Фазылов Абдухаким

Мираж

Абдухаким Фазылов

Мираж

Песчаная буря поднялась над пустыней внезапно. Сперва резким толчком подул встречный порывистый ветер, а через минуту лежащие далеко внизу застывшие волны барханов потеряли четкие очертания гребней и скоро совсем исчезли под серой тучей песка, поднимающегося все выше и выше. Фархад поспешно надел наушники. - ... держись, - звучал уже в них голос инструктора. - Попробуй набрать еще немного высоты. Мы будем рядом. Фархад оглянулся по сторонам, но самолета не увидел. "Теперь надо надеяться только на себя", - прошептал он, работая педалями и рычагами управления. Маневры набора высоты получались плохо. Весь планер трясло от порывов ветра. Он едва смог подняться еще на сто метров. Каждый новый десяток метров давался лишь после огромных винтообразных кругов диаметром чуть ли не в километр. - Ты не перепутал день, на который предсказывали летную погоду? прорвался в наушники раздраженный голос. - Этот день я не мог спутать ни с каким другим, - с обидой ответил Фархад в эфир. Внизу уже бушевала песчаная буря. Кипящая поверхность серого пылевого облака, клубясь, неотвратимо приближалась к планеру. - Фархад, будем возвращаться. Кажется, этот концерт не скоро кончится. Курс на юго-запад, по ветру. Держись, скорость ветра черт знает как меняется... Самолет поднял его планер из Ургенчского аэропорта в пять часов утра. Этого часа Фархад ждал два года. Он так долго и тщательно продумывал этот план - пересечь на планере огромную песчаную пустыню, лежащую в междуречье Сырдарьи и Амударьи, - что сейчас и не помнил, где и как он зародился у него. Через пятнадцать минут после старта они пересекли Амударью. Здесь, на высоте около двух тысяч метров, планер был отцеплен от самолета. Медленно кружась, Фархад "прощупал" воздушные потоки на различных высотах. Наконец, сделав последний круг над развалинами средневековой крепости Гульдурсун, раскинувшимися на самом краю пустыни, Фархад взял курс на северо-восток. Скоро под крылом показалась затопленная песками долина древних крепостей. Не верилось, что здесь когда-то жили люди, в каналах текла вода. Сейчас всюду был разлит песок; среди застывших волн барханов, то густыми скоплениями, то одинокими островками, лежали бесчисленные развалины замков, укрепленных усадеб, целых больших городов. Среди них величественно выделялись массивы останков крепостей двухтысячелетней давности. В ожидании полета Фархад часто бродил по таким развалинам, осматривал свежие раскопы, слушал рассказы археологов. От них он узнал, что длинные пологие валы, встречающиеся в пустыне, это все, что осталось от некогда высившихся здесь мощных крепостных стен, а оплывшие бесформенные холмы когда-то поднимались к небу высокими башнями. Поразительное впечатление производила, например, видимая сейчас справа крепость Кум-Баскан. Огромное сооружение, с могучими башнями и двойным прямоугольником высоких глинобитных стен, было почти захлестнуто переметнувшимися через него гигантскими волнами барханов, гребни которых за столетия медленно перекатывались над крепостью. Слева по курсу, на самом краю моря мертвых песков, высились мрачные руины знаменитых крепостей Джанбас и Кургашин. Далеко на северо-западе, у голых скал, Султануиздагских гор, в утренней дымке рисовалась увенчанная причудливыми полуразрушенными узорами скалистая вершина крепости Аяз... После полутора часов лета долина крепостей осталась позади. Теперь во всех направлениях, насколько достигал взор, была однообразная равнина. Планер все глубже и глубже уходил в знойный воздух Кызылкумов... Он летел над песками четыре с половиной часа, когда его настигла внезапная буря. Планер находился уже примерно в полутораста километрах от Ургенча. Сейчас Фархад пробивался к городу сквозь бурю, обратным курсом. Самолет кружил над планером на большой высоте. Инструктор теперь не раздражал Фархада частыми и ненужными советами. Попытки подняться выше не приводили к успеху. На высоте пятисот метров планер вдруг погрузился в песчаное облако. Наступил полумрак. Там, где только что светило яркое солнце, тускнело мутное оранжевое пятно. Планер почти перестал управляться. Фархад очень устал, временами терял ориентацию - где небо, где земля. Теперь не удавалось делать большие виражи для сохранения высоты. Поднятый с барханов песок сковал тело планера, сделал его тяжелым и тянул к земле. Корпус страшно скрипел, будто его терли наждаком. Сквозь этот шум и треск инструктор прокричал: - Фархад, слышишь меня? Какая