Когда перед Сайен предстал грозный Мэтт Северн и потребовал, чтобы девушка оставила в покое его младшего брата, Сайен и не подозревала, что эта встреча решит ее судьбу. В Джошуа Северне она видела всего лишь друга и не помышляла о замужестве. Обиженная в лучших чувствах, она решила проучить Мэтта за бестактность. Могла ли она представить, как развернутся события?
ru en Roland roland@aldebaran.ru FB Tools 2006-10-14 A83F2569-40F4-4311-90B4-0A68285940B1 1.0

Аманда Карпентер

Одинокое сердце

Глава 1

Кто он?

Вопрос, сокровенный, как мысль, которая никогда не будет высказана, пронзил ее сознание, едва она украдкой взглянула на человека, появившегося на заднем крыльце.

Его присутствие, конечно, произвело сильное впечатление, и не только на Сайен. На незнакомца смотрели. Невозможно было не смотреть, потому что, сбитый из жестких углов, сосредоточенный на какой-то потаенной цели, в белой рубашке и в ореоле золотого солнечного света, он был поразительно — для мужчины — красив, как может быть красив худой и голодный кот. В одной руке он держал запотевшую банку пива (мощные пальцы с небрежной мягкостью обхватили алюминий), а другой откидывал со лба каштановую прядь.

Сайен пригубила охлажденное вино, улыбнувшись про себя взрыву хохота в соседней группе. Она решила на мгновение уклониться от своих обязанностей хозяйки, чтобы, прислонившись к дереву, насладиться тенистой прохладой посреди жаркого дня.

Дни рождения у них с Джейн, соседкой по комнате, оказались с разницей всего в неделю, так что сегодня их друзья по Университету Нотр-Дам, семьи и друзья семей праздновали сразу День памяти павших в гражданской войне, дни рождения и окончание университета.

Несколько месяцев назад идея казалась простой и естественной, но, пока уточнялись планы, она как-то незаметно приобрела столь чудовищный масштаб, что подруги решили пригласить заодно и всех соседей. Уж лучше сразу превратить потенциально недовольных в союзников, тогда некому будет жаловаться на шум. Квартира на первом этаже перемалывала и выдавливала на широкую лужайку за домом больше сотни человек. Гости начали собираться около полудня в воскресенье, и к четырем часам уже установилось непринужденное веселье.

Мужчина шагнул с крыльца, и его торс, от узких бедер до широких, упрямых плеч, оказался залитым ярким солнечным светом.

Неудивительно, что Сайен не знала его: хорошо, если треть присутствовавших были ей знакомы. Наверное, друг чьего-то друга или троюродный брат соседа. Если к нему вообще применимы эти земные понятия.

Смерив веселящихся мрачным взглядом, он охотничьей поступью двинулся вперед.

От его грубоватой грации у девушки пересохло во рту. Он был воплощенная мужественность, поток агрессии, хищник, лениво выбирающий свою добычу.

Сколько мужчин присутствуют на празднике? За свою жизнь она перевидала многих особей противоположного пола, но все они были «лишь бледным подобием на фоне этого незнакомца. Когда-то она думала иначе, но теперь поняла, что до сих пор не знала, что такое настоящий мужчина. Сайен пыталась скрыть безумное сердцебиение и дрожь в руках за своей обычной холодной уравновешенностью.

Их взгляды встретились.

Он устремился к ней.

Сайен быстро отвела глаза, красноречиво изображая равнодушие. Обманулась. Иначе и быть не может. Этот дьявол сумел на миг завладеть ее мыслями, но не сможет доказать, что полностью соответствует образу, сложившемуся от первого впечатления. Сейчас он откроет рот, произнесет какую-нибудь пустую банальность, и чары рассеются. Еще мгновение, и она снова сможет нормально дышать. Звенящая тишина, заполнившая рассудок, разрешится веселым гомоном, громкой музыкой и беззаботным хохотом добрых друзей, разделивших ее праздник. Так неожиданно овладевшая ею первобытная стихия незаметно канет в забвение.

И вот этот завороживший ее человек возник из клубов дыма от шашлыка и остановился прямо перед ней.

Не замечать его присутствия или хотя бы делать вид, что не замечает, она не могла. Яркие зеленые глаза Сайен оторвались от созерцания бокала с вином. Лицо незнакомца было жестким и непреклонным, карие глаза — как два осколка кварца, заточенные до остроты бритвы.

Ну вот, сейчас начнется. Боже, пусть это будет что-нибудь пошлое и бессмысленное. «Такая милая девушка…»

— Сайен Райли?

Голос, который при обычных обстоятельствах наверняка был бархатисто-нежным, терзал ставший необычайно чувствительным слух девушки.

Сайен удалось ничем себя не выдать; милые черты лица надежно скрывали охватившие ее чувства.

— Да, — ответила она. — Вам что-нибудь нужно?

Хищник прошелся по ней колючим взглядом. Голос его был негромок, напорист и — неучтив.

— Я вас долго не задержу, мисс Райли. Меня зовут Мэтью Северн, и я хочу, чтобы вы держались подальше от моего брата Джошуа.

— Что? — выдохнула Сайен; впечатление от нежданной встречи разлетелось вдребезги от пушечных ядер этих слов. Она вжалась в ствол дерева; взгляд зеленых глаз неоднозначно говорил, что этот загадочный незнакомец безумен.

— Вы меня слышали. — Северн внезапно поднял руку, и, к ужасу Сайен, ей показалось, что сейчас он даст ей пощечину.

Она застыла. Сильная, по-мужски красивая ладонь легла на ствол дерева, мощная рука приняла вес тела, чуть взбугрился напрягшийся бицепс под белой рубашкой, и девушка оказалась в двойном кольце — интригующей близости его тела и нескрываемой враждебности интонации.

— Джошуа Северн, — совсем негромко проговорил он, — мой брат и ваш жених. Держитесь подальше от него, мисс Райли. Это первое и последнее предупреждение. Вы не то, что ему надо. Каким-то образом, совершенно неожиданно для себя, Сайен перешагнула невидимый барьер; в ней вспыхнул гнев. Казалось, ее зеленые глаза в один миг собрали осколки раздробленного света и выплеснули их потоком ярости.

— Как вы смеете? — сказала она приглушенно, внутренне дрожа от неожиданного оскорбления. Близость незнакомца таила в себе угрозу, перед которой она не желала отступать. — Кем, черт возьми, вы себя возомнили?

— Как опекун над наследством Джошуа я обладаю определенной властью, — вкрадчиво ответил Мэтью Северн. — И уверяю вас, я использую эту власть максимально. Вы неподходящий материал для партнерства, и какие бы преимущества ни виделись вам в браке с Джошуа, можете забыть о них. Я позабочусь о том, чтобы он ни цента не увидел до своего тридцатилетия. Вам обоим еще предстоит годами продираться через аспирантуру, так что будьте поумнее. Богатства вам долго еще не видать.

— Я не охотница до богатства, — прошипела Сайен. Напускное спокойствие превратилось в ураганную энергию неистовства. — Но здесь мой дом, и вы нарушаете все правила приличия своим хамским поведением и своими безумными заявлениями. Я требую, чтобы вы немедленно удалились.

— Как это было бы для вас удобно, не правда ли? Однако я не намерен уходить, пока дело не будет решено! — процедил Мэтью, а затем властно смерил взглядом всю ее фигуру. — Посмотрите на себя! На вид такая тихоня, но я-то вас раскусил и сумею поставить на место. В чем дело, дорогуша? Теряете контроль над ситуацией?

— Пошел вон! — взревела она. Он был совершенно прав: ей стало невмоготу сдерживать ярость.

Он наклонился над ней, нос к носу, и, сверкнув белоснежными крепкими зубами, отчеканил:

— Ну-ка, выгоните меня!

И вдруг Сайен осенило. Да он же провоцирует! Ему нужен скандал. Зеленые глаза сузились под крыльями бровей.

— Вот уж нет, — презрительно усмехнулась она. — Чтобы настолько вывести меня из равновесия, вам явно чего-то не хватает.

— Юная леди, — сладко промурлыкал он, а лицо его, освещенное блеском карих глаз, оставалось по-прежнему ошеломляюще красивым, — это очень похоже на вызов.

Всем существом Сайен внутренне напряглась, когда громким шепотом ответила:

— Да что вы! Кто же осмелится бросить вызов человеку, который заявляет, что обладает властью!

— И в самом деле, кто? — согласился он тем же бархатисто-стальным голосом. — Кто же сам-то в огонь полезет?

— Тем более что только людишки с комплексом неполноценности ощущают потребность в самоутверждении, — мгновенно парировала она. И только его взгляд, ставший еще более обжигающим, да мимолетная улыбка предупредили ее об опасности.

— В самоутверждении? В какой же области, Сайен Райли? — насмешливо промурлыкал он. Жгучие глаза опустились к трепещущей на молочно-белой шее жилке, потом к груди. — Сколько раз и в какой… позиции?

Другую женщину такой сексуальный намек заставил бы отпрянуть от стыдливости или отвращения, но она поняла, что именно этого он от нее и ждет. Новая волна ярости окатила ее, и она злобно огрызнулась:

— Я думаю, вы как раз из тех, кто все знает о невыгодных позициях!

Это заставило его скользящий взгляд метнуться к рассерженному лицу противницы. К ее огромному изумлению, он вдруг откинул голову и громко, заразительно-искренне расхохотался. Впрочем, заразить своим смехом он мог кого угодно, но только не закованную в лед Сайен.

— Дорогуша! — Он явно забавлялся, лениво растягивая слова. — В моей позиции нет ничего невыгодного.

— Еще бы вы думали иначе, — ответила она ударом на удар, но в своей, холодной, отчужденной манере. — Да мне-то все равно. Никогда не интересовалась комплексующими мужчинами.

Она сделала попытку отойти в сторону, но была схвачена отбросившей пустую банку рукой, и ощущение длинных теплых пальцев на обнаженной коже заставило ее стиснуть зубы.

— Ну конечно, — сказал он с мрачной усмешкой, — вы ведь предпочитаете мужчин помоложе, на которых сильнее действуют ваши штучки. А скажите, знаком ли Джошуа с вашим темпераментом? На нем вы упражняли свой острый язычок?

Этот человек бесил Сайен. Его враждебность, необоснованные обвинения, прикосновения к ее чувствительной коже, само его присутствие — все выводило Сайен из себя. Она чувствовала, что теряет выдержку, но отреагировала не задумываясь:

— Могу поклясться, что Джошуа вообще не находит мой язык острым.

Ей почудилось, что у него вдруг перехватило дыхание, словно он только что получил неожиданный удар ножом, а может, почувствовала это в жгучем касании его пальцев. Или, может быть, ей все это только показалось, потому что лицо его оставалось каменным. Близость огромного тела стала невыносимой, и Сайен попыталась вырваться, но пальцы на ее руке судорожно сжались.

С ужасающей простотой и убежденностью Мэтью Северн произнес:

— Мой брат не для вас. Смиритесь с этим, Сайен.

Краем глаза девушка заметила двух своих бывших одноклассниц, приближающихся к ним. На лицах обеих сияли обворожительные улыбки; они буквально пожирали Северна глазами. Сайен напряглась и произнесла с холодной учтивостью:

— Вы это уже говорили, и я приняла к сведению. У вас, кажется, кончилось пиво. Может быть, принести еще?

Как только она превратилась в радушную хозяйку праздника, Мэтью заметил приближающуюся пару, разжал пальцы и сразу же преобразился в вежливого гостя, излучающего обаяние, с безупречными манерами. Этот человек был смертельно притягателен, как край обрыва, и Сайен страстно ненавидела его.

— Не беспокойтесь, я сам угощусь, — сказал он и с ослепительной улыбкой тихо добавил:

— Разговор не закончен.

— Какая наглая самоуверенность! Безусловно, закончен, — так же негромко произнесла Сайен, отступив от него с мастерски разыгранным высокомерным безразличием.

Мэтью завел легкий разговор с подошедшими женщинами, абсолютно не обращая на Сайен внимания. Будто ее и на свете не существовало. Бессмысленные, ничего не значащие банальные фразы, но две подружки заглатывали каждое сказанное им слово.

Сайен молча наблюдала за этой троицей. Каблучок ее узкой элегантной туфельки стукнул обо что-то, и она посмотрела вниз. Мгновение спустя нагнулась и подобрала то, что раньше было пивной банкой, а теперь являло собой бесформенный комок металла.

Сайен потребовалась вся ее воля, чтобы сохранять самообладание, пока не удалось наконец сбежать в кабинет. Она плотно закрыла дверь от любопытных глаз, упала без сил в кресло, стоящее у стола, и уронила голову на нервно дрожащую руку. От промелькнувшей перед глазами гадкой сцены в саду ее зубы сжались, а глаза снова вспыхнули.

Как посмел Мэтт Северн говорить с ней в таком тоне? Как посмел с таким презрением задирать перед ней свой орлиный нос? Этот взгляд был ей знаком: им уже одаривали ее те, кто полагал, что пестрое прошлое и сомнительная репутация семьи делают ее ниже их.

Сайен гордилась всем, что видела и делала ребенком. Мать умерла так рано, что девочка не успела ее по-настоящему запомнить, так что пришлось Девину Райли таскать дочку за собой в своих бесконечных путешествиях по карнавальному миру знаменитых мест и людей. Невинные детские глаза видели в этой жизни воплощенную сказку. Рио-де-Жанейро, Монте-Карло, Лондон, Рим, Лас-Вегас — Сайен перевидала эти злачные города прежде, чем ей исполнилось десять лет; а ее отец, красивый до боли в сердце, обладающий безграничным ослепительным очарованием, точным умом и сладкоречивым языком, казался ей тогда сказочным принцем, обитающим в высших сферах бытия, недоступных простым смертным.

Лишь когда она подросла настолько, что отец решился отправить ее в хорошую школу-интернат, Сайен наконец-то осознала, каким мишурным и эксцентричным было на самом деле ее детство. Наперекор всем шепоткам и сплетням она просто приняла подобный образ жизни как нормальный. Девин не мог жить иначе. Он искренне любил дочь, но нельзя же было ожидать, что человек с его исключительным обаянием и специфической одаренностью осядет на месте ради маленькой девчушки, которой так не хватает папы.

Кривая усмешка Сайен лучше всяких слов отразила меланхолическое направление ее мыслей. Она была истинной дочерью своего отца. Первого же года одиночества в интернате с лихвой хватило, чтобы познать меру девичьих сплетен, и она взялась за приручение одноклассниц, так что в скором времени они уже ели у нее из рук. Школьные годы прошли, в общем, без проблем, и каникулы она, если не путешествовала с отцом, проводила в домах подруг.

Она была счастлива — о да! — и ни на что не променяла бы воспоминания о своем детстве. Ее отец, Девин, без всяких усилий мог похитить сердце у самого дьявола, и тот был бы благодарен за доставленное удовольствие; она обожала его и искренне радовалась его нечастым визитам.

Но потом что-то случилось с девочкой, которая когда-то просила у папы добавки шампанского за завтраком. То ли школа переучила ее, то ли она осознала это сама; как бы то ни было, у нее появилась глубокая и неизменная тоска по спокойной, уравновешенной жизни.

Одним словом, Сайен начала склоняться к умонастроению среднего обывателя. Она хотела иметь свой дом, дружную семью, стабильную работу, постоянный круг друзей, в котором бы проходила жизнь и приближалась столь далекая еще старость. Ей хотелось определенности, уверенности в том, что она кому-то нужна. Если бы ее спросили, каковы ее цели, это был бы первый ответ. Ей бы и в голову не пришло, что спрашивающий мог иметь в виду такую очевидную вещь, как выбор карьеры или поиск собственной выгоды.

И если что-то могло ввергнуть ее в полное, безрассудное бешенство, так это была стычка с узколобым ханжой вроде Мэтта Северна! Всего одна его ухмылка пробила все ее заслоны, одно самоуверенное заявление проломило тщательно воздвигнутые стены. Абсолютно чужой человек больно ранил ее сегодня, когда она стояла перед ним, то мраморно холодная, то извергающая ярость, и что толку теперь размышлять, какую комедию он ломал. Он глубоко уязвил ее самолюбие, а Сайен была не из тех, кто легко прощает обиды.

Девушка крутнулась в кресле и машинально потянулась к верхнему ящику стола.

Минут десять спустя дверь в кабинет открылась, и Сайен подняла голову. Джейн, соседка по комнате, проскользнула внутрь, прикрыв дверь за собой. Ворвавшийся вместе с ней грохот празднества снова превратился в приглушенный музыкальный ритм.

— Эй, отшельница! — весело окликнула подружка. — Что ты здесь делаешь в одиночестве? На нашей лужайке полно выпивки и закуски, да еще идет целая армия гостей, которую надо всем этим накормить и напоить. А ты тут затворилась!

Сайен улыбнулась.

— Просто ловлю блаженные минуты мира и относительного спокойствия.

— Ну да, — Джейн пушистой кошечкой устроилась на краешке стола, который они делили четыре года, — ты мне это будешь говорить! Ты молода, шикарно выглядишь, у тебя потрясающий талант модельера, и ты только что разделалась с выпускными экзаменами. Вдобавок ко всему потрясающий Джошуа Северн лежит у твоих ног и смотрит щенячьими глазами. Что стряслось?

Поначалу Сайен улыбалась оптимистическому и не лишенному смысла перечислению своих достоинств, но при упоминании имени Джошуа слегка потемнела лицом. Сложив губки бантиком, она увильнула от прямого ответа:

— Почему что-то должно «стрястись»? Неужели мне нельзя просто захотеть минутку побыть одной?

— Сайен, ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя до безумия, — прощебетала Джейн, но взгляд ее стал серьезным и проницательным. — Именно до безумия. Ты всегда разыгрываешь отшельницу, когда у тебя что-то случается. Всегда. Это твой пунктик. Каждый раз так бывало, и ты мне очки не втирай! Я хочу знать, что происходит и почему ты заперлась в темной комнате в такой прекрасный солнечный день.

Сайен вздохнула, тут же пожалев, что дала вырваться наружу тяжелому вздоху, и принялась с профессиональной сноровкой тасовать колоду карт. Казалось, каждый из ее точеных пальцев обладает собственным разумом. Джейн с восхищением следила за неуловимыми манипуляциями, отшлифованными, как у опытного крупье. Еще одно наследие, полученное Сайен от отца.

— Ничего не случилось, — упорствовала она. Глаза Джейн сверкнули. — Правда, Джейн, все в порядке. Просто… там внизу Мэтт, старший брат Джошуа.

— О-о! — На лице Джейн появилось преувеличенное облегчение. — А то я уж было решила, что ты не заметила появления самого сексуального, самого неотразимого мужчины. Я даже усомнилась, в порядке ли ты. Неужели задел?

— Не совсем так, как ты думаешь, — ответила Сайен; ее рука развернула карты веером и туг же снова собрала в колоду. — Не совсем так. Мистер Мэтью Северн удостоил меня своим неожиданным визитом и доставил себе труд выразить весьма недвусмысленно, насколько я неприемлема для роли будущей жены Джошуа. Я, по его мнению, охотница за наследством, Джошуа — жертва, и посему его братец твердо намерен превратить нашу жизнь в ад, если мы решим пожениться. И так далее, и тому подобное.

— Что? — Это был даже не вопрос, а изумленный взвизг. Джейн обрушилась со стола на колени Сайен и заверещала:

— Собака ты скрытная, а не подруга! Когда Джошуа сделал предложение? Что ты ответила? Боже, как ты посмела скрыть от меня?

— Вот тут-то, — заговорила холодно Сайен, но глаза ее мерцали, как угли, а руки при этом инстинктивно обхватили подругу, которая иначе неминуемо свалилась бы на пол, — и вся загвоздка. Джошуа еще не делал предложения. Бедный мальчик, наверное, не набрался смелости: Я впервые услышала об этом от самого дьявола. Ну и заодно, конечно, была высечена адским пламенем его глаз, едва не испепеливших меня своей ненавистью.

— Не может быть! — Джейн закусила ладонь, глядя поверх подруги расширившимися от возмущения глазами. — И ты, с твоим ирландским темпераментом, что ты сделала?

Дженни, Дженни, разве хватит слов описать, как мутится в глазах от незаслуженной обиды и все внутри болит, а ты чувствуешь себя борющимся с ветром листком? Сайен нахмурилась и процедила сквозь сжатые зубы:

— Я назвала его беспардонным, самонадеянным хамом.

— Вот это моя подружка! — Джейн порывисто обняла Сайен. — А он?

Сайен ткнулась лицом в худенькое плечико подруги и затряслась в нервном смехе.

— Не спрашивай! Теперь понятно, почему Джошуа весь день вертелся вокруг с таким побитым видом. Все старался отловить меня. Даже не знаю, что скажу, если он все-таки заведет разговор. Если бы он нарвался, когда я была по-настоящему взбешена, я могла бы сказать «да» просто назло!

— А на самом деле, не для Джошуа или Мэтта, а ради самой себя, ты хотела бы сказать «да»? — уже серьезным тоном спросила Джейн.

Сайен застонала в отчаянии.

— Господи, я не знаю! Джошуа такой милый и нежный, такой заботливый, такой красивый. Что еще нужно для идеального мужа и отца…

Джейн соскользнула на пол и прильнула к ее коленям.

— Но, — мягко спросила она, — как насчет любви?

— Любовь! — презрительно фыркнула Сайен, скривив губы и сверкая глазами, и это слово в ее устах прозвучало ругательством. В глазах подруги, внимательных и тревожных, она предстала чудесным воплощением самой женственности: блестящие, черные как вороново крыло волосы, мягкой волной упавшие на молочно-белую гибкую шею, сочетание высокого духа и страстной чувственности. — Что любовь дала моей матери? Очаровательного бездельника, красивого и неверного любовника, пылающего страстью к путешествиям и азартным играм? Пойми меня правильно, я очень люблю своего отца. Именно поэтому я так мало значения придаю этому чувству. Любовь, милая Дженни, не входит в список моих требований. Стабильность, постоянство, преданность — вот что на самом деле важно, и Джошуа мог бы дать мне все это. А вообще-то я еще ничего не решила…

— Ох, Сайен, — вздохнула Джейн и сжала ее ладони.

Отсутствующий взгляд Сайен медленно сконцентрировался на реальности и обратился к поднятому навстречу девичьему лицу в обрамлении светлых волос. Что выражало это лицо? Любовь, милую преданность, тронутую оттенком печали, и — жалость?

Она была потрясена до глубины души, совершенно не понимая, чем могла вызвать жалость. Но, может быть, Джейн чувствовала к ней сострадание потому, что ей только что пришлось пережить такую унизительную, ни на что не похожую стычку, да еще в день их общего праздника?

— Ладно, — воскликнула Сайен с бодрым блеском в глазах, стряхнув с себя задумчивость, — не пора ли присоединиться к компании?

— Вот это моя подружка! — Джейн поднялась и оправила складки на платье.

Девушки составляли чудесный контраст: одна маленькая, бронзовая от загара, с копной легких золотистых волос; другая высокая, с иссиня-черными волосами и молочно-белой кожей.

— Все бы на свете отдала, лишь бы заполучить такие ножки, как у тебя! — горестно воскликнула Джейн. — Не представляю, как мог брат Джошуа ругаться с тобой вместо того, чтобы втрескаться по уши! Ты убийственно хороша в этом красном платье. Если бы я попыталась надеть что-нибудь с такой заниженной талией, наверняка была бы похожа на чучело! Просто диву даюсь, что он не перекинул тебя через плечо и не унес, как только ты оказалась в его поле зрения!

— Каким-то образом, — очень сухо заметила Сайен, — ему удалось сдержаться. Однако не могу сказать, что терзаюсь разочарованием. Взамен я получила гораздо более приятные впечатления Соседка помедлила в дверях и пристально взглянула на нее, потом улыбнулась.

— Отшельница, у тебя в глазах чертики скачут. Что там бродит в твоей гадкой головке?

— Так, пустяки, — сладко проворковала Сайен, чувствуя, как холодная, злобная ярость заполняет пустоту внутри. — Но если Мэтт так уверен, что я неприемлемая кандидатура для вступления в его почтенную августейшую семью, то мне, возможно, придется показать, насколько я могу быть неприемлемой.

— Рассчитывай на меня, — в восторге прошептала Джейн. — Этот самовлюбленный красавчик не смеет ни за что ни про что отчитать мою лучшую подругу и уйти как ни в чем не бывало! Что ты собираешься делать?

Сайен пожала плечами.

— Там посмотрим. В конце концов, он уже объявил войну. Я просто помашу перед ним красной тряпкой и посмотрю, что из этого выйдет.

Вслед за Джейн она вышла из комнаты и спустилась в коридор, ведущий на кухню, а там уж стало не до секретных разговоров, потому что их поглотили свет, шум и приветственные крики друзей.

Едва войдя в кухню, Сайен почувствовала жаркую волну, исходящую от человека в углу. Глаза-предатели метнулись в ту сторону. Так и есть, она не ошиблась; какой-то внутренний локатор абсолютно точно указал ей, где он.

Мэтт Северн, перегнувшись через подоконник подле Джошуа, беседовал с родителями Стивена, парня Джейн, которые жили в Мичиган-Сити и приехали в Саут-Бенд на праздник.

Охотник делал вид, что весело проводит время, но у Сайен перехватило дыхание от его кинжально-острого взгляда. Почему все это так тяжело? Зачем он смотрит на нее так оценивающе и враждебно? Почему она чувствует себя испуганной и даже маленькой при всех своих ста семидесяти восьми?

Он сам слишком тяжелый — не той каменно-холодной, а здоровой, агрессивной мощью искушенной мужественности и уверенности в физической силе, и в его присутствии она испытывала неведомое прежде ощущение хрупкости своей и без того изящной фигуры.

Когда подошел Джошуа и привычно обнял ее за плечи, Сайен отметила мгновенное неуловимое изменение во взгляде Мэтью Северна, оценивающего ситуацию, и вся ее самоуверенность куда-то исчезла. Однако она сумела одарить Мэтью безразличной улыбкой, а затем переключила внимание на Джошуа.

— С днем рождения, красавица, — сказал Джошуа с улыбкой. — Зачем ты ходила наверх?

— Да уж конечно, ни за чем хорошим, — ответила она, обнимая его за талию, и отхлебнула пива из его банки. Интимная сценка, не правда ли, Мэтт? Вот и подавись.

— Пирог! — провозгласил Стивен. Сияющая Джейн захлопала в ладоши, и появился воздушный торт с выведенными на нем именами Джейн и Сайен и горящими свечами. За тортом последовали подарки и вино; праздник вошел в полную силу.

Гости сновали между квартирой и внутренним двориком, где начались танцы, готовили себе гамбургеры и хот-доги, пили пиво. Сайен потихоньку улизнула с кухни, чтобы немного отдохнуть. Солнце садилось, ветер наконец стал свежеть, но, хотя некоторые из пожилых гостей уже отправились домой, вечеринка была в разгаре. Похоже, она могла затянуться на всю ночь, ведь завтра праздник.

Когда Сайен воздвигала на бумажной тарелке гору салата из капусты с картошкой, сзади подкрался Джошуа, и девушка замаскировала улыбкой вырвавшийся из груди обреченный вздох. В эту минуту ей вовсе не хотелось оставаться с ним наедине.

— Будь другом, принеси бокал вина, ладно? У меня в горле пересохло от болтовни.

Он чмокнул ее в нос.

— Не танцуй ни с кем без меня.

— Кончится тем, — пробормотала она, оставшись одна и глядя на полную тарелку, — что я швырну эту капусту им в морду.

— В чью это морду вы собираетесь швырнуть капусту?

От звука этого вальяжного голоса она вздрогнула и почувствовала, как злость горячими пальчиками прошлась по позвонкам. Она-то надеялась, что Мэтт уехал вместе с другими — до Чикаго ведь два часа езды, — а он все еще крутится вокруг. Тут как тут; значит, все это время шпионил за ней.

Она подавила в себе гаденькую радость от того, что избавилась наконец от уединения с младшим братом, и сухим тоном произнесла:

— Есть выбор. А вы ведете наблюдение? И как, нравится?

Она чуть не прикусила свой острый язычок, когда хищный взгляд прошелся по ней от головы до ног. Господи, в нем же под два метра роста! Мэтт иронично констатировал:

— Убийственные ножки и классная улыбка. Надо отдать должное братишке — он эстет.

Бумажная тарелка дрогнула, и Сайен нервно сжала пальцы, сминая края. Но лицо оставалось безмятежным. Ей даже удалось пренебрежительно сморщить нос.

— На мой взгляд, это описание попахивает жаргоном поклонников тяжелого металла. Вот неожиданность! Я думала, у вас более консервативный вкус.

Косой луч заходящего солнца упал на жесткое, волевое лицо и, отразившись, ударил из орехово-карих глаз. Эффект был поразительный, сверхъестественный. Человек ли это? Сайен едва не отпрянула в страхе, а он произнес мягко и учтиво:

— Но мы говорили не о моем вкусе, а о братишкином.

— Кто тут говорит обо мне, а? — спросил Джошуа, снова возникнув рядом с бокалом вина и открытой банкой пива. В голосе звучал мальчишеский вызов неожиданному сопернику, а сам он выглядел каким-то неоформившимся рядом с жестким, будто вырезанным из камня, Мэттом.

У Сайен что-то оборвалось внутри, и она вздохнула. Судя по всему, мужчины готовы были немедленно сцепиться из-за нее, как два пса за кость, не принимая во внимание ее мнение, словно она и в самом деле была этой костью. Комедия начинала превращаться в фарс.

— Принес? Спасибо, — с напускной невозмутимостью произнесла Сайен и взяла вино. — Мы как раз обсуждали личные вкусы. Я сказала, что Мэтью производит впечатление человека консервативного.

Джошуа несколько преувеличенно расхохотался.

— Мэтт консервативен, как гоночная машина! О том, чем он занимался в своей молодости, в приличной компании и не расскажешь.

. Уголок чувственно очерченных губ пополз в сторону, и там, где на милом лице Джошуа появлялись очаровательные ямочки, отпечаталась резкая складка — признак решительности, сурового нрава и… чувства юмора Северна-старшего. Эти двое только в общих чертах походили друг на друга, и сейчас, когда они стояли рядом, Сайен невольно должна была признать, что Джошуа совсем другой человек, не выдерживающий сравнения со зрелой мужественностью Мэтта.

— Люди говорят: молодо-зелено; не слыхал? — шелковым голосом заметил Мэтт, намертво сцепившись сверкающими карими глазами со взглядом брата.

Закусив губу, Сайен наблюдала, как Джошуа по-жеребячьи вскинулся и огрызнулся:

— Молодой — не значит без головы на плечах.

— Голова-то есть, но нет еще знания того, что будешь, делать, когда в ней ум появится. — Голос Мэтта был спокоен, но в потемневшем взгляде сверкнула черная, злая молния.

Сайен с завистью посмотрела на веселящихся гостей, не ведающих, какая буря собирается у них под боком. Потом вновь сосредоточила внимание на братьях, которые метали яростные взгляды через ее голову, словно не замечая ее присутствия. Она заметила с опасным спокойствием:

— Не пора ли разрядить атмосферу? Джошуа опомнился немедленно; Мэтт только повел бровями. Эта утомленно-ироническая гримаса оказалась каплей, переполнившей чашу с трудом удерживаемого терпения: Сайен сверкнула глазами и, как волчица, не предупреждая, бросилась в бой.

— Джошуа, твой брат счел возможным сообщить мне, что не одобряет наш брак. При этом мне пришлось выслушать крайне нелестное мнение о себе в своем собственном доме от совершенно незнакомого человека. Полагаю, этого более чем достаточно. Можете сколько угодно выяснять отношения между собой — меня это больше не касается! Но во всяком случае я не позволю делать это на моем дне рождения!

Джошуа от изумления сделал шаг назад. Как верно догадался Мэтт, он еще не имел случая познакомиться с темпераментом Сайен, но она, раскаленная, как газовая горелка, уже не обращала на это внимания.

Не переводя дыхания, она обернулась к Мэтту — фурия с водопадом черных шелковистых волос, падающих на белоснежные плечи.

— А вы! В жизни не видела более грубого, самонадеянного, узколобого тупицу! Порядочный человек на вашем месте устыдился бы самого себя! Если Джошуа или любой другой мужчина окажет мне честь, предложив свою руку, я приму или отвергну предложение, руководствуясь исключительно нашими с ним отношениями, и поверьте, повлиять на мое решение тем или иным образом у, вас не больше шансов, чем у снежной бабы в адском пекле! Я не испытываю удовольствия от вашего общества и не удерживаю вас ни секунды. Спокойной ночи!

Какие же нервы у этого человека! Мэтт скептически ухмыльнулся и сбросил скучающую маску, открыв такое лицо развлекающегося сатира, что температура в котлах Сайен прыгнула далеко за красную черту. В глазах у нее померкло, и она, не сдерживая бешенства, одним точным движением швырнула салат и бокал с вином прямо ему в грудь.

В мертвой тишине кто-то охнул. Сайен подозревала, что это была она сама. Она не сводила глаз с внезапно ставшего мертвенно-спокойным лица, и это было все равно что смотреть в наведенную на тебя двустволку. С завидной невозмутимостью Мэтт поднял руку, и перед девушкой промелькнула давешняя сцена у дерева, когда она ожидала пощечины.

Свирепый взгляд полностью лишил ее воли. Мэтт подцепил указательным пальцем комок картофельного салата с белой рубашки, поднес руку к губам и медленно обсосал палец.

Недвусмысленная сексуальность этого жеста обожгла каждую из ее обнажившихся нервных клеточек, а искушенные карие глаза издевались, вызывали и язвили. Он улыбался туманной дьявольской улыбкой. Сайен высокомерно вскинула голову и топнула ногой. Легкий порыв ветра накрыл прекрасное лицо прозрачной вуалью черных волос, сквозь которую видны были дивный рисунок и цвет немигающих глаз.

Мгновенная немая сцена закончилась. Неизвестно откуда между Мэттом и Сайен возникла маленькая фигурка Джейн, которая быстро затараторила что-то о досадных случайностях, стиральных машинах и порошках. Мир снова пришел в движение, задышал и ожил; лишь Мэтт и Сайен продолжали поединок глаз, добела накаленный электрическим током ненависти.

Это была война, и Сайен больше не волновали вопросы «как» и «почему», она знала только, что кровь жарко кипит в ее венах.

Глава 2

Сайен обменялась несколькими словами с Джейн и покинула компанию около двух часов, чтобы переночевать в квартире одной своей подруги, искренне желая сбежать на какое-то время от ошеломляющих событий минувшего дня. На следующее утро, которое было столь же солнечным и обещало такой же жаркий день, как предыдущий, она встала поздно, приняла душ и быстро надела бледно-розовое бикини, короткую облегающую розовую блузку и голубую мини-юбку, открывающую длинные стройные ноги, которым так завидовала Джейн.

Карен, менеджер местного ресторана, не закрывавшегося на День памяти павших, уже ушла на работу. Сайен написала ей записку с благодарностью за предоставленный ночлег и побросала туалетные принадлежности в торопливо собранную на ночь сумку.

Она не задумывалась о том, что бегство с вечеринки было чересчур очевидным, — ей просто требовалось хотя бы на некоторое время побыть в одиночестве. Усталость была самым простым предлогом для избавления от навязчивого присутствия Мэтта. От одной только мысли о старшем брате Джошуа кровь в ее жилах начинала вскипать.

