Дашков Андрей

Оазис Джудекка (фрагмент)

Андрей Дашков

ОАЗИС ДЖУДЕККА

(повесть (февраль - июль 2001 г.), фрагмент)

ПРОЛОГ

РАЗГОВОР "НА НЕБЕСАХ"

В кабинете двое мужчин - пожилой и молодой. Молодой стоит возле окна, глядя сквозь щели жалюзи и бронестекло на что-то громадное и темное, почти неразличимое на фоне звездного неба. Пожилой внешне спокоен и сидит в кресле за столом. Он - хозяин кабинета.

Интерьер является образцом аскетического стиля. Нигде нет ни одной фотографии или хотя бы нестандартной вещи - только строгая деловая мебель, серые панели и унылые фетиши бюрократического культа. Возможно, это говорит о пренебрежении прошлым или о тщательно скрываемой ностальгии.

У молодого жестокий красивый рот. Он цинично улыбается, чувствуя свое физическое превосходство. Он понимает, что имеет право задавать скользкие вопросы, и пользуется им. Потом этого права у него уже не будет.

- Итак, вы потеряли нашего лучшего подопытного кролика?

Пожилой когда-то тоже был самоуверен и обладал железной хваткой, но сейчас он всего лишь свидетель тотального вырождения. Он готов поиграть в вопросы и ответы с тем, кого считал приговоренным.

- Потеряли, но не физически.

- Что это значит?

- Это значит, что индикатор жизни до сих пор подает сигналы.

- То есть, найти его труда не составит?

- Найти можно, если постараться, однако возникает главный вопрос: что делать потом? Ответ мне ясен. Объект подвергся полному изменению личности и не выходит на связь. Я думаю, контакт неосуществим.

Молодой резко повернулся и достал сигарету - одну из тех, которые теперь называют "ритуальными": вместо никотина - стимулятор DJW. Ему стало не по себе от того, что он увидел вдали. А каково же там, внутри? Или так действуют слова старого (волка?) шакала?.. Похоже, психопрограммисты до сих пор не пришли к единому мнению относительно предпочтительных свойств ликвидатора и не решили, что лучше: абсолютная устойчивость к фактору неизвестности или минимум воображения...

- Изменение личности? - переспросил он, глубоко затянувшись. - Насколько далеко это зашло?

- Ну, он вряд ли подозревает о нашем существовании. Один яйцеголовый из отдела бихевиористики заявил мне, что наш парень "сменил цивилизацию". Для него наступила...

Пожилой осекся. Молодой беззвучно смеялся. Потом он навис над столом и выпустил изо рта длинную струю дыма, окутавшую лампу.

- Короче говоря, вы облажались, и проект "Замок" под угрозой. Не так ли? Полковник, это ведь, кажется, ваше детище?

На лице пожилого не дрогнул ни один мускул. В его застывшем облике появилось что-то от прежнего полковника, внушавшего подчиненным необъяснимый страх.

Он сказал очень тихо:

- Не паясничай, сынок.

Побледнев, молодой отодвинулся.

- Ну хорошо, насколько я понимаю, вернуть его невозможно.

- Скорее всего, невозможно, да и незачем. Он не подпускает к себе никого. Мы уже потеряли четверых.

- Самоликвидатор?

- Блокирован эго-тенью.

- Значит, шизофрения?

- Думаю, кое-что похуже - во всяком случае, для нас. Предупреждаю: недооценивать его смертельно опасно. К тому же, неизвестно, кто из нас болен...

- Ого!.. Мое задание?

- Я хочу, чтобы вы нашли его и уничтожили, не пытаясь вступить в контакт.

- Как скоро?

- Чем скорее, тем лучше. Пока он не нашел выхода... .............................................................................

* * *

Я долго не мог забыться после тяжелого дня. Безрезультатная охота. Тщетные поиски. Назойливое чувство голода. Зияющая пасть пустоты. За каждым вздохом - змеиная яма; за каждым мгновением - омут с чудовищами; за каждым шагом - безразличная смерть; непонятное существование. Не та эпоха, не те попутчики, явно не та дорога - но не свернешь, и надо жить, хотя каждая секунда отдаляет от того места, куда хотел бы попасть...

Сирена тихонько напевала над самым ухом этот чертов рок-н-ролл. Слова песенки были незамысловатые, но издевательские, с рефреном: "Мне не дают уснуть твои черные глаза и белая грудь". Я злобно скрипел зубами, пытался отворачиваться, прижимался одним ухом к железной стене замка, а второе затыкал пальцем. Бесполезно. Голос Сирены, казалось, просачивался сквозь кожу, проникал в самый мозг, вползал в любую тончайшую щель как струйка ядовитого дыма. Рано или поздно он поселился бы внутри - ужасное, несмолкающее, "чужое" эхо, ее неотразимое тайное оружие, - и тогда прощай, покой! Прощай навеки... Лучше не сопротивляться.

Однако она знала, что хоть я и терпелив, лучше не доводить меня до крайности. Мы нужны друг друг. Просто необходимы. Это вопрос выживания. Мы так долго живем и "работаем" вместе, что, кажется, скоро сольемся в симбиозе. Поэтому она замолчала - как всегда, вовремя. Оставались считанные секунды до того момента, когда Оборотень, живущий в лабиринте моего мозга, отозвался бы на нехитрую песенку и вышел, чтобы "подержать" мое тело. Я не умел его будить. А вот Сирена умела. Она тонко чувствовала острые и опасные грани и могла остановиться на самом краю. Прекрасное качество, особенно в сексе - если хочешь хоть немного разнообразить это скучное занятие. Без ее изощренности моя жизнь была бы такой пресной...

(Иногда мы выпускаем Оборотня порезвиться. Но это происходит лишь в самом крайнем случае и является мерой, продиктованной абсолютной необходимостью... Так трудно бывает загнать его обратно. Таким мучительным становится возвращение для меня. Все равно что отвоевывать собственный замок, изменившийся до неузнаваемости. Замок, в котором таинственным образом перепутаны все ходы, пропали нужные двери и заживо замурованы верные слуги...

Я не помню, что происходит, когда правит Оборотень. Нельзя увидеть собственный затылок. Сирена утверждает, что у Оборотня мое лицо. ПОЧТИ мое лицо. Может быть, это хуже всего. Я не видел и не знал своего двойника. Его Бестелесность объясняет это следующим образом: солнце светит всем, но само по себе оно черно, как отхожее место в аду. Вшивая казуистика. Его Бестелесность! Когда Он не слышит, я произношу короче: ЕБ. Сирена понимает. Бессильный юмор для двоих...

Но, как выяснилось позже, я был не единственным, кто додумался зашифровать "священное" имя.)

В конце концов Сирена решила меня убаюкать. Она сняла бронежилет, расстегнула джинсовую рубашку, прилегла рядом на левый бок и сунула мне свою белую полную грудь. Я с благодарностью обхватил губами огромный, торчавший столбиком, сосок и втянул в себя первые капли теплого женского молока.

Оно имело восхитительный вкус, оно усыпляло как самая нежная колыбельная, оно было питательным, насыщенным витаминами, и прекрасно помогало восстановить силы. Ощущая языком и небом это живое чудо, я медленно уплывал в туман сновидений.

Правда, напоследок довелось испытать острое сожаление. Я подумал, что молоко Сирены скоро иссякнет. Нашего младенца похитили воры, пробравшиеся, как я предполагаю, с четвертой горизонтали. Чтобы подтвердить факт кражи, они оставили свой жетон. Его Бестелесность долго смеялся над нами...

Наша девочка, наша бедная крошка. Какая жалость... Сирена утверждала, что ее дочь будет красавицей, когда вырастет (ЕСЛИ вырастет). Даже придумала ей имя - Елена. Поторопилась. Только матери предаются наивным фантазиям. В остальном Сирену наивной не назовешь.

Эх, не надо было вообще выносить малышку из укрытия, не надо было брать ее с собой! Пусть бы орала себе в логове! И все же следовало благодарить судьбу за то, что на месте воров не оказались убийцы.

Думая о Сирене, я отчего-то вспомнил Жасмин. Как далеко то время, обозначившее века, прошедшие во внешнем мире, и как ужасающе близко внутри меня! Мне привиделось старое кладбище, с неба лилась вода, повсюду была вязкая земля вместо металла, кресты выплывали навстречу из темноты. Те, которые я уже миновал, удалялись; на всех было высечено одно и то же имя. Я казался себе чем-то бесплотным, протянувшимся из прошлого в будущее и непостижимым образом соединившим непустые могилы, которые мокли под ледяным дождем.

Ближе, ближе, ближе безжалостный скальпель предвечной зари. Электрической зари...

Молоко.

Тепло.

Темнота.

"Твои черные глаза и белая..."....................................... ............................................................................

* * *

СНЫ ОБОРОТНЯ: СТАРУХА

Он шел уже очень долго в поисках края обитаемого мира и тащил за собой свою смерть. Впрочем, так ему только казалось - еще неизвестно, кто кого заставлял двигаться: то ли он бежал от смерти, опережая ее на какой-нибудь шаг или ничтожное мгновение, то ли немощная на вид старуха помогала ему идти, подталкивая в спину. У нее не было плети, никаких вульгарных орудий и угроз; вполне хватало ее молчаливого, неизбежного присутствия. Она могла быть легкой, как поцелуй ребенка, или тяжелой, как скала (и тогда он вынужден был лежать, привалившись к ней спиной и не в силах сдвинуться с места). Ему досталась в спутницы переменчивая стерва. Настоящая капризная сука! Вдобавок уродливая, морщинистая и колченогая. Она была непредсказуема.

Постепенно он усвоил одну вещь: смерть всегда рядом, поджидает его даже в те редкие мгновения, когда он жадно проглатывал свои жалкие капли радости в оазисах покоя. А вот жизнь ускользала от него. Ее невозможно было застать врасплох и насладиться ею, ощутить как следует; она все время дразнила Париса, вспыхивая и кривляясь где-то у горизонта, и убегала с такой же скоростью, с какой он тщетно гнался за нею.

Если это не так, значит, все кончено. И тут не срабатывала маленькая хитрость с зеркалами. (Разве что заметишь краем глаза промелькнувший неясный силуэт, быстрый гаснущий отблеск запредельности - но ни в коем случае нельзя всматриваться; только спонтанность позволяет заметить нечто в отражениях; лучшие зеркала - стальные полированные стены Предела или лужи, однако ночью мешают звезды. Действительно мешают. Он проверял.)

Раньше................................................................. ............................................................................

* * *

ФРАГМЕНТЫ ПАМЯТИ: "РУССКАЯ РУЛЕТКА"

Лоун вывалился из публичного дома "Первая любовь" (две звезды, только "живой" секс, лицензия Департамента здравоохранения) около полуночи. Он умудрился накачаться уже после того, как удовлетворил свою похоть, и гард Дезире поддерживала его под локоток - слегка, чтоб не пострадало мужское самолюбие.

Ночь пахла так, как пахнут ночи только в пьяном мае - то есть надеждой по большому счету. Для Лоуна это было в высшей степени необычное состояние, и он позволил себе опьяниться еще сильнее. Он остановился и задрал голову, глядя туда, где тускло сияли звезды, которые пытались пробиться сквозь коричневую пелену городского смога. Они представлялись ему запачканными в крови, будто старые бриллианты.

В этот момент Дез похлопала его по левому плечу. Она всегда оказывалась слева и сзади и напоминала о себе подобным образом, когда он забывался. Это было так привычно, что он давно не раздражался и не роптал.

Лоун спохватился и бросил взгляд себе под ноги. Тротуар был чистым, и от него исходил противный запах шампуня. Честное слово, Лоун предпочел бы увидеть кучку блевотины или пару окурков, которые оживили бы безупречную стерильность плиток, загонявших воображение в однообразные ячейки своих бесконечно расползающихся сот.