сейчас высота? Сможешь спланировать? Дальше тянуть опасно! Если все будет в порядке, далеко не уходи. Вода у тебя есть? - Есть, литра два. Высоту не могу определить, - ответил он в микрофон. - Если с рацией ничего не случится, сообщи немедленно о приземлении. - Все понял. Постараюсь уцелеть. Жаль все-таки, что перелет не... Корпус планера затрясся от глухого удара. Прижатый к приборной доске, Фархад несколько секунд ощущал, как планер на большой скорости со скрежетом вгрызается в песок. Потом так же неожиданно наступила необычная тишина. Ощупал себя - цел. Некоторое время он просидел в полной растерянности, не знал, что делать. Потом его вдруг осенило. Открытие было не из приятных: он ведь под песком! Надо скорее выбираться наружу. Если сейчас над ним образовался хотя бы двухметровый слой, можно считать себя заживо погребенным. Фархад попытался вызвать самолет. Безрезультатно: рация молчала. Попытка оттянуть назад ветровое стекло кабины не дала результата, оно не поддавалось. Тогда, недолго думая, он нащупал один из рычагов ручного управления, с силой выдернул его и начал колотить им по лобовому стеклу. Оргстекло как бы нехотя начало крошиться на мелкие куски. Наконец удалось проделать дыру величиной с кулак. Оттуда на колени немедля посыпалась плотная струя песка. Нанося отчаянные удары, он расширил отверстие, при этом его засыпало по пояс. Не обращая на это внимания, он все бил и бил по стеклу. Наконец отверстие увеличилось настолько, что через него можно было выбраться из кабины, но оттуда все еще сыпался песок, достигая уже груди. А что. если это не прекратится?! Какой нелепый и обидный будет конец! Но плотность струи вдруг стала уменьшаться. Начал пробиваться тусклый свет, послышался вой и свист ураганного ветра. Выглянув из пробитого отверстия, Фархад, сквозь песчаную пыль, увидел, что находится на дне небольшой воронки. С трудом освободившись от песка, сковавшего почти все тело, он выбрался из планера, а потом и из воронки. Песчаная буря свирепствовала вовсю. Трудно было открыть глаза. Песок мириадами тонких игл впивался в кожу. При тусклом свете, сквозь песчаную пыль, разглядеть что-нибудь было невозможно даже в двадцати метрах. Фархад с трудом различил, что находится на дне впадины, образованной двумя высокими барханами. На склоне одного из них еще была заметна широкая борозда, оставленная планером. Аппарат врезался в склон под небольшим углом, почти проскользнул по нему. Это загасило скорость планера и спасло ему жизнь. Борозда на глазах исчезала, заносимая песком. Через несколько минут Фархад не обнаружил и воронку, откуда выбрался. Идти куда-то было бы безумием. Он знал, что до ближайшего населенного пункта не менее ста двадцати километров. А координаты его местонахождения по крайней мере известны самолету. Укрываться от песка было негде. Фархаду казалось, что пронизывающий сухой раскаленный ветер безжалостно, до последней капли, уносил влагу из его тела, иссушая его живьем. Песок, попавший в глаза, вызывал острую боль. На зубах тоже скрежетал песок. Не зная, куда себя девать, Фархад опустился наземь, закутал голову курткой. Через некоторое время ветер как будто чуть ослаб. Фархад поднялся и, утопая в песке, взобрался на гребень бархана. Перед ним, все еще в тусклом освещении, открылось бесконечное чередование таких же барханов, окутанных песчаной дымкой. Вдруг откуда-то послышался нарастающий шум. Фархад обернулся и увидел невдалеке тонкий стан смерча, быстро набирающего силу. Извивающийся песчаный столб поразительно быстро, на глазах, рос вширь и ввысь; усиливался рев, порождаемый им. Было отчетливо видно, как со всех сторон к этому столбу, как к центру водоворота, устремился поднятый с окрестных барханов песок. Через несколько мгновений рев, исходящий из недр смерча, заполнил пустыню страшным грохотом. Гигантский столб, вершина которого исчезла в тусклом небе, лениво извиваясь, двигался по какой-то непостижимой траектории. Фархаду показалось, что там, где проходит смерч, исчезают целые барханы и под ними открывается темная бездна. Поднялся ураганный ветер. Последнее, что он успел заметить, это смерч, достигший невероятного размера. Потом песчаная завеса скрыла это фантастическое зрелище. Только оглушительный грохот рисовал в воображении невиданную картину извержения песка прямо в небеса. Фархад чувствовал, что смерч настигает его, понял, что сейчас он оторвет его от земли, закрутит, как соломинку. В бессильном отчаянии он пытался зацепиться за сыпучий песок... Он