Нет нужды говорить себе, что он не может убраться восвояси, пока не будет выстирана и высушена рубашка. И уж конечно, не стоит вспоминать, что винить во всем нужно только свою вспыльчивость. Какой в этом толк? Как бы то ни было, но он наверняка еще в ее доме — высокий, крепкий, с обнаженной грудью, похожий на огромного зверя, забравшегося в квартиру за добычей. Небось смеется болтовне Джейн. Тихо выговаривает в углу возмущенному и подавленному Джошуа.

Вот уж этой сцены она бы никак не желала видеть. Накануне Джошуа вел себя так, будто Мэтт — его отец или что-то вроде того: бунтовал, пререкался, бравировал, как подросток, а на самом деле оставался в узде у своего сурового и властного старшего брата.

Исчез восхитительный юный мужчина, умный и проницательный студент-юрист, а его место занял застенчивый мальчишка. Сайен посмотрела на Джошуа глазами Мэтта, и увиденное ей не понравилось. Пусть Мэтт чувствует себя ответственным за младшего брата, но он не отец Джошуа и не может занять место человека, умершего несколько лет назад.

Она быстро и умело закрутила блестящие волосы в низкий узел на затылке и покинула квартиру подруги. Сайен, Джейн, Стивен и Джошуа намечали сегодня поехать на озеро Мичиган, и она решила получить как можно больше удовольствия от пикника.

По всей вероятности, после ее пылкой речи прошлым вечером Джошуа побоится сделать предложение руки и сердца. Его старший брат должен вернуться в Чикаго — что от него и требуется. Все происшедшее на самом деле не более чем буря в стакане воды на фоне масштабов реального мира, и Сайен может смело вернуться к своей незамысловатой жизни. Подъезжая к дому, она уже твердо решила выбросить Мэтта Северна из своих мыслей.

Предварительно планировалось, что они все вместе займутся уборкой, а потом на двух машинах поедут в дюны, но, войдя через заднюю калитку, Сайен обнаружила на лужайке чистоту и порядок. Она в удивлении осмотрелась: ни следа вечеринки, за исключением нескольких туго набитых черных пластиковых пакетов для мусора у дверей кухни.

Квартира выглядела столь же аккуратно и, после вчерашнего вечера, поражала гулкой пустотой. Из ванной приглушенно доносился шум воды. Озадаченно покачивая головой, поскольку Джейн никогда прежде не обнаруживала такого рвения к домашнему хозяйству, Сайен прошла по коридору и взялась за ручку двери своей спальни.

Дверь сама отворилась внутрь, и девушка, потеряв равновесие, налетела на чье-то огромное тело. Две ладони подхватили ее руки, а ее собственная выброшенная вперед ладонь шлепнулась об обнаженный торс. На одно жаркое мгновение она почувствовала под пальцами неожиданно шелковистую кожу, бугры твердых мускулов и отдернула руку, будто обжегшись, подняв широко раскрытые глаза к суровому лицу Мэтта Северна.

— Вы! — выдохнула она, чувствуя, что мир снова пошатнулся.

— Я! — насмешливо согласился Мэтт, вонзив в нее раскаленный кинжал потемневшего взгляда.

Большие теплые руки бережно обхватили ее предплечья. Мэтт переместил их вниз, к локтям, и ощущение этих твердых ладоней, скользящих по чувствительной нежной коже, было таким интимным, что девушка в негодовании отпрянула.

— Что вы делаете в моей комнате? — возмущенно воскликнула она.

— Заправляю постель, — сказал он и добавил в ответ на ее яростный взгляд:

— Я ведь должен был где-то спать, не правда ли?

За широким загорелым плечом видно было персикового цвета покрывало. Оно выглядело точно так же, как было оставлено день назад, но мысленный образ мужского тела, растянувшегося между ее простынями, и длинных каштановых волос на подушке вызвал странное ощущение у Сайен. С усилием сглотнув и сердито нахмурив брови, она пробормотала:

— Могли бы просто поехать домой.

— Мда, характер, — проворчал он, потом непринужденно протянул руку, чтобы закрыть за ней дверь; когда же она инстинктивно попыталась воспротивиться, припал спиной к косяку и загородил плечами проход. — Я выпил больше дозволенного. Вы что, хотели бы, чтобы я попал в аварию?

— Нет, конечно же, нет! — фыркнула она, швырнув сумку на пол и внутренне борясь с ощущением, что попалась в подстроенную им ловушку.

Его обжигающие глаза сияли, как две золотые монеты; теперь он выглядел таким же разъяренным, как вчера, и это озадачивало Сайен, потому что перерыв в боевых действиях должен был охладить пыл.

— Где вы ночевали, дорогуша, и с кем? — поинтересовался он сладким как мед голосом.

Спичка упала в порох. Сайен молниеносно схватила сумку и метнула ему в голову. Неуловимое движение мощной руки — и сумка была перехвачена в воздухе.

Лицо Мэтта стало ужасным. Сайен гневно прорычала:

— Прочь от двери!

— Как вам будет угодно.

Он оттолкнулся от дверного косяка и, сверкая глазами, двинулся на нее всем своим мощным полуобнаженным телом.

Сайен крепко обхватила ладонями локти сложенных на груди рук и с трудом подавила инстинктивное желание пугливо податься назад. Она не позволит запугать себя, тем более здесь, на ее собственной территории!

Обычно у себя в доме люди чувствуют наибольшую безопасность и расслабляются; именно поэтому так возмущает вторжение непрошеного гостя. Дело не только в неприкосновенности жилища, просто теряется чувство уверенности. Сайен подозревала, что на это он и рассчитывал, выбирая место для разговора.

Но Сайен так часто переезжала в детстве, что давно приобрела инстинктивную защиту от подобных ситуаций. Дом и безопасность для нее заключались не в стенах; дом там, где сердце, а сердце она держала при себе. Дело в людях, а не в местах и вещах, и хотя эта комната уже три года служила ей спальней, в конце концов это была всего лишь очередная комната. К Сайен вернулось самообладание, и, вскинув голову, она уставилась на него решительным взглядом. Сумка весила изрядно, и, попади она в голову, это была бы не шутка. И плевать.

— Вы были не с Джошуа — для этого вы уехали слишком рано, — промычал Мэтт, не отводя от нее острого, как копье, взгляда.

Она ухмыльнулась.

— Откуда вам знать? Он мог подойти позже.

— Вы сбежали от меня. Так? Трусиха! — подначивал он, протягивая руку к напряженной линии ее подбородка.

Она отдернула голову.

— Не прикасайтесь ко мне! У вас преувеличенное самомнение, а где и с кем я провожу ночи, вас и вовсе не касается. Почему бы вам не убраться туда, откуда явились?

— Но дорогуша! — Мурлыкающий голос шел из глубины груди, той самой обнаженной, золотистой от загара груди, которая так бесила Сайен. — У меня сейчас тоже отпуск. Поэтому, когда Джошуа сообщил, что собирается жениться на вас, я решил приехать и посмотреть своими глазами, как обстоят дела.

— Понятно, — протянула она, изогнув губы в язвительной улыбке, однако нервы ее натянулись до предела. — Что ж, мы все теперь знаем, сколь удачной оказалась ваша затея. А как, кстати, к ней отнесся Джошуа?

— Положительно, — был неожиданный ответ, хотя и произнесенный предельно сухо. Он не спускал с нее глаз. Ощущение было такое, будто ее поедают живьем. — Очевидно, один взгляд на вас должен был рассеять все мои предубеждения.

Девушке показалось, что пощечина этих слов непременно оставит синяк на лице. Глаза ее погасли. Намек на то, что даже внешне она не дотягивает до его высоких стандартов, был слишком очевиден, и она яростно возненавидела себя за то, что не может помешать этому наглецу так безнаказанно причинять ей боль. Она могла только выдохнуть:

— Я по горло сыта вашими оскорблениями.

— А я еще не закончил.

С дьявольским спокойствием он положил руки на ее беззащитные плечи. Сайен залилась краской, мягкая линия рта натянулась, и вся она бессознательно съежилась.

Мэтт нахмурился и четко, с нажимом проговорил:

—  — Послушайте меня. Некоторое время Джошуа приезжал домой, распираемый рассказами, в которых преимущественно фигурировала некая Сайен Райли. Он взахлеб твердил об уме и самообладании Сайен и о том, как тонко она умеет управлять любой ситуацией, всегда находя выгодную позицию. Сайен объехала весь мир, дружила с рок-звездами и совершала ночные прогулки по Средиземному морю на частных яхтах. Сайен — душа общества. Сайен безошибочно подсказывала ему, как провести дотошного профессора. Сайен так обчистила в покер его самого и всех его друзей, что ему пришлось просить аванс в счет своего месячного содержания.

По мере того как Мэтт говорил, ее глаза все шире раскрывались от удивления, потому что речь шла о совсем другом человеке. Во всем сказанном была частица правды, но все акценты смещены.

Неужели Джошуа действительно видит ее такой? А как же те черты характера, которые она сама считала важными: чувство юмора, умение сопереживать, внимательное отношение к людям? Мэтт изобразил фигурку, слепленную из мороженого — зализанную, холодную и пустую. Когда же речь зашла о покере, она не выдержала.

— Дурацкая партия! — сердито воскликнула она, дернувшись в его руках. — Я вообще не хотела играть, но они не унимались, им обязательно надо было померяться умом с ученицей легендарного игрока — моего отца! Вы же не знаете, как это было.

— Я сам когда-то учился в университете, — сухо напомнил он. — Поэтому знаю, как это бывает. И вы, стало быть, взяли их деньги…

— А что я должна была сделать? Вернуть? — перебила Сайен. — Вас это, без сомнения, устроило бы, но им бы не позволила гордость! Уж лучше для них получить урок от того, кто знает, когда остановиться, чем когда-нибудь встретиться с акулой и попасть в серьезную переделку.

— Какая крутая женщина, — протянул он с кривой ухмылкой, прорезавшей знакомую морщину на чеканной щеке.

Если бы так! Если бы она могла найти способ навсегда избавиться от глубокой внутренней потребности быть принятой, приобрести внутреннюю независимость, чтобы люди, подобные Мэтью, никогда не сумели найти слабое место в ее обороне и ранить небрежным словом! Тень самоиронии перечеркнула ее лицо, и она горько сказала:

— Значит, вы видите меня такой…

— Я не говорил, что не согласен с вами или что сам поступил бы иначе в такой же ситуации, — нетерпеливо заметил он. — Я просто объясняю, что вчера я разговаривал с тем человеком, какого видел по рассказам Джошуа. Отсюда и мой тон. Неужели вы до сих пор не поняли? Тогда как на самом деле вы оказались совсем другой.

Она не могла осознать значения странной нотки в его голосе. Ясно только, что он фактически попросил прощения. Ошеломленная, она попыталась сыронизировать, чтобы скрыть свою реакцию:

— Представляю, как трудно вам было признать это. И какова реакция Джошуа?

Мэтт надменно поднял бровь и тихо расхохотался, заставив Сайен вспыхнуть от досады. Если раньше у него были сомнения, что она провела ночь с Джошуа, то теперь ее глупый вопрос поставил все на свои места.

Отпустив ее плечи, он погладил их и сказал с обидной небрежностью:

— Я не ставил его в известность о выводах, к которым пришел, — это не его дело, а наше с вами. Ему же я сказал только, что по-прежнему считаю, что вы ему не подходите. Он не получил моего согласия на брак, и я сделаю все возможное, чтобы брак не состоялся, а там пусть поступает как знает.

После сказанного ранее эти слова прозвучали как пощечина. От неожиданности у Сайен отвисла челюсть. Понимая, как глупо она выглядит, она резко закрыла рот, щелкнув зубами, и, еще более раздосадованная, выпалила:

— Черт вас возьми, Мэтт Северн! Идите вы со своей самоуверенностью!

Он повел себя совершенно необъяснимо. Все следы злости исчезли с его лица, и теперь он громко расхохотался, а в глазах его заплясали чертики. Сайен онемела, хотя, казалось, ничто на свете не могло заставить ее замолчать. Он взялся за узел ее волос и потянул. С запрокинутой головой, глядя на него снизу вверх, растерянная и беззащитная, она расширенными, увлажнившимися глазами смотрела, как приближается его лицо.

— Джошуа, — сказал Мэтт с язвительной белозубой улыбкой, — принял это как мужчина. Вы же, не могу не признать, принимаете чисто по-женски.

Боже мой, промелькнуло у нее в голове, кажется, после всего, что было сказано и сделано, он собирается поцеловать меня?!

Взгляд Мэтта опустился к беззащитной тоненькой шее, скользнул по блузке, и вдруг его тело замерло, словно скованное холодом, дыхание затруднилось, и очень странное выражение промелькнуло в жестких чертах лица.

Сайен глядела на него, от смущения потеряв способность сопротивляться. Он склонился не к губам, а к ее руке. От удивления и внутреннего трепета ее бросило в жар.

На чувствительной коже предплечья виднелись следы его рук, оставленные вчера. Рот Мэтью нежно ласкал отметины, прихватывая губами кожу; рука так бережно охватывала локоть, будто это была хрупкая яичная скорлупа.

Дыхание девушки стало прерывистым, зубы сжались. Склонив голову к его плечу, она не могла отвести взгляда. Она сама не знала, что было в его глазах — нежность или неистовство…

И в то самое мгновение, когда она наконец нашла в смятенном мозгу и трепещущем теле достаточно сил, чтобы указать ему дорогу в Калифорнию, он невозмутимо выпрямился, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Тихо затворилась дверь, и она осталась одна.

Руки Сайен потянулись к пылающему лицу. Она вся горела от злости и возбуждения, комната так и плыла у нее перед глазами. Она судорожно пыталась взять себя в руки, но вышедшие из-под контроля чувства не утихомиривались, а самообладание слишком давно выпорхнуло в окошко, чтобы вернуться по первому зову.

Этот… этот человек… Простыми, общепринятыми, нейтральными словами было совершенно невозможно описать, насколько он сбивал ее с толку, провоцировал на самые неожиданные поступки, раздражал. Он ушел, оставив ее в смятении, похитив чувство реальности. Когда-то она считала, что достаточно хорошо ориентируется в жизненных ситуациях, но вот появился Мэтт и каким-то непостижимым образом нарушил ее спокойствие.

Только в одном она была уверена: у него был прирожденный талант приводить ее в неведомую прежде ярость. Вне себя, Сайен схватила свою сумку и, движимая тем же безумным импульсом, что и прежде, еще раз с силой швырнула ее. Врезавшись в стену над кроватью, на которой этот человек провел ночь, сумка упала на пол бесформенным комком.

Она почувствовала себя лучше. Но ненамного.

Двадцать минут спустя Сайен вышла из спальни, неся в руках полотняную сумку, в которую успела уложить лосьон от загара, солнцезащитные очки, махровое полотенце, расческу и пластиковую коробочку с гигиеническими салфетками.

Стивен и Джейн ехали в спортивном «мерседесе» Мэтта, а Сайен — с Джошуа, довольная выпавшим наконец случаем для давно назревшего разговора.

Был душный день, на небе ни облачка. Сайен надела темные очки и первую часть сорокапятиминутной поездки до озера Мичиган в молчаливой задумчивости наблюдала в зеркальце заднего вида за красной сверкающей спортивной машиной, тенью следовавшей за «седаном» Джошуа.

Наконец Джошуа покосился на нее и робко улыбнулся:

— Злишься на меня?

— На тебя! — воскликнула Сайен, усмехнувшись, и повернулась к нему. — За что же на тебя-то злиться?

Его лицо немного разгладилось, но все же оставалось напряженным и неуверенным.

— За то, что не набрался смелости просто подойти к тебе и предложить выйти за меня замуж. За то, что пошел вместо этого к брату. Пойми, Сайен, Мэтт всегда был для меня больше чем старшим братом — скорее дядюшкой, надежным, знающим, всегда интересующимся моими делами. Я, правда, не ожидал, что он так отреагирует.

Он смотрел умоляюще, и девушка подавила в себе желание схватить его за плечи и потрясти. Он был такой серьезный и красивый, высокий, стройный и изящный; но она просто не могла смотреть на него так, как раньше, до вчерашней вечеринки и сегодняшнего разговора с Мэттом.

Джошуа — прекрасный мальчик. Он восхищен ее необычной жизнью и сделал себе из нее своего рода искусственный идол. Его не могут не поражать такой экзотический опыт и космополитичные взгляды на жизнь! Не мудрено, что он потерял голову, но где же глубина восприятия и широта понимания? Где слияние равных, согласие родственных умов с общими жизненными целями?

Со всей очевидностью она поняла, что серьезные взаимоотношения, которых она так жаждала, должны строиться на зрелой стабильности, которая может создать надежную среду для ее будущих детей. Джошуа на это не способен, и сохранять иллюзию было бы нечестно по отношению к ним обоим. Если бы она вышла за него, то всю жизнь была бы матерью — для него, — а не женой в полном смысле слова.

— Я очень люблю тебя, — сказал он тихо, и Сайен вздохнула. Снова это заклинание из пяти букв, так все усложняющее, лишающее разума вполне интеллигентных в других отношениях людей и превращающее жизнь в комедию нравов. Неужели не видно, как оно все запутывает и что все было бы гораздо проще, если ограничиться такими цивилизованными чувствами, как душевная привязанность и уважение?

— Я тоже люблю тебя, милый, — проговорила она и нежно коснулась его руки. — Но боюсь, мы имеем в виду разные чувства.

Он сразу же сник. Господи, совсем как мальчишка, которому отказали в обещанном мороженом. Нет, пора прекратить сравнивать его с ребенком!

Джошуа пробормотал:

— Значит, никакой надежды?

— Возможно, есть, — спокойно сказала Сайен. — Не знаю, что будет впереди, но сейчас это было бы просто безрассудно. Мы с тобой встречались и прекрасно проводили время, нам нравилось быть вместе, но этого недостаточно, чтобы связать себя на всю жизнь, как ты предлагаешь. Разве не так?

Он посмотрел в открытое окошко, печально-задумчивый и несчастный, но, с кислой усмешкой заметила Сайен, не похоже было, что сердце его разбито. Она ждала, откинувшись на сиденье, и через несколько минут он мрачно выдавил:

— Значит, в конце концов Мэтт оказался прав. Она со свистом втянула воздух. Под скорлупкой личных конфликтов открылось ядро правды, и она вынуждена была ответить честно:

— Как ни больно мне это сказать — да. Но, Джошуа, ему вовсе не обязательно знать об этом, правда?

Джошуа уставился на нее, забыв на минуту о дороге, и радостная улыбка осветила помрачневшее лицо.

— Ты что, хочешь подурачить его?

— Я не собираюсь с ним мириться, — признала она, стрельнув зелеными глазами. — К тому же он первый начал.

— Вот она, пресловутая ирландская воинственность, — озорно фыркнул он. — Мэтт на самом деле любит надавить, когда чувствует себя правым; ему не помешает хотя бы раз в жизни получить пару оплеух. Давай обручимся на время, чтобы утереть ему нос. Что скажешь?

Теперь уже Сайен, сведя брови, высунулась в окошко. Мэтт позеленеет, когда узнает. Достойная месть за все, что она от него претерпела!

— Идет! — бесшабашно улыбнулась она. — Будь по-твоему. Но только скажу ему я. Я хочу выбрать подходящий момент, чтобы взорвать эту бомбу.

Джошуа нахмурился.

— Ты понимаешь, на что идешь? Мэтт может пойти напролом, если его раздразнить.

— Не волнуйся за меня. Я знаю, как с ним справиться.

«Сайен Райли, — произнес у нее в голове певучий голос отца, — ты еще большая лгунишка, чем я». Но она крепко зажала призраку рот. Сумеет она справиться с Мэттом или нет, но решение твердо: она его достанет. Невзирая на последствия. Джошуа правильно сказал, что он это заслужил, а за то, что он так ее унизил, он непременно должен поплатиться.

Джошуа свернул на боковую улицу, и они ворвались в тихое предместье, где находился дом приятеля, у которого можно было оставить машины. Пляж располагался в полумиле ходьбы по лесной тропинке вдоль ручья, прорезающего несколько полян для пикников. Пока они вылезали из машины и доставали сумки из багажника, подкатил красный «мерседес».

У Джейн и Стивена горели глаза, щеки обоих полыхали, и похоже было, что эта парочка целовалась всю дорогу. Мэтт нацепил на лицо всепрощающую улыбку. Он не потрудился надеть рубашку, и длинные пряди выгоревших волос падали на золотисто-загорелую спину у основания шеи. Глаза Сайен невольно перебегали от дивного лица к широкой мускулистой груди; она ничего не могла с собой поделать.

Он поймал ее взгляд и широко ухмыльнулся. Девушка напряглась, но тут же вспомнила о приготовленном для него сюрпризе и сложила губы в сладчайшую улыбку. Это его осадило, с огромным удовлетворением отметила Сайен. В умных карих глазах зажегся воинственный огонь, а в ее душе сияло солнце.

Мужчины тащили тяжелые термосы с едой и питьем, а Джейн и Сайен несли сумки. Преодолев лесную тропу, они вышли в дюны. От исходящего от песка жара на лице Сайен выступил пот, и она вытерла его, шагая вслед за Мэттом и Джошуа. Чем ближе они подходили к голубому сверкающему, озеру, развернувшемуся перед ними с океанской широтой, тем больше людей встречали вокруг.

— Ого! — воскликнула Джейн, подходя к подруге. Мужчины остановились и принялись обсуждать, где устроиться. — Какого черта их сюда принесло? Похоже, собрался весь город.

— И предместья, — добавила Сайен шепотом, и девушки захихикали.

— Может, ближе к воде? — спросил Джошуа, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мэтт поднес продолговатую ладонь козырьком к глазам.

— Лучше найти место повыше. Солнце печет, и надо бы устроиться в тени.

Он окинул долгим взглядом тело Сайен, и, хотя это не было сказано вслух, она поняла, что он имел в виду ее светлую кожу. Такая предупредительность удивила ее.

В конце концов компания расположилась метрах в ста от воды, расстелив одеяла наполовину на солнце, наполовину в тени ближайшей рощицы, прикрывавшей заодно и от ветра.

Джейн после долгих поисков извлекла из своей огромной сумки черно-белый футбольный мяч и немедленно запустила в голову сидевшего спиной к ней Стивена. Тот вскочил с ужасающим рыком, и девушка хохоча бросилась убегать.

Сайен с улыбкой наблюдала за их дурачествами. Ни следа переутомления, которым ей с подругой пришлось платить за бессонные ночи над курсовыми работами и подготовкой к экзаменам. Они с Джейн метались тогда по квартире, раздраженные от недосыпания и готовые вцепиться друг другу в волосы по любому поводу.

И было ради чего трудиться. Успешное окончание курса давало Сайен хорошие шансы на место младшего дизайнера в доме моделей. Впрочем, она хотела большего. Она вынашивала тайную мечту открыть собственный дом моделей, но пока не была уверена, что сумеет проложить дорогу в жестокой конкурентной борьбе, царящей в индустрии моды. Вот почему она решила пока что остаться в университете и подкрепить свои знания по дизайну курсами маркетинга и менеджмента. Тогда будет больше надежды добиться хотя бы скромного успеха. Она ведь не ставила перед собой цель разбогатеть. Только зарабатывать на пристойную жизнь и приобрести некоторую самостоятельность.

Целиком уйдя в мечты о будущем, она начала раздеваться, совершенно не замечая, что является объектом самого пристального внимания. Упала на одеяло розовая блузка, открыв бледно-розовое бикини, растекшееся по высоким округлым грудям. Эластичная полоска мини-юбки скользнула с узкой талии, расширяющейся к гладкому, женственному животу и точеным бедрам. Безупречная, цвета слоновой кости кожа была такой нежной, что при сильном солнечном свете видны были голубые прожилки на висках и запястьях, у основания шеи и под коленями.

Нагнувшись за бутылкой водоустойчивого лосьона от загара, она боковым зрением заметила приблизившиеся атлетические ноги. Мэтт промурлыкал ей на ухо, шевеля дыханием чувствительные волоски на затылке:

— Хотите потру спинку?

Джошуа завладел мячом, за что был брошен в воду Стивеном и Джейн, — все трое хохотали как безумные. Сайен обратила к Мэтту изумрудный взгляд, зеленее длинных прядей морских водорослей. Она мило улыбнулась.

— Да, благодарю вас.

Ирония в его глазах сменилась удивлением. Еще очко в мою пользу, с удовольствием отметила она, но Мэтт мгновенно вернулся к своей великолепной непринужденности и плеснул из бутылки на свою большую ладонь. Девушка подставила спину, сдвинув набок узел волос, и он начал втирать лосьон в ее плечи.

Она напряглась, как стальная пружина, приготовившись к ощущению дорвавшегося до ее тела врага, но сразу же расслабилась от неожиданной бережности его прикосновений. Он массировал с неторопливой чувствительностью, безошибочно находя узелки напрягшихся мышц и бережно разминая их. Голова девушки начала клониться, из груди вырвался бессознательный стон удовольствия.

— А как же боевые действия? — В его голосе слышалась улыбка.

— Ушли в подполье. Кажется, это называется «вялотекущий конфликт».

Она скорее почувствовала, чем услышала его смех. Низкий и хрипловатый, он передавался ее телу подрагиванием рук, и ее сердце нервно дернулось.

— Но вы не сдаетесь, не правда ли?

— Такой же глупый вопрос, как католик ли папа римский? — сладко отозвалась она. — Между прочим, вы тоже не произвели на меня впечатления человека, легко сдающего свои позиции.

— Вы правы. Особенно если захочу чего-то. В этом случае я добиваюсь своего, и только потоп, пламя или промысел Божий могут меня остановить, — проговорил он.

Это Сайен прекрасно понимала. Мэтт не стал бы тем, кем был сегодня — уважаемым и ценимым старшим совладельцем огромной международной архитектурной фирмы, если бы не обладал подобной напористостью действий. Конечно, она понимала подоплеку его агрессии: высвобожденная и приложенная к делу, эта сила представляла бы собой зрелище, на которое стоит посмотреть. Он был из тех, кто воздвигает дворцы и двигает горы.

— Считайте, я предупреждена, — сказала она, надеясь, что дрожь в голосе будет отнесена к возбуждению от перепалки, а не к настоящей причине — его магическому воздействию на ее тело.

Мэтью принялся массировать основание шеи, и, должно быть, она издала какой-то звук, потому что пальцы вдруг замерли, и он спросил:

— Больно?

— Нет, — приглушенно ответила Сайен. — Просто я отлежала себе шею ночью.

И вся сжалась, ожидая очередного язвительного замечания относительно привычек проводить ночи вне дома, но вместо этого Мэтт мягко спросил:

— Здесь? Полежите-ка минутку спокойно. Ну, как теперь?

Она покрутила головой и с удивлением признала:

— Гораздо лучше. Спасибо.

— На здоровье, — ответил он. — Теперь переворачивайтесь на спину.

Она громко расхохоталась, закинув голову.

— Ну уж нет, ни за что на свете! Боевые действия не ушли настолько далеко в подполье!

Он уселся на песок и обхватил руками колени, не выказывая желания присоединиться к остальным, дурачившимся в воде. Девушка нехотя отвела взгляд от бугров мощных мышц и сосредоточила все внимание на обрабатывании лосьоном оставшейся части тела.

Они посидели, глядя на купальщиков, и, когда возникшее молчание уже можно было назвать мирным, Мэтт повернул голову и посмотрел на нее.

— Имейте в виду, что это не, действует.

— Что не действует? — спросила она удивленно и воинственно.

— То, что вы пытаетесь делать. — Он наградил ее холодным оценивающим взглядом и спокойно и непринужденно продолжил:

— Я не из тех неопытных юнцов, которых легко окрутить с помощью ваших чар.

Хищник снова был тут как тут, свернувшийся на солнышке в ожидании момента для прыжка; жесткие глаза не мигая смотрели на ее освещенное солнцем лицо, подвижный рот сжался. Но Сайен впервые удалось не только устоять перед его натиском, но даже улыбнуться, с удовольствием наблюдая, как меняется его лицо.

Было бы ошибкой невинно потупить глазки, потому что он разгадал правильно. Она откинулась на локти и ответила взглядом, не менее пристальным.

— По-вашему, я это пытаюсь сделать?

— По-моему, — произнес он медленно, не отвечая улыбкой на улыбку, — вы бы с легкостью очаровали и фонарный столб, если бы сочли это выгодным для себя.

Глаза Сайен выразительно сузились, а тонкие брови дрогнули.

— Люди похожи на круги, — сказала она отрывисто. — Вам не кажется?

Его лицо замкнулось; под неподвижной маской легко угадывалось движение мыслей. Мгновение спустя он спросил:

— Как это?

Тонкий палец нарисовал на песке пересекающиеся круги.

— Вот так. Джошуа видит эту часть круга и думает, что видит меня. Он не далек от истины, но это не вся я. Разным людям мы показываем разные стороны своей личности; все мы играем роли. Дети для родителей, друзья для друзей, любовники для любовников, враги для врагов.

Карие глаза метнулись к ее лицу. В них прыгали солнечные зайчики.

— И кто же вы? — спросил Мэтт. — Ребенок, друг, любовница или враг?

Черты ее лица постепенно светлели, очищались от ненужных условностей, пока не остался лишь терпеливый и безжалостный ум.

— Вы рисуете круг из всех этих предвзятых наблюдений и думаете, что поняли, кто я такая и как могу поступить, — сказала она спокойно и ткнула кулаком в рисунок на песке. — Считая, что избавились от первоначальных заблуждений, вы только строите новые. Вы такой же самонадеянный, как все, Мэтт. В этом ваш главный просчет, и им-то я и буду пользоваться, потому что всякий раз, как вы подставите спину, я буду выпрыгивать из круга.

Глава 3

Мэтт молча смотрел на нее, мощный и всесильный, как непостижимый в своей загадочности классический сфинкс. В сиянии неустанно палящего солнца на загорелом лице стали видны кое-какие изъяны, благодаря которым его красота казалась более человечной. Опасная привлекательность заключалась в морщинках, веером залегших у глаз, и легких следах переутомления, потому что именно они делали этого человека земным и близким. Сейчас он уже не казался ей воплощением неуязвимого всемогущества.

Внутренне дрожа, она заставила себя отказаться от дальнейших наблюдений, потому что расслабляться было нельзя. Позволь только проснуться нежным чувствам — попадешь в беду. В каком-то отношении Мэтт походил на ее отца, потому что тоже был прирожденным похитителем сердец, одним из той редкой породы мужчин, которым безоговорочно покорялись женщины во всем мире. Ему только стоило положить свою каштановую шевелюру на женскую грудь, чтобы вызвать все те чувства, без которых Сайен так твердо решила обходиться, то есть принять их как должное, а потом уйти не оглянувшись. Мэтт был не просто опасен — он был опасен смертельно.

— Вы не прощаете обид, правда, Сайен? — проговорил он бесстрастным тоном.

— Как правило, нет, — согласилась девушка через несколько секунд мертвой тишины. Это было сказано прямо, без хвастовства и недомолвок. Честное предупреждение. Удар за удар. Око за око.

И тогда он совершенно спокойно произнес нечто ошеломляющее:

— До сих пор я не понимал, что обидел вас так сильно.

Зеленые глаза вспыхнули; она резко отвернулась, так что узел волос упал на плечо.

— В самом деле? — В ответе прозвучал легчайший оттенок презрения. — Или говорите так, потому что поняли, как до меня добраться?

— А вы вполне уверены, — спросил Мэтт мягко, склоняясь над полулежащей фигуркой, — что сейчас предубеждения застилают глаза мне, а не вам?

Теперь, переменив позу, он заслонил от нее солнце, и ее лицо оказалось в тени. Она быстро подняла глаза. На фоне огромного яркого купола неба четко вырисовывался силуэт его мощного тела. Губы Сайен мгновенно пересохли, и она высунула кончик розового языка, чтобы смочить их, и тут же легкое изменение в наклоне его головы пронзило Сайен. У нее перехватило дыхание.

Он зашептал, и звуки слетали к ней как дуновение теплого бриза:

— Прежде я сказал только, что вы не подходите для брака с Джошуа — так оно и есть. Вы чересчур сильны и своенравны для такого молодого и неопытного человека, как он. Брат не способен дать ту глубину чувства и страсть любви, которые вам необходимы. Если вы выйдете за него, то всю жизнь будете с болью ощущать недополученное, а он всегда будет чувствовать свое несоответствие, не понимая тому причины.

Сайен хотелось подняться, чтобы перенести вес трепещущего тела с ненадежной опоры рук, но, если попробовать сесть, она окажется в опасной близости от его лица, от безупречно очерченного чувственного рта, источающего убийственную привлекательность. Поэтому, вместо того чтобы приблизиться к нему, она попыталась атаковать.

— Может быть, я как раз и ищу кого-нибудь вроде Джошуа, — сыронизировала Сайен не вполне послушным хрипловатым голосом. — В конце концов, вы не можете вечно контролировать его деньги.

Похоже, Мэтт обрадовался этому замечанию.

— У меня была такая мысль. — вы должны были это заметить. Была. И ушла безвозвратно. Человек, сумевший провести ту игру в покер, как вы — бесстрастно, тонко и мудро, — никогда не ограничится такой ничтожной и недальновидной целью, как деньги. Чего вы на самом деле ищете?

Понимание, которого она совсем недавно желала от Джошуа, нашлось у старшего брата — и с избытком! — но Сайен это не радовало. Она чувствовала себя беззащитно выставленной напоказ, как на экзамене.

— Скажем, стабильности, — ответила она. — Множество людей строят надежные отношения на вещах, которые, в отличие от любви и страсти, не могут упорхнуть, лишь только закончится медовый месяц.

— Вы действительно могли бы пойти на брак по расчету? — Своим тоном он дал понять, что находит эту мысль неприемлемой. — Вы на самом деле могли бы поступить так с человеком, подобным Джошуа, да еще любящим вас? На вашем месте я бы трижды подумал, потому что, на мой взгляд, здесь есть элемент жестокости. Особенно если учесть, что вы и сами можете влюбиться в кого-то другого.

— Я? Ни за что!

— Вот как, — спокойно констатировал он. — Тогда вам бы следовало выйти за человека, который вас не любит.

— При чем здесь любовь! — горячо воскликнула Сайен, и нетерпеливая морщинка пересекла ее лицо. — Все только и твердят о любви и нежных супругах, шествующих по жизни, держась за руки, а на самом деле важны стабильность и постоянство. Пресловутые нежные чувства ничего, кроме сложностей и несчастья, не приносят! Любовь хороша для тех, кто ее жаждет, но в моих планах она не занимает никакого места. Нет уж! Предпочитаю сохранить свое сердце неразбитым!

— У меня начинает складываться представление о семейной жизни в вашем понимании, — холодно заметил Мэтт. — Вежливая, лишенная эмоций беседа за завтраком и еженедельный, лишенный удовольствия ритуал исполнения супружеских обязанностей. Да поможет Бог вашим детям, если мечта эта осуществится, потому что более бесплодного существования я представить не могу.

Она не хотела больше оставаться в прежней позе и откатилась в сторону, чтобы оказаться от него подальше.

— Это потому, что вы подписываетесь под всеобщим убеждением, будто счастья без любви не бывает, — бросила она через плечо, стряхивая песчинки с локтей. — Я же счастлива, живя своей жизнью, и твердо намерена жить так дальше.

— Непробужденная, неосуществленная, нетронутая, — прошипел он подобно змию в райском саду. — Позаботьтесь о высоком заборе, Спящая Красавица, иначе настоящая жизнь проберется к вам в самый неподходящий момент.

— Чепуха, — твердо сказала Сайен, но руки при этом скрестились, защищая трепещущую грудь. А он продолжал, будто не слыша:

— И вот что я вам скажу. Да, я верю в любовь, потому что в отличие от вас я уже любил, и это было не наивное беспомощное чувство, как вам, похоже, кажется, а полнокровная, всесторонняя жизнь, в которой страсть и безмятежность были равными партнерами.