- Такси, - шепнула Дезире ему на ухо в этой своей ненавязчивой манере. Таким тоном умные мамаши напоминают своим малолетним отпрыскам о назревшей необходимости отлить в кустиках.

В кустики Лоуну еще не приспичило. По правде говоря, ему требовалоось только лечь и забыться. Утром все предстанет в ином свете. Физически он был изнурен постельным марафоном с двумя желтокожими проститутками. Их гардами оказались огромные, туповатые на вид дарки, и Дез тоже не скучала, обыграв обоих в покер. После точного подсчета фишек выяснилось, что выигрыш составил сто тридцать восемь суток. Маленький подарок для Лоуна. Вдобавок один из дарков доплатил разменными жизнями бродячих собак.

Обычно Лоун довольствовался вызовами девочек на дом - удобные и безопасные варианты за разумную цену, - но сегодня его потянуло на дно. Две звезды - дальше падать некуда, разве что подобрать в порту зараженную шлюху и жениться на ней. Надо было отведать острого блюда, впрыснуть чего-нибудь горячего в стылую кровь. Наверное, гормоны взыграли. Не хотелось думать о том, что он предчувствует свою последнюю весну...

Теперь щебет двух желтых птичек казался ему мещанским пением канареек, а возня втроем - лишь примитивным заигрыванием с пороком. И пустота снова пялилась отовсюду.

Лоун поднял руку, останавливая проезжавшее по улице старое такси. Водитель резко свернул к тротуару. Его гардом был желтолицый толстяк (везло в тот день на желтых! Впрочем, они применяли самую надежную стратегию выживания - их было четыре миллиарда). Гард развалился на заднем сидении, загромождая своей тушей половину салона, и без того слишком тесного. Лоун предпочел бы свободно прилечь и продремать всю дорогу до дома, однако в этом квартале и в это время выбирать не приходилось. Дез села сзади, а он устроился на узком переднем кресле без подголовника.

Лоун назвал адрес, и водитель рванул с места. Лоун отвернулся от него, чтобы не дать ему повода заговорить. Потом он бросил взгляд в зеркало, укрепленное на лобовом стекле, и заметил, что толстяк и Дез обменялись колодами. Это тоже было не ново, хотя никто из "клиентов" не знал, какой смысл заключался в передаче. Не то чтобы гарды дорожили своим барахлом. Вовсе нет. Часто колоду можно было обнаружить в мусорном баке. Но это всегда была ИСПОЛЬЗОВАННАЯ колода. Отыгравшая. И это означало, что кто-то, в свою очередь, тоже "сыграл в ящик".

- Что-то твой плохо выглядит, - нарушил молчание желтолицый, обратившись к Дезире. - По-моему, ему недолго осталось. Везет тебе.

Она засмеялась, будто замурлыкала сытая кошка.

- Ничего, протянет еще пару лет.

Толстяк полез под плащ и достал револьвер. Раздался негромкий щелчок механизма. Затем желтолицый откинул пустой барабан и сунул в него один патрон.

- Пари? - предложил он.

Лоун был слишком пьян, чтобы сразу принять происходящее всерьез. А зря. Однажды Дез чуть не проиграла всю его оставшуюся жизнь - и только наглый блеф позволил вернуть все. ПОЧТИ все. Тогда в Лоуне что-то сломалось. То была не единственная жестокая игра. Но до "русской рулетки" дело ни разу не доходило.

Сначала Лоун подумал, что сейчас блефует толстяк. У гардов были своеобразные способы развлекаться... Собственные мысли казались какими-то расплывающимися и нечеткими, словно невидимый палец выводил их на запотевшем от алкогольных паров стекле.

- Ставлю сотню, - объявил толстяк. - На три захода.

- Принимается, - согласилась Дез.

Водитель покосился на Лоуна, но не сочувственно, как можно было бы ожидать от двуногого животного того же вида, а критически, словно прикидывал, достаточно ли у пассажира мозгов, чтобы заляпать лобовое стекло. В его взгляде ясно читалось: лучше бы их оказалось поменьше.

Похоже, гарды не шутили. Убедившись в этом, Лоун испытал минутную жуткую слабость и тошноту. Та словно поджидала его за непредвиденным поворотом событий и теперь жидкой колышущейся тенью влилась в живот.

Машина мчалась слишком быстро, чтобы пытаться выпрыгнуть из нее. Лоун предпочел бы все же раскроить череп об асфальт, чем дать угробить себя как жертвенного барана. Напасть на водителя? Но если Дез решила, что его время вышло, то не спасет ничего. Дергаться бесполезно. Приговор будет приведен в исполнение в любом случае, в любом месте. Это абсолютно и неопровержимо, как восход солнца.

Обошлось без дешевых драматических эффектов. Никакого замедления времени, никаких воспоминаний, никаких документальных кадров из прошлой жизни. И даже не было особого сожаления. Просто ощущение какой-то скоротечной нелепости.

Первый щелчок.

Водитель сосредоточенно глядел на дорогу. Толстяк разочарованно хмыкнул.

Второй щелчок. Дезире зевнула, деликатно прикрыв ладонью рот. Толстяк промокнул платочком лоб.

Третий щелчок. Желтолицый выдохнул сквозь зубы и полез во внутренний карман за деньгами.

Пока он, огорченно пыхтя, перебирал мятые купюры жирными пальцами, Дезире успела снисходительно потрепать его по щеке. Он не посмел обидеться. Наверное, уже понял, с кем имеет дело.

- Наверное, недавно на работе? - спросила она.

- Первый клиент, - буркнул толстяк.

- Обожаю сопляков! - прикончила его Дез и отвернулась. ........................................................................... ...........................................................................

* * *

Я тихо выбрался из укрытия, закрыл шлюз и отправился в сторону Коридора Статуй, расположенного на третьей горизонтали. В конце Коридора я, как всегда, остановился возле бессмысленного прибора, показывающего температуру за стенами замка. Я уставился в зеленоватое окошечко с призрачной надеждой. Одно из показаний прибора было "3К", другое "-270С". Всякий раз я ждал, что показания изменятся, но они не менялись с того самого момента, когда я обнаружил прибор.

А между тем над Монсальватом восходило солнце. Я увидел его слепящие лучи в восточных окнах. Через секунду волшебные витражи приглушили яркий свет. Правда, ЕБ утверждал, что замок сам "разворачивается", поочередно подставляя светилу разные стороны. По-моему, старик свихнулся. Нельзя быть слишком умным - это чревато воспалением мозга.

(Откуда я знаю, что Он - старик? У Него дребезжащий голос, лишенный интонаций. Голос звучит немного по-разному в разных частях замка. Это какая-то зловещая игра. Проклятье! Голос - вот и все, что мне известно о Нем.)

Сегодня в окошечке прибора были те же цифры и буквы.

Ну и что? Всего лишь еще одно разочарование. Куда менее значительное, чем проблема Сирены, потерявшей ребенка. Впрочем, вид у нее совсем не страдальческий. Не скажешь, что она убита горем. Наверное, понимает, что у младенца почти не было шансов. Особой нежности к нему она не испытывала, пока вынашивала плод в ранце. Я не хотел бы думать, что Сирена бесчувственное чудовище с извращенными инстинктами. Мутант - да, но не чудовище. Ведь она же любила меня! Или нет? В чем вообще можно быть уверенным ЗДЕСЬ?..

С другой стороны, зачем ей притворяться? И то, что она кормила меня своим молоком, тоже немало значило - ведь она могла бы обменивать его на патроны у торгашей или тех же воров. Между прочим, молоко стоило недешево...

Покончим с этой печальной темой. Младенца не вернешь, хоть ЕБ и намекает на что-то в этом роде, если я выполню Его приказ. Посмотрим. Я стараюсь, из кожи вон лезу. Иногда в прямом смысле. Но если бы все было так просто! Вчерашняя охота опять закончилась неудачно. Поэтому я без особого восторга ждал очередного сеанса связи с Его Бестелесностью. Я знал, что Он снова будет требовать, ныть, бубнить, угрожать, ругаться - изменялся смысл слов, но не голос.

ЕБ мог в любую секунду уничтожить меня - как и всех других обитателей замка (я уже видел гибель некоторых неугодных властелину, эффектную гибель - ядовитое облако, взрыв, ослепительная дуга, смыкающиеся плиты, усиленное во много раз хоровое пение Сирен и сотни еще неиспробованных способов), - однако насчет себя я пока спокоен. Я нужен Ему. Что Он будет делать без моей помощи, проклятый неуловимый призрак? Найти замену сладкой парочке вроде нас ох как нелегко. В общем, ЕБ еще потерпит, а я еще погуляю по Монсальвату во плоти. Или я чего-то не понимаю, или времени у Него - целая вечность. Так зачем пороть горячку, словно ты какой-то двуногий примитив?

Покончив с разглядыванием прибора (те же "-270". Надо завязывать с этой дурацкой привычкой, столь же бесполезной, как и молитвы!), я отправился в Зеркальную Галерею, к ближайшей кормушке, где обычно можно было найти завтрак. Еда появлялась по приказу Его Бестелесности - в этом я не сомневался. Иногда он проливал на нас дожди изобилия, но чаще держал на голодном пайке. Чтоб не расслаблялись и оставались в "форме". И еще куча причин.

С утра настроение было неплохое; хотелось казаться добрым и подать Сирене кофе в постель. Ну, насчет кофе я, конечно, загнул - это одно лишь название для коричневой бурды, которой поит нас ЕБ. Лично меня вполне устраивало молоко моей подруги. После вчерашней вечерней дозы я чувствовал себя свежим, будто цветочек на майском лугу.

(Черт, разве я видел когда-нибудь хоть один настоящий ЖИВОЙ цветочек, а тем более майский лужок? Чем нафарширована моя несчастная башка? Откуда во мне все это - лишнее, нездешнее, иногда пугающее? Или это не мое? Чье же тогда? Может быть, это принадлежит Оборотню?..

Я не задаю подобных вопросов вслух - должно быть, срабатывает инстинкт самосохранения. Сирена примет эту блажь за проявление слабости. Может, так оно и есть. В любом случае, существуют вещи, к которым нельзя подпускать никого, даже призраков. В ОСОБЕННОСТИ призраков!

Поэтому мнение Его Бестелесности об извращенных свойствах моей памяти мне неизвестно. Думаю, если бы Он узнал о них, то был бы не очень доволен. "Не отвлекайся от главного, скотина!" - Его привычная песенка...)

Я вошел в жутковатую гулкую галерею. Вдоль ее зеркально-металлических стен тянулись два ряда черных колонн. Протиснувшись между ними, можно было видеть свое отражение. Всякий раз немного другое, вот что нехорошо.

Из другого, темного и неразличимого, конца Галереи тянуло сухим холодным сквозняком. Ветер без запаха - что может быть неприятнее? Только смрад мертвечины... А к запаху моего собственного страха я давно привык. Это всего лишь выделения подкожных желез. Я научился отфильтровывать как собственное зловоние, так и собственную вину.

На протяжении пятисот шагов Галерея была практически безопасна. Если зайти дальше, могли начаться приключения. Но не обязательно. Все зависело от других обитателей Монсальвата. И, конечно, от ЕБа.

Неслышно ступая и поглядывая по сторонам в поисках незваных гостей, я подкрался к нише, в которой появлялась еда. Не знаю, почему именно в этом месте была оборудована кормушка, нарушавшая стройность Галереи и всего темного замысла. Сейчас в нише было пусто. Я сунул туда руку и слегка пошарил. Черная квадратная дыра. Я по опыту знал, что бездонная. Пару раз бросал туда стреляные гильзы и не услыхал ни звука...