лежал, живой и невредимый, у края какой-то необъятной бездонной впадины. Ветер почти совсем стих, и, по мере оседания песчаной пыли, перед, а точнее под ним, все яснее вырисовывались контуры огромной чашеобразной низины. Но что это? Вдалеке, на плоском дне "кратера", начала проступать поразительная картина: там, как призрачное видение, появлялась мощная каменная крепость. Фархад встал - ветер уже позволял идти - и, как загипнотизированный, пошел к спуску. На самом краю "кратера" он остановился и долго смотрел на чудо, сотворенное на его глазах, постепенно осознавая, что все это действительность. Теперь он начал понимать и все случившееся. Где-то высоко над пустыней, где он недавно парил на планере, столкнулись два мощных встречных воздушных потока. Фланги потоков, сцепившись, закрутились в страшном вихре, образовав гигантскую воронку, острие которой в виде смерча достигло песчаных барханов, покрывавших эти места. За несколько десятков минут невиданной силы смерч унес в небо миллионы тонн песка. Это они, опустившись потом на землю плотным песчаным дождем, образовали теперь длинную цепь холмов, охвативших полукольцом впадину с противоположной стороны... Отсюда, как на ладони, было видно все грандиозное сооружение, по воле случая обнаженное стихией. Фархад не верил глазам. Этот замок, в отличие от других, что десятками разбросаны вдоль обоих берегов Амударьи, был совершенно целым и выглядел как великолепная современная архитектурная реконструкция древних руин. Мощные каменные стены образовывали несколько вытянутый прямоугольник. Через равные промежутки над стеной возвышались сторожевые башни. Их венчали дозорные площадки, обрамленные узорными барьерами из камня. Собственно, это был город-крепость. Внутри стен просматривались четкие линии улиц, образуемых многочисленными строениями. Они сходились в центре, где посредине обширной площади высилась величественная башня - цитадель. А высокий квадратный постамент под ним был сложен из крупных каменных блоков, различимых даже с такого расстояния. Все это высокое, неприступное сооружение напоминало скопище плотно пригнанных друг к другу громадных каменных столбов. Нет, время все же тронуло этот неизвестный город. На верхушке башни-цитадели виднелись останки следующего яруса. Каким же величественным было все сооружение?! Вероятно, намного выше, чем глубина его песчаного захоронения... Фархад забыл о неудачном полете, об ужасающей картине неистовства смерча, обо всех опасностях, грозивших ему. Он стоял, ошеломленный, не решаясь двинуться дальше, будто опасался, что эта необычайная картина рассеется от малейшего его неосторожного движения... Действительность вывела его из оцепенения: крепость погружалась в песок! Пустыня опять ожила, спеша вновь захоронить свою тайну. Он видел, как с кромки песчаных холмов по ту сторону поднимаются под ветром темные песчаные тучи. Еще каких-нибудь час, два - и чудо скроется под барханами, слившись с песчаным морем. Эта мысль подтолкнула его: вместо того, чтобы бежать прочь, к останкам своего планера, он, скользя и скатываясь, начал съезжать на дно "кратера". Его жгло странное желание во что бы то ни стало добраться до крепости, хотя бы коснуться ее могучих стен, будто именно это могло спасти ее от забвения, оживить тех, кто заполнял некогда эти улицы... Только очутившись под стенами, он реально ощутил всю каменную мощь древней громады. Метрах в пяти от стены из песка выступала часть какой-то ровной твердой площадки. Вся крепость стояла на этой невысокой террасе, вырубленной, по-видимому, на естественном известняковом дне низменности. Фархад взобрался на площадку и пошел вдоль стены. Видимость продолжала ухудшаться. Наконец из полумрака показались контуры массивного выступа. Да, это лабиринт входа! Но где же сам вход? Обогнув выступ, он оказался перед широким прямоугольным проемом. Разобрать, что там внутри, было невозможно. Он остановился, понимая, что его следующий шаг будет в неизвестность, в загадочную пропасть времени, измеряемую многими столетиями. Это тянуло его вперед и в то же время настораживало. Между тем каменная терраса уже уходила под сыпучий песок. Надо было спешить. Шагнув под тяжелые своды проема, Фархад оказался в углу квадратного дворика с высокими стенами. В противоположном, по диагонали, углу можно было различить проем поменьше. Нырнув в него, Фархад очутился в тесном коридоре с высокими глухими стенами. Песчаные вихри сюда не пробивались. Здесь было смутно; сверху, как мелкий дождик, с ровным