Сайен повернула голову. Когда он замолчал, она спросила:

— Что случилось? Он тихо ответил:

— Она умерла от рака в двадцать пять лет.

— Извините, — сказала Сайен так же тихо, повернувшись к нему с глубоким состраданием во взгляде. — Как это ужасно.

Мэтт улыбнулся.

— Трудно поверить, но это не было ужасно. Ее красота и душа победили даже ужас. Ее нет, и была она недолго, но я никогда ее не забуду. Благодаря тому, чему она меня научила, я говорю с полной убежденностью, что никогда не женюсь, если не найду той же глубины и силы чувств. Моя жена будет любить столь безраздельно, что с радостью доверит мне свое сердце, а я буду хранить и беречь его как величайшее из земных сокровищ. Вынужден буду, потому что мое-то собственное будет отдано ей. Полностью — и навсегда. Вот, Сайен, что такое настоящая любовь, а не обыкновенная влюбленность, сексуальное влечение или минутный порыв. Все остальное по сравнению с ней — жалкая подмена.

Глубоко тронутая, она, не противясь искреннему порыву, положила легкую ладонь на его теплую руку. Забыв о своей недавней жесткости и агрессии по отношению к ней, открыв душу и доверив свою мечту о счастье, он победил в этом раунде без боя; это было настолько убедительно, что она нисколько не завидовала победе.

— Вы говорите о красивом и редком жребии. Надеюсь, вы найдете его.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Не сомневайтесь, найду. — И добавил жарким шепотом:

— Трудно будет только убедить ее, что она хочет этого не меньше, чем я.

Сайен усмехнулась и отняла руку.

— Желаю удачи, — сказала она сухо. — Каждый хочет от жизни чего-то своего. У вас одни мечты, у меня — другие. Кто знает, может быть, мы оба найдем то, чего ищем.

— Но если начистоту, разве Джошуа — то, что вы ищете? Может ли его ошибочное мнение о вас привести к стабильности? — спросил Мэтт, сверля ее проницательным взглядом.

Сайен колебалась, искушаемая желанием открыть правду о том, что было между ней и его младшим братом. Жгучая жажда мести исчезла, потому что Мэтт своей исповедью зачеркнул все сказанное прежде.

Беда в общении с Мэттом была в том, что он тоже беспрестанно менял тактику, да так незаметно, что ей приходилось постоянно оценивать свою позицию заново. Сайен видела в нем охотника — опаснее всех встречавшихся ей прежде, вооруженного капканами соблазнительной нежности и стрелами неотразимой логики. Неудержимый в лобовой атаке, он был еще неотразимее во фланговых ударах, ибо поражал цель с неизменной точностью.

В конце концов она решила, что лучше всего промолчать, и просто улыбнулась, спросив мягко:

— Может, стоит попробовать?

Резкие морщины пересекли его лоб. Он открыл рот для ответа, но разговор был внезапно прерван упавшим на его колени футбольным мячом, и подбежавшая Джейн потребовала:

— Эй вы, лентяи, хватит сидеть! Марш играть!

Мэтт с готовностью принял приглашение, Сайен же предпочла искупаться в одиночестве. Ласковые волны приятно холодили разгоряченное тело. Сайен закрыла глаза, покачиваясь на волнах и размышляя над его словами.

Остаток дня прошел великолепно; все предавались тихому наслаждению. Голоса смягчились, а усталые, омытые водой и согретые солнцем тела разнежились на одеялах. Даже вульгарные звуки радиоприемников, доносившиеся от других компаний, не могли разрушить магию покоя. К тому же чем ниже садилось солнце, тем больше купальщиков собиралось уходить. Они лишали себя лучшей части дня, подумала Сайен, потому что небо оставалось безоблачным и ожидался чудный закат.

Беседа с Мэттом сделала то, что не удалось прежним бурным стычкам: отношения между ними прояснились. Сайен наконец смогла расслабиться и даже настолько освободиться от чувства антипатии к Мэтту, что, вслед за другими, признала, насколько хорош он в компании.

А как он умен! Сайен тайком следила за ним сквозь полуопущенные ресницы. Мэтт пускал в ход свое очарование не менее сознательно и эффективно, чем она сама, разница была лишь в том, что она не могла похвастать его неуязвимостью. Холодная дрожь пронзила девушку. Не расслабляйся, Сайен, прошептала она про себя. Укрепи свое сердце.

Джейн свернулась калачиком и прикорнула, положив голову на колени Сайен, которая нежно перебирала светлые локоны подруги, изредка вставляя реплику в общую беседу. Мэтт часто с улыбкой поглядывал в их сторону; в его глазах поблескивал огонек мужского удовольствия от прелестной картинки, которую представляли собой обе девушки.

Через некоторое время Джейн зябко поежилась. Поднимался ветерок, унося жар солнечного дня. Сайен заранее подумала о том, что с ее нежной кожей легко обгореть, и потому давно уже накинула розовую блузку. Она прикоснулась прохладными пальцами к горячей щеке Джейн.

— Тебе лучше надеть куртку, — сказала она тихонько, когда Джейн открыла глаза. — Ты ее не забыла?

— Нет. Она в машине Мэтта на заднем сиденье, — пробормотала девушка, зевнув.

— Хочешь, я принесу?

— Ммм, все равно нужно подниматься. — Джейн села и пальцами пригладила волосы. — Пойдешь со мной?

— Конечно, — с готовностью согласилась Сайен и встала.

Стивен уговорил Джошуа еще поплавать. Мэтт сидел, глядя на две темных головы, прорезающие серебряную рябь воды, и вопросительно обернулся, когда она опустилась на колени рядом с ним.

— Вы не одолжите нам ключи? Джейн немножко знобит, ей нужна куртка.

— Разумеется. — Мэтт дотянулся до своих вылинявших джинсовых шорт и запустил руку в карман, а Сайен получила великолепную возможность незаметно полюбоваться его мощным поджарым телом, обтянутым узкими плавками. Загорелая до бронзового оттенка бархатистая кожа придавала еще большее очарование его идеальному торсу, словно вышедшему из-под резца скульптора. Жгучий образ этого мужественного гибкого тела, изогнувшегося в чувственном порыве, пронзил ее с такой силой, что она задохнулась от безмолвного потрясения.

Он мгновенно почувствовал ее реакцию и, обернувшись, одним ястребиным взглядом отметил вспыхнувшее лицо, затуманившиеся зеленые глаза и дрожащие тонкие пальцы, принявшие связку ключей.

Господи, что она наделала! Сайен не решалась поднять глаза. Большая ладонь бережно сжала ее руку с ключами.

— Сайен.

В хрипловатом голосе слышались требование и вопрос. Она испуганно взглянула на него и едва не ослепла от яростного блеска карих глаз.

— Пустите, — выдохнула девушка, и в этой мольбе звучала невыносимая тяжесть осознания происшедшего.

— До поры, — сказал он. Твердые пальцы разжались, и теперь дрожащий кулачок Сайен свободно лежал на его ладони. Она отпрянула, успев услышать шепот:

— Беги, малышка. До поры.

Неприкрытый намек этих слов пронзил ее, как гром среди ясного неба; она бросилась к Джейн, лихорадочно натянула свою мини-юбку и устремилась прочь. Окончательно стряхнувшая с себя дремоту подруга наблюдала за ней с нескрываемым любопытством, но, к счастью, воздержалась от замечаний, и через несколько минут Сайен удалось взять себя в руки.

Шагать по лесной тропинке было легко, но девушки предпочли спуститься к мелкому ручейку, освежавшему ноги и смывавшему песок со ступней.

Примерно на полпути к машинам им повстречались четверо перепуганных ребятишек. Как только старшая из них, девчушка лет одиннадцати, заметила взрослых, она бросилась к ним, поднимая тучу брызг, и во весь голос закричала:

— Пожалуйста, пожалуйста, помогите! Мой брат залез на дерево и не может спуститься! Я говорила ему не делать этого, а он не послушался! Он упадет! Сорвется!

Несчастная девочка едва могла говорить сквозь судорожные рыдания. Джейн застонала. Она так боялась высоты, что уже от одних слов ребенка у нее закружилась голова. Оправившись от неожиданности, Сайен с деланным спокойствием произнесла, погладив девочку по голове:

— Успокойся, малышка. Все в порядке. Пока он держится за ветку и не теряет голову, ничего страшного не случится. Лучше покажи нам, где это место, тогда можно будет придумать, как спустить его на землю.

Девочка быстро кивнула, повернулась и помчалась назад, окатив брызгами следовавшую за ней Сайен. Подбежав к месту происшествия, малышка задрала голову и ткнула вверх пальцем, но это было излишне: Сайен уже подняла лицо навстречу раздававшемуся откуда-то сверху тоненькому всхлипыванию — выше, выше и выше, к самой верхушке огромного кривого дерева, где в последних лучах заходящего солнца виднелся комок пестрой одежды.

Сайен со свистом втянула воздух, и сердце ее гулко забилось от ужаса: футболка мальчика зацепилась за ветку, обломившуюся, очевидно, под тяжестью его тела на высоте трехэтажного дома, где ветки уже были тонкими и молочно-зелеными. В это мгновение Джейн ледяными пальцами вцепилась в ее руку — порыв ветра качнул дерево, и мальчик беспомощно закачался, повизгивая от неописуемого ужаса.

— Сайен, я… Меня сейчас стошнит! Первоначальный шок Сайен мгновенно исчез. Она обернулась к подруге и прошипела сквозь зубы:

— Прекрати! Ты пугаешь детей.

Никогда, даже в самом сильном раздражении, она не говорила с Джейн таким тоном, и та от потрясения сразу же пришла в себя.

— Послушай меня. — Взгляд Сайен был тверд и ясен. — Невооруженным глазом видно, что сам он спуститься не может, и, судя по тому, как беднягу трясет, он просто свалится, если не перестанет паниковать.

— Вызовите пожарных! — крикнул кто-то из ребятишек.

— Даже если вы найдете телефон, ничего хорошего из этого не выйдет, — сказала Сайен. Ее лицо застыло. — Они не смогут затащить свои лестницы так далеко в лес. Кто-то должен спустить его. Где ваши родители?

Девочка, которая позвала их, всхлипнула, вытирая заплаканное лицо:

— Там, на пикнике.

Она показала туда, куда первоначально направлялись Сайен и Джейн. Сайен кивнула и сурово сказала:

— Иди и скажи им, что случилось. Быстро. Она не кричала; в их положении этого и не следовало делать, но вся четверка немедленно умчалась, будто преследуемая гневом Божиим. Увидев, что его друзья исчезли, мальчик на дереве заплакал еще громче.

— Эй, — крикнула Сайен, заставляя свой голос звучать как можно беспечней. — Здоровенный парень, а ревет! По-твоему, это высоко? Ну и ну! Я залезала вдвое выше, когда была намного младше тебя! Ну-ка, держись покрепче, и сам не заметишь, как мы тебя спустим!

Джейн по-прежнему вся тряслась, но по крайней мере истерика уже прошла. Сайен сказала ей вполголоса:

— Там, где он застрял, ветки слишком тонкие. Понимаешь? Так высоко может забраться только очень легкий человек. Ясно, что ты не можешь это сделать, значит, остаюсь я. Думаю, мне удастся отцепить мальчонку, но он слишком перепуган, чтобы спуститься самому, а мне не хватит сил стащить его вниз. Дженни, нам нужна помощь.

Застывшие глаза Джейн впились в ее лицо; она наконец начала понимать смысл происходящего.

— Сайен, ради Бога, будь осторожна! Если ветки ломаются под его весом…

— Ты-то хоть не трясись! — резко оборвала Сайен. — Твое дело привести помощь. И быстро!

Джейн бросила последний взгляд на дерево и побежала. Сайен тоже посмотрела вверх — в неизмеримую, невозможную высоту, — и на миг прикинула, есть ли иной выход. Но нет, его не было; она это твердо знала и, пока еще могла совладать со своими нервами, стиснула зубы и начала карабкаться по стволу.

Первая половина пути была достаточно легкой, и она поняла, каким образом беспечный мальчишка увлекся и самоуверенно забрался выше, чем было можно. А он, как только почувствовал, что приближается помощь, снова заскулил, и в этом тоненьком однозвучном плаче смешались и страх, и облегчение.

— Как тебя зовут? — спросила Сайен, с тщательной осторожностью выбирая следующую ветку и делая еще один крохотный шажок к вершине. Мокрые босые ноги быстро высыхали на ветру, и она внутренне радовалась, ощущая ими жесткую шершавую кору.

Рыдания на секунду прервались, и сквозь ветки послышалось:

— Барри…

— Ну вот, прекрасно, ты Барри, а меня зовут Сайен. С-а-й-е-н. Это по-валлийски «Джейн». А «Джейн» — имя моей подруги, — беспечно сказала она и сделала паузу, чтобы убедиться, что парень перестал паниковать. Услышав сдавленный смешок, она чуть улыбнулась и продолжала:

— Я слышала анекдот о валлийце, который думал, что умеет летать. Хочешь, расскажу?

— Д-да, конечно, мэм.

И она начала длинный рассказ — только для того, чтобы успокоить его и самой отвлечься от мыслей об опасности, поднимаясь тем временем на следующую ветку.

Глава 4

Сайен хорошо помнила себя в раннем детстве, когда ей не было еще и двух лет. Мать, тогда еще живая, представлялась какой-то неясной, туманной фигурой. Родители были уже в разводе, и однажды, когда Девин приехал навестить ее, девчушка бросилась навстречу, протянув ручонки к отцу.

Он подхватил ее огромными сильными руками — ее большой, красивый отец, — и мир закружился, а она завизжала от неописуемого восторга. Потом он подбросил ее в воздух, и распиравшее ее счастье мгновенно сменилось ужасом, потому что все твердое и надежное куда-то провалилось и она на единый неуловимый миг повисла в бесплотном воздухе.

Все промелькнуло так быстро, что она не успела даже вскрикнуть. Земное тяготение заявило свои права на крошечное тельце, отец подхватил ее, и все стало на свои места. Но Сайен навсегда запомнила первобытный ужас беспомощного барахтанья в пустоте.

Картинка эта промелькнула в сознании Сайен; девушка замерла, тяжело дыша, и осмотрелась. Время замедлило свой бег, настоящее сосредоточилось в тихом шелесте листвы. Пока она карабкалась на дерево, открылась еще одна опасность: лосьон сделал ее тело скользким, и трудно было надежно ухватиться за ствол. Руки начинали болеть от напряжения, но ни намека на страх не просачивалось в спокойный, ровный голос, занимавший мальчика пустой болтовней, на которую тот отвечал дрожащим фальцетом.

Она добралась уже до тонких ветвей и теперь выбирала путь с предельной осторожностью, проверяя надежность каждой ветки, прежде чем перенести на нее всю свою тяжесть, и при каждом скрипе и покачивании дыхание замирало в горле, и она застывала, собираясь с силами, чтобы продвинуться еще на сантиметр.

Прошло не более пяти минут, когда тишина, окружавшая двоих на дереве, была нарушена шумным появлением людей. Сайен рискнула посмотреть вниз. В группе, приближавшейся со стороны поселка, царила та же реакция, что была у них с Джейн: потрясенная беспомощность и ужас. Господи, подумала она в отчаянии, ни одного тренированного мужчины в этой толпе!

Какая-то женщина вскрикнула высоким голосом, и Барри снова тихо захныкал.

— Это твоя мама? Чего же бояться? — спросила Сайен, поднимая голову. Она была уже на уровне его ног, и перед глазами дрожала маленькая грязная сандалия, казавшаяся совсем крошечной и невероятно беспомощной. — Спорю, она падает в обморок, когда ты переходишь через дорогу. Разве нет?

— Она убьет меня! — выпалил мальчик, и Сайен усмехнулась про себя.

Успокаивая ребенка, стараясь отвлечься от паники внизу, Сайен не заметила появления на сцене еще одного человека. Он несся по ручью мощными, пожирающими пространство прыжками в ореоле бриллиантовых брызг, и бег его был столь же стремительным в конце километровой дистанции, как и в начале ее.

Напряженное выражение его лица не изменилось, когда он увидел застрявшего мальчика и хрупкое, по-кошачьи напряженное тело Сайен под ним. Его карие глаза расширились, а грудь заходила ходуном, хотя сердце и без того колотилось от быстрого бега.

Сайен услышала с земли звук нового голоса, глубокого, твердого и властного, и сразу почувствовала волну облегчения — это был Мэтт, сейчас он наведет порядок в перепуганном сборище внизу. Мэтт появился поразительно быстро; Джейн, вероятно, бежала так, будто все псы ада кусали ее за пятки.

Он с одного взгляда оценил ситуацию и крикнул:

— Сайен, я поднимаюсь. Не пытайся освободить его, пока не окажусь прямо под тобой.

— Хорошо, — откликнулась девушка и, переводя дыхание, стала ждать, а он с атлетической легкостью начал взбираться на дерево. Когда она рискнула взглянуть через плечо вниз, он остановился на уровне тонких веток, протестующе поскрипывающих под его немалым весом, а поднятое вверх лицо было от нее в трех метрах.

Глаза их встретились — миндалевидные изумруды и карие всполохи яростного пламени. Три метра казались бесконечностью. Выражение лица Мэтта было столь ужасным, что Сайен закрыла глаза. И услышала, как скрипнула следующая ветка.

— Не двигайся дальше, — ослабевшим от ужаса голосом проговорила она. Еще скрип, и Сайен дернулась, как от удара топором. — Ради Бога, Мэтью!

— Не беспокойся обо мне, — ответил Мэтт с невозмутимым спокойствием. — А вот сама будь теперь предельно осторожна. Можешь уцепиться ногами за следующую ветку и дотянуться до мальчика?

— Я попробую.

С бесконечной осторожностью Сайен продвинулась вперед. Усталые мышцы протестующе заныли, и ей пришлось с усилием сглотнуть, преодолевая тошноту, когда порыв ветра угрожающе качнул перегруженное дерево. Затем, обвив ногами тонкий ствол, она вытянулась до ломоты в суставах и чуткими пальцами добралась до узенькой спины мальчика. Как только удалось крепко ухватить футболку, она мягко сказала:

— Отлично, Барри. Сейчас я тебя освобожу. Ты должен держаться как можно крепче за ствол. Не пугайся, когда я дерну, я тебя держу. Понял?

— Д-да.

Она сжала зубы и рванула. Острый сук, на котором висел Барри, разорвал футболку. Почувствовав, как поддается ткань, мальчик взвизгнул, извернулся вьюном и ухватился не за ствол, как говорила Сайен, а за ее руку.

Она угадала то, что должно произойти, за долю секунды. От резкого движения мальчик потерял опору. Единственное, что она успела сделать, прежде, чем он полетел вниз, — это мертвой хваткой вцепиться в его запястье.

А потом завизжала сама Сайен, не в силах справиться с опрокидывающей ее тяжестью, и они с мальчиком ударились о ствол дерева.

От страшной боли в затылке она едва не потеряла сознание. Один ужасный миг казалось, что силы в сомкнутых вокруг ствола ногах не хватит и они оба кувырком полетят вниз, навстречу неминуемой смерти. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, руку и плечо пронизала острая боль. Сайен висела вниз головой, из последних сил сжимая запястье ребенка.

— Отец Небесный! — воскликнул потрясенный Мэтт.

Она ослепла от слез — мальчик был слишком тяжел. Раздирая пересохшее горло, она прошептала:

— Помоги!

— Милая, держись! Я уже почти дотянулся до него. Сайен, ради всего святого, не сорвись сейчас. Еще чуть-чуть…

Длинный протяжный стон сорвался с ее губ — это жаловалось дрожащее от напряжения тело. Корпус был изогнут под немыслимым углом, жилы на руке натянулись, как скрипичные струны. И тут она почувствовала, что вес мальчика уменьшился. Мэтт негромко произнес:

— Я держу его. Отпускай!

Пальцы бессильно разжались. Подняв голову, она помутневшим взором следила, как Мэтт закинул мальчика на свою широкую спину и Барри по-обезьяньи обхватил ее. Мэтт смотрел вверх. Страх и напряжение превратили его лицо в мешанину острых углов, медленно растворявшуюся в белой пелене. Вот и хорошо. Вот и ладно. С губ ее слетел вздох облегчения, ресницы затрепетали.

— Сайен! — Дикий рык пробудил ее. — Не теряй сознание! Я спущу его к матери и туг же вернусь за тобой. Не двигайся с места… Ты слышишь? Ответь мне!

— Я слышу, — прошептала Сайен сквозь громовые удары сердца, отдающиеся в гудящей голове. Все ее существо, казалось, состояло сейчас из боли и тошноты. Как хорошо было бы просто заснуть… Девушка начала уплывать на вращающемся облаке…

Пока теплая, жесткая рука Мэтта не приподняла ее за плечи. Он положил голову девушки в ложбину между своей напряженной шеей и плечом, потом, дотянувшись, обхватил рукой торс.

— Вот так. Я тебя держу, — успокаивал он. — Ты в безопасности. Постарайся обнять меня за шею и потихоньку разжимай ноги.

Она ткнулась лицом в соленый жар его шеи. Попыталась обнять поврежденной рукой, но, хотя чувствовала в нем силу и каменную устойчивость, никак не могла решиться отпустить ствол.

— Не могу, — проговорила она в отчаянии. — Я упаду.

— Шшш, — шептал он, склонив к ней лицо. Уголок рта двигался у самых ее глаз. — Скорее у меня руки оторвутся, чем ты упадешь. Ты просто перевернешься в воздухе — и все. Обещаю тебе.

Из зеленых глаз на его шею капали слезы бессилия.

— Я повредила плечо. Мне не спуститься.

— Я буду за тобой все время, рукой буду держать тебя за талию, — ровным голосом увещевал Мэтт. Его жесткая рука мешала ей дышать. — Пожалуйста, Сайен. Доверься мне.

Закрыв глаза, она сделала то, что он просил: сначала одна, потом вторая нога отпустила ствол, и она ринулась навстречу то ли смерти, то ли спасению. Тело перевернулось, и все в мире встало на места, а Сайен издала звериный вопль от страха и боли. Мускулы на руке Мэтта налились гранитной твердостью у нее на спине, и она слилась с ним всем телом.

Одной согнутой в колене ногой Мэтт цеплялся за ветку, другая, вытянутая, уперлась в более крепкую ветвь пониже; он надежно удерживал девушку одной рукой — она не понимала, как в человеке может быть столько силы, — пока ее ноги не нащупали ту же толстую ветку.

Потом, когда она уже стояла, он какое-то время просто прижимал Сайен к себе, зарывшись лицом в ее волосы.

— Я вам за все отплачу, юная леди, — проговорил он напряженным голосом, — вы знаете, как заставить мужчину потерять голову от страха.

Она сжалась, трепеща, между гранитной стеной его груди и стволом дерева.

— Мальчик в безопасности?

— Жив, здоров и ревет так, что глаза на лоб лезут, — мрачно произнес Мэтт. — Сайен, любовь моя, как ни приятно держать тебя в своих объятиях, я бы сделал это с большим удовольствием, стоя на земле. Это что же, и есть твой способ вышибить почву у меня из-под ног?

Она уперлась лбом в согнутую руку.

— Это вышло совершенно незапланированно, честное слово.

— Бедная милая спинка — ты вся расцарапана.

У тебя хватит сил держаться одной рукой? — спросил Мэтт. — Хорошо. Тогда двигайся вместе со мной, а когда я буду держать тебя за талию — вот так, — можешь отдыхать. Идет?

— Идет.

Прижавшись к ее спине, он запечатлел быстрый поцелуй в мочку уха Сайен.

— Славная девочка!

Путешествие вниз, к безопасности, было кошмаром, перенести который можно было лишь благодаря надежной груди Мэтта, прижатой к ее спине. Позже Сайен могла вспомнить только, как слепо выполняла указания, за что взяться рукой и куда поставить ногу, предоставляя Мэтту делать все остальное.

Наконец наступила благословенная минута, когда он посадил ее на нижнюю, самую толстую ветку и легко спрыгнул на землю. Сайен прислонилась к стволу, едва веря, что они добрались сюда живыми.

Внизу собралась целая толпа, но обессилевшая Сайен, ни на кого не обращая внимания, не сводила огромных блестящих глаз с Мэтта. Он выпрямился и обратил к ней взгляд хищника, в котором сквозило облегчение и еще какое-то трудноопределимое чувство.

Он раскрыл объятия и нежно сказал:

— Последняя остановка, сердце мое. Она упала в его объятия, будто возвратилась домой.

Сайен внезапно проснулась в темноте и в первое мгновение не могла вспомнить, где она и как сюда попала. Потом, узнав знакомые очертания своего шкафа в лунном свете, сочащемся сквозь полузадернутые шторы, расслабилась и прижала к груди подушку.

От мягкой наволочки исходил слабый, чистый, острый запах, чужой и в то же время очень знакомый. Она уткнулась лицом в подушку и вдохнула поглубже. Все тело девушки болело — от тыльной стороны коленей и выше: ободранная спина, поврежденное плечо, пульсирующая опухоль на затылке.

Теперь она вспомнила застрявшего на дереве мальчика, и хотя этот образ принес с собой напоминание о страхе и боли, сквозь него с гораздо большей силой проступило физическое ощущение тела Мэтта.

Сняв Сайен с дерева, он немедленно подхватил на руки ее измученное тело и понес прочь сквозь благодарную толпу, мимо матери мальчика, которого Сайен помогла спасти. Девушка пристроила гудящую от боли голову у него на плече и спрятала лицо на его шее.

Джошуа и Стивен были отправлены собирать вещи, а Джейн получила задание показать Мэтту дорогу обратно в Саут-Бенд, а оттуда кратчайший путь в Мемориальный госпиталь. Несмотря на то что длинный день и езда в машине навевали сон, Мэтт не давал Сайен дремать, подозревая, что от удара о дерево она получила сотрясение мозга.

Подчиняясь его настояниям, она на протяжении всей отчаянной гонки с досадой декламировала стихи и напевала песенки, лишь бы не заснуть и доказать, что голова у нее в полном порядке. Потом было ожидание рентгеновского обследования в травматологическом пункте. Осматривавший ее врач, нервный от переутомления, заявил, что эта несносная жара выгнала из щелей всех психов, и смотрел на Сайен так, будто намекал, что считает ее ненормальной, а она старалась не обращать внимания на сардоническую усмешку Мэтта и приглушенное хихиканье Джейн.

Не обнаружив у нее никаких серьезных повреждений, кроме ссадин, синяков и растянутых мышц, врач прописал обезболивающие таблетки и мази для руки и плеча. Мэтт отвез девушек на квартиру и поехал в аптеку, а Джейн помогла Сайен принять ванну и облачиться в длинную свободную футболку.

Когда Мэтт вернулся с лекарствами, она послушно проглотила прописанную дозу и немедленно отключилась. Проспала, вероятно, несколько часов и вот теперь проснулась от ноющей боли во всем теле.

В квартире было очень тихо. Сайен с трудом перевернулась, чтобы посмотреть на светящийся циферблат будильника, и тут же пожалела об этом: голова протестующе загудела и закружилась. Было только начало первого, а значит, в доме, скорее всего, никого нет. Компания собиралась на полуночный сеанс в местный кинотеатр.

От боли и жалости к себе Сайен немного похныкала, потом потерлась носом о пахучую подушку и расцвела, запоздало узнав запах Мэтта, оставшийся на наволочке.

Конечно, он же спал в ее комнате прошлой ночью. Его запах вызвал множество образов, и ни к чему сейчас разбираться в достаточно запутанных и бурных отношениях, потому что чувственная память сохранила только хорошее: уют, силу и желанное облегчение после опасного приключения.

Слезы подступили к глазам, но она негодующе смахнула их. Стоило ему оказаться рядом в трудную минуту, и она уже ассоциирует его запах с такими качествами, как надежность и основательность! Она и двух дней его не знает, и вот, только лишь потому, что чувствует себя не в лучшей форме, а он оказался на месте, когда был ей нужен, она уже должна тосковать о нем, так, что ли?

Как смешно, как беспомощно, как глупо! Именно этого она всегда старалась избегать: пустой, идиотской тоски. Слава Богу, у нее по крайней мере хватило здравого смысла не влюбиться в этого человека. Это уж было бы слишком.

Ox, как же больно! Сайен вертелась в постели, пытаясь найти удобное положение для своего больного тела. В конце концов сдалась, отбросила покрывало и, шатаясь, поднялась на израненные ноги, чтобы поискать обезболивающее. Кажется, Джейн оставила пузырек на кухонном столе.

Сайен вышла из спальни в холл. Она заметила свет в гостиной и, удивленная, пошла посмотреть. Обычно они с Джейн, уходя, оставляли свет только над крыльцом у входной двери.

Стоило ей повернуть за угол и вступить в золотистый мягкий свет под тихие волны музыки, льющейся из проигрывателя, как с диванной подушки поднялась голова с выгоревшими на солнце волосами и Мэтт спокойно произнес:

— Сайен?

Она вздрогнула. Рука машинально потянулась к блестящим всклокоченным волосам, и она спросила хриплым со сна голосом:

— Что ты здесь делаешь?

— Мы подумали, что кому-то нужно присмотреть за тобой на случай, если что-нибудь понадобится, а поскольку я не большой любитель «Монти Питона», то и вызвался остаться тут, — ответил он, легко поднимаясь на ноги. Он сменил шорты на столь же линялые джинсы и серую фуфайку с оторванными рукавами. Его неожиданное появление, его присутствие в квартире так точно совпало с ее мыслями, что зеленые глаза девушки снова заблестели брильянтами слез.

— Что случилось, Сайен? Болит? Нежность, прозвучавшая в вопросе, оказалась последней каплей. Она отвернулась в замешательстве и смущении, скрывая хлынувшие ручьем слезы, и молча кивнула.

Он обошел диван и бережно обнял ее.

— Ну-ну, давай-ка примем лекарство. Вздрогнув, она позволила провести себя через холл и принялась вытирать заплаканные щеки. Он включил на кухне свет, но даже не взглянул в ее сторону, пока наливал холодную воду в высокий стакан и вытряхивал на ладонь таблетки.

Сайен проглотила лекарство с гримасой отвращения и жадно выпила всю воду. Потом воскликнула с негодованием:

— Терпеть не могу эту гадость! Я от них тупею!

Он добродушно улыбнулся, забрал у нее стакан и поставил его в раковину.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Как-то я потянул шею в автомобильной аварии и принимал эти таблетки; в результате пострадал еще больше, постоянно натыкаясь на стены. Но в первые две ночи они помогут тебе уснуть. А синяки у тебя что надо!

Она еще больше смутилась и уставилась на радужные разводы на голых руках. Какое-то странное побуждение заставило ее медленно произнести:

— Они только кажутся такими страшными. У меня остается синяк от любого пустяка, и я потом не могу вспомнить, где его заработала.

На кухне воцарилась полная тишина. Сайен стояла с опущенной головой. Когда Мэтт наконец заговорил, голос его был напряженным:

— Я получил прощение, Сайен?

Ее забило как в ознобе. Она подождала, пока это пройдет.

— Не знаю.

— У тебя такая нежная кожа… — Он легонько провел пальцем по руке, а потом вдруг сказал отрывисто:

— Может, посидишь со мной в гостиной, пока не начнет действовать успокаивающее, или уже хочешь спать?

Она покачала головой.

— Сейчас я не смогу заснуть.

— Вот и хорошо, — сказал он с облегчением и открыл холодильник. — Хочешь еще попить? Я буду пиво, но тебе, боюсь, нельзя. Как насчет апельсинового сока?

— Да, пожалуйста. — Она смотрела, как он наливает в стакан сок, потом спросила с некоторой неловкостью:

— Как ты себя чувствуешь?.. Я имею в виду последствия нашего приключения.

Его сжавшиеся губы побелели, складки у рта обозначились резче. Он пропустил девушку в гостиную.

— Никаких, если не считать нервного напряжения. Я думал, только перед смертью человек за считанные секунды вспоминает всю свою жизнь, но, когда этот малыш начал брыкаться, а ты рванулась к нему и неминуемо должна была упасть, у меня перед глазами пронеслись все на свете «если бы да кабы».

— У меня ничего такого не было, — сказала Сайен, нахмурившись. Она свернулась калачиком на диване, а он устроился возле нее. — У меня только искры из глаз посыпались, когда я ударилась головой о ствол.

— Что ж, — протянул Мэтт, глядя на нее в странной задумчивости, которая, впрочем, сразу же рассеялась, едва он подал ей стакан и открыл свое пиво. — Ты совершила сегодня смелый поступок, мы оба живы, и можем поговорить об этом.

Сайен, запрокинув голову, выпила сок и принялась разглядывать профиль Мэтта. Кажется, он вполне искренне говорил о ее смелости, но, если честно, она просто не успела подумать о том, какой опасности подвергалась; когда она вцепилась в руку Барри, это было совершенно инстинктивное движение, безо всяких мыслей о том, что могло последовать далее.

Настоящей смелостью, во всяком случае, она так считала, обладали люди, подобные Мэтту. Она-то знала, что он забрался на дерево гораздо выше, чем позволял его вес, прекрасно сознавая степень риска. Однако, по его словам, все это было очень просто, а о том, что творилось у него в голове, когда они встретились глазами на том дереве и он решил сделать то, что сделал, речь и вовсе не заходила. Он говорил о страхе за нее и за мальчика, но не за себя.

— Я обязана тебе жизнью, — проговорила Сайен, только сейчас осознав, сколько правды в этих словах.

Мэтт удивленно взглянул на нее, и она ощутила смутную благодарность за то, что он не пожал плечами в ответ и не отделался незначащей фразой — искренне и глубоко тронутая, она бы не вынесла этого.

— А тот малыш обязан тебе, своей, — сказал Мэтт с медленной улыбкой. — А вот бесшабашно прожигающий жизнь мальчишка, каким был я когда-то, — памяти одной мудрой девушки, которая научила его ценить чистоту и здоровье. Такова жизнь, Сайен. В этом настоящий смысл твоих пересекающихся кругов. Нельзя говорить об обязанности кому-то так, будто это долг, который можно заплатить. Человечество связано узами чести, преданности и, иногда, самопожертвования. Нет такой штуки, как свободное волеизъявление.

Смущенная и взволнованная услышанным, Сайен отвернулась. Тонкие крылья бровей сошлись на переносице.

— Не могу согласиться с тобой, — ответила она, и, хотя взгляд был устремлен на проигрыватель в противоположном углу комнаты, видела она сейчас только маленькую одинокую девчушку. — Воля моего отца свободна, и он всегда делает в точности то, что хочет.

— Так ли? — спросил Мэтт, откидываясь на спинку дивана и бережно обняв ее за плечи. Он вытянул мускулистые ноги. — Я не много знаю о нем, за исключением того, что в глазах Джошуа он является довольно экзотической фигурой. Он ведь профессиональный игрок?

— Да, — сухо подтвердила Сайен, — один из лучших в мире. В свободное от интернатов и университета время я навещала его в лучших пятизвездных отелях всего мира.

Ладонь мускулистой руки бережно поправила прядь ее волос, превратив этот жест в ласку.

— Наверное, ты была очаровательной малышкой, — сказал он. — Могу себе представить милое платьице, кудри, рассыпавшиеся по спине, и огромные зеленые глазищи. У меня бы сердце разорвалось, если бы пришлось отослать куда-то такую дочурку.

— Правда? — спросила Сайен и почувствовала, как сжалось горло. Если бы Мэтт подарил своим детям ту необъятную нежность, что раскрылась сейчас, он воистину был бы превосходным отцом. Она почти позавидовала его будущей жене.