Тэк. Значит, сегодня придется самим добывать себе жратву. Не иначе, ЕБ решил нас наказать. Какой же Он мелкий гнилой ублюдок! Мстительный и обидчивый, словно божок из первого тома Библии. Я не болтаю с чужих слов. Правда! Я теперь тоже в курсе - Сирена в течение многих месяцев читала мне в перерывах между соитиями и на сон грядущий. Она знает Библию наизусть. Все три тома, включая Новейший Завет. Я тоже кое-что запомнил. Например, десять коанов Иуды Четвертого. Ну, а теперь скажите, разве у меня не потрясающая память?!

Оставшись ни с чем, я вернулся в родной закоулок, который был изучен мною до сантиметра. Подойдя к двери шлюза, я набрал код. Замок прогудел отказ. Я точно помнил, что утром не менял код. Снова запах страха. Теперь целое облако окутало меня. И во рту появился его кислый привкус...

Лишиться Сирены - очень плохо. Лишиться укрытия - худшая из неприятностей. Укол в самое сердце. Никогда не думал, что еще могу испытывать такую боль. Я застучал по клавишам замка в легкой панике, хотя нечто подобное много раз снилось мне и я неоднократно проигрывал ситуацию в уме. Реальность оказалась пожестче. Этим она и отличается от кошмаров. Только этим.

Замок щелкнул. Кто-то открыл шлюз изнутри. Дистанционно. Ловушка? Что случилось с Сиреной?

Едва дверь начала открываться, я услышал доносившийся изнутри мужской голос. Хриплый баритон. Абсолютно незнакомый.

Я облегченно выдохнул. Стерва с чувством юмора - неотразимое сочетание. Войдя внутрь, я застал ее за ежеутренним ритуалом наведения красоты. При этом она напевала себе под нос "Nothing to fear". Английский. Ненавижу полиглотов. Я мельком заметил, что она поменяла код. Обычно мы делали это вместе примерно раз в месяц. На всякий случай.

Я полюбовался ее голой стройной спиной, на которой еще остались нерассосавшиеся шрамы от патрубков ранца. Переход от талии к бедрам невыразимая гармония линий. Жаль, что я ни черта не смыслю в математике. Кривые какого порядка описывают тленную красоту? Сирена подняла руки, расчесывая волосы. Там, где начиналась ложбина между ягодицами, подрагивал розовый отросток. Такой трогательный, такой обманчиво беззащитный...

Я невольно нашел взглядом ранец. Теперь, когда внутри не было плода, он был брошен за ненадобностью в угол и валялся там, словно дохлый зверек.

Вскоре Сирена лишила меня эстетских забав, напялив комбидресс. Я заметил, что у нее возобновились менструации. Связано ли это с истязающими меня песенками? Или с появлением странного крестообразного пятна у нее на животе? Кажется, да, но имея дело с бабой, нельзя ни за что ручаться. Мне доводилось наблюдать куда более забавные психосоматические эффекты.

Мы понимали друг друга с одного взгляда, поэтому говорили только в крайнем случае. Сирена мгновенно уловила, что кофе не будет. Презрительно сощурилась и занялась оружием и бронежилетом. Я забрался в туалет, отделенный от остального помещения занавеской. Здесь два отверстия: одно в потолке, другое, побольше, - в полу. Из верхнего иногда льется водичка, так что можно помыться. Никакой закономерности ее истечения уловить невозможно. Зато нижняя дыра всегда в нашем распоряжении. Уверен, что колодец никогда не наполнится...

Примерно через пять минут из зарешеченных отверстий в стенах раздался пронзительный стон слайд-гитары. И холодный электрический свет стал ярким. Настолько ярким, что хотелось зажмуриться. Но свет прожигал даже тонкую кожицу век. Не проснулся бы только мертвый.

ЕБ созывал свою паству на утреннюю проповедь. Проповедь вместо завтрака. Неплохо придумано. Неужели старый маразматик всерьез полагал, что духовная пища лучше усваивается на голодный желудок?

Но попробуй откажись! Мигом схлопочешь струю слезоточивого газа в морду или еще чего похуже. Я выругался про себя и поплелся в сторону Храма. Сирена держалась чуть сзади, прикрывая мою задницу. Мы привыкли и ходим так даже в тех местах, где нет ВИДИМОЙ опасности. Что-то подсказывает мне: опасность есть везде и всегда. Просто не настал еще тот день... День Гнева.

Мы выбрались на восьмиугольную Красную площадь. Она была густо усеяна металлическими сотами, которые ЕБ отчего-то называл "булыжниками". Сейчас, при розовом свете имитатора зари, площадь и впрямь казалась красной. Статуя Свободы сегодня была повернута к нам мощным задом и, соответственно, лицом на восток и держала факел на уровне груди. Застыла в позе робкого проводника, которому некуда идти и нечего предложить. В чаше факела пылал вечный голубой огонек. Иногда ЕБ поджаривал на нем слишком ревностных праведников. Я давно уловил, что крайности опасны для здоровья и во всем старался придерживаться серой середины.

Со всех сторон к Храму стекались двуногие. Даже раненые выползали, как черви, из стальных нор. Люди. Слуги хозяина. Вассалы. Крепостные. Несчитаные мертвые души... Тут были парочки, вроде нас, но чаще встречались целые отряды, подобранные по профессиональному признаку, хотя попадались и одиночки, упорствующие в своем заблуждении. Жить надо в любви. Бог создал человека двуполым. Одиночек становилось все меньше, и лиц я не узнавал. Зачем мишеням лица?

Проповедь или совместная молитва - час вынужденного перемирия. За нарушение - смертная казнь немедленно. Насколько я помню, желающих проверить это не находилось. Все вели себя как сбитые в кучу дикобразы - ядовитые колючки в стороны, хоть и тесно, но близко не подходи! (Дикобразов я видел на триптихе, висящем в тронном зале. Триптих называется "Предвкушение Святого Антония".) Напряженность можно было зачерпывать ведром и разгребать руками. В таком плотном кольце людей я начинал чувствовать что-то похожее на удушье. Сколько страха! Липкий густой кисель. Смог из выделений. И моя струйка достойной толщины истекает в общую клоаку...

Вокруг каждого из нас образовалась незримая зона; проникновение в нее чужого организма доставляло почти невыносимую муку. Словно кто-то запускал пальцы под кожу. Зона отчуждения. Зона неприкосновенности. Зона защиты индивидуальности. ЕБ любит порассуждать об этом, посвящая целые проповеди анализу нашего поведения. Это унизительно, но отчасти поучительно. И, скорее всего, правильно.

Впрочем, не все держали дистанцию. Я заметил, что какой-то плюгавенький хмырек подбирается к Сирене сзади. Для вора он действовал слишком уж неприкрыто. Стоило мне увидеть его сальную рожу, и сразу стало ясно, с кем имеем дело. Сирена подмигнула: дескать, не переживай, я в комбидрессе. Я особо и не волновался, но тем не менее. Это уже наглость - клеить мою самку прямо в Храме!

Я преодолел свою утонченную брезгливость к себе подобным и начал смещаться вправо, пропуская Сирену вперед. Пришлось войти в чересчур тесный контакт с другим парнем, в котором я определил убийцу по характерному вооружению и взгляду, полному невыразимой боли. Жетона видно не было, но, думаю, я не ошибся.

С убийцами шутки плохи. Однако этот явно отнесся с сочувствием к моей маленькой проблеме и тоже сместился вправо, освобождая мне место для маневра. Был тот самый случай, когда нельзя рассматривать других людей в упор, зато начинаешь ощущать их кожей - причем, не только присутствие, но даже намерения.

Я замедлил шаг. Сирена проскользнула мимо. Я поравнялся с плюгавым. Как и следовало ожидать, на груди у того болтался выставленный напоказ жетон Гильдии прелюбодеев. Эти ублюдки в своем рвении опережали всех остальных.

Никто из нас не делал резких движений - не покидало ощущение, что ЕБ наблюдает за всеми сразу и отовсюду. Вообще-то, подобное ощущение порой возникало у меня даже в укрытии (особенно в минуты близости с Сиреной), но в Храме оно становилось сильным и неоспоримым. Я относил его на счет специфической здешней неврастении. Вероятно, это был изящный самообман... Под сводами Храма поблескивали круглые предметы, которые вполне могли оказаться объективами телекамер. Иногда я думал: если мы начнем одновременно палить по ним, удастся ли нам ослепить ЕБа раньше, чем Он сожжет всех нас в Геенне? Всего лишь абстрактный интерес. У меня не хватило бы духу заговорить об этом даже с Сиреной...

(Телекамеры! Не слишком ли я наивен и примитивен? Может, Ему вовсе не нужны "глаза". Может, Он находится ВНУТРИ каждого из нас. Но так ведь еще страшнее, не правда ли?

Значит, ЕБ всеведущ? Я тешу себя надеждой, что нет. В подкрепление этой безумной надежды я имею лишь одно свидетельство Его ограниченных возможностей: Он снова и снова заставляет нас с Сиреной искать ТО МЕСТО. Вероятно, не только нас. Не удивлюсь, если ВСЕ обитатели замка заняты, в сущности, одним и тем же - безрезультатными поисками. Эта жалкая попытка обрести смысл только усугубляет ужасную бессмыслицу!)

Тут я заметил, что у прелюбодея уже расстегнуты штаны и он трется своей напряженной плотью об ягодицы моей жены. Ну-ну, давай, дурачок! Я улыбнулся, догадываясь, что будет дальше. Во всяком случае, мое вмешательство наверняка не потребуется. Не думаю, что моя улыбка была заметна снаружи. Так, всего лишь дрогнули уголки губ. С проклятым ЕБом приходится постоянно быть настороже...

Сирена на ходу слегка подвигала кормой, словно поощряя самца. Тот завелся по-настоящему. Да и кто бы не завелся на его месте? Он даже позволил себе бросить в мою сторону мгновенный косой взгляд. Наверное, решил, что я слабак, неспособный как следует удовлетворить свою бабу.

Тем временем вся паства забилась в Храм, и ЕБ закрыл металлические врата. Какое представление ожидало нас сегодня? Его Бестелесность непредсказуем, неистощим и многообразен в своей изобретательности. Поэтому я всякий раз с нетерпением ожидал зрелищ и проповедей. Они не повторялись, хотя порой отдавали дурным вкусом и патологической жестокостью. Но ведь это всего лишь интерпретации человеческих проявлений, не так ли? Зачем же стесняться и воротить нос от самих себя? Тем более, что мы живем такой скучной и однообразной жизнью. Сборища в Храме - хоть и у-Богое, но все же развлечение.

Например, я любил смотреть, как........................................ ............................................................................

* * *

Свет начал меркнуть. Воцарились желтоватые сумерки с гнильцой, а затем все утонуло в пепельном закате. Набухала жирная черная тьма. Раздалась органная музыка - мрачная и величественная. Она достигла оглушительной громкости. На несколько секунд наступил полный мрак. Сквозь идеальные стыки металлических плит не просачивалось ни единого лучика света. На протяжении этого времени мощный звук выдавливал из меня остатки суетных мыслей и побуждений. Я растворялся в темноте...

Под конец краткой прелюдии стало казаться, что свет никогда не вернется, что мы навеки заперты в огромной металлической могиле. Здесь нам предстоит задыхаться, и пожирать друг друга, и медленно сходить с ума...

Но вот трепетно забилась искусственная зеленоватая заря. Лазеры, не иначе. Мы с Сиреной и плюгавым совратителем оказались примерно в шестом или седьмом ряду. Прелюбодей прижимался к моей жене все теснее и даже запустил руку ей между бедер.