шипением сыпался песок. Двигаясь почти на ощупь по коридору, Фархад представил картину осады крепости и тот ужас, какой должен был охватить воинов, ворвавшихся сюда, когда на них со стен градом летели стрелы, камни и потоками лилась расплавленная смола. Он торопился скорее пройти страшное "ущелье смерти". Каменный коридор несколько раз свернул под прямым углом в разных направлениях, и Фархад совсем было потерял ориентацию, пока не уперся в стену, где темнел следующий проем. Это уже стена крепости. За ней находится город. Инстинктивно он стал мыслить вслух, чтобы унять страх одиночества. Но проем вел не под небо, а в широкую арочную галерею, где царили тишина и полумрак. Через равные промежутки вверху еле светились какие-то отверстия. Глаза начали привыкать к темноте. Впереди что-то забелело. Сделав несколько осторожных шагов вглубь, Фархад застыл на полпути. Неподалеку, прислонившись к стене, на каменном полу "сидели" три иссохших человеческих тела, глядя на него пустыми глазницами. Из-под бесформенных и бесцветных лоскутьев, служивших некогда одеждой, белели кости. Фархад отшатнулся и только теперь увидел, что окружен множеством иссохших тел и скелетов. Ему вдруг почудилось, что он находится бесконечно далеко от своего двадцатого века. В этом мертвом городе, среди этих мертвецов, проведших здесь, возможно, тысячелетия, он остро почувствовал жуткое одиночество. Захотелось немедля бежать отсюда без оглядки в бушующие пески... Но перед глазами встала печальная картина - каменная громада со своими мертвыми обитателями медленно погружается в песчаное море и навсегда исчезает в нем, унося свою тайну... Стараясь не смотреть вокруг, он пошел по галерее в поисках входа в крепость. Отверстия в своде галереи, откуда падал тусклый свет, по-видимому, выходили наружу не прямо. Во всяком случае оттуда не сыпался песок. Шум песчаного урагана доносился через них отдаленно и очень слабо. Неотвязно думая о назначении этой бесконечной галереи, он вдруг вспомнил: - Это же жилая стена! Конечно же - она находится в толще крепостной стены! Фархад слышал от археологов, что на рубеже первого тысячелетия до нашей эры, во времена Сиявуша - легендарного родоначальника древних хорезмийцев, в этих краях строились огромные, пустые внутри, крепости; все помещения находились в толще стен. Именно об этих жилых стенах упоминается в некоторых гимнах Авесты - священной книги сороастризма, воспевающих деяния древних царей. Со временем строительные каноны в древнем Хорезме изменились. Пространство, окруженное замкнутыми жилыми стенами, начало использоваться. Сперва там возводили различные сооружения общественного характера, потом и жилье. Крепость, где очутился Фархад, по-видимому, относилась к периоду этих изменений в зодчестве древнего Хорезма. Внутри она была полностью застроена, но галереи в толще стен еще сохранились. Выход из галереи все еще не появлялся. Стало совсем темно. Отверстия, через которые проникал свет, исчезли; возможно, они были забиты снаружи песком. Фархад шел вслепую, изредка зажигая спички (у него в кармане оказался коробок). Неожиданно галерея под прямым углом повернула направо; и тут же за поворотом, в свете, видимо, незасыпанного отверстия, Фархад увидел выход. Но... застывший поток песка, полностью забив его, покатым языком тянулся по полу галереи... Когда он наконец выбрался наружу, повторив изнурительный прорыв, то оказался на высоком песчаном холме у крепостной стеньг. Хотелось есть, все тело сковывала свинцовая тяжесть усталости: выгребая песок в проеме выхода, он "перелопатил" руками не одну тонну... Перед ним лежал мертвый город. Темные порталы входов в ближайшие здания выглядывали из-под песка только самой верхней, арочной частью. Но даже эти выступающие очертания длинного ряда сооружений, теряющегося в песчаной дымке, поразили его стройной монументальностью. Ему хотелось проникнуть во все здания и увидеть, что они представляют собой изнутри, что таят в себе... Но это было опасно. Он мог заблудиться в лабиринтах этих каменных громад и, наконец, оказаться погребенным где-нибудь под песчаной лавиной. Оставалось одно - поскорее добраться до центральной площади и осмотреть хотя бы башню-цитадель. Он все еще стоял на песчаном холме, с трудом превозмогая овладевающее им гнетущее чувство беспомощности перед стихией... "Участь Помпеи была не столь трагична, как гибель этого города. Помпея и Геркуланум погрузились в раскаленную лаву Везувия за какие-то мгновения. Люди там погибли, не успев