— Да. А еще я знаю, — продолжал он, помолчав, — что, если бы моя работа или стиль жизни представляли опасность и не слишком подходили для воспитания этой бесценной девчушки, я отослал бы ее туда, где она может расти в безопасности, и отказал бы себе в сомнительном удовольствии позволить ей слишком сильно зависеть от меня. Я, конечно, не могу говорить за твоего отца, но самопожертвование принимает разные образы.

— Да, ты, конечно, прав, — сказала она со вздохом, опустив усталую, гудящую голову. — Я знаю, что на самом деле он по-своему меня любил и таскал за собой, сколько мог. Разумеется, я никогда не нуждалась ни в чем материальном. Просто для своих детей я хочу чего-то лучшего, вот и все. Настоящий дом, где они могут быть счастливы, всегда зная, что есть место, куда можно вернуться, если понадобится. Разве я прошу слишком многого?

— Нет, — прошептал он, прижимая ее к груди, — не слишком.

Наконец обезболивающее начало действовать, растворяя боль, прогоняя ее прочь. Сайен зевнула до хруста в челюстях и лениво подумала, что надо бы отодвинуться от него. Она непременно сделает это — через минуту…

Голова медленно опустилась на его плечо, и он повернулся, давая ей устроиться поуютнее. Тепло окутало девушку. Кто бы мог подумать, что этот человек, к которому так хорошо приласкаться, возвышался перед ней ледяным незнакомцем, готовым разорвать ее в клочья на субботнем празднике.

— Разве не смешно? — пробормотала она. Мэтт едва заметным движением потерся подбородком о душистую копну ее волос и спросил:

— Что смешно?

— Роли, которые мы играем, — пробормотала Сайен и заснула.

Он долго сидел, склонив лицо к ее волосам, а потом, когда сквозь щель в шторах сверкнули фары подъехавшей машины, неспешно развернулся, поудобнее устраивая обмякшее тело на своих руках. Девушка поерзала, пряча лицо в его фуфайку, но так и не проснулась, пока он нес ее в спальню, укладывал в постель и поправлял одеяло. Несколько мгновений он стоял, глядя на прекрасное, как у ангела, лицо в мягком лунном свете. От входной двери донеслись приглушенные голоса.

Тогда он нагнулся, легонько поцеловал Сайен в уголок губ и шепнул:

— Спокойной ночи, Спящая Красавица. Сайен улыбнулась и поглубже зарылась в подушку. Ей снился полуночный любовник.

Глава 5

Вставляя ключ в замочную скважину, Сайен услышала, что звонит телефон. Она заспешила, и гора сумок и пакетов, чудом державшаяся в одной руке, начала медленно крениться набок. Джейн, тоже нагруженная, бросилась на помощь, но покупки каскадом обрушились на нее.

Сайен колебалась, разрываемая между грудой пакетов на крыльце и далеким трезвоном телефона, но Джейн воскликнула:

— Беги, беги! Я все здесь подберу. Вдруг там что-то важное!

Бежать она не могла из-за боли в мышцах, но торопилась насколько возможно. Схватив наконец трубку, отвлеченно подумала: «Скорее всего, позовут Джейн».

— Алло?

В трубке дважды щелкнуло и раздался знакомый мужской голос:

— Сайен?

— Папка! — в радостном удивлении воскликнула девушка и бросилась в ближайшее заваленное вещами кресло.

— Конечно, какой же еще мужчина может спрашивать тебя, проказница? — весело поинтересовался Девин. — Нет ли какого секрета от старика папаши?

— Да есть несколько, из тех, что помню, — с улыбкой парировала она, вся наполняясь радостным светом. Его звонки всегда поднимали настроение на весь день: она была без ума от отца. — Не бойся, ничего серьезного. Как ты? Где ты?

Он помолчал, а может, ей это просто показалось — уж слишком огромно разделявшее их пространство.

— В Лондоне. Я только хотел узнать, успел ли мой подарок ко дню рождения.

— Да, спасибо. — Сайен прикоснулась к тяжелому старинному золотому ожерелью на шее. Обманчиво простое на вид, оно было сделано с величайшим искусством. Египетская работа. Тонкие выпуклые пластины, скрепленные с тыльной стороны. Ожерелье было доставлено курьером и сопровождалось твердой, кремового цвета карточкой, на которой стояло название представительства английской страховой компании. Эта вещица стоила целого состояния. — Я получила его несколько дней назад, и оно просто шикарное. Я его не снимаю. Джейн уже грозится прикупить пару кусачек.

— Как там наша маленькая шалунья?

— Хорошо. Все интересуется, когда ты пригласишь ее на бал.

— Передай ей, что ответ прежний: не раньше, чем она немного подрастет. Я слишком стар, чтобы попадать под суд за растление малолетних. — Шестьдесят пять — это еще не старость! Отец выглядел намного моложе своих лет. При элегантной сухощавой фигуре, лишенном морщин лице и только недавно начавшей пробиваться седине на висках черной как смоль головы Девину Райли легко можно было дать лет на десять меньше. Сайен представила отца семидесятилетним, сохранившим изящество легкой походки и очаровывающим внуков теми же сказками, что когда-то рассказывал ей.

— Старость, дочка, старость. Ну ладно, расскажи, что ты сама поделываешь.

Сайен послушно занялась пересказыванием разнообразных происшествий последних недель. Церемония выпуска, на которую он не смог приехать, была изложена в несколько сжатом виде, зато он от души посмеялся, слушая о тарелке салата, опрокинутой на рубашку одного из гостей, и с напряженным вниманием принял рассказ о спасении мальчика, несмотря на то что она умолчала о самых опасных моментах.

Не потрудившись уточнить, что заляпанный салатом гость и Мэтью — одно и то же лицо, она закончила сообщением:

— Старший брат Джошуа пригласил нас к себе в Чикаго на уикенд, после которого те, кто нашел летнюю работу, будут уже заняты. Я сказала, что не смогу, потому что ты прилетаешь. Ты примерно представляешь, сколько сможешь пробыть у меня?

Снова возникла пауза, на этот раз слишком длинная, чтобы усомниться в ее существовании.

— На самом деле это вторая причина моего звонка, — сказал он наконец. — Боюсь, у меня не получится приехать.

— Нет, па! — Сайен не смогла скрыть охватившего ее отчаяния. Его не было на церемонии выпуска, на дне рождения, и вот снова.

— Прости, куколка. Я сам хотел приехать, но тут уж ничего нельзя сделать.

— Но почему? — воскликнула она, ненавидя себя за этот вопрос. Сколько раз уже между ними происходили подобные сцены! Сколько раз она говорила себе, что не будет больше умолять о встрече, когда вполне очевидно, что он слишком занят собственной жизнью, чтобы выкроить время даже для самых важных минут в жизни дочери! Но и сейчас, как, впрочем, и всегда, ей казалось, что уж на этот раз все выйдет иначе. — Я понимаю, у тебя наложились свои планы, так перенеси, хоть на этот раз, другие дела.

— Боюсь, нельзя, моя хорошая.

Извиняющаяся нотка, вплетенная в его ирландский акцент, звучит очень мило, горько подумала Сайен. Он так умеет изобразить искренность, что и сейчас она снова поверит — тщательно созданный им образ! — что дороже и важнее дочери нет ничего на свете.

— Что ж, — сказала она ровным голосом, — нельзя так нельзя. Может быть, в другой раз, а?

— Приеду с духовым оркестром, обещаю тебе. А до тех пор помни, что нет в мире другого отца, который бы так же гордился своим ребенком.

— Хорошо, — прошептала девушка, раскрывая глаза как можно шире. Но слезы все-таки покатились по щекам. — Передай Малколму привет от меня, ладно? И скажи, чтобы он присматривал за тобой. Как он там?

— Хорошо, — ответил отец. Малколм был его старым другом и компаньоном. — Вполне прилично.

Ей послышалось что-то странное в его тоне.

— Па, что-то случилось?

— Нет, конечно, куколка. — На этот раз голос звучал вполне твердо. — Просто у нас тут некоторые сложности.

— Ну ладно. Береги себя. — А разве он не занимался этим всю жизнь?

— Сайен…

— Что? — спросила она, не дождавшись продолжения.

— Ничего, — вздохнул он. — Просто я люблю тебя.

— И я тебя люблю, папа.

И в этом, отвлеченно подумала Сайен, кладя трубку, все дело. Несмотря ни на что, она по-прежнему любит своего отца.

Может быть, любовь является привилегией некоего тайного общества, магического круга избранных, которые способны при всей глубине чувства справляться с разочарованиями и крушениями иллюзий и подниматься из них без потерь, горечи и ран? Может, в ней самой есть какой-то изъян, из-за которого она так намертво привязывается к тому, кого искренне любит?..

Ответа она не знала. Но ее прошибал холодный пот от одной только мысли, что, если столько боли приносит любовь к отцу, что же будет, если она влюбится в мужчину, влюбится по-настоящему, с той степенью самозабвения, о которой говорил Мэтт тогда на пляже?

Она этого не переживет. Просто не хватит сил. Всепоглощающая страсть испепелит ее; она понимала это, потому что знала силу своих чувств. Ей не удастся любить мужчину и сохранять дистанцию; она отдаст ему душу и сердце.

Заглянула Джейн, и беззаботность слетела с нее при виде заплаканного лица подруги.

— Кто звонил?

Сайен вытерла щеки и попыталась придать лицу обычное выражение.

— Отец. Он не сможет приехать на уикенд. Она едва смогла вынесли нежный, сочувствующий взгляд.

— Ох, Сайен, мне так жаль.

— Не обращай внимания, — сказала она, пожимая плечами и пытаясь изобразить непринужденность. Кажется, успешно. — Такова жизнь.

Возможно, у кого-то жизнь складывается по-другому… у Мэтта, например. Но у нее судьба именно такая, и самое время к этому привыкнуть.

Становилось прохладно, потемневшее небо на глазах заволакивалось тучами; уже несколько дней стояла такая жара, что душный предгрозовой вечер среды принес с собой тупую головную боль.

И настроение после разговора с отцом было под стать. Натянув джинсы и футболку, Сайен вышла в палисадник, чтобы, воспользовавшись временной прохладой, тщательно прополоть свою клумбу, выращенную за четыре года учебы.

Поработав немного, она села на пятки, выпрямив усталую спину и уронив на колени выпачканные землей руки. Влажный воздух не освежал. Она закрыла глаза и запрокинула лицо, напряженно сжав губы. Дождя, черт побери!

— Ты пропустила сорняк, — произнес Мэтью у нее за спиной.

Она резко обернулась, сердце зашлось от неожиданности. Когда он подошел?

— Правильно говорят: не поминай черта…

— Опасное занятие, — иронически, но без улыбки отозвался он.

Он стоял, чуть покачиваясь из стороны в сторону, мощные, мускулистые ноги, обтянутые джинсами, широко расставлены. Казалось, он может стоять так сколько угодно.

Сайен отвернулась, чтобы не видеть его устойчиво-гибкую фигуру, нашла сорняк и резко оборвала у самой земли, вместо того чтобы выдернуть корешок.

— Я думала, ты вернулся в Чикаго, — сказала она и чуть не застонала вслух, запоздало сообразив, как он может понять эти простые слова.

— Нет. У меня ведь отпуск, — кратко ответил Мэтт. Легким, танцующим движением он переменил позу и опустился на корточки. — Ездил в Индианаполис навестить мать. Поужинаешь со мной?

Мягкие губы девушки готовы были подло задрожать, но Сайен им не позволила. Она переместилась на необработанный участок, подальше от Мэтта, и ответила:

— Нет.

Голос Мэтта стал резким и нетерпеливым.

— Почему?

— Я занята, — ссутулившись, она с яростью набросилась на следующий сорняк.

Возникла пауза, потом ровным тоном Мэтт произнес:

— Джейн и Стивен уезжают на вечер. Джошуа готовится к аспирантским экзаменам. Чем же ты занята?

— Не твое дело. — Ответ прозвучал очень грубо. Ну и пусть.

Он полагал иначе. Жесткие пальцы скользнули под ее опущенный подбородок и приподняли лицо, сердитые хищные глаза рыскнули, одним точным, физически ощутимым движением сорвали строгую маску и обнаружили под ней боль. Жесткие углы его лица смягчились, как и пальцы, чем она не преминула воспользоваться, высвободив подбородок. Дыхание ее было прерывистым.

Сайен ожидала комментариев, но вместо этого Мэтью переместил тяжесть тела на пятки и начал медленно и соблазнительно перечислять:

— Омары, эскалопы, цыплята на вертеле. Печеные ребрышки, картофель, фаршированный креветками, тушеные грибы. Фрукты, йогурт, салат, гамбургеры. В конце концов, Сайен, я есть хочу.

Где-то в середине длинного списка она начала улыбаться, не выдержав серьезности его тона, а под конец просто расхохоталась. Услышав мелодичный смех, этот непостижимый человек широко и дружелюбно улыбнулся, и она не смогла не залюбоваться красивыми, чувственными губами. Ей не сразу удалось справиться с собой и отвести глаза от его прекрасного лица.

— Похоже, ты знаток хорошей кухни.

— Ну так окажи мне услугу, — подхватил он и добавил:

— Между прочим, мне надо поговорить с тобой.

— А что мы сейчас делаем, дрова рубим? — парировала она с деланной непринужденностью.

С крыльца раздался голос Джейн:

— Привет, Мэтт! Кто-нибудь хочет лимонада? Карие глаза приковали к себе взгляд Сайен. Он умел добиваться своего, когда хотел.

— Надо поговорить, — сухо повторил он. Сайен колебалась под его напряженным взглядом, к тому же Джейн стала проявлять растущее любопытство. Планов на вечер у нее не было, и не хватало только, чтобы Мэтт узнал об этом от блондинки. Как ни странно, вместо того чтобы почувствовать себя в ловушке, она ощутила облегчение.

— Ладно, — капитулировала она. — Ужинаем вместе.

Мэтт немедленно вскочил, едва услыхав согласие; он просто не мог слишком долго оставаться в покое, весь сотканный из пламени и света, — огненный столп, умеющий пригасить адский жар до уровня, приемлемого окружающими, но никогда не затухающий до конца.

— Заеду за тобой в восемь, — бросил он через плечо. Во взгляде, скошенном на Сайен, сквозила тонкая усмешка. — Не одевайся для бара — я не настолько голоден, чтобы удовольствоваться одними гамбургерами.

Ванная была одна на двоих, и Сайен с Джейн за годы совместной жизни отшлифовали ритуал взаимной вежливости при подготовке к вечерним выходам.

Сайен надела кремовый полотняный костюм и подходящие по цвету вечерние туфли. Длинная юбка открывала точеные лодыжки. Туалет дополняли пастельного цвета блузка из чистого шелка и золотое ожерелье, тускло поблескивающее на гибкой шее. С забранными французским узлом блестящими волосами и неброской косметикой, подчеркивающей зеленые глаза и высокие скулы, она выглядела холодной, собранной и поразительно элегантной.

Джейн освободила ванную, и Сайен воспользовалась этим, чтобы воткнуть последнюю шпильку в прическу. Убедившись, что тугая, тяжелая масса волос не рассыплется посреди ужина, она подхватила кремовую сумочку и зашагала к входной двери, где весело чирикала с кем-то Джейн.

Этот глубокий голос нельзя было спутать ни с каким другим. Джейн и Мэтт, занятые беседой, не заметили ни того, как Сайен споткнулась на пороге, ни краски, сменившей матовую бледность лица.

Сомнамбулическое состояние последних часов рассеялось, и она осознала, каким безумием было согласиться на ужин с Мэттом. Если его близость так ошеломляюще действовала на нее в присутствии подруги, то перспектива долгого вечера наедине с ним уже просто отдавала неприкрытой опасностью. Но отступать поздно. Сайен достаточно быстро овладела собой и подошла к беседующей паре, невозмутимая, как всегда.

Одетый в темно-синий костюм и белую рубашку с галстуком и золотыми запонками, мерцающими на запястьях, Мэтью выглядел официально элегантным и производил столь же сильное впечатление, как шедевр живописи, когда на него бросаешь первый мимолетный взгляд. Опытный глаз Сайен оценил покрой и качество костюма и то, как он сидел, не привлекая внимания, но подчеркивая форму исполненного жизни, сильного тела.

Джейн запнулась на середине фразы, заметив, что собеседник перестал ее слушать. Взгляд Сайен, поднявшись от носков итальянских туфель к мужественному лицу, встретился с карими глазами Мэтта, успевшего заметить, что явился объектом пристального внимания. Ни он, ни Сайен не заметили, как попрощалась и ушла Джейн.

В его улыбке сквозила такая первобытно-хищная откровенность, что Сайен с трепетом подумала, как бы не оказаться главным блюдом на предстоящем ужине.

— Боже мой! Женщина, успевшая вовремя собраться! — пропел Мэтт, привалясь плечом к дверному косяку с видом пренебрежительной непринужденности, который, она не сомневалась, был фальшив насквозь, потому что на самом деле в нем сейчас бушевал охотничий азарт. — Дар, за который любой мужчина продаст душу.

Следовало охладить его пыл ради сохранения рассудка. Сайен отвечала прозаически невозмутимо, но с боевым блеском в глазах:

— К чему такие жертвы, когда вполне достаточно цены хорошо приготовленного ужина?

— Мадам, — с подчеркнуто почтительным поклоном сказал этот дьявол в образе джентльмена, — я всецело в вашем распоряжении.

Одним плотоядным взглядом он умудрился превратить вполне невинную фразу в нечто, граничащее с непристойностью. Сайен почувствовала, как предательская краска приливает к щекам. Отметил это и он, отчего улыбка сделалась еще шире, что было уже слишком.

— Тебя бы следовало взять на поводок.

— Что за буйная фантазия, — проворковал Мэтт. — А кто же будет держать этот поводок? Ты?

Ноздри Сайен затрепетали, втягивая воздух. В таком настроении он был неуправляем. Она уже хотела вернуться в комнату, и черт с ними, с приличиями, однако вместо этого переступила через порог и вышла — с побелевшими пальцами, сжимающими сумочку, с сердцем, колотящимся в горле.

— Я не столь глупа, как ты думаешь, — сказала девушка; ее сверкнувшие глаза дивно контрастировали с ровным голосом — При твоем-то упрямстве? Мало мне других забот.

— Ну надо же! Ты ставишь меня в тупик, — ворковал Мэтт, прожигая ладонью материю ее пиджака по дороге к «мерседесу» — Из нашей беседы на пляже два дня назад я сделал вывод, что умение властвовать привлекает тебя больше всего.

— Это недоразумение, — легко ответила Сайен, усаживаясь в автомобиль. Мягкая кожа удобного сиденья с нежным вздохом приняла ее тело. — Я хочу властвовать только над собой, но ни в коем случае ни над каким другим человеческим существом.

— Ах вот оно что, — сказал он, улыбнувшись уголком рта, и сел за руль. — Держишь вежливую дистанцию между собой и остальным миром. Какая же одинокая жизнь ожидает тебя в будущем.

— С твоей точки зрения, — уточнила она с изумительной мягкостью и только значительно позже поняла, насколько подстрекающе это прозвучало.

Мэтт опытной рукой гнал машину к дорогому ресторану, в глазах его горел бесшабашный огонь, но некое похожее на злость чувство натягивало кожу на жестких скулах.

Желая переменить тему, Сайен облизала пересохшие губы и спросила:

— Так о чем же ты хотел со мной поговорить? Он стрельнул взглядом из-под нахмуренных бровей, но отозвался с видимым безразличием:

— Джейн сказала, что твой отец не сможет приехать на уикенд.

От напоминания у нее на мгновение застыло лицо.

— Верно, — ответила она безжизненным голосом.

По-видимому, Мэтт ничего не заметил.

— Значит, ты могла бы поехать в Чикаго с остальными.

Прозвучало равнодушно, как вынужденная учтивость. Сайен пристально посмотрела на него и ответила:

— Только если у тебя найдется еще одна свободная комната.

Похоже, его удивила такая недоверчивость.

— Разумеется. Ты была приглашена с самого начала. Я сочувствую, что твой отец не сможет приехать, но что он потерял, то мы приобрели.

Ты хотела бы пойти в театр в пятницу вечером или это будет многовато после долгой поездки?

— Не знаю, как другие, а я бы — с удовольствием, — медленно проговорила Сайен, все еще настороженная сменой его настроения, но обезоруженная тем вниманием, которое он придавал ее мнению.

— Тогда я завтра закажу билеты. Потом мы можем где-нибудь поужинать, и если в субботу найдется куда сходить днем, то вечером я мог бы пригласить нескольких приятелей. На следующее утро можно будет хорошенько выспаться, полистать воскресные газеты и не спеша вернуться в Саут-Бенд. Тогда те из вас, кто нашел работу на лето, успеют отдохнуть до понедельника. Как тебе такой план?

План выглядел тщательно продуманным и абсолютно безупречным. Остатки замешательства, усиленного упоминанием об отце, рассеялись в предвкушении замечательного уикенда.

— Отличный, — сказала она спокойно. — Но ты хотел поговорить не об этом. Днем ты еще не знал, что мои собственные планы провалились.

«Мерседес» скользнул на парковочную площадку перед рестораном. Мэтт выключил мотор и невозмутимо повернулся к ней.

— Нет. А разве я говорил, что об этом? Сайен стало тесно в машине. Она проворно отстегнула ремень безопасности, но едва успела взяться за ручку, как Мэтт уже обошел машину и распахнул дверцу с ее стороны. В результате вместо желаемого освобождения она, опустив на землю длинные ноги и встав с сиденья, оказалась с ним лицом к лицу.

Увеличенный благодаря каблукам рост прибавил ей уверенности в себе; Сайен бесило чувство беспомощности, возникавшее всякий раз, когда приходилось задирать голову, чтобы взглянуть на него.

— Ну, — произнесла она наконец. Ее начали смутно раздражать околичности и недомолвки. — Так о чем же будет разговор?

Настойчивость Сайен начинала его забавлять.

— Тебе не приходилось слышать о том, что любопытство сгубило кошку?

Раздувая ноздри, она произнесла ледяным тоном, пока он, взяв под руку, вел ее к ресторану:

— Ты сам все это затеял. Я просто интересуюсь, о чем ты хотел поговорить.

— Да, упорство — одно из твоих сильных мест, не так ли? — Он плечом открыл дверь и подарил ей одну из самых теплых своих улыбок. — Мне бы следовало запомнить это хорошенько.

Она предпочла не обращать внимания на то, какую реакцию вызвало у нее это замечание, и шагнула в уютное фойе.

Сайен приходилось слышать об этом ресторане, но сама она здесь еще не бывала. Ей понравилась богатая деревянная отделка и ненавязчивая деловитость персонала. Пока проверяли заказ Мэтта, а потом провожали их к столику, она вдруг спокойно подумала, что у него почти не было времени заказать столик. Может быть, он сделал это до того, как получил ее согласие? Впрочем, возможно, он собирался обедать здесь независимо от того, согласится ли она. Хорошо еще, что она не поспешила ляпнуть какую-нибудь глупость.

От нее не укрылось вежливое внимание, которое их появление вызвало у других обедающих. Немало женских взглядов было привлечено пружинистой походкой Мэтта, несколько вилок застыли недонесенными до ртов. В голове у Сайен вдруг промелькнула дикая мысль — подскочить и вышибить их из рук самых беспардонных наблюдательниц, да так, чтобы непременно оставить содержимое на шикарных туалетах.

Когда Мэтью отодвинул для нее стул, она села с застывшим в ироничной усмешке лицом.

Поначалу, пока они рассматривали меню, разговор был довольно бессвязным. Сайен остановилась на жаренной на углях форели, салате и бокале белого вина. Мэтт заказал сочный бифштекс и в ожидании официанта, откинувшись на стуле, принялся лениво рассматривать девушку. Что изменилось, размышляла она, не сводя глаз с его лица, отчего он кажется сейчас почти незнакомым человеком?

— Что ты собираешься делать летом, Сайен? — спросил Мэтт, крутя длинными пальцами жилистой руки бокал с шотландским виски. — У тебя запланирована какая-то работа?

— Я собиралась отложить решение до приезда отца, — ответила она, даже не заметив, как горестно опустились при этом уголки ее рта. — А вышло по-другому. Честно говоря, пока не знаю. Последние несколько месяцев я была так занята подготовкой к экзаменам, что едва успевала справляться с проблемами.

— Джейн говорила, что ты закончила лучшей в группе. Поздравляю. Пришлось немало подтрудиться.

— Спасибо. — В изумрудных глазах засветилось искреннее удовольствие. — Но это еще не конец мучениям.

Принесли заказанную еду, красиво сервированную и превосходно приготовленную. Сайен довольно равнодушно копалась в своей тарелке.

— Ты собираешься в аспирантуру? — возобновил он прерванный разговор.

— Ммм, еще два года. — Он уже не смотрел на нее, занятый разглядыванием янтарных отблесков в своем бокале; и она не вполне понимала, почему вдруг впала в откровенность. — Честно говоря, меня это несколько пугает. Курс администрирования бизнеса не самое мое сильное место.

— Поэтому ты решила побороться именно с этим предметом. Не сомневаюсь, что, взявшись за дело, ты добьешься хороших результатов. — Его бокал запотел, и он провел по краешку пальцем. Медленное движение приковывало взгляд девушки. Мэтт поднял глаза и мягко добавил:

— Самое тяжелое в работе — это страх перед ее началом.

Золотое ожерелье тускло сверкнуло от ее судорожного глотка.

— В самом деле? — сухо спросила она, наградив его взглядом исподлобья. — А как насчет действительности, превосходящей все ожидания?

Он рассмеялся.

— Объясни. До сих пор я не думал, что действительность, превосходящая ожидания, — это обязательно нечто ужасное.

— Как насчет катастроф? — спросила Сайен. Сарказм придавал милое очарование ее словам. — Наводнения, потоп и гнев Божий?

— Нельзя жить в постоянном ожидании несчастий, Сайен, — ответил Мэтт. — Неприятности действительно случаются с хорошими людьми так же, как с плохими. Но не следует ли из этого, что, если судьба предоставляет нам счастливый случай, нужно успеть за него ухватиться?

Ее улыбка стала предельно мягкой.

— Не могу не согласиться с тобой, Мэтью. Это совершенно верно, только не пытайся навязать мне свои ценности. Я сама решу, где мой счастливый случай, и постараюсь не упустить его.

Лицо его напряглось и застыло, став похожим на гипсовую маску. Сейчас оно уже не радовало взгляд.

— Джошуа, например? — не разжимая губ, спросил он.

Сайен вздернула подбородок. Почему бы не сказать ему о «помолвке»? Или, может, признаться, как все обстоит на самом деле? Время для того и другого самое подходящее. Но первое — это оружие, которое она еще не готова применить, а второе чересчур раскрывает карты.

— Если я предпочту остановиться на этом варианте, — холодно отрезала девушка.

Глаза Мэтта блеснули. Она не доверяла ни ему, ни своим собственным оценкам его странного настроения. Так или иначе, когда ужин был закончен, он расплатился, и они неспешно, сохраняя видимость миролюбия, прошествовали к машине.

Итак, ей удалось не потерять бдительность, но этого явно недостаточно. Молча ожидала она, пока Мэтт отопрет дверцу, и сумела подавить стремление отпрянуть, когда он резко обернулся и вперил в нее мрачный взгляд.

— Я был невнимателен. Ни разу не сказал, как ты хороша сегодня, — произнес Мэтью с отсутствующим видом. — Так вот, ты сногсшибательна, Сайен. Я гордился, что получил возможность быть твоим кавалером.

Она была потрясена, осознав, что ей приятно слышать этот незамысловатый комплимент. Насколько же она суетна, если подобные слова пронзают ее дрожью удовольствия и если ей так важно знать, что посторонние сочли их удачной парой: холодная женственность в тонком контрасте с вопиющей мужественностью.

— Спасибо, — произнесла она серьезным тоном.

Мэтт с удовольствием окинул ее взглядом. Сейчас они оказались в относительно укромном пространстве между пассажирской стороной «мерседеса» и припаркованной рядом машиной. Свет ближайшего фонаря мягко падал на его выгоревшие каштановые волосы, оставляя лицо в прозрачной тени.

— Мне нравится твоя блузка.

Смешно: несмотря на интимность замечания, она порадовалась, что он не видит ее вспыхнувшего лица. Сайен пришлось прочистить горло, прежде чем удалось ответить:

— Мне тоже.

Напряженным голосом он спросил:

— На ощупь она такая же мягкая и шелковистая, как на вид?

У нее затряслись колени. Трепеща от охватившего ее волнения, Сайен протянула:

— Не думаю…

Рука Мэтта скользнула под расстегнутый пиджак, осторожные пальцы прошлись по нежной округлости ее груди и замерли. От этого ласкающего прикосновения у нее бешено заколотилось сердце.

— Ммм, — выдохнул он с томным наслаждением. — Так и есть. Прохладная и тонкая, обволакивающая тело. Вот так должна всегда одеваться настоящая женщина: в шелка и кружева… и, пожалуй, во что-нибудь кожаное.

Рука переместилась на спину; Мэтт прижал Сайен к себе, и голова его начала медленно, чувственно склоняться.

Самообладание девушки, так тяжело завоеванное вначале, так тщательно поддерживаемое в течение вечера, превратилось теперь в растаявшее желе, бессильно дрожавшее у нее в животе, под коленками, в горле, в размякших, потерявших форму губах.

— Мэтью, — только и сумела пролепетать она, — остановись.

Губы его остановились в дюйме от ее рта.

— Извини, не понял, — прошептал он с фальшивым изумлением. — Мне казалось, что на пляже твое тело говорило совсем другое.

Она нашла его запястье и судорожно сжала. Облизнув пересохшие губы, пробормотала:

— Только то, что я говорю сейчас, не более того.

Выгнувшись под нажимом его руки, с потемневшими, расширившимися, как бездонные озера, глазами, она выглядела юной, хмельной, полуослепшей. Он всмотрелся в ее лицо, перевел взгляд на беззащитные дуги ключиц, исчезавшие в таинственной глуби выреза блузки. Потом покачал головой и тихо произнес:

— Нет, ты хочешь сказать совсем другое.

Невыносимо отяжелевшие веки бессильно опустились, когда он коснулся ее губ легким, изучающе нежным поцелуем, и горячий ток чувственности, всегда возникавший от его прикосновения, пронизал все тело. Она издала тихий инстинктивный, не поддающийся описанию звук, которому ответил слабый стон, слетевший с его губ.

Весь налет условности и приличных манер исчез. Он обхватил ее, прижал к себе и прильнул жадным ртом к ее губам.

Темный, неведомый порыв овладел Сайен. Губы со вздохом раскрылись. Она ощутила движение его языка внутри и ответила на поцелуй. Тело обмякло, скользнуло вниз, голова опустилась на его плечо, груди прижались к твердой, мускулистой груди.

Она почувствовала — и это потрясло ее до основания, — как лихорадочная дрожь пробежала по его телу. Мэтт обхватил ладонью ее затылок, потом с осторожной настойчивостью занялся французским пучком, из которого посыпались шпильки, и он погрузил алчущие пальцы в полуночный водопад разлившихся по плечам волос.

Если бы не сила его объятий, Сайен бы упала. И куда же подевался ее здравый смысл? Улетел, трепеща легкими крылышками, а Мэтт со все возрастающей страстью проникал в неизмеримые глубины ее рта.

Биение его сердца паровым молотом отдавалось в ее груди; дыхание было глубоким, как у марафонца на финише. Постепенно ярость поцелуев утихла, и он уже не так невыносимо терзал ее губы. Если он стремился дать ей возможность отдохнуть и успокоиться, то результат оказался обратным. После первого, ввергшего в пучину сексуальности поцелуя это было все равно что отказать осужденному на смерть в последней трапезе, и Сайен задрожала, терзаемая голодом, какого не знала раньше и который не представляла как утолить.

Наконец он отвернулся с резким сдавленным стоном и прижал ее лицо — не нежно, отнюдь нет! — к своей шее и стал гладить ее волосы и спину. Так они простояли несколько минут в дрожащей тишине, слишком возбужденные, чтобы произнести хоть слово.

Сайен переживала глубокое, невыносимое потрясение. Будто прожила всю жизнь с повязкой на глазах, как тот слепой из анекдота, что любил повторять: «Посмотрим!» Или будто в любимом ею мире красок и форм внезапно открылось четвертое измерение. В ней не умещалось это новое мироощущение, взорвавшееся с силой ядерной бомбы. Она не могла прийти в себя, потому что не знала, на каком она свете.

Потом Мэтью встрепенулся, выдохнул в ее волосы и хрипло произнес:

— Вот что ты хотела мне сказать.

Она молча потрясла головой, не сознавая, что делает. Рука, перебирающая ее волосы, сжалась в кулак.

— Тебе мало доказательств?

Даже его голос был вторжением в ее тело. Сайен тяжело вздохнула и хотела снова покачать головой. Не смогла. Она была в ловушке его рук — и правды.

— Мэтью, — шепот ее прерывался, — ты толкаешь меня слишком далеко.

Голова его дернулась, яростный мужской взгляд стал режущим, сжатые губы искривились.

— Я тебя толкаю? — выдохнул он в негодовании. — Женщина, ты не знаешь, что говоришь. Посмотри на себя: все в тебе — вызов. Твои губы, кожа, высокие, крепкие груди, крутые бедра созданы для соблазна, а ты прячешь все это за надуманной позой и вежливой дистанцией в упрямой надежде на будущее, которое уничтожит все искреннее и щедрое в тебе.

— Замолчи!

Ее милое лицо, исказилось. Рука Мэтта на затылке, его власть над чувствами и рушащимися на глазах убеждениями заставляли ее терять рассудок от боли и желания. Она вскинула руки для удара — она, никогда прежде не помышлявшая о насилии над человеком. Пальцы обвились вокруг его железных запястий, тщетно пытаясь обрести свободу.

Источаемый Мэттом жар только усиливался, неудержимо унося ее к последнему всепожирающему пламени.

— Нет! — прорычал Мэтью. И вдруг разжал пальцы и пропустил через них черные пряди волос. — Смотри, — сказал он, — я испортил твою чудесную прическу. Теперь ты не кажешься такой холодной и неприступной. Знаешь, если бы кто-то увидел тебя сейчас, он мог бы подумать, что тебя только что целовали.

Сайен вся затряслась. От злости. Конечно, от злости, от чего же еще? Губы задрожали, пытаясь удержать — но он вырвался — шальной, неудержимый хохот.

Он замер, уставившись на ее сверкающие, повлажневшие от выступивших слез глаза. Смех победил. Его тело расслабилось, и он сказал покаянно:

— Я бываю отвратителен, да?

— Временами, — с готовностью подтвердила девушка. Шелковые волосы выскользнули из его пальцев, и он начал гладить щеки. Она могла бы отстраниться, отпущенная на свободу, но не сделала этого. — Но я, наверное, подстрекаю тебя.

Мэтью большим пальцем обвел линию мягкого истерзанного рта.

— Временами. Кажется, твои шпильки рассыпались. Хочешь, соберу?

Он склонился к грязному асфальту, осматриваясь, потом вопросительно поднял бровь.

— Оставь, — проговорила Сайен сквозь смех. — Всех все равно не соберешь.

Щеки ее пылали, зеленые глаза искрились, блестящие черные волосы роскошной волной рассыпались по плечам, и Мэтт откачнулся на пятках, любуясь ею.

— Сайен, — произнес он тихо, — у меня перехватывает дыхание.

Смех замер, и его место занял леденящий страх.