Удивляюсь я этим уродам. Как они умудряются при подобных обстоятельствах сохранять эрекцию! Их не возьмешь ни органным ревом, ни спецэффектами. ЕБу давно следовало бы объединить прелюбодеев с Гильдией идолопоклонников.

Наш ненасытный мужчинка уже нащупал застежку комбидресса и, повозившись с нею, обнажил упругие телеса Сирены. Он делал это медленно, осторожно и с упоением. Я восхищался его настойчивостью. Если бы ему удалось осуществить задуманное здесь и сейчас, он мог бы получить поощрение и сильно продвинуться в иерархии Гильдии. Или даже претендовать на перевод в касту жрецов ЕБа.

Сирена слегка выгнулась, будто приглашая его в себя, но на самом деле ее мощный круп не оставлял жалкому стручку прелюбодея никаких шансов. Бедняга перевозбудился от сухого трения и был близок к оргазму, когда элегантный "хвостик" Сирены вдруг увеличился в размерах и обрел подвижность. На его конце обнаружилась воронкообразная присоска...

На дальнейшее можно было не смотреть. Для мужчины впечатления пренеприятнейшие. Даже меня передернуло, когда раздался еле слышный чавкающий звук, а затем короткий хруст. Прелюбодей дико завизжал.

Я застыл с невинной рожей, глядя на потрясающей красоты голограмму, которую явил нам ЕБ. Думаю, что личико Сирены тоже выражало в эти мгновения исключительно религиозный восторг. Убийца, стоявший справа от меня, и бровью не повел, хотя я уловил мощный выброс запаха.

Короче говоря, один только прелюбодей выдал себя воплями и движениями. Но после того, что с ним приключилось, сохранять покой могла бы лишь статуя (на разных горизонталях Монсальвата я видел множество статуй с обломанными конечностями и отбитыми фиговыми листками). Евнух крутился на полу, держась руками за пах. Я точно знал, что где-то рядом валяется его оторванное достоинство. Человечек орал непрерывно и душераздирающе. Но долго страдать ему не пришлось.

В каком-нибудь метре от меня пронеслось что-то тяжелое, обдавшее лицо холодным выдохом, - черная стремительная тень. Металл лязгнул по металлу. Этот звук заглушил последний всхлип плоти. Прелюбодей мгновенно замолк.

Я медленно повернул голову. Теперь было можно - все кончилось. Рядом со мной распластался мертвец с пробитой грудью. Он был пригвожден к ячеистому полу огромным стальным штырем толщиной с руку. Как я и предполагал, тут же валялся его окровавленный член. И кое-что еще: кусок языка, который он сам себе откусил.

В голове у меня возник неизвестно откуда взявшийся образ уродливого многоногого насекомого, пришпиленного булавкой к картонному листу. До сих пор я видел только голографические изображения бабочек... Становилось не по себе при мысли о том, что над каждым из нас торчит обращенный острием книзу кол, который может упасть в любую секунду. Смешные мы все-таки существа! Ходим по лезвию бритвы; знаем, что следующее мгновение чревато смертью, - и все же ужасаемся, когда прибирают кого-то по соседству.

Ну а "проповедь" продолжалась как ни в чем не бывало, и мы снова обратили свои подернутые дымкой печали взоры к голографическим чудесам. В дымном облаке, плывущем на фоне искусственных звезд, рождались зыбкие формы, которые постепенно приобретали очертания человеческих тел.

Вскоре до меня частично дошел замысел ЕБа - я, конечно, не мог претендовать на полное понимание. Он демонстрировал нам сиамских близнецов, сросшихся спинами. Близнецы были женского пола; их лица отличались классической красотой. У одной из женщин имелась белая паранджа, опущенная на грудь и напоминавшая салфетку. Над ее головой парил золотой нимб. Должно быть, она изображала аллегорическую Девственницу. Другой сестричке, с клеймом Зверя на нежном и гладком лбу, вероятно, выпало представлять Блудницу. Если ЕБ намекал на двойственность человеческой натуры, то я был с Ним полностью согласен.

Раздался громкий скрежет, потревоживший гармонию безмолвного парения. Плиты в центре Храма сдвинулись со своих мест и поползли в стороны, открывая круглый бассейн. Толпа выдохнула и попятилась, будто испуганное стадо свиней (надо ли упоминать о том, что я ни разу не видел целой ЖИВОЙ свиньи, - в лучшем случае, кусочки мяса на кости, которую нерегулярно швыряет мне ЕБ! Но чье это мясо на самом деле? Лишь бы не человеческое...).

Бассейн оказался доверху заполнен жидкостью, а на ее поверхности расплылась радужная нефтяная пленка. Яростный огненный язык выплеснулся из боковой стенки бассейна, и вверх взметнулось пламя.

Сиамские близнецы внезапно обрели плоть. Момента, когда произошла подмена, никто не заметил. В следующую секунду голографический призрак превратился в четырехрукий и четырехногий визжащий комок, который падал, кувыркаясь, из-под сводов Храма точно в середину бассейна. Сорвавшиеся с невидимого каната нелепые акробаты... Не понимаю, какая сила удерживала их наверху, но теперь она исчезла. Со всех сторон ударили лучи мощных прожекторов. Ослепительный, беспощадный свет. ЕБу всегда была присуща болезненная непристойность в выявлении мельчайших подробностей - это касалось как человеческих страданий и пыток, так воспоминаний и тайных влечений...

Близнецы вертелись и барахтались, отчаянно борясь с огнем, водой и друг с другом. Это была самая уродливая возня, какую я видел в своей жизни. Им было уже не до сестринской любви. Адская боль убивала разум; инстинкт заставлял терзать и топить самое БЛИЗКОЕ (ближе не бывает!) существо, из последних сил цепляясь за жизнь. И это при том, что смерть одной из сестер все равно означала бы скорую смерть второй!

Каждая из них пыталась плыть, но другая неизбежно оказывалась под водой и начинала захлебываться. А сверху поджидало жадное пламя, и кислорода оставалось все меньше. Одна горела, но пыталась глотнуть воздуха; вторую брало за горло черное, холодное, мокрое удушье... Через секунду они уже менялись местами; лица обоих были изуродованы ожогами и стали неразличимы. Девственница, Блудница... Утонули обе. И обгорели обе. И обе отправились в небытие.

Выплыть они могли бы только вместе, но как? Рванувшись в разные стороны?! Разрушив нерасторжимую связь? Природа связала их еще в матке, сделала единым целым в жизни и в смерти, наделила органами на двоих, обрекла на то, что мы все увидели. Я не удивился бы, если бы узнал, что самые тупые из нас сейчас задумались: кто же был их собственным незримым "сиамским близнецом"? Кто утащит их на дно или толкет в огонь, когда придет час расплаты?..

Во всяком случае, я подумал об этом. И Сирена тоже. Взгляды, которыми мы обменялись, были вполне красноречивы. Недосказанностей не осталось. Благодаря психической вивисекции, которой подвергал нас ЕБ, мы узнали друг о друге очень многое. Кое-что хорошее, кое-что плохое. Кое-что ОЧЕНЬ ПЛОХОЕ. Но я был даже рад этому. Я мог любить и ненавидеть Сирену как самого себя.

ЕБ на сегодня закончил. Это была притча, произнесенная Им без единого слова. Когда нефть догорела и в черной полынье всплыл обугленный труп, раздался хохот Его Бестелесности, потрясший нас своей громкостью. Почти удар грома - правда, без освежающего ливня.

Я невольно поморщился, но поостерегся закрывать уши ладонями, как это делали другие. Уж если ЕБ хочет, чтобы вы его услышали, то Он этого добъется, будьте уверены! И разве не для этого существуют изматывающие, заставляющие в отчаянии лезть на стенку, сводящие с ума, песни сирен?

Настали самые удобные секунды для воров. Время проявить ловкость, прыткость и характер. Я заметил краем глаза, что некоторые из них не дремали, пока ЕБ наслаждался своим могуществом.

Металлические "губы" сомкнулись, прикрыв круглую "пасть". Сиамские близнецы отправились прямиком в Геенну и стали воспоминанием. В Храме не сохранилось и следа произошедшей казни. Даже вонь горелого мяса быстро растворялась - мощные вентиляторы гнали волны стерильного холодного воздуха. Несмотря на это, я ощущал, что у меня на теле выступил липкий пот. Какая-то предательская слабость разливалась по телу, будто я был пластилиновым человечком, оказавшимся слишком близко к источнику тепла и света. Суставы размягчались. Я готов был сдаться и отступить, но только перед одним - перед абсолютной, непреодолимой бессмыслицей существования. Зачем все? Зачем это бесконечное абсурдное шоу? Независимо ни от чего, наша жизнь в Монсальвате останется прежней. И ужасающе запрограммированной, уже записанной на кремниевых скрижалях в недрах ЕБа, будет наша смерть!

Он открыл ворота Храма, что означало: молитва (проповедь, экзекуция) окончена. Мы стали медленно разбредаться. Пока еще медленно. Так сжимаются пружины, чтобы мгновенно выстрелить. Всякий раз возникала трудная и ответственная ситуация, грозящая хаосом. Очень трудно точно определить момент окончания перемирия. Нет гарантии, что какой-нибудь ретивый и нетерпеливый убийца или хулитель не начнет зарабатывать себе очки прямо перед воротами. Массовые стычки, нередко перераставшие в кровавые побоища, происходили именно здесь. Нормальные семейные люди вроде нас с Сиреной предпочитали тихие, интеллигентные разборки в дальних коридорах лабиринта. Но провокатор всегда найдется. Во что только не втягивали толпу разные кретины! Так было и так будет во веки веков.

Вот и сегодня не обошлось без небольшой заварушки, которая началась с.................................................................. ............................................................................

* * *

Как обычно во время исхода, первые и последние поменялись ролями. Те, кто оказался поближе к выходу, уже скрывались в туннелях, а жадные до зрелищ и запоздавшие по причине физической неполноценности мечтали сделать то же самое, чтобы побыстрее исчезнуть с открытого места. Ох уж эта боязнь пространства! Хуже болезни. Ужасная штука, знаю по себе. Чувствуешь себя мухой на голой стене, мухой с оборванными крылышками, над которой уже занесены мухобойки...

Итак, мы устремились к своим норам, а значит, не удалось избежать мучительных контактов. Кое-кто достал оружие и готов был пустить его в ход. Мои ноздри затрепетали, вынюхивая выделения охотников и жертв. Над толпой поплыл концентрированный запашок, в котором в равной пропорции смешались агрессия и паника. Кстати, я до сих пор не уверен, что это не одно и то же...

Все шесть органов чувств были обострены до предела. Единственное желание - избежать опасности, оказаться в уютной кишке коридора, где все станет гораздо проще... Повсюду сновали убийцы, умеющие исподтишка сунуть перо в спину. Я прикрывал Сирену, не забывая о собственной заднице, поэтому не сразу понял, по какой причине возник ропот, напоминающий сдавленный смешок. Вор, скользивший слева от меня, оглянулся и оскалился. Я не поддался на этот дешевый трюк, однако затем и Сирена ткнула меня локтем вбок. Я проследил за ее быстрым взглядом. Секундное удовольствие едва не стоило мне жизни.

На вратах Храма появилась надпись, сделанная при помощи баллончика с аэрозолью. Краска была совсем свежей, и буквы кое-где подтекали, выпуская уродливые ложноножки. Скверна, черная скверна! Наверняка постарался кто-то из хулителей, причем умудрился благополучно ускользнуть. Единственное, чего ему теперь следовало опасаться, это предателей - членов самой малочисленной, но зато и самой привилегированной гильдии. Они стоят выше всех. Аристократия Монсальвата. Тайная полиция. Иногда мне кажется, что они умеют становиться невидимыми и успевают повсюду. Почему нет? Ведь дана же мне способность ВЫНЮХИВАТЬ, а Сирене - способность ПЕТЬ...