признать своего бессилия перед стихией, не испытав мучительного сознания безысходности и поражения. Участь же легендарной Атлантиды, вероятно, была героической и яркой, как вспышка молнии. Люди там яростно боролись с громадными волнами Атлантики, цепляясь за каждый кусочек тверди. И это тоже продолжалось недолго... Что же испытывали обитатели этого города, бесчисленные тела которых застыли в темных галереях крепостной стены? О чем они думали, прислушиваясь с тревогой, возможно, в течение долгих недель, к ужасному реву бури? Оставить крепость и уйти на равнину, видимо, было опасно. Им оставалось только ждать решения своей участи, окончания бури. И буря кончилась, похоронив крепость под огромной толщей песка... Наверное, это был страшный ураган, длившийся, возможно, долгое время и неузнаваемо преобразивший междуречье Сырдарьи и Амударьи. В те далекие времена в этих местах изредка еще происходили внезапные геологические катаклизмы глобальных масштабов, когда буйная Амударья время от времени уходила в Каспий через Каракумы, оставляя Арал надолго без воды. Волны барханов хранят под собой, наверное, такие же тайны, как волны мирового океана... Эта загадочная крепость еще одно тому доказательство. Фархад шел, вернее, пробивался к центру города. Каменные стены зданий вокруг почти не имели архитектурных деталей и украшений и были сложены из довольно грубо обработанных блоков. Через арочные входы разглядеть что-либо внутри них было невозможно: всюду разлиты песок и мрак. Над центральной площадью высился силуэт башни-цитадели, подавляя все вокруг. Огромный каменный ее постамент выступал из песка на высоту метров пятнадцати. На него вела широкая парадная лестница. Сама башня, уходя вверх, терялась в песчаном тумане. Равномерно сыплющийся с неба песок еще раз напомнил Фархаду, что надо спешить. "Знал ли горделивый основатель Персеполя - царь царей Дарий, - что лестницы его знаменитого дворца были не единственными на Востоке?.." А на каменных ступенях Фархаду вспоминались изображения колоссальных лестниц, ведущих в загадочные каменные храмы ацтеков и древних майя... Фархад, увязая по колено в песке, поднялся на широкую площадку перед входом в башню. Вокруг ее вершины, уходящей в небо, вращались густые песчаные вихри усиливавшейся бури. Здесь стало ясно, что иллюзию скопища плотно пригнанных столбов создавала гофрированная поверхность башенных стен. Прежде чем уйти внутрь, Фархад последний раз оглядел сверху площадь. Воображение рисовало торжественные церемониалы, происходившие когда-то здесь. Вероятно, именно отсюда, из-за этих низких каменных барьеров, окаймлявших площадку, правители и верховные жрецы города надменно взирали на заполнивший площадь народ... Кому же из древнехорезмийских царей принадлежало это грандиозное сооружение? Кто столь дерзко бросил вызов могучим правителям западного побережья Амударьи, построив такую совершенную и неприступную крепость из камня здесь, в песках Кызылкумов? Да, она несомненно превосходит по масштабам античную каменную крепость Дэв-кескен, развалины которой Фархад видел во время полетов в Центральных Каракумах. Он вспомнил также о крепости более поздних времен - Дэв, о которой люди песков сложили красивую, но очень грустную легенду, выразив в ней все мучения, связанные с возведением каменных сооружений в пустыне. Один из могущественных демонов, обитавший в этих местах, говорится в легенде, полюбил единственную дочь хорезмийского царя. Царь, желая избавиться от страшного зятя, дает ему невыполнимое поручение: построить в центре Каракумов каменную крепость. Дэв выполняет это трудное задание, терпеливо перенося на своей могучей спине огромные глыбы с далеких южных гор. Услышав об этом, напуганный царь сообщает ему ложную весть, что дочь внезапно умерла. Дэв, пораженный горем, убивает себя, бросив последнюю каменную глыбу высоко в небо, которая, падая, разбивает ему голову... Длинный коридор привел его в просторный круглый зал с огромным колодцем посередине. Фархада уже ничто не удивляло. Чувства притупились не столько от усталости, сколько перед колоссальными масштабами и необычностью строений. Он только старался как можно больше увидеть и запомнить. Вдоль круглой стены башни, исчезая в полумраке, поднималась спиралеобразная внутренняя лестница. Вдоль нее через равные промежутки виднелись ходы в помещения, окаймлявшие башенную "шахту". Фархад спустился к колодцу и, устроившись на сыром камне, жадно напился, наполнил флягу. Прохлада и успокаивающая тишина располагали к отдыху. Забыв про ураган, свирепствующий за стенами, про всю опасность своего положения, он припал к борту колодца и почувствовал, как его клонит ко сну... ...