— Не надо, — прошептала она.

Он выпрямился, как будто еще увеличившись в размерах, и все же уместился в ее ставших огромными глазах. На мгновение обнажилась гранитная твердость, которая всегда угадывалась в этом человеке сквозь неуловимую текучесть настроений. Она вспомнила ледяного незнакомца, пришедшего выяснить отношения, и вздрогнула.

Но вот он снова просветлел и сказал:

— Отрицать это значило бы отрицать то, что произошло сейчас, а я к этому не готов. Давай-ка лучше отвезу тебя домой.

«Что ж, — думала она, забираясь в машину со смутным чувством облегчения, — ты умудрилась стать обычной женщиной. Дальше некуда».

Глава 6

Обратная поездка прошла в полном молчании. Сайен удалось без помощи расчески привести волосы в относительный порядок; лицо приобрело обычный нежный цвет.

«Мерседес» мягко свернул на ее улицу. Сайен выглядывала в окно, следила за исчезающими в темноте знакомыми домами и чувствовала, как что-то распирает ее голову. После недавнего взрыва возник вакуум, ничто, ощущение странной опустошенности. Что случилось? Ужин, а после него — поцелуй? Такое описание выглядело ужасающей тривиальностью. Что же это было, Сайен? Что?

Ужин, всего лишь несколько поцелуев и… Они подъехали к дому, и, к величайшему удивлению Сайен, ее вдруг потянуло на безупречную ледяную учтивость:

— Чашечку кофе?

Но Мэтью уже открывал ее дверцу, успев обойти машину.

— Так ты в конце концов заговорила? — заметил он, иронически подняв бровь. — Я-то решил, что попал в заговор молчания. Не мог только понять, радоваться по этому поводу или страдать.

Умеет же он заводить ее!

— Никаких заговоров, — отрезала девушка. Издевательская улыбочка перешла в гомерический хохот. Впрочем, пока она возилась у двери, Мэтт умолк. Управившись с ключом, Сайен вошла в прохладную темную кухню, преследуемая по пятам молчаливым охотником. Он нащупал выключатель и зажег свет. Она отвернулась, ощущая гулкую пустоту квартиры: Господи, помоги! Изыди, сатана…

Сайен вытащила кофеварку и сурово поинтересовалась:

— Сколько чашек ты намерен выпить?

— Не хочу я никакого кофе, — раздраженно ответил Мэтью.

Сколько же можно испытывать ее терпение! Стиснув зубы, она склонилась над кофеваркой, потом оттолкнулась от стола и повернулась к нему. Он ходил кругами по кухне, как зверь в клетке.

— Думаю, это была ошибка, — процедила Сайен. — Вероятно, тебе лучше уйти, пока никто из нас не совершил еще чего-нибудь, о чем мы оба будем потом жалеть.

— Но, Сайен, — пропел Мэтт, оскорбительно изогнув бровь, — ты же до сих пор не поинтересовалась, чего я На самом деле хочу.

Она закрыла глаза, чувствуя, как молния жидкого пламени пронзает ноги.

— Нет, — прошептала она, резко мотнув головой. — Я не желаю этого знать.

— Что за строптивое создание, — проворчал Мэтью, дойдя до стены и разворачиваясь. — Я — черное, ты — белое. Я — правое, ты — левое. По-твоему, это значит быть женщиной, Сайен? Все навыворот, никогда напрямик, сплошные подначивания да отказы.

По его лицу разлилось темное удовольствие.

— Да поможет мне Небо, — простонала Сайен. — Неужели нельзя просто цивилизованно побеседовать? Почему надо все превращать в поле битвы?

— А-а, — сердито протянул он, — так ты для этого приглашала меня на чашечку кофе — чтобы просто цивилизованно побеседовать? Вероятно, о погоде? Вполне отвлеченная тема.. Содержательная и поддающаяся контролю.

— Ты определенно сошел с ума, — констатировала она спокойно и убедительно, при этом вжимаясь в кухонный стол, будто хотела раствориться в дереве.

— Нет, — мрачно ответил Мэтт, — но вполне могу свихнуться. Я скажу тебе, чего хочу. Я хочу драться. Я хочу хорошей, жесткой драки без правил. Сделаешь мне такое одолжение?

— Как бы пожалеть не пришлось, — предупредила Сайен, в кулаки сжав пальцы.

Мэтт подскочил к ней нос к носу и прорычал:

— Я еще не закончил.

Она ответила ударом на удар:

— Для твоей же пользы лучше было бы поскорее закончить.

Он развернулся и начал новый круг по кухне. Это не было отступление.

— Тогда, — продолжал он, будто и не был прерван, — придет мир. — С этими словами он уселся за стол.

Сайен не заметила, как это началось, но вдруг почувствовала, что задыхается. Взгляд карих глаз обжигал ее лицо, вспыхнувшее предательским румянцем.

— Бей и пихай, Сайен, — шипел он с грубостью первобытной страсти. — Твои злые плевки испытывают пределы моей выносливости. Я толкаю тебя слишком далеко. Ты выталкиваешь меня за край. Как утешить падающего? Драка закончена, и мир радует упокоенную душу.

Она пыталась что-то сказать, но слова не прорывались наружу, и только губы складывались в сладком призыве к его имени, просили, проклинали, молили о помощи.

— Так подойди же, — пробормотал Мэтью. Глаза его закрылись. Он запрокинул лицо, резкое, искушенное, душераздирающе красивое лицо хищника. Потом откинулся назад, опершись ладонями в стол, распахнувшийся на груди пиджак открыл белизну рубашки, мускулистые ноги вытянулись, чуть вывернувшись наружу.

— О, эта грация твоих движений, теплые зеленые глаза со сполохами огня! Подойди ко мне с доверием и уверенностью. Подхвати меня, пока я не упал слишком далеко, обними с кошачьей легкостью прикосновения, отданного не по принуждению, а с желанием.

Он заполнил все ее поле зрения, сделался средоточием мира. Эта борьба, о которой он просил, была столь соблазнительна, что она больше никогда в жизни не захочет любви другого мужчины! Сладкозвучный язык змия притянул ее через пролив кухни, необъятная широта его груди была желанной гаванью для трепещущих пальцев.

От легкого, как крылышко мотылька, прикосновения его тело содрогнулось, и она прильнула, послушно изогнув свой стан. Упала нежной, безмолвной жертвой, глаза раскрылись, и лицо склонилось к жесткому рту. Слияние губ сотрясло его восторгом и мукой, и он, застонав, сомкнул страстный капкан.

Держа ее в объятиях, Мэтт поднялся на ноги и оторвал ее от пола, но это, не разомкнуло ни рук, ни губ. Его рот пылал, как жерло вулкана.

Руки Сайен обвили его шею. Мир покачнулся, и свет стал невыносимо ярким. Он опустил ее на стол, закрыв плечами все вокруг, и алчный язык пронзал влажность ее рта. Ее бедра трепетали, и он раздвинул их, проникнув туда, где еще никто не был, и когда она почувствовала на себе его тяжесть, ее собственный жар стал невыносимым.

Но тут он отпрянул, всем телом издав крик протеста:

— Проклятие, нет!

Это было как удар кнутом. Ее открывшиеся глаза пылали на слепом лице — в обрамлении его рук и змеистого покрывала ее прекрасных черных волос. Мэтью пожирал ее своими горящими, наполненными горечью потери глазами. Какое беззащитное лицо! Она ничего не понимала.

Потом услышала и она: хлопанье дверей, знакомые веселые голоса, неспешно приближающиеся шаги. Она осознала, и лицо ее исказилось яростью.

Мэтт поднял ее на ноги, трясущуюся и бессильную, вытолкнул в холл и приказал:

— Иди в ванную.

Сайен пошла; как ни странно, она пошла.

Дрожащими руками поплескала холодной воды на разгоряченное лицо и шею, расправила смятый костюм, схватила расческу и прошлась по волосам. Потом посмотрела на себя в зеркало.

Она ли это? Огромные черные бриллианты зрачков, оправленные в изумруд, полыхающие огнем высокие скулы, одного цвета с кармином истерзанных губ. Из зеркала изумленно глядела совершенно незнакомая женщина.

Приведя себя, насколько возможно, в порядок, она вышла из ванной и направилась к кухне.

Джейн доварила брошенный Сайен кофе. Блондинка сидела за столом со Стивеном и Джошуа, Мэтт же, поскольку в кухонном гарнитуре было только четыре стула, взгромоздился на высокий табурет, оставив четвертое место свободным для нее.

Не замеченная, она стояла в дверях и изучала его. Жесткое лицо закрыто невозмутимой маской, сухощавое тело в элегантном костюме расслаблено. Только что случившийся катаклизм не оставил на Мэтью никаких следов, и Сайен сразу же напряглась.

Потом она заметила остатки горячечного румянца на смуглой коже и приглушенный блеск в глазах, и ее скрючившиеся было пальцы разжались.

Первой ее заметила Джейн и спросила с улыбкой:

— Привет, как ужин? А мы оторвали Джошуа от книг. Сайен, что с твоей прической?..

Сайен предостерегающе сверкнула глазами, и голос подруги замер. Джейн вдруг засуетилась, разливая кофе, и Сайен незаметно проскользнула к пустому стулу рядом с Мэттом, который глядел на нее с напряженной улыбкой.

— Мы ехали до ресторана с открытым верхом, и Сайен растеряла все шпильки, — хладнокровно солгал Мэтт, иронично приподняв бровь. — Она все еще не может простить мне свои взъерошенные перышки Правда, милая?

У нее упало сердце. Черт его возьми! Промолчал бы — все бы и забылось. Теперь все смотрели, ожидая ее реакции, и она, скорчив гримаску, сухо пояснила:

— Как будто меня тащили за ноги через кусты.

Стивен и Джошуа рассмеялись. Джейн не сводила глаз с ее профиля. Сайен чувствовала взгляд и не решалась повернуться, зная, что тогда ей с лицом не справиться. Оставался только один способ отомстить Мэтту, и она метко вонзила каблучок-шпильку в носок его туфли.

Он беззвучно охнул и, пока все занялись какой-то новой темой, небрежно сменил позу, положив руку на спинку стула Сайен и убрав подальше ногу.

Получилась этакая непринужденно-элегантная поза, а девушка оказалась в полукруге его тела. Она пыталась игнорировать длинное жесткое бедро, прижатое к руке, но поняла, что бой проигран. Чувствовалось каждое движение мышц под темным сукном. В отчаянии она приняла оживленное участие в общей беседе.

Сайен из кожи готова была выпрыгнуть, когда почувствовала легкую игру пальцев со своими волосами. Невидимый для других большой палец нащупал основание черепа и начал нежно, чувственно поглаживать его, и все ее тело задрожало в ответ.

Требовались нечеловеческие усилия, чтобы попытаться сохранить внешне нормальный вид, когда волна за волной сумятица чувств гремела такими литаврами, что она удивлялась, как другим не слышна эта музыка. Яростное возмущение его дерзостью и наслаждение боролись за первенство в этом оркестре, и она явственно ощутила, как на разгладившемся лице росло напряжение.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Джошуа. — У тебя какой-то пришибленный вид.

Не задумываясь, она ляпнула первое, что пришло в голову:

— Нормально. Просто мечтаю о постели. Ее мучитель дернулся и затрясся. Что бы она дала за возможность высказать сейчас все, что думает по его поводу! Незаметно просунув ладонь под руку, она захватила побольше кожи на его бедре и изо всех сил ущипнула.

Он охнул в голос и резко выпрямился, что наконец освободило ее от разыгравшейся руки на шее.

— Что случилось? — спросила удивленная Джейн.

— Ногу отсидел, — лениво пояснил Мэтью, потирая пострадавшую конечность и страдальчески улыбаясь. — Ощущение такое, будто бешеная кошка когтями вцепилась.

— Тебе бы надо поосторожнее с позами, — посоветовала Сайен елейным голоском и наградила его ядовитой улыбкой.

Глянув исподлобья, он проворчал:

— Бессердечная вы женщина, Сайен Райли. Она щелкнула пальцами.

— Любого — к ногтю.

Остальные увлеклись каким-то спором. Сайен сделала внимательный вид, не слыша ни слова. Нога Мэтью, зацепив ее икру, медленно скользила вниз. В беспомощном отчаянии она пыталась удержать трясущиеся губы. Вот он добрался до туфельки и начал стаскивать ее с узкой ступни. Сайен вскочила.

— Невыносимо душно сегодня, — буркнула она в ответ на удивленные взгляды сидящих за столом. — Пойду, пожалуй, переоденусь.

Мэтт повернул к ней голову. Краткое мгновение они глядели друг на друга, и она чувствовала его близость, как тепло от жаровни. Он пробормотал вполголоса:

— Сбегаешь?

— Просто осуществляю стратегическое отступление, пока ты не научишься вести себя, — мрачно ответила она, гордясь ровностью тона.

Сейчас их совершенно не интересовало изумление остальной компании. Глаза Мэтью мерцали, как у сатира.

— Вы невероятно воспитаны, Спящая Красавица.

Она вплотную приблизила к нему лицо и отрезала:

— Французы называют это этикетом. Заменяет хорошие манеры. Извините.

— Подожди, Сайен, я пойду с тобой. Я как раз вспомнила, что не убрала твою одежду после стирки, — заявила подруга, порывисто вскакивая.

Сайен удивилась — никакой стирки сегодня не было, но, не задавая вопросов, повернулась на каблуках и вышла из кухни. Джейн последовала за ней.

Проходя через холл, Сайен машинально запустила руки в волосы. Похоже, они с Мэтью обречены на отношения, подводные течения которых, какого бы рода они ни были, заряжают все с такой силой, что малейшее прикосновение грозит убийственным разрядом.

Сначала это было намерение Мэтта во что бы то ни стало расстроить предполагавшийся брак с Джошуа. Теперь он, кажется, всерьез решил непрестанным преследованием разрушить ее душевный покой. Сайен с ужасом вспоминала происшедшее на стоянке у ресторана и на кухне.

«Давай-ка взглянем на вещи прямо», — сказала она себе. Был момент, когда она предложила себя, и теперь он поступил так, как любой нормальный здоровый мужик поступил бы на его месте. Можно ли винить его, особенно если учесть ее собственную реакцию?

Да она бы распласталась у его ног, позволь он только. Вот что самое обидное — после всех тонких философствований об образе мужа, каким она его видит, и нежных чувствах, выкорчеванных из сердца, достаточно было одного его прикосновения, чтобы она вспыхнула как факел.

С чем же она играет, позволяя соблазнять себя? И чего он хочет достичь? Почувствовал ли вызов в ее взглядах на жизнь или просто нашел легкую добычу?

Нужно прийти к какому-то заключению, и побыстрее, иначе попадешься в очередную ловушку, подав бессознательный импульс, который он не преминет принять. Может быть, разумнее всего наплевать на приглашение провести вместе уикенд? Тогда они могут вообще не увидеться больше, и ей не будет грозить его провоцирующая непредсказуемость.

Она шагнула в спальню, Джейн — за ней. Сайен не могла заставить себя посмотреть в глаза подруге. Вместо этого она принялась раздраженными, неловкими движениями срывать одежду.

Джейн уселась на кровать и, подождав немного, спросила:

— Ты не хочешь рассказать, что произошло между тобой и Мэттом?

Пиджак полетел в угол. Обычно аккуратная, она, стащив юбку, отправила ее туда же.

— Почему что-то должно было произойти?

— Потому, — сердито парировала подруга, — что вы двое цапаетесь, будто готовы развязать третью мировую войну!

Блузка, туфли и колготки последовали за юбкой. Открыть Джейн все? Нельзя же просто отмахнуться от подруги, да и открыть кому-то душу было необходимо.

— Он поцеловал меня.

Как бледно прозвучали эти слова! Но даже под страхом смерти она не смогла бы раскрыть подлинную глубину происшедшего. Джейн восприняла сообщение на удивление спокойно.

— И только? Это я и сама поняла. Сайен дернулась как ужаленная и мрачно спросила:

— Что, настолько очевидно?

— Солнышко, я же тебя знаю, — мягко ответила Джейн. — И я наблюдала, как вы смотрели друг на друга на пикнике, когда думали, что никто вас не видит. Рано или поздно это должно было случиться.

— Что до меня, так лучше бы не случилось. — Сайен с застывшим лицом натягивала шорты. — Это нелепо и создает массу проблем, и одному Богу известно, что теперь у него на уме.

— Судя по выражению лица, он только и ждет остаться с тобой наедине и повторить! — рассмеялась Джейн, но тут же осеклась под разъяренным взглядом Сайен и сочувственно спросила:

— В чем дело, радость моя, — тебе было слишком хорошо?

Сайен зажала рукой рот, чувствуя, как заливается предательским огнем лицо.

— Джейн, что мне делать? — прошептала она.

— Не знаю, — спокойно отвечала подруга. — Кажется, это не вполне отвечает твоим планам.

— Ни в малейшей степени. — Она наклонила голову, рассыпав волосы по лицу. — Возможно, я никуда не поеду на выходные.

— Сайен, как ты можешь? Все так надеялись, что ты отправишься с нами, раз уж твой отец не может приехать! — Джейн была искренне огорчена. — Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь?

— Согласна, я трусиха. Может быть, это выглядит смешным, но… я не знаю, что еще можно сделать… — И вдруг выкрикнула в отчаянии:

— Почему мы не можем быть просто друзьями, как все?

— А почему земля не может остановиться? — Джейн дотронулась до сцепленных ладоней Сайен. — Послушай, настолько ли ужасно увлечься таким замечательным человеком, как Мэтт? Ну и что, если он изменит какие-то из твоих убеждений? У всякого это случается в жизни. Может быть, и к лучшему, что у тебя с ним завязывается бурный роман. По крайней мере узнаешь, чего на самом деле хочешь от мужа.

— Я и так знаю, чего хочу от мужа, — упрямо сказала Сайен, но в зеленых глазах не было полной уверенности. — Доверия, постоянства, надежности.

— И где же ты найдешь мужчину, который даст все это, не испытывая к тебе никаких чувств? Даже браки по расчету строятся на какой-то взаимности, и разве не лучше, если тебе приятно будет ложиться в постель со своим партнером? Вытаскивай-ка свое сердце из сейфа и рискни им разок. Может, оно и разобьется — ничего, починишь. А может, вырастет настолько, что мир покажется тебе больше и лучше, чем был. Кто знает? Я уверена только в одном, Сайен: если ты не выберешься из раковины, в которую забралась, то перед тобой возникнет реальная угроза играть роль Отшельницы до конца своих дней.

Выпалив все это, Джейн предоставила Сайен в тишине подобрать разбросанную одежду, давая возможность осмыслить услышанное. Сайен без сил опустилась на кровать и сидела молча, чувствуя, что весь ее прежний образ мыслей разлетелся вдребезги.

Неужели она действительно отгородилась от реального мира под предлогом ожидания настоящего мужчины, за которым можно будет пойти? Разве она не ходила раньше на свидания? Да у нее были вагоны парней!

И внезапно изменившимся зрением она оглянулась на всех них, всех этих серьезных молодых людей, и осознала, что любой из них дал бы то, что, по ее словам, она искала в муже. Никто из них не склонен был промышлять на стороне или сотворить что-либо, достойное осуждения. Почему же она не выбрала любого из них и не вышла замуж? Чего на самом деле ищет?

Может быть, равного себе? Но если партнеры равны по силе и характеру, ни один из них не примет подчиненной роли. Она поняла, что не получит того, чего хочет, если не будет верить в будущего мужа. А верить, оставаясь равнодушной, нельзя. Иначе можно было бы выйти за кого-нибудь вроде Джошуа, примирившись со скучным существованием, о котором говорил Мэтт.

И неужели единственная альтернатива — играть в Отшельницу до конца дней, как сказала Джейн? Почему не принять с благодарностью то, что предоставила ей судьба на жизненном пути, вместо того чтобы мешкать, пытаясь разложить все по аккуратненьким полочкам? Она уже большая девочка и сумеет постоять за себя. И Мэтт до сих пор не сделал ничего, что бы она не хотела сама.

Она потерла глаза и вздохнула. Джейн подошла и встретила вполне успокоившийся взгляд.

— Ну, и каков же вердикт?

— Что ж, — произнесла Сайен, — я согласна принять то, что ты сказала. Не то чтобы я изменила свои взгляды на многое, но, во всяком случае, хочу непредвзято посмотреть на вещи. Поживем — увидим.

— А уикенд? — сверкнув глазами, спросила подруга.

— Еду! — порывисто объявила Сайен.

— Вот это моя подружка! И между прочим, — добавила Джейн, — можешь не пытаться скрывать от меня, если что-то случится.

Сайен достаточно овладела собой, чтобы изобразить лукавую улыбку.

— Боюсь, и не получится. На сегодня я покончила с рефлексией. Пойдем к ребятам.

— Сайен… — (Девушка остановилась, взявшись за дверную ручку, в ожидании продолжения.) — Ты бы, пожалуй, обращала больше внимания на Джошуа. Судя по тому, как он поглядывал на вас с Мэттом, он начинает ревновать.

— Ревновать! — воскликнула она, нахмурившись. — Ему-то с чего ревновать?

— Если я правильно помню, он хотел жениться на тебе.

— Но он же никогда не любил меня по-настоящему. Просто увлекся. Он все прекрасно понял, когда я объяснила.

Джейн пожала плечами.

— Возможно, я ошибаюсь, но из того, что он пережил твой отказ, вовсе не следует, что он будет счастлив увидеть, как ты падаешь в объятия старшего брата. Скажешь, собака на сене? Согласна, но мужчины все такие!

Сайен фыркнула.

— А кто говорил о падении в объятия Мэтта? Я сказала только, что хочу посмотреть на ситуацию непредвзято.

Прежде чем она успела распахнуть дверь, Джейн заработала еще одно очко:

— Милая моя, ты уже проделывала это несколько раз. Скажешь, нет?

Возразить было нечего. Сайен только покачала головой и пошла на кухню, где мужчины обсуждали планы на уикенд. Она села на свой стул и сделала вид, что не заметила медленной, собственнической улыбки Мэтта, окинувшего взглядом ее длинные открытые ноги.

Компания занялась обсуждением театрального репертуара. Никто не удивлялся тому, что Мэтт имеет хорошее представление о большинстве последних пьес и мюзиклов, а после нескольких остроумных и уместных цитат из театральных обозрений все просто покатывались от хохота.

— Вот здорово будет! — воскликнула сияющая Джейн. — Придется взять с собой что-то приличное. Пожалуй, черное платье с жемчугами. А ты уже решила, что возьмешь, Сайен?

Она сама не знала, какой чертенок тянул ее за язык, но обнаружила вдруг, что произносит сладким голоском, поигрывая кофейной чашкой:

— Точно еще не решила, но один очень знающий человек говорил, что нужны шелк и кружево и, может быть, что-нибудь кожаное.

Карий взгляд поднялся в удивлении к ее лицу, а потом полыхнул горячо и ярко. Она в ответ иронически приподняла бровь. Помнишь мои слова, Мэтт? Всякий раз, как ты подставишь спину, я буду выпрыгивать из круга.

Сайен повернула голову, прервав палящий контакт. Ее глаза обежали стол.

Удивляться не стоило — Джейн предупреждала.

Джошуа смотрел на них с ревностью во взгляде.

В четверг Сайен позаботилась о том, чтобы уделить Джошуа достаточно внимания, и вечером пошла с ним в кино, обращалась с юношей с прежней теплотой, не допуская, впрочем, чтобы ее чувства были превратно истолкованы.

Поначалу она чувствовала себя довольно неловко. Джошуа явился взъерошенный, и Сайен перебирала в голове ответы на все возможные вопросы о старшем брате. Однако Мэтт впрямую не упоминался, и, пока шел фильм, настроение у нее поднялось. Они оба были почитателями научной фантастики, а картина оказалась нашпигованной потрясающими эффектами, сюжет был острый, а диалоги такие остроумные, что они оба покатывались со смеху. Потом зашли в пиццерию и продолжали хихикать там, как пара ребятишек. Казалось, отношения снова стали нормальными.

Вероятно, то, что вчера она приняла за ревность во взгляде Джошуа, было не более чем обеспокоенность, думала Сайен, целуя его в щеку на прощание и легко взбегая по ступенькам к своей двери. В конце концов, Джошуа познакомился с ней первым и мог подумать, что их дружбе угрожает появление на сцене брата. Мэтт, сама дисциплина и авторитет, будучи намного старше и увереннее в себе, так преуспевший, должен был казаться молодому человеку колоссальной фигурой, которую нельзя было не идеализировать, но против которой нельзя было и не восставать.

На самом деле Сайен подозревала, что если кого-то и ревновали, то не ее, а Мэтта. Она начала подмечать черточки в речи и манерах Джошуа, которые раньше представлялись его индивидуальностью, а теперь оказались копиями манеры Мэтта шутить, растягивать слова и отпускать остроумные замечания.

Джошуа так хотел походить на своего искушенного, уверенного в себе брата, не сознавая, что через тринадцать лет жизненного опыта не перекинешь мостик, копируя внешние признаки. Нужно пережить потери и трагедии, чтобы обрести мудрость, самому выиграть немало боев, чтобы приобрести настоящую уверенность в себе. Когда-нибудь он вырастет в мужчину того сорта, каким она восхищалась, — они с Мэттом вылеплены из одного теста, — но до тех пор он был только тем, кем мог быть: юным мальчиком, с восхищением следящим, как его идол улетает к невообразимым горизонтам.

Сайен хотелось поделиться своими соображениями с Джейн, но подруга уже спала, и ей оставалось только пройтись по притихшей квартире и выключить свет. И всюду, куда она ни заходила — на аккуратно прибранную кухню, в уютную гостиную, даже в собственную спальню, — всюду ей чудились признаки присутствия Мэтта. Он был из тех, кто остается, уходя.

Она лукаво улыбнулась, вспомнив предположение Джейн о бурном романе с Мэтью. Как будто роман с этим человеком мог быть каким-то другим! Громы и молнии, да временами черные смерчи. Вот только кто бы ей сказал, где во всем этом безобразии находится пресловутое «око» тайфуна? Куда можно укрыться, чтобы дать временный покой помятым бокам и привести в порядок потрепанные перышки?

Пусть ее жизнь не может быть построена на одном лишь покое — она уже смирилась с мыслью, что все стоящее требует риска, — все равно ей нужен спокойный оазис, чтобы поразмыслить и зализать раны. Не желает она подниматься на недосягаемые высоты с одной лишь целью — разбиться. Она хочет медленного и грациозного классического вальса, когда партнеры согласно двигаются под дивную мелодию.

Опасная штука — самопознание. Пока не знала широты и глубины своих желаний, и в самом деле собиралась беспечно продолжать интроспективную игру в Отшельницу. Теперь же глазам открылись блестящие возможности, и так они были призрачно красивы, что ничего, кроме боли, она не ощущала.

Вопреки своему обыкновению, на следующее утро она проспала и встала около одиннадцати, с заспанными глазами, очень недовольная собой. Впрочем, к назначенному сроку она успела покончить со всеми домашними делами и собраться и теперь клевала носом на заднем сиденье, временами выныривая из дремы, чтобы послушать, о чем беседуют те трое. В Чикаго они попали в самый час пик и потратили сорок пять минут на городских развязках, так что было уже шесть вечера, когда наконец добрались до автостоянки шикарного квартала близ модного Лейкшор-Драйв.

Выгрузив багаж, все принялись в восхищении осматриваться. Справа разворачивалась панорама озера Мичиган — темная ажурная ткань с серебряными блестками.

— Вы только посмотрите! — воскликнул Стивен, справившись с первым потрясением. — Джейн, любовь моя, боюсь, ты променяешь меня на некоего другого мужчину.

— Здорово, правда, — сказал Джошуа с деланной отстраненностью, которая не смогла скрыть чувства гордости. — Мэтт сам проектировал этот квартал. Погодите, вы еще увидите остальное. Там охранные телеэкраны на дверях.

Он провел их к входу и нажал кнопку на панели дисплея. Из домофона донесся голос Мэтта:

— Приехали? Отлично! Поднимайтесь.

Зажужжал электрический замок, и по прохладному тихому фойе они прошли к лифту. Когда дверь открылась, в холле уже ждал Мэтью, и сердце Сайен совершило гигантский прыжок в пустоту.

Он, вероятно, успел сходить на работу, потому что до сих пор был одет в коричневый костюм на несколько тонов светлее бронзы его лица, лица человека, постоянно бывающего на солнце. Строгая официальность костюма в сочетании с небрежностью расстегнутого воротничка рубашки и ослабленного галстука произвела странное ощущение в животе Сайен, похожее на какой-то сосущий голод, и она невольно представила себе, как стаскивает с него этот галстук.

Сверкающий взгляд Мэтта на мгновение встретился с ее, а потом он сказал, ослепив белозубой улыбкой:

— «Добро пожаловать», как говаривал паук. Как добрались?

— Хорошо, если не считать чикагских пробок, — ответил Джошуа.

— Ладно, главное, что вы здесь. Прохладительные напитки к вашим услугам, но сначала давайте распределим комнаты, чтобы вы могли оставить вещи. Джейн и Сайен, вам предстоит выбрать, кому в мою спальню, а кому — в кабинет;

Джош и Стивен разделят комнату для гостей, а я упаду в гостиной.

Свет и пространство — вот первое впечатление Сайен от его дома. В гостиной через огромные, от потолка до пола, окна открывался вид на побережье. Спать на кровати Мэтью было бы слишком большим искушением, и она выпалила, не дав Джейн раскрыть рот:

— Я выбираю кабинет. Спасибо. Он бросил на нее иронический взгляд, но ответил просто:

— Отлично. Джейн, твоя комната — первая направо по коридору. А это — твоя, Сайен.

Он провел ее в кабинет и стал в сторонке, пока она с удовольствием осматривалась.

Напротив большого окна стоял наклонный чертежный стол с высоким табуретом. На столе грудой лежали листы и рулоны бумаги, ручки, карандаши, деловая корреспонденция и калькулятор. У стены, меж двух полок, стоял компьютер, а напротив, у двери, небольшая кожаная кушетка, на которой, судя по ее измятому виду, он нередко отдыхал.

У четвертой стены мебели не было — почти все ее пространство занимала гордость хозяина — репродукция картины из Лувра.

— Потрясающе! — воскликнула Сайен, подойдя как можно ближе, потому что на полу под картиной лежал аккуратно застеленный надувной матрац.

— Спасибо, — отозвался Мэтт. — Я сделал ее, когда учился год в Париже. Извини за беспорядок. Я хотел немножко прибраться, но не успел.

— Не извиняйся, мне нравится. — Сайен бросила сумку в ногах импровизированной постели и, так как его теплое присутствие за плечом было слишком опасным для обостренных чувств, подошла к столу и протянула руку, вопросительно задержав в воздухе, к бумагам. — Можно? Я аккуратно.

— К твоим услугам. — Мэтт наблюдал, как она с любопытством перелистывала эскизы. Скрупулезно детализированные и сложные, они открывали ту его сторону, которую она раньше только мечтала узнать: любовь к строгости, симметрии и порядку и очевидную одаренность архитектора. — Смахивает на крысиные лабиринты, правда?

— По-моему, волшебно! — выдохнула Сайен. — Мы изучали архитектуру на курсе проектирования. Очень поверхностно, но вполне достаточно, чтобы понять, сколько сюда вложено знаний и таланта. Вот этот эскиз, например, от него захватывает дух.

Он равнодушно взглянул на рисунок делового небоскреба в ее руках и сказал:

— Это покрывает расходы. Такой проект бросает вызов правилам застройки, строительному кодексу и спецификациям заказчика, но вообще-то я предпочитаю конструировать жилые дома, тогда в проектирование входят жизнь и дыхание. Она обернулась к нему через плечо.

— Джошуа говорил, что этот квартал — твой проект.

Ухмыльнувшись, Мэтт посмотрел в изумрудные глаза.

— Тоже покрывает расходы, особенно благодаря тому, что мне удалось отвоевать у разработчиков более дешевое оборудование.

— Прекрасное жилье.

— Приемлемое для работы и достаточно удобное, но это только временный дом. Я не собираюсь жить тут всегда. Для семьи это не годится, да и зверье какое-нибудь здесь, если по совести, не заведешь. Нужны пространство, зелень и много места для игр и шалостей.

Мэтью не отпускал ее взгляд. Улыбка сползла с его лица, уступив место напряженному, пытливому выражению. Сайен снова отвернулась к чертежу, чтобы скрыть впечатление, произведенное его словами. Мэтт так точно описал спокойную, привольную жизнь ее мечты, как будто они имели в голове один и тот же образец. Пытаясь перевести все в шутку, она поинтересовалась:

— Чьих шалостей, детей или зверей?

— А если тех и других? — парировал он, поправляя длинным пальцем локон у нее за ухом. Палец задержался и принялся обводить безупречную ушную раковину, а Сайен приросла к полу и затрепетала. — Есть у меня тайная мечта завести когда-нибудь собаку. Такую вот, до колена ростом, с блестящими умными глазами и бешено вертящимся хвостом, ласковую с детьми, но с таким яростным лаем, который отпугнет любого взломщика и сохранит в неприкосновенности мою бесценную жену, когда мне придется совершить деловую поездку. Я не собираюсь покидать ее слишком часто, и мне будет приятно знать, что оставляю ее под надежной защитой.

Голова ее склонилась. Пальцы Мэтью занялись изучением ее щеки, легонько пощипывая кожу. Она сказала хрипло:

— Скорее всего, она погрызет все твои туфли.

— Это я прощу, — прошептал он ей на ухо, — прощу за все остальное.

Руки Сайен задрожали. Она бережно положила эскиз на место, бережно расправила завернувшиеся углы. И почувствовала легчайшее прикосновение к плечам — это он убрал волосы, чтобы поцеловать шею.

— Я рад, что ты приехала, — пробормотал он прямо в нежную пульсирующую кожу. Она почувствовала, как раскрылись его губы и бархатный язык коснулся пульсирующей жилки на шее. — Мне не хватало тебя. А ты без меня скучала?

Волны удовольствия прокатывались по спине, принося слабость в мышцы и суставы. Он потерся носом о ее склонившуюся к плечу голову. Учащенное дыхание вырывалось сквозь ее разжавшиеся полные губы.

— Мэтью, — простонала она.

— Ну же, — бормотал он, обхватывая длинными умными пальцами тонкую талию. — Произнеси это вслух. Тебе не хватало меня чуть-чуть — хотя бы для того, чтобы сорвать злость в дурную минуту.

Голова упала на его плечо, и она прильнула к нему. Он чуть расставил ноги, принимая на себя ее вес, медленно провел ладонями по округлости ребер и выше, к груди, и она со вздохом зарылась лицом в его волосы, подняв руку, чтобы погладить висок. Потом раскрыла рот, чтобы признаться, как сильно его не хватало, но в это мгновение он легонько куснул ее в шею, и она задохнулась, вся изогнувшись, и его руки судорожно стиснули ее.

— Мэтт, куда ты подевал текилу[1]?

Донесшийся из холла крик Джошуа заставил ее отпрянуть. Секунду он еще держал ее прижатой к своему колотящемуся сердцу, но она чувствовала щекой, как твердеет его лицо.

Потом он хмыкнул, отпустил ее и прошептал:

— Спасительный крик петуха, милая?

— Ты сказал, — хрипло ответила она, — не я. Казалось, он замер на месте, но посмотреть вверх, чтобы убедиться, она так и не осмелилась. Снова раздался вопль Джошуа, и Мэтт, неслышно изрыгнув невнятное ругательство, отправился исполнять обязанности хозяина, а у Сайен хватило рассудка призадуматься над тем, что же она имела в виду, говоря ему это.

