовательно, напрашивается мысль, что денег нет. Мысль подтверждается следующим вопросом:

- А у тебя?

У меня есть, но Жоре не дам.

- Нет, ты ж знаешь.

- Черт, как-то я из виду это упустил... А просто так нельзя за рулеткой посидеть?

- Подозрительно,

- Верно... О! - окрыленно вспоминает он. - Чего ж я башню-то ломаю?! У меня ж в сейфе пятьсот баксов лежит! Изъятых. Их только через неделю отдавать. Я их в долг и займу. А повезет, еще и выиграю сотенку-другую. Говорят, новичкам в рулетку везет. Ты меня сегодня подстрахуешь на выходе? Время вечером есть?

Время есть, но не подстрахую.

- Извини, Георгий, у меня билет на вечер оргазмной музыки. Еле достал. Вон, с Васькой Роговым договорись. Он мужик безотказный. На всякий случай имей в виду, что в казино на воротах обычно обыскивают, так что "пушку" оставьте в отделе.

- Правда, что ли? - обиженно удивляется Жора.

- Абсолютная. Ну, если только с Ильичом, чьи заветы, договоришься...

- Они ж, гады, отстучат Людоеду... Ничего,, я его, козла, за бабку убитую... Ты точно подстраховать не сможешь?

- Мне очень жаль, Георгий...

Жора вскакивает со стула, замечает в окне участкового инспектора Васю Рогова и мчится на улицу, забыв у меня на столе свой "склерозник". Радость у коллеги, моральное удовлетворение. Понять можно. Я как человек, отлично знающий Георгия, заявляю прямо - это не из-за джипа.

Утром я навестил зубного, избавился от кариеса и к полудню прибыл на пост номер один, который располагается в моем кабинете. Не успел я раскрыть свежий номер "Тайме", как слух мой потревожил характерный стук двери о стену. Только один человек на свете умеет так открывать мою дверь, и я даже не отрываю глаз от передовицы.

- Андрюхин!

Оперуполномоченный Жора возбужден, как бык перед случкой, сияет смесью радости и счастья, из чего легко догадаться, что операция "Казино" прошла успешно.

- Да! В жилу! В кость! - Жора подтверждает догадку и победно вскидывает вверх руки, словно футболист, забивший гол. Он плюхается на стул, смачно прикуривает.

- Повязали мы Людоеда! Там, в "Заветах Ильича".

- Ну, рассказывай, рассказывай, - тороплю я.

- Пришел он часиков в десять. Сразу к столу. Поставил две фишки на черное. Пролетел. Пошел выпил в баре. После за покер уселся.

- А ты-то где был?

- Да тут же! С восьми часов. Сначала в "Блэк Джек", потом в рулеточку. В зале, думаю, тормозить опасно - вдруг у него ствол, еще положит кого-нибудь. Решил дождаться, когда он из клуба выйдет - там Васька в засаде сидит, он его и повяжет. А я сзади помогу.

Так и вышло все. Выполз он где-то в третьем часу, проигрался вдрызг. Я сразу прикинул - раз ему не везет, то повезет нам. Стал он "тачку" ловить, Васек и подсуетился. "Куда, командир? "Тачка" за углом, беру недорого, с ночной скидкой".

За углом мы его и оприходовали. Он даже не сопротивлялся, упал на землю, как велено было, сразу после первого стакана.

- Какого стакана?

- Ну, которым Васька ему по "репе"... А чем еще? Стволы оставили, а стакан у Васьки всегда с собой.

- Понял. Стакан цел?

- Разбился. Да и ладно... Я, как и задумывалось, Людоеду ультиматум - либо сдаешь, кто бабку в Бестолковом кончил, либо сам кончишься. Мы люди слова. С понятиями. Выбирай.

- И что, сдал?

- А куда деваться-то Людоедику нашему? Как я и предполагал - со слезами радости на раненом лице. Ему ж пятнаха светит за похождения, а тут такой презент. Это ж психология, Андрюхин! Ты бы тоже сдал.