По отражению на воде он видел, как из темных проемов вдоль спиральной лестницы выбегали люди с длинными копьями в сверкающих шлемах. Гул шагов наполнил башню. Люди, плотным кольцом окружив колодец, возбужденно обсуждали что-то, указывая на него. Шум, нарастая, кончился страшным грохотом... Фархад содрогнулся от прикосновения холодной воды, обрушившейся на него, и очнулся. Колодец успокаивался после мощного всплеска. Видимо, сверху что-то упало в воду и вызвало такой "фонтан". Фархад поспешил оставить опасное место... Помещения первого этажа, очевидно, предназначались для хозяйственных нужд обитателей верхних этажей. Здесь было множество нехитрых приспособлений из камня, дерева и веревок для подъема воды и пищи через специальные отверстия. В одном из залов находились большие каменные очаги, где когда-то на вертелах жарили туши крупных животных. Потом пошли помещения, служившие хранилищами. В огромных, выше человеческого роста кувшинах хумах, амфорах, стоявших на полу, и в других, опущенных в специальные углубления, когда-то явно находилось зерно - вокруг были рассыпаны окаменевшие зерна пшеницы... Во многих залах на стенах зияли ряды странных небольших углублений, выдолбленных в камне. Приглядевшись, Фархад заметил, что они имеют форму отпечатка человеческого уха. Ну конечно! Так через сквозные отверстия можно было общаться с другими этажами! Рядом с этими "телефонами" дежурили служители, которые передавали работникам нижнего этажа распоряжения верхних. Фархад вставил ухо в одно из углублений. Из полых "труб" доносился усиленный шум. Ему показалось, что он улавливает дыхание человека, стоящего где-то наверху, у другого конца "трубы". Фархад невольно отклонился и даже тряхнул головой, отгоняя наваждение. Вспомнились скелеты в темной галерее жилой стены... Загадкой оставался равномерный слабый свет. Ведь здесь должна быть непроглядная темень!.. Наконец он заметил - свет исходит прямо от наружных стен башни. Подошел вплотную - и невероятная догадка подтвердилась: часть блоков составляли какие-то полупрозрачные минералы, напоминавшие мутное стекло! Залы второго этажа отличались торжественностью оформления. Это, несомненно, были царские залы. Пройдя через очередной арочный проем, он оказался в огромном помещении, которое, видимо, являлось залом приемов. Вдоль стен, в нишах, стояли каменные статуи бородатых воинов в натуральную величину. Плоскости стен были великолепно расписаны военными сюжетами и эпизодами охоты на каких-то фантастических зверей. Фрески и скульптура сохранились превосходно. Один из залов служил святилищем. В центре, на массивной плите, было углубление со следами постоянно поддерживавшегося огня. По четырем углам торжественно застыли внушительные изваяния служителей огня. Зороастризм религия далеких предков... Фархад поднялся по спиральной лестнице на третий этаж. Что еще покажет ему башня, после загадочно-торжественной вереницы царских залов? Шагнув в прямоугольный проем, обрамленный какими-то лепными знаками, Фархад остановился, не удержавшись от восклицания. Этого он никак не ожидал! Вход охраняли два сфинкса. Они спокойно смотрели мимо него сквозь толстые стены башни куда-то в бесконечность... Несмотря на заметную грубоватость форм и обработки камня, из которого они были высечены, сфинксы были очень выразительны - величавы и невозмутимы, как их "соплеменники" с берегов далекого Нила. За ними, в глубине зала, перед Фархадом предстал лес колонн. Величественная колоннада египетского храма в древних Фивах. Колонны в виде цветков лотоса, колонны в форме стволов папируса, и самое поразительное - множество скульптур между ними... Фархад растерянно бродил по залу. Потом перед ним открылась целая анфилада подобных залов. Колоннады сменились тесными камерами, сплошь украшенными расписанными рельефами явно на древнеегипетские сюжеты. Здесь был совершенно другой мир. Он не имел ничего общего с тем, что Фархад видел до сих пор,- с миром древнего Хорезма. Близко стоящие ряды колонн, камеры, казалось, сужали мир, замыкали бескрайнее пространство. - Ранние династии Древнего Царства... А здесь, кажется, воспроизведен уголок знаменитого храма царицы Хатшепсут и Дейр-эль-Бахри. Фархад помнил этот храм по фотографиям в учебниках. Известно, что вплоть до позднего средневековья не было каких-либо связей между двумя отдаленными