Однако сегодня предателям явно не повезло. То ли потеряли бдительность, то ли чересчур увлеклись спектаклем. Мне трудно было представить себе, каким будет гнев Его Бестелесности. Тем более, что надпись гласила: "ЕБ трахал свою мамашу!".

Я злорадно рассмеялся про себя, но тут же ощутил сильнейший удар под лопатку. Я едва не рухнул вперед, зато нож, брошенный справа, пролетел на расстоянии нескольких сантиметров от затылка, обдав его приятной прохладой. И если в первом случае меня спас бронежилет, то во втором не спасло бы ничего. Живо представив свою голову с рукоятью, торчащей из глазницы, я подтолкнул Сирену в сторону Ржавого перехода, в котором имелся потайной люк и лестница, выводящая на вторую горизонталь. Это означало более длинный путь до нашего логова, но лучше дольше топать на своих двоих, чем валяться на полу и дрыгать ими в последней пляске...

И началась дикая охота. Кто-то вскрикнул за моей спиной; потянуло едким ароматом крови. Последние пять-шесть шагов до норы я проделал спиной вперед, держа обе пушки у бедер, однако убийцы уже выбрали другую жертву и занялись каким-то одиночкой, которому сегодня не повезло больше, чем мне. Чуть дальше, возле Оружейной палаты, развлекались парни с жетонами идолопоклонников. Эти никогда не забивали досмерти, а утаскивали оглушенных пленников в свою зону, где тех, конечно, не ожидало ничего хорошего. Однажды я подсмотрел ритуал жертвоприношения и не хотел бы увидеть это еще раз...

Наконец-то. Благословенная полутьма. Благословенные стены. Всего два опасных направления - совсем не то, что держать круговую оборону... Зато пришла боль. Я знал по опыту, что кровоподтек будет страшным. Боль, боль... Напоминание о чем? Все о том же. Еще одна плеть Его Бестелесности...

Мы двигались слаженно, как одно целое. Проверенный, давно заведенный порядок. Сектора обстрела распределены; действия каждого многократно отрепетированы. Но мы готовы и к непредвиденному. Монсальват вовсе не дружелюбен и даже не нейтрален. Замок - гигантское металлическое "тело" ЕБа. Поэтому скучать не приходится. Расслабляться тоже. Разве что в убежище. Но когда-нибудь мы лишимся даже своего последнего убежища. Говорю вам: это дьявольская, гнилая игра.

После всего, что Он устроил в Храме, лично мне чертовски не хотелось рисковать своей шкурой и вообще покидать знакомые места, однако голод заставил отправиться на поиски. Говоря по секрету, я понимаю мотивы ЕБа, когда Он лишает нас дармовой жратвы. Это Его плетка, Его инструмент. Если бы Он постоянно кормил нас досыта, мы очень быстро превратились бы в расслабленных идиотов, легкую добычу для убийц, - или скатились бы до уровня неприкасаемых, которые обслуживают Геенну.

Карты, нарисованные нами же, мы всегда носим с собой - на всякий случай. Мало ли куда занесет нелегкая. Два идентичных экземпляра: один у меня; второй - у Сирены. Благополучно вернувшись в логово, мы нагрузились патронами и метательными ножами. Постоянно таскать на себе весь арсенал ни к чему - сильно теряешь в подвижности, а это иногда важнее, чем избыток оружия.

Сегодня я предложил обследовать еще ни разу не пройденный до конца Красный коридор. На картах это место обрывалось в замусоленную пустоту. Если удача будет на нашей стороне, можно рассчитывать на поощрительный обед, который выдаст ЕБ. Если нет, то порция свинца тоже прекрасно избавит от голода. Радикально и навсегда.

Сирена не возражала. Она редко мне перечит. За то и ценим. Но если уж упрется, стоит на своем до конца.

Вообще-то я мог и подкрепиться перед дальней опасной дорожкой, однако не стал доить жену. Хватило благоразумия не трогать неприкосновенный запас. Неизвестно, где мы окажемся ночью (я еще не говорил, что ночь - это время, когда не видно солнца в окнах Монсальвата и наступает непроглядная тьма?). В прошлом самый длительный из наших походов на разведку занял около недели и стоил мне изрядного куска шкуры, сломанного ребра, а также простреленной мякоти. Отлеживаться на животе пришлось еще дольше. Сирена, раненная в бедро, выздоровела намного быстрее. Она живучая и выносливая, как все сучки, но вряд ли смогла бы охотиться самостоятельно. Помнится, в те дни ЕБ не скупился на жратву, а то бы мы не выкарабкались.

Вот и сейчас у меня возникло какое-то поганое предчувствие. Впрочем, в замке правит ЕБ, а не моя интуиция. Не дожидаясь более радикальных понуканий вроде ощутимых ударов электротоком, я запер убежище и ввел новый код. Сирене достаточно было проследить взглядом за моими пальцами, чтобы запомнить последовательность цифр навсегда. Отныне она сможет воспроизвести ее днем и ночью, в любом состоянии, вероятно, даже в бреду. Обо мне этого не скажешь. Я затвердил код про себя, беззвучно шевеля губами.

Поймал себя на том, что тяну время и тупо гляжу на бронированную дверь шлюза. Будто в последний раз. Чего я хотел НА САМОМ ДЕЛЕ - вернуться или не возвращаться никогда?

К черту все это! Пошли-ка отсюда, детка. Где наша не пропадала!

И мы................................................................... ............................................................................

* * *

ФРАГМЕНТЫ ПАМЯТИ: АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

По понятным причинам Лоун протрезвел и тридцатиметровку от края тротуара до входной двери проделал самостоятельно. С таксистом он рассчитался из своего кармана. Хотелось повторить небрежный жест Дезире, но до рожи водителя Лоун к сожалению не дотянулся.

В замочную скважину он попал ключом с первого раза. Открыл дверь и сразу же устремился к холодильнику, где стояла бутылка с чистой ледяной водой. К счастью, бутылка оказалась полной. Он почти залпом вылакал поллитра, и только тогда его охватила дрожь. Сон как рукой сняло. Лоун чувствовал себя черным кристаллом - цельным куском чего-то непрозрачного и звенящего от вибрации. Атомная решетка вместо мозга и внутренностей, полированные грани вместо кожи. Ни желаний, ни страха. Абсолютная замкнутость. Он был отделен от внешнего мира границей, на которой преломлялся свет. Свет блуждал внутри как бессмысленное послание, случайно полученное с давно погасших звезд.

Он включил ящик, лишь бы сделать что-нибудь. Дезире пробежала пальчиками по его шее и нажала кнопку на пульте, словно хотела оградить его от липкого дерьма рекламы, замелькавшей на экране. Она заботилась о том, чтобы он не стал копрофилом, и этим, возможно, обрекала его на изоляцию и страдания. Он прожил сорок лет, а потреблять как положено, еще не научился.

- Я пойду, приму душ, - решил Лоун.

- Не так уж ты и грязен, дружок, как тебе кажется, - сказала она. - У меня были и похуже.

- Какого черта, Дез?! - он начинал злиться. - Что это на тебя нашло сегодня?

- Со мной-то все в порядке.

О да. В этом он не сомневался.

- Ну и вали в свою спальню, - раздраженно бросил он, отлично зная, что ей не нужно спать.

- У тебя мало времени, - напомнила она, не обращая внимания на его добрый совет.

Лоун хмыкнул, уставившись на дно опустевшей перевернутой бутылки. Отражение было искаженным и уменьшенным, словно внутри стеклянной тюрьмы кривлялся злобный карлик-трезвенник.

- Ну и что? А у кого его много?

- Не хочешь поработать сегодня ночью?

- Я?!!

- Ну не я же, милый. Не прикидывайся. Давай-ка, Лоун, не ленись. Будь паинькой и получишь утром свою конфету.

Он знал, что она имела в виду. Колоду. Новый пасьянс его судьбы. И опять Лоуна охватила та же отвратительная слабость - как тогда, когда у затылка щелкал курок. Не кристалл он, совсем нет. Аморфная смола, которая течет слишком медленно и потому незаметно.

- Я ни черта не могу. Ты же знаешь.

- Соберись, малыш. Для начала хотя бы включи компьютер.

- А пошла ты!.. Я устал. Мне все осточертело. Приму "прозак" и постараюсь заснуть.

Он и сам понимал, что все это звучит неубедительно.

- Тебе помочь успокоиться? - спросила Дез вкрадчиво.

Лоун встрепенулся:

- Свари кофе.

- Зачем тебе кофе, дорогой? У тебя же есть я, - прошептала Дезире, приблизилась спереди, что случалось нечасто, и взяла его лицо в свои ледяные ладони.

Лоун мгновенно почувствовал себя так, словно в него снова вставили скелет. Ему пригрезилась вечная ночь и запахи сырой земли. Где-то очень далеко звонил колокол. Его погребальная песня длилась, и длилась, и длилась. Ветер носился в темном пространстве, наполняя паруса, сотканные из звездного сияния...

Наваждение прошло так же быстро, как возникло.

- Тебе лучше? - спросила она. - Все еще хочешь кофе?

- Нет.

- Освежает, правда? - она нежно улыбалась ему. Он всякий раз вздрагивал, видя эту улыбку. И черные, всепонимающие глаза старухи на неправдоподобно юном и красивом лице...

Ладони разжались. Упала железная маска. Под нею уже было другое существо - беззащитное, уязвимое и робкое. Существо, которое давно утратило силу творить. Что дальше? Импотенция? Кто сказал, что секс - не созидание?

- Все это бесполезно, - почти простонал Лоун. - Кому нужны твои дешевые приемчики! Я не могу больше писать.

- Я понимаю, - шепнула Дез. - Я пытаюсь помочь.

Ох, эта ее ласковая настойчивость! Порой ему казалось, что таким мягким, но неотвратимым нажимом можно разрушить любую стену и сдвинуть с места Эверест.

- Да, ты поможешь! - сарказм давался с трудом. Лоун собрал во рту скопившуюся слюну и поискал взглядом, куда бы сплюнуть.

- А кто же еще, дурачок? Не сопротивляйся. Расслабься. Разреши мне вести тебя. Начнем...

Он покорно отставил бутылку и включил компьютер. В конце концов, это ничего не значило. Очередная мелкая уступка, бесконечный компромисс, в который превратилась его жизнь. Он и раньше по многу часов просиживал впустую, уставившись в экран, на котором было только меню редактора, и не мог выдавить из себя ни строчки. Источник иссяк. По пересохшему руслу катились только безжизненные камни. И хоронили под собой писателя Лоуна.

Вот и сейчас молчание длилось сорок минут. Сорок НЕЗАМЕТНЫХ минут. Он слушал только свое дыхание. Все это время Дез сидела неподвижно, ничем не выдавая своего присутствия. Ни запаха, ни флюидов, ни звука. Но он знал: стоит ему дернуться - и...

Прилив бодрости закономерно сменился отливом. Его снова клонило в сон.

...И ее рука легла сзади на его левое плечо.

- Не получается, - сочувственно констатировала Дез. - А ведь ты вправду был хорош. Даже в "Кодексе бесчестия" еще чувствуется прежний Лоун. Сколько целебного яда! Сколько беспощадной силы! А эта предельная обнаженность, которая и не снилась эксгибиционистам прошлой "волны"! Эта декадентская червивость в сочетании с животной грубостью!..

Издеваясь, она цитировала критические статейки. Если без дураков, она была его самым тонким критиком. Тонким, как скальпель, препарирующий монстров, которых плодила извращенная матка. Она была единственной, кого он не мог обмануть. Да и не хотел. Она была тенью его подлинного "я".