Глава 7

После того как Сайен окончательно пришла в себя и наведалась к Джейн, она направилась в гостиную, где трое мужчин занимались таким жизненно важным делом, как обсуждение состава коктейлей.

Когда она вошла, Мэтт поднял глаза и сказал:

— А мы тут как раз собираемся соорудить настоящую «Кровавую Мэри». Ты будешь?

Она покачала головой и ответила, улыбнувшись:

— Нет, спасибо. Я не пью спиртного, даже в виде коктейлей.

— Надеюсь, ты не заботишься о калориях, правда? — Мэтью окинул быстрым взглядом ее тоненькую фигурку.

— Нет, — ответила она, ныряя в мягкое кресло, — просто избегаю алкоголя. Меня от него клонит ко сну. Пара бокалов вина за вечер — мой предел. А вот чего бы мне сейчас хотелось, так это лимонада. У тебя не найдется?

— Нет, но где-то наверняка завалялось несколько свежих лимонов. Сделаешь себе лимонад? Она кивнула, и он передал стакан Джошуа.

— Домешай сам, ладно? А я покажу Сайен, где что на кухне.

— Ясное дело. Тебе налить?

— Да, пожалуйста.

Мэтт провел Сайен в уютную кухоньку, достал острый нож и пустой кувшин, вытащил несколько лимонов из холодильника, пока Сайен восхищалась разделочным столом, вмонтированным между плитой и раковиной. Он положил перед ней желтые плоды и сказал с порочной улыбкой:

— Ты режешь — я выдавливаю. Сайен отвернулась с гордым видом и принялась за работу.

— Вечно ты со своими двусмысленностями.

— А что я теперь-то сказал? — Сексуальный смех пронизал его низкий голос горячими обертонами.

— Ты прекрасно понимаешь, и не изображай мне туг невинность. Не пройдет. Ты столь же невинен, как пиранья! — Нож ударил по разделочной доске, и она потянулась за следующим лимоном.

— Пираньи, любовь моя, — ворковал Мэтт медовым голосом, — только следуют своей природе.

— Привет, ребята! — сказала заглянувшая на кухню Джейн. — Мэтт, мне нравится твой дом. А о чем вы тут говорите?

— О рыбе, — ответила Сайен. Нож снова стукнул по доске. Мэтт прислонился к столу и молча затрясся, за что был награжден пронзительным взглядом. — Мэтту нравятся пираньи.

— На самом деле я предпочитаю осьминогов. Все эти извивающиеся щупальца… — протянул он, сверкая чистыми карими глазами. — Уж если один из них захватит что-нибудь — пиши пропало.

Сайен передернуло.

— Господи, они так ужасны, что непонятно, как такой кошмар вообще мог быть сотворен. Наверное, осьминоги попали к нам прямо из открытого космоса.

— И почему это у меня такое чувство, — задумчиво, ни к кому специально не обращаясь, протянула Джейн, — что я что-то постоянно упускаю?

— Не беспокойся, — примирительно произнесла Сайен, — ничего особенного ты не упустила.

— О, вот за это — большое спасибо, — бросил Мэтт, и она скользнула в его сторону невинными глазищами.

— Ничего не понимаю, тарабарщина, чистейшая тарабарщина, — воскликнула в отчаянии блондинка, направляясь к выходу. — Знать не хочу вас обоих! Говорите на неизвестно каком языке!

— Это правда, Сайен?

Тихий вопрос Мэтью прозвучал, когда они снова остались вдвоем. Все его легкомыслие улетучилось; голос стал серьезным до мрачности.

Помолчав, она настороженно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Правда, что я говорю с тобой на неизвестном языке?

Нож задрожал в ее руке, и она предусмотрительно убрала пальцы, ожидая, пока овладеет собой. Сильная рука сомкнулась на ее запястье; высокая грудь заходила. Неверным голосом она ответила:

— Не знаю.

— Скажи мне. — Его настойчивость изнуряла ее, изнуряла до смерти. — Скажи, когда будешь знать.

Девушка взглянула на него, приоткрыв губы. Потом кивнула со вздохом, и его рука разжалась. На кухню вошел Стивен с бокалом «Кровавой Мэри».

Они устроились в просторной гостиной, потягивая напитки, и лениво проболтали с полчаса. Сайен сидела на полу, покачивая высокий холодный стакан лимонада, довольная тем, что Мэтт оставил ее в покое, вынужденный занимать остальную компанию.

Она нуждалась в передышке, будучи, в полнейшем замешательстве не только от его несносного поведения, но и от собственных неоднозначных реакций. У флирта свои законы, прекрасно ей известные, но полностью разгадать правила многослойной игры Мэтта ей было не под силу. В его намерениях, скрытых за переменчивостью настроений, смутно ощущались составляющие какой-то большой цели. Она не могла разглядеть эту цель, но уже подпала под магию его непостижимого умения манипулировать скачками ее собственного настроения.

Первый слой — дружба. Как легко разнежиться в излучаемом Мэттом тепле! Но стоит только расслабиться, как он тут же затрагивает ее слабые стороны, поверяя свои стремления и надежды, и пробуждает в ней сочувствие и нежность — те самые чувства, которые она поклялась никогда не впутывать в отношения с мужчиной.

А стоит осознать собственную беззащитную раскрытость, как он, резвясь и пританцовывая, отдаляется с подкупающими ее тонкое чувство юмора проказами, и она не может удержаться от смеха и остроумных перепалок и даже не пытается скрывать получаемое от них удовольствие.

Рассердишься — прет напролом. Выйдешь из себя — доводит до кипения. Задрожишь — поддержит. Попробуешь задеть — отвечает. Поддашься его привлекательности — зажигает тебя, как факел. А стоит впасть в задумчивость — начинает будоражить.

Может быть, это его способ соблазнения? В таком случае он не похож ни на кого, с кем ей приходилось встречаться. Большинство мужчин до смешного беспомощны, заявляя о своих сексуальных притязаниях с тонкостью трубящего слона. Мэтт же, в отличие от них, чрезвычайно многообразен: легчайшая паутинка в солнечном луче и ураганный шквал, тихое замечание и язвительная насмешка. Он прям и требователен, но при этом настолько неоднозначен, что любая вспышка сексуального влечения, проскакивающая между ними, может оказаться только частью флирта, ведущего куда угодно или никуда, совсем никуда.

Остановив задумчивый взгляд на его лице, она отвлеклась от мыслей и улыбнулась про себя тонким изменениям выражения лица, когда он внимательно слушал Джошуа, а потом отвечал с мгновенной логикой суждений. Какой же он невероятно умный — на любом уровне. Заявленное намерение — вещь ощутимая, и потому с ней можно справиться. Но он ничего не заявлял, ни с чем не соглашался; смеялась ли она, задумывалась, протестовала или переживала любое другое из вызванных им настроений, сам он оставался загадкой.

Скоро пришло время переодеваться для театра, и, поделив ванную у спальни Мэтта между девушками, а вторую, в холле, — между молодыми людьми, они разошлись по своим комнатам.

Доставая из чемодана серое платье, Сайен смаковала уединенность кабинета. Платье было очень простым, из немнущегося джерси, и выглядело так, будто его только что выгладили. Облегающее, длиной до середины икр, без рукавов, с небольшим круглым вырезом у шеи и подложенными плечами, оно выглядело строгим и одновременно сексуальным и казалось почти приличным, пока не заметишь сзади вырез до пояса. Ясно, что бюстгальтер под него не наденешь, но Сайен в нем и не нуждалась — при ее высокой, крепкой и круглой груди.

Царапины на спине почти зажили, но легкие следы все же оставались. Сайен спрятала их под черной шелковой водолазкой, такой воздушно-прозрачной, что сквозь нее проникало малейшее дуновение, а линии рук и спины, чуть прикрытые легкой дымкой, были ясно видны.

Она надела поверх водолазки платье, натянула черные колготки, сунула ноги в лаковые туфельки и застегнула на талии широкий черный ремень, пришедшийся как раз под краем выреза на спине. Потом тщательно расчесала свои сверкающие волосы и стянула их у основания шеи простым, но очень элегантным узлом. Чуть тронув косметикой лицо, чтобы подчеркнуть выразительные глаза и высокие скулы, прикоснулась помадой к губам и наконец сочла себя готовой.

Вечер за стенами кондиционированной прохлады квартиры должен был быть теплым, и Сайен, не надевая пиджака, подхватила сумочку с кожаной кушетки и вышла из кабинета.

Мужчины, уже одетые, ожидали в гостиной. Легкие летние костюмы придавали им официальный вид. Сайен улыбнулась про себя, заметив, как на мгновение приостановилась их беседа, и даже Стивен, по уши влюбленный в Джейн, сделал заметную паузу.

Однако Мэтью едва взглянул на нее. Он только спросил:

— Вина или еще стакан лимонада?

— Вина, если не трудно, — ответила девушка. Прикрыв длинными ресницами разочарование в зеленых глазах, она вдруг осознала, что одевалась с такой тщательностью специально для него, а он не только никак не отреагировал, но еще и говорит с ней почти до грубости кратко.

— Нисколько не трудно, мы как раз… Она повернулась, повесила сумочку на спинку стула и подставила взглядам изящную спину под тенью шелка.

Если раньше была пауза, то теперь воцарилась мертвая тишина. Она оглянулась через плечо, чуть нахмурив брови.

— Вы как раз что?

Джошуа и Стивен смотрели на нее с нескрываемым восхищением. Мэтью же отвернулся и копался в стенном баре, поэтому голос его прозвучал приглушенно:

— Мы тут как раз откупорили бутылочку, ожидая наших дам.

— Сайен, ты выглядишь изумительно, — проговорил Джошуа.

Она заставила себя улыбнуться в ответ.

— Спасибо.

Выражение лица Мэтта, когда он вытащил наконец голову из бара, было совершенно каменным. Только глаза мерцали всеми цветами радуги, с преобладанием голубых и зеленых искр. Со строго причесанной каштановой шевелюрой, в сером костюме, намного светлее ее платья, он выглядел непринужденно-изысканно и душераздирающе сексуально.

Это несправедливо, успела подумать она, пока он пересекал комнату, держа по бокалу вина в каждой руке. От одного его вида у нее слабеют коленки, а он не обращает на нее никакого внимания!

Как раз когда он подошел, в гостиной появилась Джейн и потребовала у Стивена и Джошуа бокал вина для себя. Сайен протянула руку за своим бокалом, но Мэтт слишком долго не разжимал пальцы, заставив ее взгляд удивленно подняться.

Под прикрытием шума, поднятого остальными, он сказал негромко и иронически:

— Я вижу шелк и кожу. Кружева не нашлось? И без того разозленная, она забыла об осторожности и выпустила на волю дремавшего внутри чертенка, который немедленно проворковал в ответ:

— А разве я сказала, что не надела кружева? Его взгляд молнией метнулся от губ к бедрам. Было совершенно очевидно, что единственное, что еще могло быть надето на ней, — это трусики.

— Радикальное средство повысить температуру мужчины на несколько градусов.

Сайен пригубила вино и подержала его на языке, дегустируя. Глядя на Мэтта поверх бокала, призналась:

— А я-то подумала, что тебе не понравился покрой моего платья.

— Не понравился? — Взгляд снова метнулся вверх и на одно мгновение полыхнул жарко и алчно, хотя лицо сохраняло выражение вежливого интереса. Он хрипло прошептал:

— Да я не знаю, чем занять руки, чтобы не броситься на тебя прямо сейчас!

Одно насыщенное электричеством мгновение они глядели в глаза друг другу, и мир Сайен зашатался под натиском его неприкрытого желания. Налет изысканности слетел с его лица. Глаза Сайен стали огромными, дыхание замерло в легких, и, охваченная сонмом первобытных чувств, она не могла разобраться, хочет ли прикоснуться к его мощным плечам или бежать в ужасе прочь.

Он слегка кивнул головой, чуть улыбнулся и снова набросил на себя плащ цивилизованности, только что так откровенно брошенный К ее ногам.

Мэтью сказал, обращаясь ко всем:

— Пожалуй, пора выходить. Поймаем пару такси или пойдем пешком? Здесь недалеко — минут пятнадцать неспешной ходьбы.

Все в один голос заявили, что предпочитают прогуляться. Казалось, никто не обратил внимания ни на замороженную неподвижность Сайен, ни на ее молчание; Сайен отметила это и исполнилась благодарности к друзьям, потому что все еще не могла прийти в себя от того, что случилось.

Она чувствовала себя то ли пьяной, то ли оглушенной. Прогулка до театра несколько прояснила голову. Мэтт показывал дорогу, а Джейн, вцепившись в руку Джошуа, немилосердно пикировалась с ним. Парочка хихикала и виляла по всему тротуару. Сайен и Стивен шли последними.

Непонятно, как это ему удалось за столь короткое время, но Мэтт добыл превосходные места на самую популярную романтическую комедию сезона. Он предъявил билеты капельдинерше, и та провела их. Затем он учтиво подождал, пока остальные займут свои места. Сайен немного задержалась, чтобы Джейн и Стивен оказались рядом, и, пока они сличали номера кресел с билетами, розданными Мэттом, возникло какое-то замешательство. Джошуа обернулся, нахмурившись, и сказал:

— Здесь только три.

— Да-да, — небрежно отмахнулся Мэтт. — Остальные два вон там, через проход. Это лучшее, что я мог достать, — времени-то почти не было.

Он только высказал вслух то, о чем думала Сайен минуту назад, однако она наградила его подозрительным взглядом, потому что не могла избавиться от мысли, что все подстроено.

Джейн наблюдала за ними, почти не скрывая радостного любопытства. Сайен наградила подругу хмурым взглядом, на что та выразительно передернула плечами и постаралась отвлечь на себя Джошуа, пронзительно уставившегося на брата.

Мэтью поднял бровь, взглянув на Сайен. На нем была сейчас одна из лучших масок благонравной невинности. Она покачала темной элегантной головкой и тихо произнесла, усаживаясь на указанное им место:

— Гадкий ты человек, Мэтт.

— И не каюсь, можно бы добавить, — ответил он и по-хозяйски положил руку на ее спину. Неожиданное прикосновение этой руки, излучающей тепло сквозь шелковую дымку, волнами прошло по ее телу, и Сайен отвернула голову от почти ощутимо втягиваемого им воздуха.

— Ты всегда идешь к своей цели, невзирая на средства? — спросила она, внимательно глядя на него.

— Очень серьезный вопрос, — спокойно ответил Мэтт с довольно хмурым видом. — И я думаю, что это зависит от личных приоритетов. Если хочешь чего-то так, что готов пойти на все и заплатить любую цену, всегда найдутся люди, которые скажут, что ты не выбираешь средств. Суть здесь в том, чтобы добиться того, чего хочешь, не потеряв собственной целостности. Ну, например, во мне есть то, чем я не пожертвую даже ради любви или денег. Сострадание, уважение, чувство справедливости, деловая честность — только некоторые из них. Высокий уровень безопасности в моей работе — это еще одно. Я не идеалист, но для меня эти вещи превыше всего. Разуверившись в них, я потерял бы самую важную часть самого себя, и деньги стали бы просто одним из грязных слов, а любовь — не более чем второстепенным чувством.

— Вера, надежда, милосердие? — прошептала она, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Да, — спокойно и просто ответил он и потянулся за ее рукой, Свет в зале померк, занавес поднялся, и до самого антракта они хохотали до слез над остроумной, веселой пьесой. В антракте Джошуа и Стивен пошли добывать мороженое для всех, а Сайен молча расслабилась в своем кресле, пока Мэтт болтал с подошедшей проведать их Джейн.

Когда, съев принесенное мороженое, все вернулись на свои места в ожидании второго действия, Мэтью снова завладел ее рукой и спросил:

— Не против помочь мне соорудить утром завтрак? Я способен намазать масло на тосты, но яичница на пятерых — это уже за пределами моей квалификации.

— Конечно, — согласилась Сайен, старательно делая вид, что внимательно рассматривает сменившиеся декорации. На самом деле все ее внимание было сосредоточено на длинных жилистых пальцах, обхватывающих ее кисть. Она тихо произнесла:

— Спасибо еще раз за то, что пригласил нас. Всем здесь ужасно нравится!

Его пальцы сжались. Помедлив, он ответил:

— Боюсь, я сделал это из чисто эгоистических соображений. Ты приедешь ко мне еще?

Сайен повернулась к нему. Цветные огни сцены отразились в вопрошающем взгляде маленькими радугами над чистыми зелеными глубинами. Мэтт не отводил пристальных глаз, пока она не облизнула губы и не ответила наконец:

— Не знаю, удастся ли согласовать свободное время, когда ребята начнут работать.

Напряженное терпение не покидало хищного взгляда.

— Я не приглашаю всех.

Тем временем на сцене бурно развивалось действие, но эти двое ничего не замечали. Сайен не произносила ни слова, пристально глядя ему в глаза, но тонкие пальцы предательски вздрогнули в его ладони.

— Сайен, — сказал Мэтт, — чего ты так боишься?

Она молча покачала головой.

Губы его посуровели, но говорил он по-прежнему мягко.

— Просто скажи, что приедешь. Мы пойдем потанцевать, можем сходить в кино или в парк, а можем провести полдня в Институте искусств. И я уверен, что мои друзья, когда ты познакомишься с ними завтра вечером, так же понравятся тебе, как мне — твои.

Но за каждой из нарисованных им картин лежал настоящий вопрос, суть вопроса. Приедешь ли? Что она могла ответить? Что, конечно, хочет, но боится — это он знал и сам. Каждое «за» вызывало массу тревожных «против», а каждое «против» — опасное, безрассудное желание отбросить все сомнения.

— Я не знаю, — беспомощно пролепетала она. Ее растерянность была слишком очевидна. Он наклонился, касаясь губами нежной щеки.

— Спешить незачем, — ворковал он в самое ее ухо. — Времени более чем достаточно. Просто обещай подумать.

Вместо того чтобы принуждать к прямому ответу, он был внимателен и чуток, как всегда, когда играл роль друга; и так хотелось пойти ему навстречу.

— Х-хорошо.

Мэтт кивнул и переключил внимание на сцену. Прекрасно, думала Сайен. Окончательного слова фактически она не сказала, и можно колебаться сколько душе угодно. Рано или поздно он потребует настоящего ответа, но это еще впереди, в неясном пока, далеком будущем.

Между тем оказалось, что его приглашение ставит перед ней слишком много вопросов. Он не более чем пригласил ее в гости еще раз. То же самое он мог предложить любому из своих приятелей-мужчин.

Вот только одна загвоздка — она не мужчина. И Мэтт не собирается приглашать никого больше — только ее. Только они вдвоем будут предаваться обычным для двоих занятиям: танцы, рестораны, визиты к друзьям. И любовь?

Он и не просил этого — куда там. А в этом-то все и дело, единственная проблема, сучок в ее глазу — крошечная картинка двух тел, сплетающихся в страстном порыве.

Конечно, она может поставить условие, что жить будет в комнате для гостей. Но тогда не исключено, что он обидится и откажется от приглашения — как грубо! — или же невозмутимо согласится — как скучно! — или взглянет удивленно, будто и не представлял себе другого, — как стыдно! А может — почему бы и нет? — с изощренным и неприметным искусством возьмется переубеждать ее.

И эта мысль — о Боже! — снова вернула ее к сцене в кабинете.

Ладно. Она откажется при первой возможности. Это все решает, разве нет? Конец дилемме раз и навсегда, потому что он вряд ли повторит свое предложение.

Она возвратится домой с остальными в воскресенье, попрощавшись с Мэттом, сказав: «Спасибо, все было очень хорошо». Пойдет в аспирантуру, как и планировала, и все вернется к нормальному, спокойному, безмятежному существованию, которое она вела раньше. Конец неуверенности в себе, всем этим мелким стрессам, конец веселым перебранкам, конец дрожи возбуждения, конец наслаждению пробуждающейся женственности, конец головоломкам, конец Мэтью.

Навсегда.

Будь проклят этот мужчина вместе с его разудалым обыкновением залезать ей в самые печенки. Кто, если не он, виноват в том, что она места себе не находит? Сказал бы прямо, чего хочет, — ей не пришлось бы сейчас рваться на куски. Нет, что ли?

Все на самом деле очень просто: как она может сказать «да» или «нет», когда с его стороны слышит сплошные околичности? Она сидела не шевелясь, старательно распаляя себя, и стремительно вскочила, едва зажегся свет и публика принялась бешено хлопать и свистеть в знак одобрения.

Ни слова из второго действия она так и не услышала, а сколько удовольствия доставило первое!

Это тоже по его милости. Во время позднего ужина в итальянском ресторане злость уже просто распирала ее и выплескивалась брызгами едких замечаний сквозь улыбающиеся губы.

Остальные смеялись. Им казалось, что она шутит. Однако после первого внимательного и удивленного взгляда Мэтью, являвшийся основным объектом ее саркастических острот, тоже начал злиться, и вскоре они уже цапались, как пара йоркширских терьеров.

Это доставляло Сайен огромное удовольствие, равно как и его застывший железной полосой рот, по дороге к его дому.

Дневная жара наконец улеглась, и с озера подул ровный свежий ветер. Поначалу он приятно освежал лицо, но потом ее начала пробирать дрожь, и Мэтт, мрачно вышагивавший за спиной, стряхнул с плеч пиджак и подал ей.

Она отказалась.

Он прорычал напряженно и злобно:

— Возьми.

— Не хочу, — прошипела Сайен с болью и наслаждением.

— Я сказал, возьми! — Пиджак полетел ей в лицо и упал бы на загаженный тротуар, не подхвати она его инстинктивным движением. Надменно вскинув бровь, она накинула его на плечи и ускорила шаг, чтобы присоединиться к остальным.

Войдя в квартиру и шумно пожелав друг другу спокойной ночи, компания рассеялась по комнатам готовиться ко сну. Сайен, не поблагодарив, бросила пиджак Мэтта на спинку кушетки и заторопилась в спасительную тишину кабинета.

Но не успела. Мэтт нагнал ее в холле и властно схватил за предплечье.

От рывка она развернулась, оказавшись лицом к лицу с ним. Она судорожно искала в себе гневное возмущение от такой непозволительной вольности, но взамен в глазах влажно заблестела беспомощность отчаяния. Долгое мгновение Мэтью вглядывался, не дыша, потом его собственная ярость растворилась, и остался только очень усталый мужчина.

— Не получится, — ровно сказал Мэтью.

— Что не получится?

— Не получится у тебя разозлить меня настолько, чтобы отказаться от моего приглашения. — Он наклонил голову и прошептал в миллиметре от ее лица:

— Я хочу, чтобы ты приехала. В худшем случае хотя бы разберешься во всем для самой себя. Так что брось изображать из себя гадкую девочку, ладно?

И, отпустив ее, он зашагал обратно в гостиную. Она молча смотрела, как он, запрокинув голову, глубоко вздохнул, сдернул с шеи галстук и начал стаскивать рубашку.

Что-то похожее на сдавленный стон сорвалось с ее губ, когда он исчез из виду. Боже, о Боже! Как хочется побежать за ним, обхватить руками за талию и просить прощения! Каким наслаждением было бы прикоснуться к гладкой коже его обнаженной загорелой груди!

Вместо этого она по-кошачьи шмыгнула в кабинет, прижалась спиной к двери, а потом в отчаянии стукнула по ней кулаком. Ночь обещала быть длинной и бессонной.

Глава 8

Как ни странно, стоило ей, дождавшись очереди в ванную, помыться и почистить зубы, а затем, облачившись в длинную ночную сорочку, скользнуть между простынями на мягкий упругий надувной матрац, как тут же навалился глубокий тяжелый сон.

Из-за непривычной обстановки Сайен несколько раз в ночи всплывала к грани бодрствования, последний — ранним утром, когда лучи восходящего солнца осветили кабинет сквозь задернутые шторы.

Сайен поморгала и уставилась слепо на французскую репродукцию над головой, потом глаза снова закрылись, и ей привиделся весенний Париж.

Она брела по широкой набережной Сены, как вдруг начался дождь и легкие теплые капли упали на ее обращенное к небу лицо. Компания улыбчивых японских туристов предложила ей зонтик, но она потрясла головой. Ей нравился дождь, он успокаивал, ласкал разгоряченную кожу длинными чуткими пальцами и шептал: «Просыпайся, милая. Разве ты не хочешь проснуться?»

Она вздохнула, повернулась на бок и открыла глаза, очутившись на полу, куда съехала со своего матраца, зарывшись, как испуганный зверек, в простыни.

Опустившийся на колени Мэтт держал в ладонях ее лицо. Сонный взгляд доверчиво обежал его. Без рубашки, босой, одетый в одни лишь линялые джинсы, он излучал чистый запах мыла и мужское тепло. Влажные каштановые волосы были зачесаны назад, открывая свежевыбритое лицо.

— Просыпайся, милая, — шептал он, нежно проводя по ее мягким губам пальцем правой руки.

— Привет, — пробормотала Сайен, все еще не проснувшаяся, наполненная бессознательным счастьем. Радостно удивленные, забывшие о необходимости защитных барьеров чудные зеленые глаза улыбались ему навстречу.

Что-то дрогнуло в его лице, что-то похожее на восхищение, и со вздохом побежденного он нагнулся и поцеловал беззащитный рот. Естественным, как дыхание, было движение ее рук, поднявшихся, чтобы дать пальцам зарыться в прохладные влажные волосы и скользнуть к шее. Дрогнув, опустились ее отяжелевшие веки.

От этой ласки он встрепенулся в чувственном наслаждении, а губы легкими изучающими прикосновениями очерчивали контур ее рта. Блаженное тепло разлилось по ее распростершемуся телу. Руки скользнули с ее лица по нежному стеблю шеи ниже, лаская сквозь тонкий хлопок рубашки подавшийся навстречу ему торс.

Прикоснуться к ней значило познать пульсирующие чувствительные ямочки, изящество стана, упругость грудей, затвердевших в восхитительном жаре под его ладонями.

Она плыла в переплетающихся струях желания, устремляясь к неизведанным землям, и в этом плавании очертания его обнаженных плеч были и штурманом, и якорем. Изумленным цветком раскрылся ее рот, и он, задохнувшись от счастья, принял подарок, проникая в интимные глубины за неземным наслаждением, вжимая ее голову в мягкий ворс ковра.

Ее руки сплелись на мощных плечах, судорожно скользнули по спине и прогнули напряженной дугой его тело.

Он был воистину могуч, но столь податливой стала она сама, что, раздавленная, вжатая выглянувшими из выреза ночной рубашки ключицами в его грудь, испытала лишь еще большее наслаждение, да усилилась боль пустоты между ногами. Все быстрее метались его жесткие требовательные губы, превращая ее желание в жар, от которого увлажнились завитки на висках и дыхание прерывалось от неутоленной страсти.

Она застонала, потому что ощущение пустоты превращалось в агонию, и мгновенным страстным ответом тяжелое колено ворвалось меж ее ног, все его тело напряглось, стало агрессивным, сокрушающим грудь, бедра и невинную округлость таза.

Легкая ткань стала приводящим в ярость барьером. Не в силах более терпеть эту преграду, бессознательно, ибо невозможно ничто сознательное на вершине порыва к соединению, она рванулась под ним, и его руки до боли сжали грудь, и он откинул голову, с мучительным стоном оторвавшись от ее губ, и так жестоко было это лишение, что, как и в прошлый раз, ее лицо исказилось в хриплом протестующем всхлипе.

— Боже! — яростно выдохнул он, содрогнувшись от головы до пят. — Сайен, умоляю, помоги мне остановиться!

— Не хочу. — Слова вырвались почти независимо от нее, и она в отчаянии схватилась за голову.

— Я тоже, — со стоном прошептал он. — Но не здесь, не сейчас, когда дом полон людей.

Ее глаза распахнулись от внезапного возвращения в реальность, и она простонала:

— О нет…

— Милая, мне так жаль, — глухо отозвался Мэтт и погладил ее горестно исказившуюся щеку. — Я не хотел, чтобы так получилось.

Таким мучением было видеть, чувствовать и желать его так сильно, что глаза ее налились слезами, и она порывисто отвернулась, процедив:

— Уходи.

— Не могу, — хрипло произнес Мэтью. — Не могу, пока не увижу, что ты в порядке.

— Да, да, я в порядке, но, пожалуйста, уйди и дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя! — Голос Сайен оборвался на последних словах, и одно затянувшееся мгновение она читала его мысли так же ясно, как чувствовала биение его сердца у своей груди: невыразимое, почти неуправляемое желание сделать ее счастливой, и она знала, что не сможет отказать ему в этом, как не сможет отказать ему сейчас ни в чем.

Потом он оторвался от нее и в протестующе звенящей тишине напряженно проговорил:

— Я буду на кухне.

Иди. Иди. Она обхватила руками грудь, съежившись под простынями, и лежала так, пока не закрылась дверь. Потом она длинно, по-звериному, простонала и задрожала как в лихорадке.

Незнакомая с такой неуправляемой страстью, Сайен не понимала, что теперь делать с собой; все ее знания о сексе были почерпнуты из учебников. Она знала все о последствиях сексуального неудовлетворения, но никогда не испытывала их сама; ее тело было непочатым сосудом.

Она вовсе не считала себя недотрогой. Целовалась и позволяла кое-какие ласки, но это всегда оказывалось таким поверхностным удовольствием, не затрагивающим ни ума, ни сердца, что и речи быть не могло о безрассудной потере контроля над собой. Соответственно, ей до смешного просто было не дать затащить себя в постель, и она постепенно пришла к выводу, что дождется мужа, чтобы подарить ему невинность. По трезвом размышлении это выглядело как часть приданого, особо ценная в современном мире, где случайные связи несут определенную опасность.

Но Мэтью пробудил в ней что-то атавистическое. Должно быть, они оба, сами того не зная, попали в сердцевину инстинктов, скрытых даже друг от друга.

О, этот Мэтт! Доводит ее до безумия, до ярости, провоцирует ее, преследует, вертит ею как хочет. Всклокоченная голова беспокойно металась на подушке. Она устала убегать, отказывать, устала от страха и увещеваний. Сколько можно толкать ее за грань, не доводя до кульминации! И что ей делать со всем этим? В поисках разрешения проблемы надо добраться до сути — плевать на последствия! — и осадить его.

Сайен медленно улыбнулась, сияя зелеными глазами, и впервые после знакомства с Мэтью ощутила душевное спокойствие.

Чуть погодя она встрепенулась и занялась прозаическими делами: заправила постель, отыскала в своем багаже полотняную сумочку с зубной щеткой и пастой. Ванная оказалась пустой, и она вошла, заперлась и несколько минут постояла под струями холодного душа. Это успокоило пылающее тело и освежило голову; вымывшись с мылом и шампунем, она вернулась в кабинет, чтобы натянуть черную блузку и просторные голубые шорты.

Вспомнив наконец, зачем Мэтт приходил будить ее, она пошла искать его на кухню. Оттуда доносился аромат свежесваренного кофе.

Мэтт успел облачиться в белую футболку и теперь резал дольками грейпфрут. Она появилась на пороге молча, но его голова немедленно повернулась в ее сторону.

Лицо Мэтта было очень серьезным, карие глаза затуманились. Взгляд пробежался по ее бледному точеному лицу, отметил неподвижность черт, и Мэтт сказал, вздохнув:

— Сайен, мне очень жаль. Горечь интонации резанула ее, и она ответила жалящим выпадом:

— О-о, такое скорое раскаяние? Это не предвещает визитов в будущем, я правильно поняла?

Отшатнувшись, Мэтью посмотрел на нее сузившимися глазами.

— Ты в порядке?

Она кисло улыбнулась и вошла в кухню.

— Не буду скрывать, что чувствую себя несколько неуютно.

Положив нож на стол, он шагнул к ней, но тут же замер, когда она инстинктивно отпрянула.

— Ты же знаешь, — произнес он странным голосом, — что я ни за что не хотел бы причинить тебе боль.

— Что случилось, Мэтью? — Девушка издевательски склонила голову набок. — Боишься, что я сломаюсь? Собираешься вести себя со мной как с ребенком? А тебе не кажется, что теперь это уже не ко времени?

Мэтт резко отвернулся, подрагивая ноздрями, и хрипло признал:

— Ты права, я это заслужил. В глазах Сайен играло возбуждение. Ну-ка, добавим еще.

— Вот это смирение! — протянула она, и Мэтт ухватился обеими руками за край стола. — Становится смешно. Если хочешь, ложись на пол — я могу пнуть разок.

— Отец Небесный, — прорычал он, нагнув голову, будто придавленный невыносимой тяжестью. Костяшки пальцев побелели. — Может, просто подставить тебе шею — вцепишься, и дело с концом?

Она подошла на шаг ближе, чувствуя, как дыхание опасности шевелит волоски на затылке. Интересно, на сколько его хватит?

— Я не против, — оскорбительным тоном произнесла она, с огромным удовлетворением глядя на побелевшую челюсть и виноватые глаза. — Раз уж ты переживаешь это настолько тяжело.

Едва уловимое изменение наклона головы подсказало, что он намерен огрызнуться, как загнанный в угол зверь.

— Придержите язык, леди, — тихо прорычал он. — Вы были добровольной участницей этой сцены. Брови Сайен поднялись.

— Хочешь сказать, что был в состоянии делать наблюдения?

Мэтт снова уронил голову и оскалился. В эту минуту он был похож на пьяного.

— Какого черта ты от меня хочешь? Вот он, край. Пора толкать. Она метнулась вперед и шлепнула ладонью по столу рядом с его рукой.

— Давно ждала, когда ты задашь этот вопрос.

— Прекрати, — прошептал он хрипло.

— Я хочу драться. — Сайен вплотную приблизила лицо; в конце концов, у нее был хороший учитель. Ему некуда было деваться от сверкающих глаз, высоких, полыхающих румянцем скул, наклона изящной шеи, равно издевательского и зовущего. Она плотоядно улыбнулась и провоцирующе изрекла:

— Я хочу жесткой, возбуждающей драки…

Мэтт дернулся, задохнувшись, и вдруг они оказались вместе, сдавливая друг друга в объятиях. Сайен закинула голову и ухмыльнулась. Он с силой встряхнул ее, сверкая глазами, и она потянулась прикрыть рукой карие светила, но ладонь соскользнула к потемневшей щеке; и тут его алчный рот впился в ее губы. Сайен почувствовала его язык, втянула его, трясущиеся руки раздавили ее грудь, и она прильнула к нему в неистовом экстазе.

Потом они услышали, как открылась и закрылась дверь, из ванной донесся отдаленный звук падающей воды.

Они отскочили друг от друга как ошпаренные, мгновенно оказавшись в разных концах кухни. Сайен не сводила глаз с его спины. Он схватился за голову и прошипел:

— Неужели я говорил, что люблю твоих друзей? Да я их ненавижу!

Из холла послышался сонный голос Джейн:

— Не представляю, который сейчас час. Кто-нибудь уже проснулся? Я улавливаю запах кофе.

К тому времени, когда Джейн появилась на пороге, Мэтт уже снова занимался грейпфрутом, а Сайен доставала маргарин, ветчину и коробку яиц из холодильника. Вполне прозаическая домашняя сцена, вот только маргарин выскользнул из ее пальцев и Мэтт, вместо того чтобы разрезать следующий грейпфрут, все кромсал и кромсал одну дольку.

— Доброе утро, соня, — не глядя, обратился он к Джейн. Сайен отметила, что его голос звучал почти нормально.

Джейн мигнула по-совиному и звучно зевнула.

— Господи, вы оба выглядите совершенно проснувшимися. Давно бодрствуете?