странами. Хорезмийцы вряд ли сами могли придумать все это. Неужели здесь работали египтяне? Кем они были? Как они оказались так далеко от родины? Фархад забыл о том, сколько уже находится в залах "египетского этажа". Это была целая вечность. Он путешествовал в Новом Царстве, прикасался к камням Древнего Царства... Поднимаясь на следующий этаж, он был готов ко всему. Поэтому, когда у входа его встретили два резвых кентавра из светло-серого камня, он не удивился, а молча застыл от восхищения. Кентавры среди песков Кызылкумов! Дальше пошли залы, оформленные по типу дворцов и храмов, разбросанных по бесчисленным островам Эгейского моря и Балканам. Вся мифология Древней Греции была воспроизведена здесь. Ряды грубовато обработанных дорийских и корифских колонн с массивными капителями, величественные фигуры олимпийских богов между ними манили его все дальше в глубины анфилад... На пятом этаже он оказался во дворцах Месопотамии. Два огромных крылатых быка с человеческим обликом великодушно впустили его в разноцветные залы Вавилона, Ниневии... Неужели башня на своих этажах хранит все цивилизации истории человечества? Какой таинственный народ жил здесь, как ему удалось собрать весь мир в одном месте? На шестом, седьмом и восьмом этажах Фархад прошел через китайские, индийские и персидские залы. Чувство времени совсем оставило его, восприятие окружающего притупилось. В недрах восьмого этажа наступила полная тьма. Изредка зажигая спичку, Фархад двигался почти на ощупь. Вспышка огня вырывала из мрака каменные фигуры богов, мифических царей. Пламя оживляло лица, придавая им искаженные до уродливости выражения. И тогда Фархадом овладевало острое чувство безнадежной затерянности в неведомом мире... Фархад едва переставлял ноги, налитые свинцом, по крутым ступенькам. Приходилось придерживаться за шершавую стену. Вдруг он почувствовал, что пальцы скользят по каким-то выпуклостям. Он остановился, зажег спичку и увидел, что стена покрыта рельефными сюжетами довольно тонкой работы. Рисунок был настолько четким и законченным, что Фархад, забыв на время про усталость, поспешно зажигая одну за другой последние спички, стал торопливо "читать" странные сюжеты. В них неизменно повторялось одно и то же - небольшая группа людей, то оживленно обсуждая что-то, то молчаливо, но всегда с ясно выраженным удивлением на лицах, наблюдала за видами грандиозных дворцов, стоящих почему-то не на земле, а как бы висящих на небе. От сюжета к сюжету дворцы сменяли друг друга. Здесь было все им увиденное - знакомые очертания древнеегипетских храмов, колоннады античной Греции, силуэты спиральных башен Вавилона... На одном из каменных рисунков все они присутствовали одновременно. Разные цивилизации располагались на разных уровнях, создавая многоэтажную композицию. Все та же группа людей сосредоточенно наблюдала за всей этой картиной, вскинув головы. Восторг, изумление людей были экспрессивно переданы в их позах, жестах... Спички кончились. Фархад в отчаянии бросил коробок и, как слепой, начал прощупывать рельефы, в надежде узнать еще какие-нибудь подробности изображаемых сцен. Но было это бесполезно - его пальцы не имели опыта, а тем более чувствительности пальцев слепых. А сюжеты продолжались. Интуиция подсказывала Фархаду, что в них кроется разгадка тайны башни-цитадели. Чего бы он сейчас не отдал за коробку спичек! Но у него и не было сейчас ничего... Он продолжал подниматься. Наконец под ногами заскрипел песок, донося шум ветра. Сделав еще один виток, он вышел наружу, где в темной мгле бушевала песчаная буря. Стоя здесь, уцепившись за обломки верхнего разрушенного яруса башни, Фархад представил неповторимую панораму города, его улиц, здания, которые можно было бы видеть отсюда и которые лежат теперь под пятидесятиметровым слоем песка... Борьба за жизнь началась, когда песок поднялся сюда - на самую высокую точку крепости. Только теперь он по-настоящему понял, как ничтожно мал его шанс на спасение в единоборстве с ветром и, точнее, это было одно целое, песком. Он заставлял себя, превозмогая свинцовую усталость и сон, непрерывно двигаться. Но скоро силы начали оставлять его... Фархад очнулся от жгучих лучей солнца. Он лежал полузасыпанный, ощущая мучительную боль в суставах и царапающую сухость в горле. Не было ни желания, ни сил двигаться. Он с трудом освободился от песка, нащупал на поясе флягу. Несколько освежающих глотков - и он встал, превозмогая слабость и головокружение. Вокруг лежали бескрайние пески. Ни