- Ну и кто бабулю замочил?

- Сам он их не знает, про них ему баба одна рассказала. Шлюха гостиничная. Можно ее установить. На прошлой неделе Людоед с ней в ресторации сидел. Гостиница "Голубая луна", знаешь, рядом тут?

- Знаю.

- Вот там у них разговорчик за жизнь и зашел. Причем, она первая затеяла. "Слыхал, бабку тут банкирскую отоварили?" - "Нет".- "А я знаю кто. Двое из Простоквашино. Один длинный, другой маленький, хромой".

- Она-то где с ними сошлась? Жора пожимает плечами:

- Людоеда это не очень-то интересовало, не спрашивал. А сойтись где угодно могла, в той же "Луне".

- Возможно.

- Нам бы ее отловить. Хорошо бы на клиенте. И тоже поторговаться - либо сдавай пацанов из Простоквашино, либо...

- Что либо?

- Статья же есть за проституцию.

- Да нет уже вроде. Есть за заражение вен-болезнями.

- Жаль. Тогда - либо в морду получишь.

- Разумная альтернатива. Ты данные телки-то знаешь? Людоед сказал, где ее искать?

- Звать Ленкой. Кличка - Дерьмовочка. Лет двадцать пять. Фиолетовые волосы и наколка на голени. Постоянно пасется в "Луне". Найдем.

- Фиолетовые? Жор, а может она - не она? А он? Гостиница-то - "Голубая".

- Да что, Людоед мужика от бабы не отличит? Не говори чепухи. Слушай, я у тебя блокнот свой не оставлял? - Жора умеет плавно перейти от одной темы к другой.

- Вот он, - я кивнул на забытый им вчера блокнот.

- Ага, спасибо. Я так и думал - либо здесь, либо в дежурке.

- А с Людоедом-то ты что сделал?

- Как и договаривались, - исключительно серьезно отвечает Георгий, выпустил. По понятиям. Услуга за услугу. Я, конечно, опер молодой, и если оперативной смекалки у меня пока нет, что такое честь офицера - хорошо знаю.

Я не комментирую. Жора, несомненно, прав. Даже если Носорогов выдумал и "Луну", и фиолетовые волосы. Скорее всего, выдумал. Когда пятнадцать лет перед рогатым носом мелькает, сочинишь "Преступление и наказание"-2.

- Ты как насчет "Голубой луны"? - деловито интересуется Жора.

- Что - как? - прикидываюсь веником я.

- Прогуляться сегодня. Посидим в баре, понаблюдаем. Фарт идет, Андрюхин, фарт. Пока фартит, надо пользоваться. Зацепим мы фиолетовую, одним местом чую.

- Каким?

- Одним. Ну что, пособишь?

- Извини, Георгий. Я сегодня иду на концерт группы "Голову отстрелило". Еле билет достал.

- Жаль. С тобой бы мы ее быстро поймали.

- Мне самому жаль. А ты Васю возьми. Снова.

- Придется. Если разбужу. Он вчера психологическую нагрузку снимал. В моем кабинете. Сейчас спит.

- Ну, желаю удачи. Банк-то, кстати, сорвал вчера?

Жора теряет мажорный ритм, трагически мотая головой:

- Ты прикинь, Андрюхин, получаю я на руки "фиш-стрит"! Самый настоящий, без дураков. А этот конек в бабочке свои карты раскидывает, нелегкая его задери, - "фиш-рояль"!

Я не знаю, что такое "фиш-стрит", а тем более "фиш-рояль", но по интонации друга понимаю - полтонны Жориных баксов перешли в доход казино "Заветы Ильича". Вернее, не Жориных, а того парня...

- Жальче всего, что сначала я стошечку-то поимел. Остановиться бы, да этот Носорогов сидит и сидит... Пришлось и мне.