Между тем Дез продолжала:

- Лиза как-то призналась мне, что от некоторых твоих страниц у нее пробегали мурашки по спине... По-моему, в какой-то момент она испугалась того, кого скрывает эта маска, - указательный палец "выстрелил" в лицо Лоуну. - Все равно что, живя с садовником, вдруг обнаружить, что на самом деле спишь с палачом.

"Мурашки по спине"? Смешно. Что она могла знать об отвращении к себе и страхе, НАСТОЯЩЕМ страхе? Кроме того, Лиза - не вполне удачный пример. Одна из его последних пассий. Не самая умная. Но чутье у нее было. Она чуяла сладкий запашок распада за километр... И сколько времени прошло после того, как он закончил "Кодекс"? Три с половиной года. С тех пор он пожинал плоды с денежного дерева, посаженного в стране дураков. И каждый новый день, каждую новую ночь ему становилось все больше не по себе.

Эта сучка Дез прекрасно понимала, что по-настоящему хорош он был в "Девяти кругах рая", неплох в "Солнце полуночи", а "Кодекс" - лишь эхо призыва, заставляющее неискушенных блуждать в потемках. С искушенными как раз проще - те привыкли дурачить сами себя.

Сплетения фраз, сплетения кишок. Все заканчивается либо облегчением, либо неизлечимым запором...

- ...Я буду рассказывать тебе о прошлом, настоящем, немножко о будущем, - мурлыкала Дез. - О тех, кто был у меня раньше. А ты печатай. На клавиши еще не разучился нажимать?

- Это ТВОЕ прошлое, - сказал он, тупо сопротивляясь, предугадывая ловушку, сделку с совестью (резиновой писательской совестью, не имеющей ничего общего с человеческой, - эдаким дырявым кондомом, который пропускает все что угодно, кроме плагиата, и фильтрует ЧУЖОЕ, каким бы мелкодисперсным не был раствор).

- Ошибаешься. Это и ТВОЕ прошлое. Те люди, которые прошли через мои руки... они ведь не напрасные жертвы, правда? Если ты думаешь иначе, значит, еще не повзрослел. Мы с тобой двигались навстречу друг другу сквозь столетия и расстояния, которые ты себе представить не можешь. Поверь мне, милый, твоя частная история писалась спермой и кровью за сотни поколений до того, как твое существование стало необходимым, до того, как проявилось твое ИЗОБРАЖЕНИЕ. И не преувеличивай трагизм, ты же знаешь, я этого не люблю. Ты должен написать об этом, болван, иначе кое-кто начнет сердиться. А теперь посмей сказать, что ты ни о чем ТАКОМ не подозревал!

Дез умела увещевать. Она также являлась его психоаналитиком. Бесплатные сеансы в любое время дня и ночи, если не считать, что он расплачивался всей своей жизнью. Цивилизованно и комфортабельно, разве не так?

Лоун решил попробовать. Собственно говоря, он ничего не терял. Ничего, кроме времени. Вдруг его осенило: а что если он - не первый и даже не тысячный в списке тех, кто согласился от бессилия сплясать под ИХ дудку? Что если все давно превратились в статистов непонятной игры, затеянной гардами? Значит, "клиенты" - только пешки, прикрытие, муляжи. И что если все вокруг создано не нами, людьми? Когда, в какой момент произошла подмена? Или гарды подменяли нас постепенно и повсюду, вытесняя из тех областей деятельности, которые мы наивно считали исключительно своими, сугубо человеческими? Например, искусство. Кто станет оспаривать существование разрыва в восприятии? Или ставшее очевидным разделение на две касты со всеми вытекающими болезненными противоречиями?.. Эти подозрения могли завести очень далеко.

Странное дело: церковники тысячелетиями твердили о Боге и дьяволе - и никого не удивляло, что обе силы являлись как бы внешними по отношению к маленькому растерянному человечку, носящему в себе безымянную высоту души. Даже тогда, когда ее, изрядно отутюженную тяжелой артиллерией грехов, сожгли напалмом, доставленным прямиком из преисподней, и не осталось ничего живого, она продолжала считаться полем битвы добра и зла.

Но вот начинаешь говорить о подмене реального мира виртуальным, о всеобщей катастрофической слепоте, о некой сознательной силе, которая стремится проявиться, подстерегая у грани человеческого и нечеловеческого, чтобы в удобный момент подтолкнуть эволюцию вида homo sapiens к совершению качественного скачка, - и тебя называют паникером, параноиком, ретроградом, маразматиком или просто недоумком. Лоун не находил себе места в этом бешено вращающемся колесе истории, среди очень интеллектуальных, но все же отупевших белок, которым оставалось только одно: бежать быстрее и быстрее. И что вообще означает "место"? Может, это смахивает на номер, проставленный в билете, который выдан в кассе театра? Или на более-менее удобное кресло, в котором положено просидеть до тех пор, пока не упадет занавес? Лоун заранее ненавидел силу, распределяющую места, независимо от того, окажется она слепой или зрячей.

Но цель была. Поборники "прогресса" обещали появление существа будущего. Продолжительность жизни - двести лет; компьютерный контроль на клеточном и генном уровнях; полная заменяемость органов.

"Какого черта я встаю у ЭТОГО на пути? - думал Лоун. - Кто я такой? Песчинка в жерновах тупиковой цивилизации. Что я возомнил о себе? Жалкий писателишка, потерявший самого себя на дороге в ад. Не потому ли я вяло пытаюсь сопротивляться, подергивая усыхающим членом, надвигающейся лавине сверхчеловеков, что осознаю собственную несостоятельность да и никчемность всех этих людишек прошлого, не сумевших распорядиться обрушившимся на них технологическим валом, всем этим добром из ящика Пандоры, которое превратило нас в заложников самоубийц? Это похоже на жизнь внутри бомбы, которую все мы непрерывно доделываем и совершенствуем. Бомба не обязательно взорвется и разнесет на куски этот чертов мир. Совсем не обязательно. Сколько деталей в ее часовом механизме? Шесть, семь, восемь миллиардов. Их может быть и гораздо больше - десять, пятнадцать, двадцать. Идеальный термитник с виртуальной королевой, которую никто никогда не видел, но она плодила иллюзии столь убедительные, что они удерживали рабов в плену в течение сотен лет..."

И существовал только один доступный способ проверить свои подозрения. Руки Лоуна потянулись к клавиатуре. Дезире начала диктовать. Ее слова звучали в тишине, как шорох свежего дождя.

Под утро Лоун закончил главу. И хотя большую часть времени он просто стучал по клавишам под диктовку Дез, тем не менее чувствовал себя выжатым досуха. Оказалось, что совместное "творчество" отнимает много сил. Приходилось на ходу править стиль, которым Дезире пренебрегала. И все же он испытывал удовлетворение. Совсем как в старые добрые времена. А ведь набрано было не так уж много - Дез диктовала медленно...

Или не Дез? Его подсознание могло сыграть с ним дурную шутку. Неужели он приобрел комплекс неполноценности и теперь сваливает все свои неудачи на гарда? "Оставь меня в покое, зараза, - произнес он вслух. - Я пошел спать". После этих слов он свалился без сил на потертую кушетку и заснул почти мгновенно.

И тогда ему приснился сон. Самый четкий и правдоподобный сон в его жизни. Может быть, даже более реальный, чем сама жизнь. Может, и не сон вовсе.

Замок. Образ пронизывал зыбкие ландшафты сновидений и застывал, превращаясь в реальность. Замок. Короткое слово было бы неплохим названием для новой книги. К тому же ударение можно ставить по-разному. В любом случае неизбежны символы. Символы были как взломанные печати. Что-то выглядывало из-за них - что-то нездешнее или хорошенько забытое... Обособленность, изоляция, осада, взлом, опасность внутри или снаружи, похищение, побег, освобождение, заточение, агорафобия, скрежет ключа или наоборот - навеки потерянный ключ. Столько неиспользуемых возможностей. Столько разветвляющихся временных потоков...

Лоун давно чувствовал, что живет под колпаком. И вот теперь, кажется, начал искать выход - когда другой Лоун, в иной реальности, убедился, что выхода нет. ............................................................................ ............................................................................

* * *

Вторая горизонталь. Ничейная территория. Зона свободной охоты - со всеми вытекающими последствиями. Чаще всего последствия вытекали в виде густой, теплой, красной и солоноватой на вкус жидкости. Каждая капля - на вес свинца. Золото мало чего стоит в Монсальвате. Но на портретах в Голубой Галерее я видел украшения из этого металла. Да еще дикие придурки из оазиса Лувр таскают к нам свои никчемные побрякушки. Кое-кто покупает - в основном, воры и хулители для своих тщеславных шлюх.

(Как-то раз я наткнулся в одном из туннелей на смертельно раненого старика. Он сам предложил мне свою воду и отдал душу ЕБу по-хорошему. Но прежде чем сдохнуть, старик успел рассказать о восстании неприкасаемых, случившемся лет пятьдесят тому назад. Я прикинул по-быстренькому. Год - это что-то около четырехсот дней. А почему не пятьсот или тысяча? Не знаю. Его Бестелесность твердит о каких-то "оборотах" вокруг Солнца. В общем, я не вижу особой разницы. Плевать мне на то, сколько дней в году... Да, так вот. По словам старика, он принимал участие в подавлении восстания. Его самым сильным впечатлением было следующее: мятежники отливали пули из всякого тугоплавкого дерьма вроде золота. Я ему почти поверил. Ну, неприкасаемым ведь легче - у них под боком Геенна.)

Для начала все же следовало подкрепиться. Сегодня мы распределили роли таким образом: я вынюхиваю крысоидов; Сирена присматривает за двуногими. Отсюда и разница в вооружении. Моя боевая подруга тащила все четыре пушки с инфракрасными прицелами, а я шел налегке, но зато первым лез во все щели. Убить крысоида не так уж сложно, однако выследить гораздо труднее. Мясо у них горьковатое и очень жесткое. Тем не менее, это мясо, которое позволило бы нам продержаться до следующей кормежки. Особенно, если Его Бестелесность по-прежнему не в духе...

По правую руку от нас осталась темная и тихая Гробница Первого Князя. Я хорошо изучил это место и его окрестности - насколько вообще возможно что-либо "изучить" в Монсальвате. До сих пор вокруг Гробницы не было ловушек. Когда оказываешься здесь, поневоле испытываешь странное чувство вины, нарушив вечное молчание. Если пожелаешь, можешь даже беспрепятственно войти...

То, что находится в Гробнице, ничем не примечательно: на возвышении стоит прозрачный саркофаг, а внутри него покоится маленький высохший человечек в нелепых доспехах, напоминающих чем-то металлический комбидресс - эдакий панцирь целомудрия, который по ошибке напялили на мужчину. Ручки человечка сложены на груди. Поза слащавого благочестия. Рядом с мертвецом лежит забальзамированный пес - черный и страшный, наверное, чтоб хозяин не скучал. Лично я все-таки предпочел бы женщину, пусть даже и холодную, но только не собаку. Однако Первому Князю виднее.

Впрочем, в Гробнице хранится и то, что вызывает определенный интерес, богато украшенные образцы холодного оружия, сложенные в ногах у покойника. Хотя оружие вполне может оказаться бутафорским. Приманка для дураков. Я не проверял. Предпочитаю довольствоваться тем, что сумел добыть сам и без особого риска. Кажется, не я один набрался ума. Во всяком случае, пока никто не предпринимал попыток разграбить Гробницу. Вероятно, многих останавливала надпись, высеченная на незапирающейся двери, - предупреждение о проклятии, которое падет на голову того, кто осмелится потревожить покой священного трупа. Я не сомневался, что неминуемая смерть постигнет кретина, рискнувшего разбить саркофаг, по более прозаической причине вроде ядовитого газа или дугового разряда. Мне уже доводилось видеть, что делают такие штуки с любителями совать свой нос куда не следует...