— Всегда, — пробормотал Мэтт. Покачиваясь, с полными руками провизии, Сайен добрела до плиты.

— Недавно, — ответила она подруге. — Я только из душа. Будешь яйцо?

— Ммм, пожалуй. Только сначала приму дуги, если нагреватель Мэтта выдержит двойную нагрузку.

Он прорычал: «Выдержит», и Сайен захохотала как бешеная, за что получила от него красноречивый взгляд.

— Я принесу тебе туда чашку кофе, а потом приготовлю завтрак, — предложила она, вытирая руки и доставая чашку из шкафа.

— Ну разве моя подружка не чудо? — нежно проворковала Джейн, обращаясь к Мэтту. — Я ее просто обожаю.

Нож со звоном полетел в мойку.

— Нет слов.

Сайен с треском захлопнула дверцы шкафа, и на этот раз рассмеялся он. Смешно сморщив носик, Джейн покинула шумную пару.

Вскоре, привлеченные ароматами шипящего на гриле бекона и жарящейся глазуньи, на кухню выползли Стивен и Джошуа, и ближайшие полчаса Сайен хлопотала, стряпая на всех, пока Джейн не отобрала сковороду и не заставила ее саму поесть.

Джейн и Сайен решили с утра пройтись по магазинам, и, поскольку никто из мужчин не горел желанием присоединиться, на улице компания разделилась, договорившись встретиться перед обедом. Сайен проводила глазами Мэтта, удалявшегося вместе с Джошуа и Стивеном.

На залитой солнцем улице он выглядел раскованным и непринужденным. Вот Джошуа обратился к нему с чем-то, и он пожал плечами. Прежде чем скрыться за углом, он обернулся и посмотрел на девушек, прикрыв рукой глаза.

Сайен быстро повернулась к Джейн, ждущей ответа на какой-то вопрос.

— По-моему, здорово, — сказала она, понятия не имея, с чем соглашается.

— Тогда — Маршалл-Филдз, — удовлетворенно заключила блондинка. — Все-таки у них такой большой универмаг, что можно найти все под одной крышей, а в нашем распоряжении всего пара часов до встречи.

Они заметили свободное такси и помахали. Машина с готовностью подъехала, пересекая ряды, к большому неудовольствию других водителей, и увезла их. В универмаге они прочесали отделы спортивной одежды, белья, косметики и бижутерии.

Сайен, как привидение, тащилась за Джейн, останавливаясь, когда останавливалась та. После того как она несколько минут простояла, вперившись в вешалку с платьями, Джейн заметила ее рассеянность.

— Надеюсь, ты не собираешься в самом деле покупать это?

От заданного на ухо вопроса Сайен очнулась и огляделась. Она стояла у отдела для беременных, уставившись на бесформенные платья свободного покроя.

— Нет, конечно! — в негодовании воскликнула она и метнулась прочь. — Просто задумалась.

— Задумалась… — многозначительно повторила Джейн. — Тогда ладно. А то мне показалось, что ты влюбилась.

— В кого? — Сайен изобразила комический ужас, на что Джейн только приподняла брови, и она, чтобы скрыть смущение, подалась к витрине с шарфами и принялась пропускать меж пальцев легкую мерцающую ткань. Затянувшееся молчание получалось слишком красноречивым. Наконец Сайен воинственно спросила:

— А что, если действительно влюбилась?

— В платья для беременных? — переспросила изумленная Джейн. Сайен длинно, со всхлипом вздохнула, и блондинка смягчила тон:

— Ласточка, я больше не буду.

Сайен вздернула подбородок.

— Пустяки. Во всяком случае — нет. Я имею в виду, не влюбилась.

— Ну конечно, конечно, — успокоила Джейн. А она все гладила и гладила шарф.

— В конце концов, я знаю его всего неделю.

— Время совершенно недостаточное, чтобы всерьез влюбиться, — согласилась подруга. — Правда, он спас тебе жизнь.

В негодовании и замешательстве Сайен воскликнула:

— Это еще здесь при чем?

— Ну, — не сразу решилась блондинка, — можно же увлечься спасителем, или что-то в этом роде.

— Мне кажется, то, что сделал тогда Мэтт, многое говорит о человеке! — выпалила Сайен, сверкая глазами. — Он действовал смело и самоотверженно, ставя безопасность мальчика и мою превыше собственной! Он действовал благородно, тактично, внимательно и… и… О Боже мой!

— Да, моя хорошая?

Сайен прижала шарф к лицу и спряталась в нем. Вешалка звякнула, что привлекло внимание продавца, немедленно поспешившего к ней.

— Я люблю его, да? — прошептала Сайен.

— Да, моя милая, — мягко проговорила Джейн.

— Звучит так просто, — сказала она в шарф.

— Достаточно просто, но даже простые вещи не всегда даются легко.

Сайен подняла голову, и Джейн отцепила ее пальцы от шарфа, чтобы вернуть его озадаченному продавцу. Тот хмуро взглянул на Сайен, рассеянно улыбнувшуюся в ответ.

Джейн вывела ее на улицу. Время близилось к часу, и они отправились в модный ресторанчик с высокими французскими окнами, выходящими на просторный участок тротуара, на континентальный манер уставленный столиками. Там их уже ждали мужчины, потягивая прохладительные напитки.

Сайен чувствовала на себе многозначительный и невеселый взгляд Мэтта, но, полная сомнений, не могла заставить себя посмотреть в его сторону. Она выбрала место подальше, чтобы ненароком не коснуться его небрежно вытянутых ног.

До самого заката она избегала прямого общения с ним, тяготея к непринужденному обществу остальных, пока компания бродила по зоопарку, обходя разнообразные вольеры. Она понимала, что ведет себя странно после того, что было утром, но ничего не могла поделать. Теперь она понимала, как себя чувствует животное, застывшее ночью на автостраде в свете приближающихся фар, не знающее, куда бежать, и безвольно ожидающее неминуемого столкновения.

А он и не преследовал. На вид он наслаждался жизнью; жаркое солнце высвечивало золотом его каштановые волосы, глаза оживленно блестели на красивом загорелом лице. Они с Джейн затеяли легкий флирт, и Сайен в первый и единственный раз в жизни позавидовала вниманию, уделяемому подруге.

К шести они вернулись домой, чтобы подготовиться к вечеру. Гости должны были собраться к восьми, и все занялись приготовлением угощения, прежде чем идти переодеваться. Еды было заготовлено вдоволь: сыр, крекеры, холодная курятина, говядина и паштеты; чипсы, ветчина и брокколи, подготовленные для микроволновой печи, и еще пикули и оливки. Оставалось только расставить все на обеденном столе в конце большой гостиной и сдвинуть кушетку и стулья, освобождая место для танцев.

Сайен переоделась в бледно-лимонную блузку без рукавов и такую же легкую юбку чуть ниже колен, грациозно обвивающую ее длинные ноги. В этом наряде — с широким красным ремнем и крупной красной бижутерией, великолепно оттеняющей белизну кожи, с рассыпавшимися по плечам блестящими черными волосами — она выглядела тоненькой, колоритной и очень женственной.

Лицо не выдавало ни смятения, ни внутренней дрожи отвращения, когда Джошуа включил отличный стереопроигрыватель и оттуда понеслась энергичная, громкая музыка. На посторонний взгляд Сайен прекрасно проводила время, и, когда собрались гости и квартира оказалась битком набитой людьми, она с удивлением обнаружила, что уже не играет роль, а действительно получает удовольствие от вечера.

Ей на самом деле понравился широкий и разнообразный круг знакомых Мэтта. Положение, возраст и стиль жизни собравшихся были очень разными; единственное, что их объединяло, — это высокое мнение о хозяине и огромная популярность, которой он пользовался среди гостей обоих полов.

На вечеринку были приглашены все его друзья-мужчины. Сайен забавлялась, наблюдая за разгоревшимися глазами Джейн — ни дать ни взять девчонка, которой дали полную свободу в кондитерской лавке, — и Стивеном, неотступно следовавшим за ней с воинственно выпяченной челюстью. К своему изумлению, Сайен обнаружила, что пользуется большим спросом как партнерша для танцев, и едва успела со смехом принять очередное приглашение довольно привлекательного коллеги Мэтта, как сам он навис над ее плечом, бросив:

— Отвали, Рик, Сайен танцует со мной. Она иронически приподняла бровь, а приятель воспринял вмешательство философски:

— Можно было предвидеть, что ты положишь глаз на самую красивую женщину. Мэтт положил руку на плечи Сайен.

— Точно, но, если поторопишься, успеешь захватить блондинку вон там, в углу. Это лучшая подруга Сайен, так что не забывай о манерах, понял?

— Слушаюсь, папа Мэтт, — ухмыльнулся Рик, обнаружив говорящую что-то Стивену Джейн. Глаза при этом довольно блеснули. — Разве когда-нибудь бывали претензии к моим манерам?

— Не уверена, что ты оказываешь Джейн хорошую услугу, — заметила Сайен, наблюдая, как Рик протискивается сквозь толпу к ее подруге.

— Рик хороший парень. Казанова немножко, но забавен для разнообразия и не чурается интеллигентных женщин. А Стивену, между прочим, не помешает немного здоровой конкуренции.

Они стали свидетелями знакомства. Рик добрался до пары и сказал что-то, заставившее Стивена нахмуриться, но Джейн подняла влажный взгляд, а от ее ответа лицо Рика засветилось от удивления и удовольствия.

Рука Мэтта напряглась на плечах Сайен, и он тихо спросил:

— Так мы будем танцевать?

— Я еще не слышала приглашения, — холодно ответила она, все еще сердясь: надо же, возомнил, будто она только его и ждет.

Но если честно, так оно и было.

Он повернулся к ней лицом и ее руки почувствовали тепло его пожатия, от которого трепет пробежал по позвоночнику. Глаза были внимательны и печальны, когда он тихо проговорил:

— Просто после того, как ты избегала меня весь день, я боялся услышать «нет».

Сайен нахмурилась и сказала куда-то ему в грудь:

— Не будь смешон. Вовсе я тебя не избегала.

— Значит, ты не откажешь мне в танце, правда? — Он разжал пальцы, и руки медленно, чувственно скользнули к талии и притянули ее.

Будто и не было этого длинного дня. В мгновение ока она вернулась в эротическое безумие утра, и ее тонкое тело прильнуло к его мощному телу, как слабая тростинка перед бурей. Сотрясаемая дрожью, от которой рассыпалось в пыль хрупкое самообладание, она должна была ухватиться за его талию.

Мэтт издал какой-то нечленораздельный звук, и голова его опустилась к ее макушке, а руки сжались так, что казалось, переломится позвоночник. Потом он рывком, от которого перехватило дыхание, выдернул ее из переполненной комнаты в холл.

Сайен готова была расплакаться, так же не понимая причину этих зреющих слез, как не могла осознать, куда ее влекут. Ноги машинально подчинялись его быстрым шагам; его руки стальным кольцом обхватывали талию, а лицо, когда она подняла глаза, застыло.

В кабинете было пусто и темно. Мэтью не закрыл за собой дверь и не включил свет, а просто сел на кушетку, ухватившись за край, и вперил в нее беспомощный голодный взгляд.

Она стояла там, где он оставил ее, и свет, падающий из холла сквозь полуприкрытую дверь, окружал ее голову золотисто-медным ореолом. Перепуганная, сжав на груди руки, она глядела на него с восхищением и враждебностью.

— Сайен, — произнес он, и имя прозвучало сладким пением сирен. И снова:

— Сайен.

Она сделала неуверенный шаг, и руки его сжались так, что даже в темноте стал виден серебристый рельеф жил на его запястьях.

— Скажи, — прошептала она, дрожа от желания. — Ради Бога, скажи.

Слова с ощутимым усилием раздвигали его непослушные губы.

— Я пытаюсь, Господи, я так стараюсь быть терпеливым, но это безумно сложно, когда от желания темнеет в глазах.

Откровенность признания наэлектризовала все ее тело, как будто он физически прикоснулся к ней. Она впилась зубами в ладонь.

— Я хочу тебя, — медленно произнес Мэтт, не отрывая от нее горящих глаз. — Хочу войти в тебя. Ты сводишь меня с ума, и я хочу, чтобы ты тоже потеряла рассудок, хочу услышать крик твоего безумия. Одна твоя улыбка сладостной пыткой лишает меня сил. Кожа твоя мягче шелка, аромат волос пьянит голову, как вино, а чистый цвет твоих глаз поутру подобен морю, поглотившему все мои чувства.

Напряженная поза незаметно сменилась ленивой грацией раскинувшегося тела. Сайен взглянула на него огромными глазами из-под руки и простонала:

— Ты даже солнце мог бы остановить своими словами…

— Я хочу увидеть твое лицо, искаженное наслаждением страсти, — продолжал искушать ее Мэтт. — Подойди, Сайен. Поцелуй меня нежными, сладкими губами. Прикоснись ко мне, погладь, сделай со мной что хочешь. Подойди и насладись. С самого утра я смертельно хочу этого.

— Но если я послушаю тебя, что с нами будет? — прошептала она, опустошенная соблазном.

— Милая, разве я знаю? Я не пророк. Будет то, что будет. — Он наклонил голову и хрипло добавил:

— Твой поцелуй подскажет, станем ли мы врагами или любовниками.

Сайен не могла больше противиться ему, да и совладать с собой не была в состоянии. Еще шаг вперед и еще. Он раздвинул ноги, впуская ее между колен, голова его откинулась, и обнаженная страсть в его глазах была тем последним, что она видела, склоняясь к нему, и сладость покорности была прекрасней всего, что он обещал раньше, новая, еще незнакомая, но уже пьянящая чувственной памятью.

— Что, если мы просто останемся хорошими друзьями? — пролепетала она, влив разгоряченное тело в устье его бедер.

— Да, — бормотал он, приближая лицо, — что бы ни случилось.

Ее губы коснулись его рта легкой, как лепесток, лаской, и блаженная агония сдерживаемой им страсти вырвалась наружу учащенным дыханием. Ее руки, устроившиеся на широкой груди, вздрагивали от ударов сердца, а когда тонкие пальцы добрались до мощной шеи, удары эти превратились в бешеную дробь.

Потом она подняла голову, и, вздрогнув, он взмолился:

— Нет, не…

— Что? — протянула Сайен, уплывая в медленном танце чувства.

— Не уходи, — простонал он и, притянув ее голову, впился в губы.

Треск фейерверка застал их тела сплетенными в нарастающем восторге, струящемся изо рта в рот, из сердца — в сердце; тонкие руки обвивали шею, а несокрушимая сталь его объятий сжимала ее тело.

Потом его пальцы зарылись в черноту струящихся волос, и горячие дрожащие губы, прервав поцелуй, пробежали по щеке к тонкому жертвеннику шеи. Она впилась ногтями в его спину, и ответный хриплый стон растопил ее как воск.

Оба они были настолько поглощены друг другом, что не услышали ни легких быстрых шагов, ни зова Джошуа: «Мэтт? Сайен?»

В кабинете зажегся свет, вдребезги разбив серебристый полумрак.

Голова Мэтта дернулась назад. Сайен удивленно рванулась и выскользнула бы из его объятий, не держи он так крепко. Прижатая к нему, она могла видеть только мерцающие озера его глаз, глядящих поверх нее на младшего брата. То, что Мэтт увидел в мертвой тишине за ее спиной, сделало его лицо жестким. Он холодно сказал Джошуа:

— Я выйду через минуту.

Ответа не последовало, но хлопнувшая дверь сказала достаточно, и Мэтт нахмурился. Зеленые глаза девушки тревожно затуманились на расстроенном лице. Она прошептала:

— Боже, я не подумала. Мне надо поговорить с ним…

— Нет, — быстро вздохнув, сказал Мэтт. — Я сам поговорю. Ты в порядке?

— Сегодня ты уже второй раз это спрашиваешь, — пробормотала она, и его объятия сжались.

— Думаю, и в первый раз было не сладко, но если сейчас ты чувствуешь то же, что я, то теперь мы оба знаем, что значит быть рассеченным надвое. — (Она молча и серьезно глядела на него.) — Но это не изменит ни тебя, ни меня. А если думаешь, что изменит, я останусь здесь и буду целовать тебя, пока все не вернется.

— И кто же мы теперь? — спросила она, лукаво улыбнувшись. — Враги, любовники или просто хорошие друзья?

Мэтт изумленно взглянул на нее.

— Не возвращайся в Саут-Бенд завтра. Останься со мной.

Ее глаза метнулись к распахнутому вороту белой рубашки, и она пролепетала:

— О Мэтью, я… я не знаю.

— Но почему же нет? — спросил он, и жесткие руки до синяков сжали ее запястья. — Ты же не собираешься работать летом. Почему ты не можешь остаться?

— На сколько?

Он нетерпеливо пожал плечами, но в черноте, залившей карие глаза, мелькнула тень сокровенной мысли.

— На несколько дней, на неделю, на месяц. Кто знает, может, ты останешься на все лето и тебе не захочется уезжать.

У нее жалобно скривилось лицо.

— Но у меня же все в Саут-Бенде — друзья, одежда, университет, планы. Мэтт был безжалостен.

— Я знаю только то, что если ты уедешь, то посвятишь все свободное время изобретению причин, чтобы не возвращаться, и возведению своих барьеров, а Чикаго слишком далеко, чтобы я мог каждый уикенд являться с уговорами.

— Но, — возразила Сайен, крутя верхнюю пуговицу на его рубашке, — возможно, нам обоим нужно время, чтобы подумать.

— Об этом я и говорил, — сухо ответил Мэтт. — Вот он — первый барьер, а ты еще не покинула моих объятий. Нам больше не нужно ничего обдумывать в одиночестве, нам необходимо быть вместе, чтобы узнать друг друга, чтобы выяснить, что нам нравится друг в друге и что мы не принимаем, чтобы заниматься любовью теплыми вечерами и в прохладной темноте перед рассветом.

Подцепив ногтем, она расстегнула пуговицу и при виде поросшей волосками груди вспомнила свое возбуждение и тяжесть этого великолепного тела, пригвоздившего ее утром к полу. Почему она колеблется? Ей же нужен Мэтт! Она беспомощно уткнулась в него лбом.

— Пожалуйста, дай мне срок до утра. Не сейчас…

Он выдохнул в ее волосы и отпустил руки.

— Ладно. Скажешь завтра. А пока я, пожалуй, поищу Джошуа и переговорю с ним. Пойдешь со мной?

Покачав головой, она полувнятно произнесла:

— Я выйду через несколько минут. Мэтт поцеловал ее в лоб и встал.

— Хорошо. Только не отговаривай себя ни от чего хорошего для нас обоих.

Но что же потом, Мэтт? — молча спросила она, когда за ним закрылась дверь. Нет, не завтра, не послезавтра, даже не через неделю. Что будет через год? Кто знает, что будет хорошо для нас обоих тогда?

Глава 9

Когда Сайен наконец нашла в себе силы выйти из кабинета, обнаружилось отсутствие обоих братьев. Она успела причесаться и поправить косметику, так что о происшедшем ранее свидетельствовали только чересчур яркий блеск глаз да горячечный румянец на высоких скулах.

На первый взгляд вечеринка была еще в самом разгаре, но, судя по тарелкам, сваленным в мойке, и стаканам, загромоздившим стол, а также по тому, что большинство гостей сидели в гостиной и разговаривали, вместо того чтобы танцевать, она могла закончиться очень скоро.

Сайен глянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже далеко за полночь. Подошла Джейн и зашептала на ухо:

— Боже мой, подружка, где ты была? Фейерверк пропустила. Только что ворвался Джошуа, мрачный как туча, а за ним явился Мэтт и утащил Джошуа в спальню. Они все еще там, и тишина становится тревожной. Тебе не кажется?

Прижав руку к пылающей щеке, Сайен закрыла глаза и призналась:

— Я не все пропустила. Джошуа застал нас с Мэттом в кабинете.

Джейн распахнула глаза.

— Что вы там делали?

— Ну, погоду, во всяком случае, не обсуждали, — нервно фыркнула она и тут же пожалела. — Прости. Мне вовсе не смешно. Я просто психую.

— Не мудрено. — Подруга сочувственно вглядывалась в ее лицо. — Не терзайся, Сайен. Ни в чем ты не виновата. Ты же ничего не обещала Джошуа. Все ваши серьезные отношения он просто придумал, так что постарайся успокоиться. Мэтт с ним разберется, увидишь.

— Надеюсь, — кивнула Сайен, но из глаз не уходило затравленное выражение. Джейн порывисто обняла ее и увела в относительную уединенность кухни, где Сайен тут же привалилась к столу.

— Рассказывай, — мягко приказала Джейн. Сайен слепо уставилась вниз, на туфли.

— Мэтт попросил меня не уезжать завтра с вами.

— И все?

— Все? — трагическим эхом повторила она, подняв глаза и скрестив их с сочувствующим взглядом подруги. — Джейн, одна мысль об этом приводит меня в ужас! Я люблю его до боли, но понятия не имею, что у него на душе и как долго все это продлится.

— Ну так тебе непременно надо остаться, — просто сказала Джейн, взяв ее руки в свои. — И люби его, сколько сможешь.

Сайен покачала головой. Глаза наполнились соленой влагой, и по мраморным щекам пролегли бриллиантовые дорожки. Как выразить этот кризис неуверенности? Всего за неделю она ушла так далеко от того, что являлось краеугольным камнем ее убеждений, и, чтобы получить то, чего хочет сейчас, ей нужно поступить вопреки всему, во что верила прежде. Она не игрок, как отец. Она просто молодая женщина, слишком перепуганная открытием, что все ее планы на будущее оказались замками на песке.

— Неужели ты не понимаешь? — почти умоляла она. — Все случилось так быстро! Я не знаю даже, что он чувствует ко мне кроме физического влечения. Может, у кого-то и хватило бы силы так рискнуть, но я не уверена, смогу ли.

— Тогда поезжай домой, — сказала Джейн и сжала ее холодные руки. Потом добавила со спокойной, безжалостной мудростью:

— Но будь готова к тому, что ты потеряешь Мэтта. Потому что когда-нибудь он найдет женщину, которая сможет, потому что поймет, сколько смелости понадобилось ему, чтобы открыть ей свое сердце и свою жизнь.

Все чувства восстали в Сайен при мысли о Мэтте, живущем с другой женщиной, любящем другую, и она отпрянула, как от удара. Сквозь звон в ушах она услышала вопрос подруги:

— Хоть это подсказывает тебе ответ? Бескровными губами она прошептала:

— Да, думаю — да. Я останусь, если он все еще хочет этого.

— Ах, Сайен! — Джейн крепко обняла ее. — Я не желаю тебе найти лучшего человека, но я тебя теряю!

Сайен уронила голову на плечо подруги и воскликнула:

— Что ты! Я вернусь через несколько дней.

— А может, и не вернешься, — сказала Джейн, отступив и вытирая глаза. — И так оно и будет.

Стоило представить, как она прощается с друзьями, остается наедине с Мэттом и будущее становится их общим, только их будущим, как кровь прилила к сердцу. Восторг и ужас переполнили ее. Сумеют ли они вдвоем заполнить пустоту светом и смехом? Или все ее новые чувства будут раздавлены этой тяжестью? Не обнаружит ли она, когда пройдет первый жаркий порыв, что просто поддалась иллюзорным чарам влюбленности? А он — что почувствует он? Пожалеет о своем приглашении, когда пролетят несколько дней, или тоже полюбит ее?

И тут она поняла, что поступает правильно, потому что все эти вопросы целиком завладели сознанием и не будет ей ни отдыха, ни мира, ни надежды, пока не придут ответы на них.

Появление братьев из спальни Мэтта не внесло никакой ясности, ибо Мэтт занялся проводами гостей, а Джошуа, молчаливый и подавленный, старательно избегал ее взгляда.

Она изо всех сил старалась быть терпеливой, но тревога росла, потому что губы Мэтта сжались в белую полосу, а в холодных глазах, когда они бегло встретились с ней, можно было разглядеть сдерживаемую ярость, тем более опасную, чем глубже она была спрятана.

Призрак враждебного незнакомца, обрушившегося на нее неделю назад, всплыл в памяти. Внутренне содрогнувшись, она загнала жуткого духа в прошлое, которому он принадлежал, потому что оба они уже не имели почти ничего общего с участниками той сцены. Она рассталась с чьей-то уродливой карикатурой на ее собственную личность, служившей прежде защитным плащом, а Мэтт превратился в человека из плоти и крови, полного не только сил, но и слабостей, носящего глубоко в себе ядро глубинной мудрости, делавшее его таким непохожим на всех.

Чтобы убить время, она пошла в ванную умыться и почистить зубы, отдаляя, насколько возможно, необходимость встретиться с Мэттом и узнать, что прорезало глубокие морщины в углах его рта. Ей хотелось обнять его, погладить каштановые волосы и сказать, что она останется до тех пор, пока оба они не перестанут желать этого.

Завязав на талии шаль из тонкого хлопка, Сайен прошла через спальню, пожелала Джейн спокойной ночи и направилась в кабинет.

Свет был включен. На высоком табурете у чертежного стола спиной к двери сидел Мэтт. Волосы его были взъерошены, будто он не раз проходился по ним пятерней, и ей до боли захотелось откинуть их со лба.

Входя, она невольно улыбнулась:

— Привет. А я как раз искала тебя. Он чуть повернул голову.

— Забавно, — ровным голосом отозвался он. — Я тоже искал тебя здесь, но не удивился бы, выяснив, что у тебя другие планы на ночь.

Отрывистый голос и край жесткого, напрягшегося подбородка остановили Сайен. Почему он не оборачивается? Одна улыбка, и она бы бросилась к нему на шею, но сейчас она не знала, как поступить.

— Не понимаю, — сказала она спокойно.

— Ты всегда исчезаешь. — В голосе Мэтью звучал сарказм. — С самого начала. Даже в ту, первую встречу, когда я обрушился на тебя, ты убежала.

Она нахмурила брови.

— Но сейчас я никуда не убегаю — ты чего-то не понял. Я сказала Джейн, что не поеду с ними в Саут-Бенд.

— Ты намерена убедить меня, что хочешь остаться? — хрипло поинтересовался Мэтт. — Это уж перебор, даже для тебя.

Девушка не понимала, что происходит, но сердце забилось в неприятном предчувствии, и она облизнула пересохшие губы.

— Мэтт, посмотри на меня.

Он развернулся, отшвырнув табурет, и глубинная ярость на его лице была настолько ужаснее, чем то, что в страхе рисовало ее воображение, что она попятилась и приложила ладонь к шее, где неистово билась жилка.

Оскалившись, Мэтт спросил:

— А на какое время ты запланировала сообщить мне о вашей с Джошуа помолвке — рано утром, перед отъездом? Или приберегла новость для постельной беседы? Лживая дрянь!

Под тяжестью этих обвинений ее мир содрогнулся до основания, и она еле удержалась на ногах. Как могла она забыть об этом дурацком розыгрыше, состряпанном ею с Джошуа? Она прошептала, задыхаясь:

— Он сказал тебе?

Его глаза расширились, и на мгновение открылось лицо человека, охваченного глубокой скорбью, но уже в следующее мгновение это лицо стало острее и тверже бритвы.

— Значит, правда. Поначалу я сомневался. Джошуа, когда растеряется, может сотворить какую-нибудь мальчишескую гадость, а я уж очень не ожидал от тебя такого. Не могла ты оказаться той самой холодно-расчетливой особой, которую вообразил себе Джошуа. Ты казалась такой слабой и невинной, несмотря на видимость самообладания, что я совершенно изменил свое первоначальное мнение. Я даже не обратил внимания, когда ты предупреждала, что в конце концов доберешься до меня. Что ж, поздравляю, милочка! Я заглотнул твою наживку вместе с крючком и леской по самое грузило. Надеюсь, что удовлетворение от этой рыбалки будет согревать твою постель по ночам, потому что, клянусь Богом, ни одного уважающего себя мужчины рядом с тобой там не окажется! И я прежде увижу тебя в аду, чем позволю еще глубже запустить клыки в моего брата!

Сначала была только невыносимая боль и осознание того, насколько он взбешен, но безжалостная, несправедливая жестокость его слов оставляла на коже невидимые рубцы, и в конце концов ее собственная кровь закипела. Она закричала, сжав кулаки:

— Я не хочу его, тупица! Я никогда не хотела его!

— Ничего хуже ты не могла сообщить о себе! — отрубил он, шагнув, чтобы схватить ее плечи в такие железные тиски, что все ее тело изогнулось. — Как ты смеешь превращать людей в пешек? Как ты смеешь играть их сердцами?

Ослепшая от боли, залившей волной сердце, она подняла руку, чтобы ударить, но остановилась под его твердым взглядом.

— Нет, — сказала она холодно, уронив руку. — Я не доставлю тебе удовольствие от столь праведного гнева! Я скажу правду, а ты можешь верить, можешь не верить — как захочешь, хотя, видит Бог, твоя железная предубежденность, скорее всего, не допустит, чтобы ты поверил! Да, Джошуа и я собирались объявить, будто мы обручены, — только для того, чтобы преподать тебе урок не вмешиваться в дела, которые тебя не касаются!

Он горько улыбнулся.

— И когда же вы состряпали эту милую шуточку?

— На следующий день после того, как ты ворвался в мою жизнь и бросил мне в лицо обвинения, которые я не сказала бы своему злейшему врагу, не говоря уже о совершенно незнакомом человеке! — выпалила она ему в лицо, а потом продолжала, негодуя на собственную глупость:

— Потом я забыла об этом — как тебе это понравится? Начисто забыла, потому что возомнила, будто узнала тебя, и решила, что ты вовсе не тот человек, который причинил мне боль своими оскорблениями!

Она издала короткий злой смешок, но должна была тут же спрятать лицо, потому что смех завершился горькими рыданиями. Его пальцы судорожно сжались на вздрагивающих плечах, и с глазами произошло что-то ужасное. Она почувствовала, что вот-вот не выдержит и потянется к нему, и, вырвавшись, сделала несколько быстрых шагов прочь, к репродукции на стене.

— А знаешь, что по-настоящему смешно? — говорила она, дрожа и глотая слезы. — Я. Это я оказалась марионеткой. Я была так уверена, что не влюблюсь ни в кого! Думала, не суждено — у меня были совсем другие планы на жизнь. Но явился ты и из кожи лез, заставляя меня изменить свои взгляды, а я была такой дурой, что слушала! Несмотря на все свои убеждения, наслушалась так, что решила изменить ради тебя свою жизнь, оставить друзей, дом, университет — все. Что ж, ты получил то, чего хотел, Мэтт. Я добралась до тебя, а ты — до меня. Кто же победил? Нет, — она почувствовала его невольное движение за спиной, — не беспокойся. Можешь забирать кубок победителя. Мне он не нужен.

— Сайен, — хрипло прошептал Мэтт. — Боже, Сайен, выслушай меня.

— Нет! — выкрикнула она и отпрянула, почувствовав его прикосновение. — Я уже вдоволь наслушалась! Возвращайся в свою жизнь и оставь мне мою!

Она ринулась прочь из комнаты, он бросился за ней, и, не представляя, куда бежит, она влетела прямо в раскрытые объятия Джейн.

Разумеется, ни она, ни Мэтт не снижали голоса в пылу гнева и в результате перебудили весь дом. Вот тебе и уединились, подумала она, дрожа как лист в руках подруги.

— Оставь ее! Что бы ты ни натворил, сейчас не время исправлять! — сказала Джейн Мэтту резким, повелительным голосом, какого Сайен у нее никогда не слышала.

Но тут она увидела Джошуа, выглядывающего из комнаты для гостей с таким видом, будто встретился со своим палачом, и ее собственный демон заставил вырваться из объятий Джейн.

Она подошла к нему, бледная и неистовая.

— То, что ты сделал по отношению ко мне, достаточно мерзко. Увидев, что отношения между мной и Мэттом изменились, ты мог бы прийти ко мне и во всем разобраться. То, что ты сделал по отношению к своему брату, — невыразимо, — сказала она ледяным голосом. — Это уже не шалость, Джошуа. Это подлость, сделанная тому, кто любит тебя, а такое не прощается. Я тебя не знаю. Когда-то мне казалось иначе, но это было ошибкой.

Видно было, что ее слова поразили Джошуа в самое сердце. Хорошо, подумала она, чувствуя, как содрогается от боли ее собственное сердце, хорошо.

Кто-то оттаскивал ее. Она оглянулась, не видя ничего, но все-таки позволила Джейн увести себя в спальню. Там, питаемая льдинками, кристаллизующимися поверх ее истерзанных чувств, она вырвалась и заявила:

— Оставь, я в полном порядке.

— По тебе не скажешь, — напрямик сообщила Джейн.

Сайен покрутила головой и зашагала к двери. Джейн рванулась за ней.

— Ты куда?

— Собирать вещи, — прорычала она. — Я ухожу отсюда, как только буду готова.

— Но куда ты пойдешь? Что будешь делать?

— Все равно! — выкрикнула она, но остановилась, уперлась локтями в стену и уронила голову на руки. — Поеду в аэропорт. Сяду там в автобус до Саут-Бенда. С Джошуа в одну машину я не сяду. Видеть его не хочу.

— Сайен, сейчас глубокая ночь. Ты даже не знаешь, ходят ли так поздно автобусы. Подожди хотя бы минуту и успокойся.

Сайен подняла голову и посмотрела на Джейн испепеляющим взглядом; она так неистово стремилась прочь из этого дома, что только любовь к Джейн удержала ее от резких слов. Подруга выдержала взгляд и спокойно сказала:

— Пожалуйста. Пять минут. Потом, если ты будешь настаивать, я оденусь и пойду с тобой.

Здесь к ней наконец вернулась частица здравого смысла. Она закрыла глаза: заслужила ли она такую подругу?

— Да, ты права, — сказала она, вдруг сгорбившись. — Не потащу я тебя среди ночи. Мы можем уйти утром, как только встанем.

Кровать Мэтта была достаточно широкой для двоих, и она провела в ней остаток ночи рядом с Джейн, горько иронизируя по этому поводу. С рассветом она разбудила подругу и потащилась в кабинет переодеться. Сунув ноги в босоножки, побросала остальные вещи в чемодан и почувствовала, как снова наворачиваются слезы.

Хватит! — она швырнула чемодан, давая волю злости. Нужно быть холодной, жесткой и злой. Позволить себе расчувствоваться — это слабость. Она выбралась из своей раковины и обнаружила, что огромный мир снаружи довольно жесток, значит, нужно вползти обратно. Пусть раковина кажется теперь тесной темницей. Она снова научится гордости одиночества. В конце концов, именно этому научил ее отец.

— Сайен, — сказал Мэтью.

Она ахнула, повернулась и выкрикнула:

— Прочь!

— Нет, — отозвался он. В утреннем свете были видны его потемневшие от бессонницы глаза и жесткие, изможденные черты лица. — Если я оставлю тебя сейчас, ты навсегда укроешься за своими барьерами. Вчера я сказал, что хочу тебя так, что темнеет в глазах. Помнишь?

— И что же? — горько рассмеялась она. — С тех пор мы кое-чему научились. Ты слишком легко приходишь в ярость, а я — легковерная дура. Так что? Хорошо, что мы поняли это сейчас, а не позже. Ладно, где же Джейн? Если она идет со мной, то ей лучше поторопиться, потому что я не собираюсь выслушивать эпитафий.

С подавленным вздохом Мэтт в отчаянии запустил руки в волосы. Похоже, он дошел до предела, но все же сумел выговорить:

— Позволь только сказать, что я очень сожалею! Я вел себя как последний дурак. Я разозлился, и мне тоже было больно, я потерял контроль над собой, представив тебя в объятиях Джошуа или любого другого мужчины. Неужели ты не можешь этого понять?