- Зачем? Шел бы на улицу, к Ваське, ждали бы его спокойно.

- Ну да! Людоед - ушлый, ухо востро! Вдруг через черный ход слинял бы?.. Но ничего, я эту пятисоточку с банкира стрясу. Скажу, потратил из личных сбережений, чтоб убийц мамаши вашей найти. Компенсирует с процентами!

- Не сомневаюсь, - поддерживаю я друга Жору. - Но в гостинице не повторите вчерашней ошибки.

- Да я вообще-то не играю... - Жора поднимается и идет к двери.- Случайно вышло... Блокнот остается на столе.

На концерт группы "Голову отстрелило" я попасть не смог, как бы этого ни хотел. Просто сегодня мое ночное дежурство, а музыканты вряд ли приехали бы в наш отдел из-за моей к ним любви. Им тут и петь-то негде, разве что в дежурной части, в "аквариуме".

Ночь прошла на удивление спокойно - кроме перестрелки возле метро, ничего примечательного. В семь утра я мирно спал на составленных в ряд стульях, мирно укрывшись шинелькой, и видел во сне пьяных лилипутов, занимающихся любовью.

Лилипутская оргия оборвалась от тревожного стука в дверь. Не в их, лилипутскую, а в мою, кабинетную. Матерясь по-гулливерски, я вылезаю из-под шинели и открываю замок. На пороге - взъерошенный, как медведь после спячки, Георгий. И рожа у него медвежья.

На Жоре - костюм-"двойка" зеленого цвета, белая сорочка с оторванной верхней пуговицей, желтые носки и темно-красные ботинки со стоптанными каблуками. Из левого кармана пиджака выглядывает скомканный галстук-"бабочка", из правого - горлышко зеленой бутылки. Ширинка расстегнута. Георгий пьян.

Он проходит мимо меня, видит составленные в ряд стулья и, не теряя ни секунды, валится на них. Прежде чем отключиться, жестом манит к себе и, когда я наклоняюсь, шепчет прощальные слова, будто смертельно раненный солдат:

- Поклянись, что найдешь его.

- Клянусь. А кого?

- Пиши... Сейчас, друг.

Жора сглатывает слюну. Несет от Георгия - даже не знаю, с чем и сравнить.

- Леха Замойский...

- Это он убил старуху?

- Нет... Но он знает кто. Найди его, Андрю-хин, найди... Адрес есть в моем блокноте. Блокнот тоже найди. Я его в дежурке оставил, кажется...

Голос Георгия затихает с каждой секундой, силы оставляют опера.

- Слышишь, Андрю... Друг... Най...

Все. Жорина рука падает на пол. Прощай, друг. До утра.

Я предусмотрительно открываю форточку, забираю шинель и отправляюсь нести дежурство на скамеечку для посетителей в паспортном столе.

- Простите, вы последний? - приятный, вежливый голос будит меня на рассвете.

Я вскакиваю со скамеечки, гляжу на часы. Девять утра. Передо мной женщина из гражданского населения.

- Да. С ночи занял.

- Скажите, что я за вами. Я через полчасика подойду.

- Хорошо, скажу.

Я сворачиваю шинель, покидаю приемную паспортного стола. В дежурке тишина, стало быть, перестрелок больше не случалось.

Разбудить Георгия удается к десяти часам. Ради него пришлось пропустить утренний развод у начальства. А так хотелось попасть... Как на концерт "Головы".

Минут десять после побудки Жора сидит молча, икает и смотрит в пол. Потом с укоризной поднимает тяжелый взгляд.

- Андрюхин, это ты?

- Да, Георгий, это я.

- А что было?

- Была любовь. У вас ширинка расстегнута.

- Пить.

- В правом кармане.

- Спасибо.

Жора зубами вырывает пробку и вливает в себя остатки ликера. Ликер действует омолаживающе, и на лицо друга возвращается здоровый румянец. Через минуту-другую возвращаются память и способность к анализу. Жора ставит бутылку под ноги, застегивает ширинку.