ветерка. От вчерашней трагедии не осталось и следа. Фархадом вдруг овладело невыносимое и невосполнимое чувство опустошенности. Не оглядываясь, он поплелся по барханам на запад... Около полудня Фархад, измученный жарой и ходьбой по сыпучим пескам, далеко впереди увидел большую воду. Это был мираж. Откуда взяться здесь воде? И в такт тяжким шагам, вполголоса повторял: - В пустынях бывают миражи... В пустынях бывают миражи... Не надо на них обращать внимания... Вдруг он остановился, уставившись на играющую бликами синюю гладь водного простора впереди, потом невольно опустился на горячий песок. Мираж! Не мираж ли поражал тех хорезмийцев? Разве не это явление было запечатлено на рельефных рисунках лестничного коридора? Неспроста ведь дворцы те были изображены как бы висящими в воздухе, а иногда, как он сейчас понимал, с явными признаками характерных оптических искажений. Мираж, рисующий на небе страны, удаленные на тысячи километров! У Фархада на миг остановилось дыхание от такой догадки. Но возможно ли такое вообще? Он пытался вспомнить все, что знал про миражи в пустынях, на морях... Да, иногда, вводя путников в заблуждение, возникают призрачные образы объектов, удаленных на десятки километров. Но здесь, занимая почти половину неба, появлялись смутные очертания целых городов, а порой гигантские изображения отдельных строений, скульптур, находящихся за тысячи километров отсюда... Может быть, какие-то особые климатические условия, установившиеся над этой частью планеты в те далекие времена, способствовали появлению время от времени таких грандиозных видений? А изображения интерьеров?.. Или это уже фантазия зодчих и художников прошлого? Фархад продолжал брести на запад... Вспоминались новые подробности, связанные с миражами... Для их возникновения обязательно существование довольно резкой границы между двумя смежными слоями воздуха с различной температурой, следовательно, и плотностью. Отраженные от отдельных предметов, солнечные лучи, преломляясь на этой границе, создают их изображение совсем в других местах... Жара становилась нестерпимой. "Почему меня не ищут? Решили дать возможность немного прогуляться по пескам?.." Видимо, изредка, в определенное время года, над этими местами появлялись призрачные изображения загадочных городов. Люди уже ждали этих дней. От поколения к поколению передавались рассказы о чудесных дворцах "обитаемого" неба, обрастая подробностями. И цари повелевали строителям подражать чуду... В небе древнего Хорезма как бы открывалось окно в неизведанные страны. Это мощный слой нагретого, разреженного воздуха, образовавшийся в силу каких-то трансконтинентальных конвективных потоков на высоте нескольких километров, перекидывал мост между отдаленными странами. Свет, попадающий в этот слой от земных предметов, неся в себе их почти неискаженный образ, постепенно искривлялся, огибая Землю, и, пройдя таким образом огромные расстояния, возвращался на землю здесь. Это были самые грандиозные миражи, когда-либо возникавшие на Земле! Быть может, когда-нибудь людям станет под силу искусственно создавать такие условия. Специальные службы планеты по необходимости будут устраивать "прямую передачу" оптического изображения важнейших событий, жизни целых городов на дальние расстояния... Вода кончилась. Но оставаться на месте он не мог. Движение, казалось, немного облегчает действие жары. Он шел и шел, хотя голова раскалывалась, мысли путались... Вспомнился тот рисунок, где семь картин известнейших цивилизаций были изображены одновременно, одна над другой. "Семь разных культур, семь различных миров древности. Семь, семь... Не отсюда ли пришло нашим предкам представление о семи сферах вселенной?" Великие поэты средневекового Востока воспевали прекрасные дворцы, построенные в стиле культур разных народов. Часто число дворцов в их дастанах равняется семи... Вспомнились обрывки прочитанных еще в детстве историй из "Семи планет" Навои... Возвышенные поэтические строки повествовали о том, как "цари семи частей земли", чтобы отвлечь смертельно больного шаха Бахрама от скорбных дум, от тоски по красавице Диларам, построили ему семь невиданных по красоте дворцов. Проводя по очереди свои дни в них, шах как бы переносился в различные страны света, путешествовал по ним... До него донесся отдаленный гул. Он нарастал, больно давя на ушные перепонки. Фархад с трудом приоткрыл глаза. "Стрекозы кружатся... Какие они огромные... Вертолеты... Мы освободим город из плена песков..." Он опять потерял сознание.