К счастью, он сказал то единственное, что вызвало воспоминание о прошлой ночи, — всплеск чувств при мысли о том, что у него может быть другая женщина. Отчаянное желание отделаться от него рассеялось, и она взглянула печально.

— Да, — вздохнула она, — могу. Но из того, что ты хочешь просить прощения, не следует, что я готова простить. А если бы и простила, теперь мы знаем, сколько зла можем причинить друг ДРУГУ.

— Но мы не причиняли зла друг другу прошлой ночью, пока все это не случилось, — тихо сказал он, поднимая голову. — Нам было хорошо, мы были полны надежд и начали строить что-то многообещающее.

— И оно взорвалось, обдав нас грязью, — добавила она, отвернувшись.

Мэтт ответил полным боли голосом:

— Все дурное, что когда-либо было между нами, происходило от непонимания; и нам, кажется, было очень хорошо, когда мы понимали друг друга. Разве ты сама не помнишь этого или решила отгородиться от всего, связанного со мной?

Сайен беспомощно потрясла головой, и Мэтт замолчал. Она понимала, что причиняет ему боль своим отрицанием; он и не скрывал этого. Но как избавиться от тяжелого кома, холодной змеей лежащего у нее в груди?

— На одну минуту обратись к здравому смыслу, — осторожно продолжал Мэтт, — и попытайся выслушать, несмотря на то что это исходит от меня. Вчера ты чувствовала себя совершенно иначе, будто находилась в другом мире. Кто знает, может быть, завтра ты снова почувствуешь себя по-другому. Давай дадим друг другу время успокоиться и осмотреться вокруг. Может, все будет выглядеть лучше, может — нет. Я знаю, что должен всерьез задуматься над такими вещами, как вера и учтивость. Давай по крайней мере пообещаем друг другу поговорить через пару дней без злости. Мы ведь можем сделать этот маленький шаг, хотя бы для того, чтобы сказать «до свиданья»?

Она закрыла глаза, потому что не знала, куда девать взгляд. Ведь предупреждала же себя пять минут назад: позволить себе расчувствоваться — значит ослабеть и заколебаться, и тогда все пропало.

— Ну, если только один телефонный звонок… — протянула она с сомнением.

— Привет, как дела? Ты была занята? Мне не хватало тебя, — мгновенно отозвался он с такой нежностью, что у нее готово было разбиться сердце. Что-то, несомненно, треснуло — не хрупкая ли оболочка старой, изношенной раковины? — Ты же знаешь, как это бывает. Увидишь, тяжело не будет.

— Похоже, я еще глупее, чем думала, — прошептала Сайен, подняв увлажнившиеся глаза на Мэтта.

Он стоял, отвернувшись, и не видел ее лица.

— Хорошо. — Как ему удается быть таким спокойным? — Я позвоню тебе во вторник или в среду, ладно?

— Л-ладно.

— Сайен, ты где? Я готова! — входя, сказала Джейн, и глаза ее потеплели, когда она увидела лицо Мэтта. — Стивен вернется в Саут-Бенд с Джошуа.

Сайен откашлялась.

— Тогда идем, пожалуй.

Она вышла, не оборачиваясь, боясь положиться на свое ненадежное самообладание или до конца поверить в новый виток взаимоотношений, с таким трудом установленный Мэттом после бурной ссоры.

Надежность бескорыстной дружбы Джейн трогала ее до слез. Когда она сидела, уставившись в окно автобуса на Саут-Бенд, Джейн непрестанно болтала, но сам голос звучал успокоительно, и говорила она о пустяках, не требуя при этом ответов, так что через какое-то время Сайен нашла в себе силы принять почти нормальное участие в разговоре.

Но за щебетом непритязательной беседы маячила назойливая мысль о том, что по крайней мере один вопрос получил ответ за этот уикенд.

Она теперь точно знала, что любит Мэтта, о чем и призналась ему в самом накале боли и ярости А иначе его обвинения не причинили бы ей такого страдания: да и не согласилась бы она на телефонный звонок — просто прервала бы всякие отношения и сочла, что легко отделалась.

А так — не смогла. Даже когда находилась в пылу ярости, Мэтт сумел через красное облако боли снова дотянуться до чувствительной сердцевины. То, что он успел сделать это так быстро, да еще после собственной неуправляемой вспышки, говорило по меньшей мере об угрызениях совести, и о его собственной, глубоко запрятанной неуверенности, и об отчаянном порыве человека, пытающегося как можно скорее оправиться после неожиданного ужасного взрыва.

Значило ли это, что и он любит ее? По совести, она не могла сказать. Это могло значить всего лишь, что в приступе гнева он вышел за пределы собственного чувства справедливости, а теперь хочет как-то загладить вину. Он мог решить, что ей нельзя довериться безгранично, как ему того хотелось, особенно после того, как узнал об этой фиктивной помолвке, которую устроили они с Джошуа, и теперь позвонит только для того, чтобы на самом деле сказать «до свиданья».

Ей оставалось только безнадежно ждать, раз уж попалась в ловушку собственных чувств, раз стала жертвой собственных страхов и депрессии после перенесенного нервного стресса. В воскресенье она не могла ни есть, ни спать, заново переживая все, что случилось, что было сказано ею, что она должна была сказать и что могло бы из этого выйти. Она скорбела о несостоявшемся, тосковала в одиночестве по теплу его сильных рук и волновалась о том, что скажет и сделает, когда он позвонит.

Но даже в самых буйных порывах воображения она не могла предвидеть того, что случится на самом деле и что телефонный разговор не состоится вовсе.

В понедельник утром Джейн ушла на работу, Сайен приняла душ, вымыла голову и сидела на кухне, монотонно расчесывая мокрые волосы, когда в дверь позвонили. Она пошла открывать.

На пороге стоял Джошуа, выглядевший таким же подавленным, как она, и очень пристыженным. Губы девушки сжались, и пальцы сразу же расслабились на дверной ручке, чтобы пропустить его в дом. Она не сказала ни слова.

Джошуа прошел в гостиную, повернулся и посмотрел на нее.

— Сайен, мне жаль, — сказал он без предисловий. — Мне очень жаль.

Мало всего, что случилось, — еще и это. Беда беду кличет. Она покачала головой в ответ на его молчаливую мольбу, тяжело вздохнула и потуже затянула поясок халата.

— Зачем ты это сделал, Джошуа? Неужели ты не понимал, что ранишь нас обоих? И особенно Мэтта. Ведь так взорваться, как он, мог только человек, потерявший над собой контроль. Теперь, успокоившись, я это хорошо понимаю.

— Ты права, — сказал он в отчаянии. — Тому, что я сделал, нет прощения. Я даже не могу вполне объяснить свое поведение. Но я так ревновал! Я увидел тебя с ним, и все заволокло красной пеленой. Мэтт всегда забирает себе лучшее: карьеру, стиль жизни, друзей, а вот теперь и тебя. Я тебя любил.

— Ты не любил меня, — спокойно сказала Сайен, поворачиваясь к нему. — Это было увлечение, и мы оба знали это.

— Ошибаешься, — сказал он так же спокойно и с такой искренностью, что она почувствовала боль в сердце, и без того чересчур много пережившем. — Любил и люблю до сих пор. Может быть, моя любовь не такая, какой я ее себе представлял, но ты была моим другом, а потом появился брат, и мне показалось, что он забирает тебя. Я знаю, это звучит смешно, но, Сайен, ты и ребята — это лучшее, что у меня было в жизни. Впервые я не чувствовал себя вечно вторым — после моего великолепного брата, который намного лучше, сильнее и популярнее меня, до которого мне расти и расти. Неужели ты не понимаешь? Я подумал, что теряю тебя, а теперь, из-за своего дурацкого, безрассудного поступка, наверное, действительно потерял.

Ей было трудно говорить. Разве не все они в той или иной мере виноваты в происшедшем? Разве сама она не совершала безрассудных поступков и не ее ли жажда мести завела все так далеко?..

— Во всяком случае, — тяжело произнес Джошуа, не правильно поняв ее молчание, — я подумал, что должен сказать тебе: я поговорил с Мэттом и все ему объяснил. Он все еще злится, но по крайней мере все теперь понимает. И я только хочу еще раз извиниться перед тобой. Мне нечем искупить вину, но надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить.

— О Джошуа! — вздохнула Сайен и раскрыла объятия. Он бросился вперед и крепко обнял ее, а она проговорила в его рубашку:

— Дурачок. Смешной ты дурачок. Как ты мог подумать, что нашей дружбе конец из-за того, что я — с твоим братом?

— Я же говорил, что звучит это смешно! — бормотал он, сердясь на себя. — Пожалуйста, не допусти, чтобы то, что случилось, встало между нами. Мои друзья — это лучшая и самая важная часть меня.

— Я всегда буду твоим другом, — прошептала девушка. — Разве ты не видишь? Ты мне тоже нужен. Только никогда больше не делай со мной такого. Я не настолько сильна, чтобы простить второй раз.

— Никогда, обещаю!

Эти слова еще не отзвучали, когда в дверь снова позвонили. Сайен отпрянула и в негодовании всплеснула руками. Джошуа неловко утер залитое слезами лицо, и она, не зная, что делать со своим, неуверенно улыбнулась. Открывая дверь, она продолжала улыбаться, но при виде человека на крыльце ее сердце остановилось.

Это был Малколм, друг и компаньон отца в течение более чем двадцати лет, Малколм, которого она любила как родного и которому доверяла бесконечно. Он был одним из немногих, кто надежно поддерживал ее в стремительной, полной перемен жизни. Когда отец навещал ее, Малколм никогда не появлялся в Саут-Бенде, чтобы избавить Сайен от необходимости объяснять друзьям его присутствие. Многие годы они втроем делали вид, будто Сайен понятия не имеет, что на самом деле Малколм был телохранителем отца.

Один взгляд на его серьезное лицо, и она поняла, что с отцом случилось что-то ужасное. «

— Сайен, все в порядке? — спросил вышедший в холл Джошуа. Ни она, ни безмолвный человек в дверях не обратили на него внимания.

Она прошептала:

— Плохо?

— Да, девонька, — отозвался Малколм, и она сомнамбулически притиснулась к нему, тут же попав в медвежьи объятия. — Можешь ехать прямо сейчас?

— Ко-конечно. Только побросаю вещи в сумку и возьму паспорт.

Она повернулась, и лицо ее было так ужасно, что Джошуа выпятил челюсть и агрессивно обратился к незнакомцу, из-за которого она стала такой:.

— Послушайте, кто вы и чего хотите?

— Не я должен отвечать на этот вопрос, молодой человек, — спокойно произнес Малколм.

— Оставь его, Джошуа, — бросила Сайен; пустота в ее голове стремительно заполнялась паникой. — Послушай, ты не мог бы написать записку Джейн от моего имени? Черкни, что я позвоню, как только смогу.

— Конечно, — с готовностью кивнул он, но Сайен уже шла к своей комнате. Он догнал ее и спросил в бессильной тревоге:

— Могу я еще чем-нибудь помочь?

Она взглянула будто из неизмеримого далека на этого серьезного и неопытного молодого человека, живущего в таком нормальном мире, и сказала со спокойной обреченностью:

— Боюсь, тут никто и ничем не поможет.

Глава 10

После жары Среднего Запада Лондон, затянутый пришедшими из Европы штормовыми тучами, показался неуютно промозглым.

Путешествие от Саут-Бенда до аэропорта Хитроу было кошмарным марафоном. Сначала они с Малколмом летели от Мичиганского регионального аэропорта до Чикаго, а оттуда на резервном рейсе до Лондона. За долгие годы она привыкла к тому, что в жизни Девина всегда присутствовал элемент риска. Он путешествовал налегке, зачастую с большими суммами денег наличными, оставляя за собой разъяренных владельцев казино, большинство из которых занимались нечистыми делишками на всемирном черном рынке.

Несмотря на уговоры Малколма, ровно две недели назад Девин пробрался в один такой притон и вышел оттуда с полумиллионом фунтов стерлингов. Ему удалось обыграть самого владельца, славившегося, помимо прочих пороков, неудержимой страстью к игре. Именно этот человек и организовал покушение два дня назад.

Малколм и Девин справились с нападавшими, которые теперь сидели в тюрьме по обвинению в покушении на убийство, но в драке Девин был серьезно ранен.

Шатаясь от нервного и физического переутомления, Сайен тем не менее отказалась от предложения Малколма заехать в номер люкс, заказанный для нее под вымышленным именем, и взяла такси прямо из Хитроу до частной больницы, где лежал Девин.

Предварительно они убедились, позвонив по телефону, что отец жив, но находится в коме после сильного ранения головы. Во время поездки на такси Сайен имела случай вспомнить отвлеченную беседу с Мэтью, которую они вели всего неделю назад.

«Наверное, ты была очаровательной малышкой. У меня бы сердце разорвалось, если бы пришлось отослать куда-то такую дочурку».

«Правда?»

«Да. А еще я знаю, что, если бы моя работа или стиль жизни представляли опасность и не слишком подходили для воспитания этой бесценной девчушки, я отослал бы ее туда, где она могла бы расти в безопасности, и отказал бы себе в сомнительном удовольствии позволить ей слишком сильно зависеть от меня».

Только теперь она могла по-настоящему оценить, насколько это было точно. Телефонный звонок Девина, его странное поведение, отказ приехать на выпускной вечер и на день рождения — все это было как раз после выигрыша; конечно, отец ни за что не приблизился бы к ней и на тысячу миль, подозревая преследование. Он никогда бы не допустил, чтобы ее коснулось дыхание опасности.

Она прижалась лбом к холодному стеклу такси и всхлипнула без слез.

— Зачем он сделал это, Малколм? У него же более чем достаточно денег, чтобы прожить в роскоши до конца дней! Он же всегда умел остановиться, сорвав банк! Так почему же он не прекратил играть много лет назад?

— Не хотел, девонька, — спокойно проговорил Малколм с усилившимся, как всегда в минуты волнения, шотландским акцентом. — С тех пор как твоя матушка умерла, мне всегда казалось, что Девин только и ищет, как бы отправиться за ней. Он, понимаешь, любил ее больше всего на свете. До того, что пытался бросить игру, когда они поженились. Но старая жизнь не отпускала: слишком много народу знало его и всегда кто-то пытался отплатить за то, что он выиграл слишком много. В конце концов он оставил ее и тебя, потому что никогда не простил бы себе, если бы с вами что-то случилось.

Сайен уставилась на Малколма огромными невидящими глазами; сердце не могло вместить охватившую ее скорбь. Так просто? Неужели правда кроется в этом? А она-то всю жизнь считала своего отца бессовестным соблазнителем! Как могла она быть так слепа?

Неудивительно, что Девину снова и снова удавалось убеждать ее в своей любви, — просто это была правда. А все эти случаи, когда он отказывался приехать на важные события в ее жизни…

Она огорчалась, винила его в равнодушии, а он, оказывается, оберегал ее жизнь.

— Почему же он не говорил мне? — простонала она.

— Ага, и свалить такую ношу на крохотульку девоньку? — покачал седеющей головой Малколм. — Нет, Сайен, он так не мог.

Когда Сайен и Малколм добрались до больницы, состояние Девина оставалось без изменений. Врачи не могли даже сказать, выйдет он из комы или нет; только время могло решить, выживет ли он. Оставалось ждать.

Ночью Сайен дежурила у кровати Девина и глядела на тонкие, красивые черты его безмятежно-спокойного лица с ощущением, что видит перед собой незнакомца. Человек, которого, как ей думалось, она знала с детства, исчез, как мираж, и ее ужасала мысль, что она так никогда и не узнает настоящего, из плоти и крови, отца, лежащего перед ней.

Время потеряло смысл. Перед ней ставили еду, а потом уносили нетронутой. Она дремала, сидя на стуле, и покидала больницу, только чтобы принять ванну и переодеться в свежую одежду, которую покупал для нее Малколм. Полицейский уверял, что какая-либо опасность от внешнего источника в высшей степени маловероятна. Малколм дежурил вместе с ней, и она была очень благодарна ему за любовь и преданность, но никогда в жизни не чувствовала еще себя такой одинокой.

Ей нужен был кто-то, кто поддержал бы, уверил, что все обернется к лучшему, потому что вера и жизненные силы покидали ее с каждым часом. Ей нужен был рядом кто-то сильный, на кого можно было бы положиться, на чье плечо она могла бы преклонить усталую голову. Боже, как ей был нужен Мэтью, но его отделяла от нее половина земного шара, и Сайен постепенно перестала надеяться на чудо.

Наконец, убежденная, что Девин не умрет в ее отсутствие, она отлучилась от его постели в четверг после обеда позвонить в Штаты, предварительно рассчитав разницу во времени, чтобы застать Джейн перед уходом на работу. Услышав голос подруги на другом конце провода, она чуть не разревелась.

Как могла, она кратко и внятно объяснила Джейн, что произошло, и когда последние слова были выдавлены из пересохшего горла, Джейн воскликнула:

— Сайен, мы так волновались за тебя! Это было так ужасно — твое исчезновение. Я места себе не находила от страха, но такого и представить не могла! Мэтт чуть не сошел с ума, когда ты исчезла. Он приехал в Саут-Бенд, когда не застал тебя по телефону во вторник.

Сердце подпрыгнуло так, что она ощутила физическую боль. Сжав телефонную трубку онемевшими пальцами, она спросила:

— Он сейчас рядом?

Ответ стал ясен по неуверенному голосу подруги. Джейн протянула:

— Нет, моя хорошая… Он вернулся в Чикаго. Сказал, что у него слишком много обязанностей, чтобы отложить их в ожидании, пока ты надумаешь появиться. Но я уверена, что, как только он узнает, почему ты уехала, все уладится… Сайен? Сайен, ты меня слышишь?

Она не слышала. Слишком многое обрушилось на нее за последние несколько дней; долгое, непрерывное перенапряжение моральных и физических сил наконец взяло свое. Сокрушительно тяжелая тьма навалилась на ее хрупкие плечи, и телефонная трубка выскользнула из ослабевших пальцев. «Ты всегда убегаешь, не правда ли? — звучал в голове обвиняющий голос призрака. — Вот и когда я звонил, тебя не было, а ведь ты обещала».

Похоже, игре в затворницу пришел конец… Она долго падала, и не было рядом Мэтью, чтобы подхватить ее.

Сайен приходила в себя постепенно и некоторое время лежала, недоуменно разглядывая незнакомое помещение. Лежала на большой кровати и не могла вспомнить, как очутилась здесь. Потом вспомнила сон о весеннем Париже и дожде, ласкающем поднятое ему навстречу лицо, и, услышав тихое движение за полуприкрытой дверью, сонно потянулась и пробормотала:

— Мэтт?

Донесся звук быстрых шагов, и на нее упала чья-то тень.

— Девонька? — тихо сказал Малколм. Радость надежды в сердце была туг же вытеснена мрачной реальностью. Она отвернулась, беззвучно всхлипнув.

Теперь она все вспомнила. Конечно, Мэтта здесь нет и быть не может.

— Что случилось? — с трудом спросила она.

— Ты упала в обморок. — Малколм прошел в комнату, сел на кровать и коснулся ее щеки холодными сухими пальцами.

— Боже правый! — слабо воскликнула она. — Не знала, что у меня такая благородная кровь. Малколм не улыбнулся.

— Врачи говорят, что это просто от переутомления. Я предупреждал, что ты загонишь себя, но ты точно как твой папа. Никогда не послушаешь.

— Как он? — Подстегнутая напоминанием, она приподнялась на локтях, проклиная бессильную дрожь во всем теле.

— Без перемен. Извини, девонька, но придется подождать одну минутку! Ты не встанешь с этой постели, пока не съешь хоть крошку! Ты проспала целые сутки. Твоему желудку нужна какая-то пища, не то опять потеряешь сознание. Из больницы сообщат, как только появятся новости.

Не слушая ее раздраженных протестов, Малколм заказал сытную горячую еду и стоял над ней, пока она не затолкала в себя достаточно, чтобы он успокоился. Только после этого она получила разрешение встать, приняла душ, надела джинсы и блузку и вынуждена была признать, что теперь по крайней мере увереннее держится на ногах.

Пока Сайен спала, облака рассеялись; закат играл калейдоскопом красок, когда они с Малколмом покидали гостиницу. Поморщившись, она полезла в сумочку за солнечными очками, потому что сухие, усталые глаза не могли вынести такого сияния. Выйдя из такси у главного подъезда больницы, Малколм обхватил ее за плечи огромной ручищей и повел внутрь, постоянно оглядываясь на случай неожиданного нападения. Заметив это, Сайен сухо сказала:

— Я думала, что опасности больше нет.

— Ага, но от осторожности убытка не будет, — ответил Малколм, но успокоительный тон совершенно не соответствовал напружинившемуся телу, когда он распахивал перед ней дверь. — Особенно, когда твой папа уже угодил на больничную койку.

Она недовольно возразила:

— Но о чем волноваться, если нападавшие на вас сознались и Скотленд-Ярд арестовал владельца казино?

Они проходили через справочную и главную приемную, где, как обычно в вечерние часы посещений, было полно народу.

Какой-то человек встал и направился к ним.

— Сайен?

Голова ее начала машинально поворачиваться, и недоумение едва лишь сменилось проблеском узнавания глубокого хрипловатого голоса, но увидеть она успела только неясный контур, потому что, крикнув: «Берегись!», Малколм отшвырнул ее в сторону.

Сайен врезалась в стену, но тут же выпрямилась. Малколм стремительно несся навстречу противнику. Не успев осознать, что делает, она бросилась между мужчинами.

— Нет, Малколм! Остановись!

Смертоносный кулак Малколма был уже в воздухе. Он попытался откинуть корпус, но было поздно, и сокрушительный удар обрушился бы на ее лицо, если бы тот, другой, не выбросил молниеносно руку, защищая нежную голову девушки.

Мужчины глядели друг на друга поверх Сайен, оба бледные и потрясенные, потому что удар должен был неминуемо сломать ей челюсть. Сайен так и не поняла, какой опасности только что избежала. Она повернулась под их скрещенными руками, чтобы вглядеться в этого человека, и прошептала, самой себе еще не веря:

— Мэтт?

Карие глаза опустились к ней, суровое, изможденное и такое реальное лицо смягчилось, преисполнилось бескрайней нежностью, и он хрипло произнес:

— Любовь моя, я приехал, как только узнал.

Как сомнамбула, шагнула Сайен вперед. Он встретил ее жадными объятиями, и желанная сила рук так необходима была ее изголодавшейся душе, что она изо всех сил уцепилась за его шею.

Ей показалось, что сердце выпрыгнуло из груди и успокоилось в надежном укрытии склонившегося над ней мужского тела, забившись в такт с его собственным. Он притянул к себе ее лицо и впился в губы неистовым поцелуем.

Слезы, вылившись из уголков глаз, проложили по лицу соленые дорожки. Мэтт бережно снял с нее темные очки. При виде темных кругов под глазами — следов, оставленных событиями последней недели, исказивших ее красоту, — взгляд его потемнел от боли.

— Как ты нашел меня? — спросила она, робко прикоснувшись пальцами к впалой щеке: она все еще не вполне верила, что это действительно он, а не плод ее воображения.

— Это все Джейн. Она позвонила мне сразу же. Помнишь, ты сказала ей название больницы. Я собрал сумку и через сорок пять минут был уже в аэропорту. К счастью, кто-то в последнюю минуту отказался от билета на рейс Британских авиалиний, иначе я бы еще сходил с ума в аэропорту О'Хары. Приземлившись в Хитроу этим утром, я обзвонил по телефонной книге все гостиницы, но тебя нигде не нашли, поэтому я пришел сюда.

— Малколм заказал мне люкс под вымышленным именем, — заплетающимся от восторга языком пояснила она.

Лицо Мэтта окаменело, и руки, обнимающие девушку за талию, сжались так, что дыхание со свистом вырвалось из ее горла.

— Да, — голос его стал суровым, — Джейн сказала, что на твоего отца напали. Господи, за эти дни я перебывал во всех семи кругах ада! Сначала Джошуа сообщил, что ты побледнела, как простыня, когда какой-то странный человек появился у тебя в дверях, а потом безропотно уехала с ним, ничего не объяснив. С той минуты я пытал себя всевозможными сценариями, один страшнее другого. Единственное, что не выходило у меня из головы, — это то, что ты похищена и я больше никогда тебя не увижу.

— Это был Малколм, компаньон отца, — сказала она, потрясенная тем, как исказилось его лицо при воспоминании о пережитом ужасе. — Он раньше никогда не приезжал в Саут-Бенд. Отец всегда навещал меня один. Думаю, он хотел, насколько возможно, не отличаться от других родителей. Когда Малколм явился без папы, я поняла, что случилось нечто ужасное. Я не могла думать ни о чем, кроме того, что отец мог умереть прежде, чем я повидаюсь с ним.

— Как он?

Она вздрогнула и уперлась лбом в его грудь. , — В коме. Малколм и папа сделали, что могли, но тех было трое — один из них ударил его железной трубой по голове.

— Боже! — пробормотал Мэтт, проведя пальцами по ее волосам, будто хотел убедиться, что сама она цела и невредима. — Неудивительно, что этот парень так резко отреагировал, когда я направился к тебе.

— Мэтт, — всхлипнула она, — он такой белый, как из воска. Что я буду делать, если он умрет? Кроме него, у меня никого нет.

— Нет же, нет, — шептал он в самое ухо, баюкая и успокаивая каждой клеточкой своего тела. — Сайен, что бы ни случилось, у тебя всегда буду я.

Потребовалось какое-то мгновение, чтобы она осознала эти слова. Давно желанные слова. Но ее демон не слушал велений сердца и горько произнес ее голосом:

— Такой, как в тот уикенд?

Он напрягся, вскинул голову, в хищных глазах вспыхнул гнев, а скользнувшие к плечам руки превратились в стальной капкан. Но сила их не была злой. Они передали ее телу долгую трепетную дрожь, без слов объяснившую самое главное. Замерев, она вглядывалась в его лицо.

— Да, — резко сказал Мэтью. — Как в тот уикенд. Легкомысленный, возбужденный, испуганный, ошеломленный, униженный. В аду. Такой, каким я был с того момента, как впервые тебя увидел. Я пришел на твой праздник с готовым планом действий: как подойду и что скажу. Должна была произойти спокойная, разумная беседа. Я стоял на заднем крыльце и смотрел на тебя через двор, и все здравое и разумное, что было в моей голове, полетело к чертям. Женщина, о которой я мечтал всю жизнь; и она, как я думал, должна стать женой моего брата. Отец. Небесный, ты принадлежишь другому мужчине! Я обезумел. Я испугался, что появился в твоей жизни слишком поздно.

— Мэтью, — прошептала Сайен и подняла руки, чтобы разгладить его лицо, но он был неуправляем.

— Я люблю тебя, — гортанно произнес он. — Я люблю тебя так, что с радостью готов поломать свою жизнь. Я люблю тебя больше всего на свете, люблю так, будто прежде не понимал значения этого слова. Я не могу существовать без тебя, как не могу прекратить дышать. Мне казалось, что не может быть ничего сильнее боли, которую ты заставила меня испытать, но эта боль ничто по сравнению с тем ужасом, который я изведал, когда понял, что тебе может угрожать опасность, а я торчу в аэропорту в трех тысячах миль от тебя. Молю Бога, чтобы не пришлось пережить это еще раз.

— Остановись, — выдохнула девушка, прикасаясь к нему, прижимаясь к его груди. — Милый, остановись.

Затуманенный воспоминанием взгляд сфокусировался на ней, и он произнес с суровым спокойствием:

— Никогда.

Ее изголодавшееся сердце было теперь полно до краев. Она закрыла глаза и воскликнула:

— Ты так злил меня! Никогда я не бывала в таком бешенстве, как с тобой. Ты пробивал все мои защиты, будто их и не было вовсе, и с той первой минуты я, кажется, непрерывно думала о тебе: проклиная тебя, тоскуя по тебе, отказываясь от тебя. Я думала, что знаю, чего хочу от жизни, и была чрезвычайно довольна своими планами. И вот пришел ты и безо всяких, кажется, усилий доказал, что все, чего я хочу, — стабильность, хороший дом и семья, — все это только отражения моей любви к тебе.

— Это далось не без усилий, — сказал Мэтт с улыбкой и новым светом в глазах, согревшим ее до самых глубин. — Я трудился, как никогда в жизни, стараясь убедить тебя всеми способами, какие только мог придумать, что мы созданы друг для друга. Я должен был соблазнить тебя — не только физически, но также и интеллектуально и эмоционально. Я замирал всякий раз, как ты отдалялась, и внутренне содрогался при каждом своем неверном шаге. После первых дней я был в таком отчаянии, что смиренно пригласил на уикенд всех твоих друзей, и когда осознал, что ты будешь единственной, кто не приедет, почувствовал себя набитым дураком.

— Но виду не подавал, — отметила Сайен. — Ты всегда был так холоден и собран.

Он приподнял ее подбородок; взгляд спустился к ее губам.

— Разве? — проворковал он. — Что-то мне такое припоминается — сцена у ресторана, а потом ее развитие у тебя на кухне. Я не мог удержаться. Я был мотыльком, летящим на пламя, кружащим вокруг тебя, бьющимся о тебя, обжигающим крылья и умирающим от этого.

Пунцовая волна прилила к ее бледным скулам, когда воспоминание о страсти, которую он пробудил в ней, вспыхнуло во всем теле. Он засмеялся томно и удовлетворенно.

Сайен оглянулась, смущенная беззащитной обнаженностью, которую вдруг ощутила, но никто не обращал на них внимания. Эмоциональные сцены обычны для больницы, а Малколм, спаси Господи его душу, незаметно исчез.

Мэтт нахмурился и помрачнел.

— В прошлую субботу я чувствовал себя на вершине мира. Ты пришла и поцеловала меня, ты зажгла мою душу. Полный надежд, я шел говорить с Джошуа, и он выдернул ковер у меня из-под ног. Сайен, я никогда не сумею выразить, как сожалею о том, что наговорил тебе тогда. Я не владел собой, я был в бешенстве от мысли, что не значу для тебя того, что ты для меня. Я раскаялся почти в то же мгновение, но уже не мог вернуть сказанного. Слова повисли в воздухе, разделяя нас, и потом, когда ты призналась, насколько уже готова была полюбить, я понял, что собственными руками перерезал себе горло.

— Я не так выразилась, Мэтт. Я не готова была тебя полюбить, а уже любила и люблю сейчас, — сказала Сайен, не отводя от него широко распахнутых зеленых глаз. — Никто и никогда не был мне нужен так, как ты, в эти дни, и мне было так одиноко без тебя и так страшно.

— Милая, — простонал Мэтт, нагнулся и поцеловал ее с медленным жаром, и так велико было чувство, вложенное в эту ласку, что последняя паутинка сомнения была выметена из ее сознания.

— Я так рада, что ты приехал! — шепнула она в его теплый рот.

Он вздохнул и выпил ее слова открытыми губами.

— Я всегда буду приходить. Я всегда буду рядом с тобой, всегда. Что бы ни случилось.

— А как же твоя работа? — спросила она, отстраняясь, и тревожно посмотрела на него. — От тебя зависит такое множество людей; я пойму, если тебе нужно вернуться. Я счастлива, что тебе вообще удалось прилететь, а мне самой, наверное, придется пробыть здесь достаточно долго.

Ей больно было говорить это, выразить словами, насколько неопределенно состояние Девина, и освободить Мэтта от всяческих обязательств, когда единственное, чего ей хотелось, — это бесстыдно вцепиться в него и умолять остаться.

Голова Мэтта дернулась, и он отрезал, сурово нахмурившись:

— Надеюсь, это шутка. Неужели ты всерьез полагаешь, что я могу уехать, когда твой отец в больнице и Бог знает какие опасности могут угрожать тебе?

— Но никаких опасностей нет! — воскликнула она. — Правда.

Он посмотрел на нее с откровенным недоверием и холодно ответил:

— Друг твоего отца думает иначе. Сайен нетерпеливо отмахнулась.

— Малколм слишком перенервничал. Он винит себя в том, что случилось с папой, но все виновные уже в тюрьме. Тебе не нужно волноваться за меня.

— Если у тебя все в порядке, — сухо сказал он, — я сумею убедиться в этом самостоятельно. Что же до моей работы, я не оставил там ничего такого, что не может быть сделано по возвращении. Нет, Сайен, довольно барьеров между нами. Жизнь и так коротка. По милости Божией и несмотря на наше идиотское поведение, мы нашли друг друга, и нужно только соответственно перестроить свою жизнь, потому что теперь, когда я заполучил тебя, ты от меня уже не избавишься. Тебе вынесен пожизненный приговор, так что и не надейся.

— И мне остается только научиться, как с этим быть? — спросила она, смеясь глазами от воспоминания.

Его раздражение растворилось в чувственной улыбке.

— Ты меня правильно поняла.

— Девонька! — Требовательный крик Малколма, донесшийся из коридора, заставил ее вздрогнуть, и жестокий страх стер с лица все милые знаки счастья. Они с Мэттом тревожно переглянулись, и Сайен обернулась и едва не упала от облегчения, увидев сияющее улыбкой лицо Малколма. — Твой папа! Он очнулся и зовет тебя!

— Мэтт! — Лицо девушки вспыхнуло таким счастьем, что дыхание застыло у него в горле. Развернув ее к себе, Мэтт схватил ее за руку.

— Идем!

Они бежали по коридорам, и люди оборачивались им вслед, а сестры хмурились, но ничто не могло омрачить омывавшей ее радости, такой ощутимой, что, казалось, ее можно было увидеть, как нимб вокруг головы святого.

Сайен указывала Мэтту дорогу, и скоро он распахнул перед ней дверь палаты.

Встретившись с ясным взглядом Девина, она одновременно улыбнулась и заплакала. Нежно взяв его руку, сказала:

— Папочка, я так волновалась! Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Как еще я должен себя чувствовать, по-твоему? — ответил Девин, ухмыляясь, и глаза его были полны любовью. — Подумаешь, с кирпичом не поладил. И не вздумай меня бранить. Сам знаю, что свалял дурака.

— Буду бранить, если захочу. Никогда, никогда не устраивай мне больше такого! — ласково говорила она, гладя руку отца.

— Не буду, дочка, — покорно согласился он и тут заметил молча стоявшего рядом с ней Мэтта. — Это еще что за тип? А кто уверял меня, что достойных мужчин нет?

— Теперь появился, — сказал Мэтт, опередив открывшую было рот Сайен, и положил руку ей на плечо.

— Ясное дело, и ждет небось, что я буду разыгрывать сурового отца. Сам бы попробовал, когда на голове тюрбан намотан, как у индийского принца! — При этом Девин изобразил такой сердитый взгляд, что Сайен расхохоталась. — И каковы же твои намерения относительно самой прекрасной девушки, какую тебе только приходилось видеть в своей жизни, парень?

— Самые честные, — сказал Мэтью, а потом добавил:

— И слишком очевидные, чтобы говорить о них ее отцу, лежащему на больничной койке.

Это неожиданное дополнение вызвало у Девина такой хохот, что Сайен забеспокоилась и склонилась над ним.

— Да, дорогуша, — довольно сказал ей отец, когда совладал с дыханием, — похоже, ты подцепила боевого парнишку.

Твердые пальцы Мэтта сжались на ее плече, излучая потоки чувственного тепла, пронизывающие все ее тело, без слов предлагая надежную опору. Конечно, он всегда будет с ней. Разве не ездил он ухаживать за ней из другого штата, разве не помчался за ней через две страны и океан? И с необычайным спокойствием Сайен ответила:

— А то нет!

body
Текила — мексиканская водка.