- Значится так, Андрюхин. Сходил я в "Голубую луну". Так себе мотель. Сантехника финская, а клопы, один черт, наши.

- Нашел Ленку?

- Обижаешь. Я - да не найду? Пришли мы с Васькой в кабак, заказали по пиву. По маленькому. Пиво, кстати, дорогущее... Четвертак - маленькая, совсем офонарели... Часиков до одиннадцати, думаю, посидим, если не притащится фиолетовая, стало быть, .не судьба. Васька от меня чуть погодя отсел. Мы ж комбинацию целую придумали. Я Ленку снимаю, тащу в номер, потом свет гашу, навроде сигнала. Васька и врывается. Под видом полицейского нравов. Ну и на бабку сразу колет. А если колоться не будет, тогда в отдел тащим и здесь уже карты раскрываем.

- Можно уточняющий момент? - перебиваю я комбинатора.

- Пожалуйста.

- Вы на какие копеечки планировали снять номер и Ленку?

Жору вопрос не смущает:

- У Борьки занял. Пятисоточку.

- Тысяч?

- Зеленых!

Борька - третий оперуполномоченный нашего отдела.

- А у Борьки откуда?

- Изъятые! По акту! Я Борьке расписку написал. Все как положено. Фигня, банкир вернет. Для него это что жвачку купить.

- Везет вам с Борькой. Только зеленые и изымаете.

- Не только.

- Не сомневаюсь. Ну, и что с Ленкой?

- Часиков в десять она подрулила. Намазанная, как кукла. Вправду фиолетовая, не обманул Людоед. Я к ней: "Привет, Ален, не узнаешь?" Она обалдела поначалу, не узнала, конечно, но когда я баксами светанул, сразу вспомнила. Повеселела, а то какая-то суровая была, словно Мюллер на допросе. Слово за слово, я пару ликеров в баре взял, пару бренди - и в номера. Васька, как и условливались, - под окна сигнала ждать.

Бутылочку-другую скушали, покалякали. И за любовь. Прикинь, все баба умеет.

- Тогда, может, у меня стекло в окне вставит? А то дует.

- Она - в другом смысле. В процессе втирания я "пробивочку" и устроил. Вдруг сама расскажет про бабку? И точно! "Да, знаю, Леха Замойский про них верещал. Это корешки его. По зоне вроде". Я на радостях третий бутылек раскупорил.

- А Василий?

- Да он меня и разбудил. В шесть утра. Я как-то забыл про него. Он ведь под окошком так и ждал сигнала; Вломился в номер, баран, разорался. Подумаешь, свет не выключил, чего орать-то?

- А Ленка?

- Ушла, наверное. Не было ее в номере. Да и зачем она нам теперь? Главное, Замойского сдала. Чуть-чуть осталось, Андрюхин. Скоро на джипе кататься будем.

- Если выживешь.

- Почему это я должен не выжить? - обидчиво спрашивает Жора.

- Ты у Ленки справку спрашивал? Насчет состояния физического здоровья? Может, она туберкулезница или, еще хуже, кариесная?

- Да чистая она! Сама сказала.

- Через три дня узнаешь. Денег-то много прогудел?

- Да мелочи... Баксов двадцать всего. Насчет номера по "ксиве" договорился, на ликер потратился да на пиво.

Жора лезет в пиджак, достает сморщенный бумажник, открывает...

Минута молчания. Почтим память американских денег вставанием.

- "Ксивы" тоже нет...

- Ничего, Жор, банкир новую выдаст. Георгий ложится обратно на стулья. Я не умею читать по губам, но фразу "Ну, сука..." узнаю сразу.

- А кто нынче хороший, Жор? Не расстраивайся. Руки целы, ноги целы, все остальное - дело наживное.

Георгий с мольбой смотрит на меня.

- Андрюхин, найди мой блокнот, там есть адрес Замойского. Сгоняй, привези сюда. Я его голыми руками расколю.