До Желтого коридора мы добрались без проблем. Сюрпризы начались после первого Турникета. Мы миновали его, отдав, как всегда, по три дыхания. И остановились.

На наших картах было обозначено, что до второго Турникета примерно сто пятьдесят шагов. Но сейчас его вообще не было видно! Багровые стены медленно и бесшумно пульсировали. Сверху сочился тусклый свет. Коридор просматривался шагов на пятьсот.

ЕБ снял Турникет. Это могло быть в равной степени своеобразным благословением или очередной мелкой пакостью. Я помедлил в ожидании едкого комментария, но стены оставались немыми. На пределе видимости коридор раздваивался. Впрочем, я не стал бы держать пари, что это не оптический обман.

Мы переглянулись. Еще не поздно было изменить маршрут. Сирена раздраженно дернула плечиком. Ладно, детка, только не вздумай ПЕТЬ сейчас! С меня хватит и фокусов ЕБа.

Мы двинулись вперед с крайней осторожностью. Шагов через тридцать я почуял крысоида. Поскольку поблизости не было боковых ходов, значит, где-то рядом в стене имелась полынья. Обычно в таких местах самки прячут детенышей. Что ж, детеныш - это неплохо. Мясо чуть нежнее подошвы моего сапога. И много ненужного писка, если заденешь, но не убьешь сразу...

По моему знаку Сирена замерла, как статуя, а я принялся вынюхивать полынью. Точно определить ее местоположение - самое главное. Промахнешься на десяток сантиметров - и детеныш уйдет в ихний, крысоидный, лабиринт, который находится по ту сторону стены. Уверен, что он ничем не хуже нашего. Разница только в масштабах. И война там идет не на жизнь, а на смерть ежедневная и ежеминутная. Мы, двуногие, вторгаемся в чужие владения лишь изредка и собираем дань...

Кстати, я почуял и слабый человеческий запах, который еще не успел выветриться. Кто-то прошел здесь совсем недавно. Если впереди несработавшая ловушка, то лишний разведчик нам не помешает. В Монсальвате есть места, где ЕБ ловит исключительно "на живца". Да и сектанты не брезгуют похищениями... Но чужой запах все равно беспокоил меня, будто тень человека, упавшая из ближайшего прошлого. Она ускользала, ее нальзя было схватить, однако тень всегда означает скрытую угрозу.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы вычислить полынью. Недурной результат, если учесть незнакомую обстановку и колеблющиеся стены. Сирена терпеливо ждала, опустившись на одно колено. Ее глаза непрерывно ощупывали коридор...

Чувствуя надежное прикрытие, я натянул на правую руку перчатку с металлическими когтями и накладками, защищавшими костяшки пальцев. Оставалось сделать шаг до стены. Амплитуда колебаний составляла около полуметра. Я прикинул удобное расстояние и точку для удара.

В том месте, где находилась полынья, поверхность стены ничем не отличалась от любого другого участка. Если я облажался, то вывих и голод будут достаточным наказанием. И еще голодная песенка Сирены...

Короткий резкий удар почти без замаха. Кулак вошел в полынью, будто в вязкую грязь. И тотчас я ощутил, как в когтях затрепыхалось что-то упругое и скользкое. Я вонзил их поглубже, чтобы крысоид не вырвался, а затем дернул на себя.

Детеныш вскоре перестал сопротивляться, однако пришлось повозиться с самой полыньей. Пленка, затягивавшая ее, подрагивала, не пропуская даже света. Начиная от запястья, моя кисть растворялась в странной субстанции, которая могла служить идеальной имитацией чего угодно - от металла до человеческой кожи. Я называю ее "плевой".

Когда я вытащил крысоида наружу, он уже издыхал. Лапки судорожно скребли по воздуху; красноватые глазки покрывались смертной стеклянной мутью. Я прикончил его ножом. И, как обычно в такой ситуации, мне незамедлительно пришло в голову, что однажды и меня извлекут из убежища подобным способом. Огромная черная лапа протянется из стены...

Сколько раз мне снился этот сон?

"ОТЛИЧНАЯ РАБОТА, СЫНОК!" - внезапно громыхнул голос ЕБа откуда-то из-под потолка. Через мгновение ствол в руках Сирены уже был направлен в ту сторону. Я и сам, признаться, невольно дернулся, но за нервишки своей жены был спокоен. Абсолютно. Она никогда не начинала палить впустую.

Пока "полынья" не затянулась, я слышал, как внутри нее что-то шелестит. Может, явился взрослый крысоид - проверить потомство. В таком случае мне сильно повезло. Крупной самке требуется всего несколько секунд, чтобы перегрызть руку. Одноруких я тоже встречал... Затем края "плевы" сомкнулись.

Когда скребущий по нервам звук пропал, я быстренько содрал с тушки шкуру. До ближайшей горелки, обозначенной на карте, было около часа ходьбы - и никакой гарантии, что место уже не занято. Поэтому мы решили съесть добытое мясо сырым.

Ели мы по очереди. Самые вкусные куски я оставлял Сирене. Не без умысла, конечно, - чем лучше она питается, тем вкуснее ее молоко. (ЕБ когда-то обмолвился о "шовинизме самцов". До сих пор не знаю, кем Он считает себя. ЕБ избегает говорить об этом. Но когда я думаю о Нем, то почему-то неизменно представляю себе изощренного старца-импотента, мстящего всему миру за утраченную мужскую силу.

А как же насчет "бестелесности", спросите вы? Я почти уверен, что дряхлый старец - это лишь один из Его бесчисленных ложных образов, которые Он являет нам в разных местах и в разные времена. Сегодня он стар, зануден и мстителен. Но почем знать, может завтра Он снова станет яростным и юным? И тогда я не дам за наши жизни и стрелянной гильзы.)

Поскольку после парного мясца пить хотелось невыносимо, мы дохлебали позавчерашнюю воду, оставшуюся в моей фляге. Проблема голода и жажды была снята на несколько часов, однако меня по-прежнему тревожил пропавший Турникет. Наши карты и так истерты до дыр; если началась очередная "тасовка" горизонталей, то многомесячный рисковый труд пропал даром... ЕБ, я уже говорил, что я Тебя ненавижу? Если Ты можешь влезть в мои мозги, то Ты это знаешь...

Двинулись дальше. Порядок прежний, но теперь мы вооружены примерно одинаково. По два ствола на нос. Доминирующий запах - человеческий. Мужиком тянет, если не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь.

Спустя двести шагов стало ясно, что Желтый коридор действительно раздваивается. Выбор - это всегда неприятно. Начинаешь думать о том, чего лишился, и о том, что мог бы обрести. Представляешь себе потерянный рай в конце того коридора, в который ты по глупости не свернул. Мастурбация, одним словом. Это словечко Сирены. Его Бестелесность выражается гораздо более грубо.

Я достал из-за пояса и раздвинул телескопический щуп. Нам предстояло буквально ползти, тщательно простукивая каждый сантиметр и преодолевая за час смехотворное расстояние. Правда, смеялся один только ЕБ...

Я бросил на Сирену вопросительный взгляд. Она ткнула пальцем в левый коридор. Тут уж я не удержался и последовал старому мудрому правилу, упомянутому во второй Книге Новейшего Завета: послушай самку и сделай ноборот.

И я потащился направо. Сирена еле слышно заскулила сзади. Кажется, это была жалоба. Блюз назывался "Man`s World". Вот это правильно. Мужской и дерьмовый, ничего не возразишь. Тем не менее, я даже не оглянулся. Да и Сирена вскоре замолкла, понимая, что жаловаться бесполезно.

Стало гораздо темнее. Конец коридора был неразличим. Однажды мне почудилось, что там мелькнула тень двуногого. Если так, то парень был большим счастливчиком. Металлическая задвижка, снабженная остро заточенным лезвием, перерезала коридор, а заодно чуть не разрубила меня пополам. Спасла собственная быстрая реакция, и Сирена вовремя схватилась за ружейный ремень.

Нам понадобилось больше получаса, чтобы отыскать на стене потайной привод, запускавший подъемный механизм. Но когда мы продвинулись еще на десяток шагов в глубь, задвижка сработала снова. Путь назад оказался отсеченным. По крайней мере, ЭТОТ путь. Похоже, ЕБ только что выдал нам по билету в один конец. А как насчет счастливчика, идущего впереди? Бесполезный вопрос. И даже вредный для шаткого душевного равновесия. Первыми убивают тех, кто имеет глупость взывать к высшей справедливости.

Через двадцать пять шагов от удара щупа повернулась квадратная плита, приоткрыв бездонный колодец - ровно настолько, чтобы в него могло свалиться тело. На ее место с потрясающей скоростью и точностью скользнула следующая, а зияющий провал в стене перекрыла массивная задвижка.

По моей личной классификации, это была "револьверная хлопушка". Время ротации, конечно, непредсказуемо. Иногда "хлопушки" работали так быстро, что превращались в гигантские мясорубки, и коридор становился непроходимым на долгие часы. Примитивная штука, но миновав ее, я вздохнул с облегчением.

Сирена остановилась, достала огрызок карандаша и нанесла на свою карту пройденный отрезок. Заодно я подсунул ей и свой замусоленный экземпляр. Кропотливую работу я всегда поручаю жене - она у меня девочка аккуратная...

Очень скоро возникла новая проблема: Сирене приспичило отлить, а у меня были более серьезные намерения. От природы никуда не денешься - вне убежища по несколько раз в день приходится искать какую-нибудь дыру, где можно в относительной безопасности справить нужду. Чертовски уязвимая позиция, и чертовски неприятно подыхать со спущенными штанами!

Вообще-то, в известной части Монсальвата отхожие места были оборудованы через каждые пятьсот-шестьсот шагов. Этим нередко пользовались сектанты и убийцы, устраивая поблизости засады. Так что нашему брату от ЕБовой предусмотрительности было ничуть не легче.

Короче говоря, я стоял на стреме, пока Сирена нежно журчала, но сам решил потерпеть до перекрестка. В том, что рано или поздно мы доберемся до перекрестка, я не сомневался - лабиринт огромен, но замкнут и не бесконечен.

Долго терпеть не пришлось. Два темных провала слева и справа оказались ничем иным как боковыми коридорами. В левый я соваться не стал - только слепой или совсем зеленый разведчик не заметил бы в нем заряженной "паутины". Правый ход был, на первый взгляд, чист, и за ним вырисовывалась длинная анфилада комнат. Некоторые из них были освещены. В комнатах можно раздобыть кое-что интересное и полезное. Зыбкий, тающий в воздухе след человека, прошедшего до нас, вел туда же.

А из темной норы главного туннеля уже доносилось тяжелое и размеренное "бом-м-м! бом-м-м! бом-м-м!.." Низкий, жуткий, изматывающий звук. Я слышал его второй раз в жизни.

Мы с Сиреной переглянулись. По ее лицу прошла волна страха и на миг смазала знакомые черты.

ЖЕЛЕЗНЫЙ БАРОН?

Я не хотел бы проверять, насколько соответствуют действительности старые легенды Монсальвата, даже если это басни, сочиненные ЕБом с целью устрашения, а звук - всего лишь гул большого колокола. Но где тогда находится адская колокольня?

Через секунду мы поспешно свернули в правый коридор. Как выяснилось чуть позже, чересчур поспешно. Из двух зол выбирают меньшее, не так ли? Железный Барон мог быть плодом чьего-то больного воображения, а "меньшее" зло заключалось в пренебрежении реальной опасностью.