Обычно Жора колет в боксерских перчатках.

- Ты что, знаешь Замойского?

- Да, он с моей территории. Судимый. Жора ложится в дрейф и выйдет из него не раньше обеда.

Последняя просьба - святая просьба. Я открываю Жорин блокнотик и нахожу адрес Замойского. На литере "Б". Вероятно, "блатные". Набираю номер телефона и вызываю блатного Лешу в отдел. Леша с готовностью соглашается и обещает быть через пятнадцать минут. Слово держит. Секунда в секунду.

- Здравствуйте. Замойский. Вызывали?

- Да, - я встаю из-за стола и трясу убитого горем Жору за плечо. - Георгий Александрович, проснитесь, пожалуйста. Я вам человека привез. Замойского. Ты не обращай внимания,- комментирую я блатному ситуацию. - Георгий Александрович трое суток не спал. Работы много.

- Понимаю, - понимает Замойский. Георгий, к сожалению, пребывает в глубоком забытьи. Как я уже упоминал, забытье продлится до обеда, как минимум. Стало быть, все в моих руках. Помогать товарищу в борьбе - долг каждого честного мента. Придется мне, наверное, и банкиру позвонить, доложить, что убийство раскрыто. Банкир же волнуется, ждет. Нельзя терять ни минуты.

- Садись, - строго приказываю я Замойскому.

- Куда?

Все стулья заняты Жориным организмом. Я подгибаю другу ноги.

- Сюда!

Замойский садится. Георгий выпрямляет ноги.

- Значит, слушай вдумчиво, красавец. Я тоже третьи сутки не сплю, а поэтому, если услышу хоть слово лжи, пришибу на месте. Рядом с Георгием Александровичем ляжешь.

- Расскажу все, поверьте. Спрашивайте.

- То-то. Дерьмовочку знаешь? Фиолетовую? Шлюху из "Голубой луны"?

- Так точно. Знакомы.

- На прошлой неделе ты рассказывал ей про убийство бабки в Бестолковом переулке. Мамаши банкирской. Было такое?

- Было, - не пряча глаз, отвечает Лешка.

- То есть тебе известно, кто убийца?

- Никак нет. Не могу знать.

- Как это не можешь? Ты Ленке и приметы убийц назвал, и хвастал, что зоны вы вместе топтали.

- Верно.

- Стало быть, ты с ними знаком? Иначе откуда приметы?

- Так еще бы мне приметы не знать! Один - длинный, второй - маленький, хромой. Мне их вот они, Георгий Александрович, лично дали. - Замойский осторожно косится на храпящего Жору.- И сказали, чтоб я поспрашивал аккуратненько у корешков блатных. А как расспрашивать? Опасно ведь. Мне Георгий Александрович тогда очень умный совет подсказали. Ты, мол, говори, что их знаешь, и смотри за реакцией. А так - откуда мне их знать? Я отродясь с мокрушниками не водился...

...Жора улыбается во сне. Наверное, видит себя за рулем джипа "сиртаки" с полными карманами баксов, новенькой "ксивой" и только что полученной справкой об отсутствии у него, Жоры, вензаболеваний. А следом за джипом бежит Людоед, желающий сдаться... Мне так не хочется будить Георгия Александровича. Я же не садист.

Через три месяца убийство бабки раскрылось. Почти само собой. Банкир свою мамашу сам же и пристукнул. Ворчливая была мамаша, все сынка жизни учила. Ну и доучилась. Не удержался как-то сынок и приложил ей слева. А много ли старушке надо? Упала, головушку разбила и преставилась. Банкир тогда байку с ограблением придумал. И для пущей натуры пообещал ментам-сыщикам джип подарить.

Сдала банкира милая сердцу жена, когда они развод затеяли да имущество делить стали.

На первом же допросе банкир в убийстве признался. Но джип, паскудник, так и не подарил.