Нас обстреляли, едва мы сунулись в первую же комнату. Я успел заметить только, что она представляет собой сложное помещение со множеством скошенных стен и громадным черным алтарем в середине, на котором пылало не меньше сотни толстых свечей. На обращенной к нам грани алтаря была укреплена золотая плита, густо усеянная закорючками незнакомого мне алфавита. Вдоль стен тянулись затемненные, забранные решетками ниши. Оттуда и был открыт огонь.

Длинные очереди взорвали тишину, и тесное пространство наполнилось пронзительным визгом рикошетирующих пуль. Мы бросились на пол, тщетно пытаясь вжаться в металл, и тут произошло сразу две странных вещи. Во-первых, у меня перед носом оказался электрический фонарь. Во-вторых, вонь пороховой гари, хлынувшая в коридор, не помешала мне заметить, что человеческий запах исчез. И трупа в комнате не было. Парень будто сквозь пол провалился.

Насколько я мог судить, комната простреливалась кинжальным огнем с обеих сторон и на любом уровне. Нечего было и думать о том, чтобы пробраться дальше незамеченными. Все произошло слишком быстро. Отползая в кишку коридора под оглушительный грохот пальбы, я пытался определить, цела ли Сирена.

У меня самого щека была ободрана пулей, и половина лица пылала, но это казалось пустячной царапиной. Кроме того, щуп погнулся при падении. Вскоре мне удалось ощупью подобраться к своей благоверной. Я схватил ее ладонь. Она ответила мне ободряющим рукопожатием. Затем мы оба сели, прислонившись к стене, и стали прикидывать, что делать дальше.

Собственно, прикидывал я один, а Сирена в это время зализывала простреленное предплечье. Пуля прошла навылет, и необходимость в болезненной операции по ее извлечению отпадала. Правда, выходное отверстие было расположено так, что зализывать рану потом пришлось и мне.

Но еще раньше я всерьез думал о том, не настала ли та черная минута, когда нужно попытаться выпустить на свободу Оборотня. Я сильно подозревал, что это бесполезно. Оборотень хорош во мраке и против немногочисленного противника. Но не на свету и не на открытом месте, где он превратится в отличную мишень для... Да, судя по огневой мощи, в той комнате было не меньше двух десятков стрелков.

Был еще вариант. Песенка Сирены. Хотя бы самая незамысловатая колыбельная! Но пока она допоет, пока песенка начнет ДЕЙСТВОВАТЬ... Боюсь, у нас осталось не больше минуты.

Тем временем придурки, сидевшие за решетками, прекратили стрельбу. Им оставалось только ждать нашей следующей вылазки. Они были невидимы и неуязвимы. Если это смертники, прикованные к стенам, то ждать они будут долго. Дольше, чем мы сумеем продержаться. Может, все-таки споешь, детка? Начинай, а там посмотрим...

Но ей не дали спеть. В первые секунды тишина показалась засасывающей трясиной, которая была разделена на равные промежутки. Не забудьте, что поступь Железного Барона раздавалась все ближе и ближе, а это не способствует спокойному течению мыслей. Тем более, ПЕНИЮ.

С другой стороны, мы были здесь чужаками, вторгшимися без спросу, а парни обороняли свою территорию. Или владения секты. Или алтарь для жертвоприношений. Или что угодно. Короче, я мог посылать свои гнилые претензии только ЕБу, да и то шепотом. Но зато шепотом я высказал все, что я о Нем думаю...

Фонарь приковывал мое внимание. Это была деталь, за которую зацепилась надежда. Зацепилась и дрыгала рахитичными ножками... Случалось и раньше, что ЕБ выставлял в лабиринте приманки или "призы": патроны, какое-нибудь снаряжение (именно так я обзавелся щупом), бритву, ножницы, рюкзак, бутылку спиртного, блок сигарет, а то и банку с кокаином. Однажды я нашел упаковку с антибиотиками, которых хватит надолго. А Сирене Он подбросил искусственный член. Говорю же вам: у старика специфическое чувство юмора. При этом "приз" всегда мог оказаться изощренной ловушкой. Кокаин и бухло так уж точно - к ним мы даже не прикасались. Но Его Бестелесности ничего не стоило бы, например, снарядить фонарь взрывчаткой вместо аккумулятора. И вообще с чего я взял, что это дело "рук" ЕБа? С такой же степенью вероятности фонарь могли оставить тут аборигены. Или... Ну да, тот парень, счастливчик. Перед тем, как сам он растаял в воздухе.

Голова шла кругом. Причем не от избытка вариантов, а от безысходности. Проклятый грохот вытряхивал душу из организма. Возвращаться? В лучшем случае, мы доберемся до задвижки. Известная штука. Это "клапан", он пропускает только в одну сторону... Мышеловка захлопнулась, а сыра я до сих пор не видел. И даже не чуял запаха...

ЗАПАХ!

Я мысленно надавал себе пощечин, чтобы не растечься безвольной аморфной массой. Соберись, дурак! Думай! Используй то, чем наградила тебя обезумевшая от мутаций природа.

След, нюхач! Возьми след! Шевели носом!..

Я вернулся на несколько шагов к перекрестку. Тут чужой запах все еще был ощутим. Несмотря на нарастающий грохот (шагов?), я медленно пополз обратно, пытаясь определить, где след обрывается. ЕБ саркастически хихикал во мраке. Сирена вертела головой, наблюдая то за мной, то за освещенной дырой, откуда в любой момент могли появиться стрелки. Смертники?! Черта с два! Раздался лязг отодвигавшихся решеток. Я недооценил паршивость ситуации, в которой мы оказались.

Чужие парни вышли на охоту. И что-то подсказывало мне: их гораздо больше, чем я думал вначале. Поэтому у нас не было ни малейшего............ ...........................................................................

* * *

В этот момент до меня дошло, куда подевался одиночка. Я испытал что-то вроде озарения - возможно, запоздавшего.

"Полынья", черт меня дери! Как все просто, и в то же время мозги буксуют, отказываясь принять очевидное. Где-то рядом была "полынья", и парень, спасаясь от опасности, нырнул в крысоидный лабиринт!

Я почувствовал себя так, словно чья-то рука вцепилась в глотку. Меня мгновенно прошиб ледяной пот. В глазах зарябило, а затем пошли лиловые круги. Желудок выворачивало наизнанку...

Человек в крысоидной норе! Дико, противоестественно, немыслимо! Об этом не хотелось думать. Что-то глубинное, древнее, атавистическое, но по-прежнему сильное восставало, отчаянно сопротивлялось попыткам примирить разум с одной только вероятностью, робким предположением...

Такое невозможно представить себе даже в страшном сне (во всяком случае, меня, перевидавшего великое множество ночных кошмаров, подобный ужас обошел стороной)! Представить невозможно, однако инстинкт самосохранения отвергал тупое чистоплюйство и упорно подталкивал меня в сторону "полыньи".

И я решил обойтись без предательских мыслей и медвежьих услуг воображения, которое примораживало меня к месту и превращало в бессловесную жертву. Я спрятал бесполезные пистолеты. Не знаю точно - зачем, - но я начал натягивать охотничью перчатку и заметил, как блеснули в полумраке глаза Сирены. Должно быть, она приняла меня за психа. А ведь недавно я всерьез беспокоился о том, что творится в ее голове! Еще один урок, детка: лучше быть живым психом, чем мертвым догматиком. Новейший Завет, Книга Четвертая, седьмая глава, двенадцатый стих. Капризы памяти...

Впрочем, не я подстегнул жену. Это сделала очередь трассирующими, прошившая коридор огненными стежками. Лучшего стимулятора и не требовалось. Между прочим, патронов парни не жалели - наверное, мы были тут редкими и ДОРОГИМИ гостями.

Обоими кулаками я пробил "полынью" и до пояса погрузился в сухую, гулкую, выкалывающую глаза темноту. В ноздри ударил смрад крысоидных экскрементов. Мне с трудом удалось развернуться - "плева" сковывала движения, будто липкая резина. И все же ценой невероятных усилий я сперва согнул колени, затем уперся ногами во что-то твердое и наконец снова высунул голову в коридор.

Сирена была уже рядом. Теперь ее взгляд ничего не выражал. Паника опустошила глаза - два стеклянных шарика с точками до предела сузившихся зрачков. Металлический грохот достиг чудовищной силы. Каждый удар звучал как раскат грома (поверьте, иногда мне снятся даже нездешние грозы! И это бывает пострашнее того, что я видел в Монсальвате).

Я вцепился руками в ткань комбидресса и помог Сирене забраться в "полынью". На фоне освещенной рамы уже возникли темные силуэты, испещренные сверкающими радиальными выбросами. Стреляли из автоматов. Горизонтальный свинцовый дождь я назвал бы уже не "моросящим", а насыщенным.

Я сильно рисковал, потянувшись за фонарем. Но если бы мне сказали, что придется прогуляться по норам крысоидов вслепую, я, скорее, сам перегрыз бы себе вены.

Пуля ударила в правый бок, когда я уже думал, что на этот раз сохраню шкуру целой. Меня отшвырнуло к самому краю "полыньи", и боль плетью полоснула по нервам, однако я намертво вцепился в фонарь и, главное, не потерял сознания. Сирена, умница, тотчас рванула меня снизу за пояс, и "плева" сомкнулась над нашими головами. Я окунулся в...................... ............................................................................

* * *

СНЫ ОБОРОТНЯ: ПОСЛЕДНИЙ ВАРВАР

Раньше Парис хотел познакомиться со смертью получше, особенно когда понял, что ближе этой спутницы никого нет и уже не будет, - но старая стерва не раскрылась, уродливой тенью скользнула за спину, чтобы и дальше плестись следом, постоянно напоминая о чем-то. И ждать.

В конце концов ему пришлось смириться. Он привык к ней. Он надеялся, что у него еще будут женщины, может, даже ОДНА женщина, но в отношении смерти он испытывал нечто совсем другое - глубочайшую и парадоксальную потребность, чтобы та всегда находилась поблизости...

Что-то шептало из реликтовых глубин памяти поколений, предупреждало и подсказывало: однажды он, Последний Варвар, окажется в глухом тупике, где уже не будет ничего лишнего, лживого, бесполезного. Там не будет ни времени для самообмана, ни пространства для иллюзий. Он верил, что тогда он увидит истинное лицо старухи. И подозревал, что это станет последним и самым прекрасным видением в его жизни.

Но это случится не скоро. А пока он добрался до края мира и тщетно стучал в глухую стальную стену, плавно переходившую в равнодушный и непроницаемый купол небес. Тот, кто запер его здесь, не услышал и не отозвался. По правде говоря, с Парисом случилась легкая истерика, вызванная очередным горьким разочарованием. Он выл, задрав голову кверху. С его языка слетели проклятия, которые никому не могли принести вреда. Потом он надолго впал в депрессию.

Еще много-много дней он тупо брел вдоль стены. Зачем? Он не знал. Может быть, искал потайную дверь? Он был не настолько наивен. Время от времени он находил воду и пищу. Он шел и понимал: вот это и есть мазохизм. Беспросветный и неизлечимый. Больше не к чему было стремиться, некуда идти. Стало ясно, что стена замкнута в кольцо и он напрасно проделал весь долгий путь от другого края мира. Громадное расстояние, но не бесконечное. Большинству вполне хватало жизни, чтобы преодолеть его. А Парис еще даже не состарился. Поэтому он не знал, что делать с доставшимся ему временем. Он считал его бесполезным подарком. И был так глуп, что не слушал советов своей старухи-смерти.

Но вскоре он наткнулся на Вертикальный Туннель, и началось его нисхождение в Историю...................................................... ...........................................................................

* * *

[..............................................................]